Сандаловое лето

Глава первая

Город внизу светился сливочными звёздочками. Половина неба, как ярко-оранжевый кирпич, с лёгкими румяными линиями, будто невидимые огненные змеи соскользнули и оставили свою странную тень, вырывалась из объятий ночи. Рассвет осторожно взял кисть и медленно разбрызгал бледные пятна вокруг. Раннее утро напоминало шафран, растворяющийся в молоке – полезном напитке, который любят жители индийского штата Гуджарат. Соня Джоши закрыла глаза. Ей хотелось лишь одного – забыть это лето. Так советовал разум. Но сердце умоляло сохранить это время в памяти. Девушка открыла глаза и украдкой взглянула на родителей. Папа в наушниках, значит, погрузился в прослушивание мантр. На ближайшие два часа полёта он закрылся от всего мира. А мама пристально смотрела на экран телевизора, расположенный впереди, через ряд кресел. Смешные видеоролики сменялись мультфильмом «Том и Джерри». Соня вспомнила, как перед началом полёта звучала молитва «Аллах Акбар». Три месяца назад ей исполнилось шестнадцать лет. Каждое лето она проводила с родителями в Индии, на родине отца. Они всегда летали арабской авиакомпанией. Поэтому каждый год Соня с любопытством слушала мусульманскую молитву. Радовалась, когда прилетали в страну специй. Ликовала, когда улетали. Но в этот раз, возвращаясь в Россию, на родину матери, Соня испытывала некую возвышенную грусть, смешанную с ароматами счастья. Она поднесла запястье к носу и вдохнула запах сандала. Затем приблизилась к иллюминатору. Правый висок прижался к прохладной рамке. И по щеке промчалась слеза.

***

В комнате богов в центре потолка гудел коричневый вентилятор. Небольшой позолоченный индуистский храм, украшенный разноцветной подсветкой, сиял от солнечных лучей, пробегавших сквозь решётку калитки. Дверь, как обычно, днём была открыта, а калитка заперта на шпингалет. Этот выход в доме на втором этаже вёл на террасу. Можно полюбоваться чудесными видами города и внезапно встретиться с обезьянками, которые иногда любили заходить в гости. Соня сидела, скрестив ноги, как йогиня, на красной подушечке перед домашним алтарём. Она разглядывала многочисленные фигурки Ганеши, Шивы, Кришны и Радхи, картину под стеклом с настоящей змеёй, символизирующей образ Махадева. Незаметно наблюдала за папой, который, закрыв глаза, читал индуистские молитвы. Прекрасные кольца дыма поднимались от палочек с ароматом сандалового дерева. Сложив ладони, девушка мысленно помолилась, и прикоснулась к кулону в форме сердечка. В этом ювелирном украшении на шее хранилась тайна. Перед каждой поездкой в Индию мама с Соней решили прятать крестик, чтобы никто не узнал, что дочка брамина Арджуна Джоши крещена в православной церкви. Когда семья принадлежит к высшей касте, нужно следить за каждым шагом, не совершать ошибок, словом, беречь репутацию не только свою, но и всей огромной индийской семьи. Конечно, папа знал об этом секрете. Но молчал.

– Соня, ты скоро? Поторопи папу, – крикнула Лиза Джоши из кухни на первом этаже. Каждое лето на родине мужа эта русская женщина соблюдала правила индийской жены. Вернее, старалась соблюдать. А там, как получалось. Автоматически. Помешивая маленькой ложкой чай масала с молоком, поднимавшийся пузырьками до краёв ковшика, она улыбнулась свекрови. Мать Арджуна, Рамила, выключила газ и взяла Лизу за руки. Сняла с себя пурпурные браслеты и надела на руки невестки.

– Браслеты подошли. У нас до сих пор с тобой одинаковый размер запястий, – ласково сказала Рамила-бен.

– Да, мамми, – ответила Лиза. – Спасибо!

С момента замужества она привыкла звать свекровь мамой. На языке гуджарати «мамми» означает «мама». В индийской семье мать мужа принято называть мамой. А по имени обращаться ни в коем случае нельзя!

Лиза Джоши покрутила руками и увидела, как замерцали стразы на пурпурных браслетах. Каждый год мать Арджуна дарила ей свои новые браслеты. Этот жест стал традиционным подарком. Индианке нравилось так делать. Она словно постоянно проверяла, что если запястья у матери и невестки одинаковые, то всё в порядке, с сыном будет всё хорошо.

– Мам, можно я поеду в джинсах и футболке? Пожалуйста! Почему папа говорит, что мне надо надеть сари? Я не хочу. Мне неудобно, – громко произнесла Соня, спускаясь по мраморной лестнице.

Упрямо положив руки в боки, девушка стала перед матерью и бабушкой.

– Нееет. Мы едем в храм. А в храм можно только в сари, – заявил отец, хитро улыбаясь жене и матери. Он стоял позади дочери и подмигивал им, чтобы они подыграли ему.

– Соня, я дам тебе самое красивое сари. Зелёного цвета. Как ты любишь, – нежно проговорила бабушка. – И помогу тебе надеть его. Не волнуйся.

– Милая, тебе очень идёт носить сари, – заулыбалась Лиза.

И вдруг Соня поняла, что они специально дразнят её.

– Мам, у тебя какие-то глаза неуверенные, – сказала дочь. И, обернувшись, увидела, как папа еле сдерживается от хохота.

– Ну ладно. Я тебя раскусила, папочка. Я поеду в этих джинсах. Ля-ля-ля, – обиженно напела девушка.

– Пейте чай скорее. И едем, – поторопила бабушка.

Соня взяла чашку и почувствовала аромат восхитительного гуджаратского чая Wagh Bakri с молоком буйволицы. Уже прошла целая неделя её каникул в Индии. А она только сейчас, ощутив вкус специй на языке, поняла, что наконец-то она здесь, где можно расслабиться, забыть о школе и друзьях. Можно быть настоящей. То есть своей второй частью, индийской половинкой души. Красить глаза каджалом, ставить бинди между бровями, носить яркие браслеты… Просто наслаждаться жизнью в свои сладкие шестнадцать лет.

– Возьми ещё одну алу паратху. Пока горячая, – сказала бабушка. Подойдя к кувшину с фильтром, она налила воду в большие металлические бутылки для предстоящей поездки.

– Хорошо. Эта картофельная лепёшка – моя самая любимая, – ответила Соня.

– Как и у твоей мамы, – одновременно произнесли бабушка и отец. Все рассмеялись.

– Ну да. Ну да, – задумчиво отозвалась Лиза.

Арджун сжал руку жены под столом.

– Ты сегодня летаешь в облаках. Что такое? – прошептал муж.

– Всё нормально, – тихо проговорила она.

Возле ворот зарычал мотоцикл. Соня выбежала на улицу.

– Дедушка, я готова. Они ещё сидят, пьют чай.

– Хорошо. Скоро поедем, – сказал дедушка Аджай. Он надел шлем и слегка ущипнул Соню за щёчку.

– А можно я с тобой поеду? На байке, на мотоцикле, – спросила внучка.

– Нет. Ты поедешь на машине, – возразил он.

– Но почему?

– Спроси своего отца.

Соня вернулась в дом, на пороге столкнулась с родителями и бабушкой.

– Пап, я хочу поехать на байке с дедушкой. Можно?

– Нет. Нельзя.

– Почему?

– По кочану и по капусте.

– Почему ты так отвечаешь?

– Обычно так отвечает твоя мама, когда не хочет говорить правду.

Девушка повернулась к матери, повисла на её руке.

– Мам, я хочу на байке…

– Нет, Соня. Папа сказал, что нельзя. Значит, нельзя. Мы едем в машине вместе с бабушкой.

Соня замолчала. Бабушка Рамила обняла внучку.

– Пойдём к машине. Я тебе скажу кое-что, – сказала она. – Когда мы едем в храм помолиться о вас, наших детях и внуках, дедушка не любит разговаривать. Он соблюдает обет молчания. Поэтому ему нравится ездить на мотоцикле в одиночестве, на свежем воздухе. Понимаешь? Иногда человеку необходимо быть наедине с собой. Особенно перед встречей, беседой с Богом.

– Я поняла. Всё в порядке. Мне просто хотелось покататься на байке. Я ещё ни разу не ездила на мотоцикле. Поэтому интересно, как это? – произнесла Соня.

– Однажды наступит день, когда ты совершишь поездку на мотоцикле. И, возможно, запомнишь это время на всю жизнь. А сейчас давай смотреть на исчезающие пейзажи за окном автомобиля.

Бабушка и Соня сели на заднее сиденье. Арджун положил руки на руль. Лиза опустилась на мягкое место впереди, рядом с мужем. Он показал указательным пальцем на свой правый глаз, потом на сердце и незаметно на неё. Она улыбнулась. Жест признания в любви, который знают лишь они.

Глава вторая

Гандинагар утопал в зелени. Неслучайно столицу штата Гуджарат называют зелёным городом. Такого количества разнообразных деревьев, невероятных кустарников и дивных цветов практически не встретишь в других частях Индии. Соня, не отрываясь, смотрела в окошко. Любовалась жёлто-оранжевыми цветами, расположенными на макушках деревьев. Восхищалась любимым необычайным жасмином с неповторимым ароматом.

– Как красиво! – воскликнула Соня Джоши и повернулась к бабушке.

– Да. Город по имени Ганди становится всё красивее, – сказала бабушка Рамила и начала обмахиваться веером из павлиньих перьев.

– Город по имени Ганди? – переспросила девушка.

– Гандинагар. На хинди «нагар» означает «город». Поэтому Гандинагар – это город Ганди. Он получил своё название в честь Махатмы Ганди, политического и духовного лидера страны, который привёл нашу Индию к независимости, – гордо произнесла бабушка Рамила.

– А-а. Понятно, – ответила внучка.

Громкий звук клаксона заставил Соню подпрыгнуть на сиденье.

– Пап, ты бы предупредил, что будешь сигналить. А то я испугалась, – выпалила она.

– Но я не знал, что внезапно на дороге появится корова и в то же время рядом окажется парень на байке. Кстати, он ведёт себя неприлично, – заметил отец.

– Неприлично, что он смотрит на красивую белую девушку? – усмехнулась Лиза Джоши.

– Эта красивая белая девушка – моя дочь. И я никому не позволю просто так пялиться на неё, – возразил Арджун и хлопнул жену по ноге выше колена. – Я помню, как ты впервые приехала сюда. И куда бы мы ни поехали, все только и заглядывали в окно, где ты сидела. Моя прелестная луноликая леди.

– Э бхагван! – вздохнула индийская жена.

Внучка с бабушкой весело переглянулись.

– В сердцах индийцев Махатма Ганди навсегда борец за независимость и справедливость, – продолжила бабушка Рамила. – В Гандинагаре есть даже музей имени Ганди. Он называется «Данди Кутир». Ты ещё там не была. Но надо когда-нибудь туда сходить нам всем вместе. Да, Арджун?

– Ага, мамми. Надо, – ответил мужчина и снова резко нажал на клаксон.

Пробки на дорогах не останавливали байкеров. Те виртуозно лавировали на своих мотоциклах между автомобилями. Они должны быть первыми и более быстрыми. Правила дорожного движения удивляли Соню. После российских дорог, светофоров, «лежачих полицейских», пешеходных переходов, Индия показывала такую свободу в этом направлении, что девушке хотелось закрыть глаза и не смотреть, как женщина с ребёнком переходит улицу там, где практически нереально пройти, но индийцы умудряются и проходить, и проезжать, и даже не врезаться друг в друга. Здорово!

Соня подумала о матери. Как она может на всё это не обращать внимания? Лиза Джоши казалась отстранённой от всего происходящего. Большую часть поездки молчала, думала о чём-то своём. Была на удивление спокойна. Девушка насторожилась.

– Дедушка на мотоцикле уже давно нас обогнал, – вспомнила Соня.

Бабушка Рамила улыбнулась и достала из пакета бутылку воды. Не касаясь горлышка, она сделала несколько глотков.

– А я так пить не умею. Вся вода у меня проливается, если я держу бутылку настолько далеко ото рта, – сказала внучка.

– Соник, если ты хочешь пить, то наши бутылки с водой в зелёном пакете, – произнесла мама. – Пей, как умеешь.

– Хорошо, мамочка.

– Девчонки, мы скоро приедем. Там будем пить и есть, – громко проговорил Арджун.

– Сынок, помедленней за рулём, – попросила сонным голосом Рамила Джоши.

Они выехали за пределы города. Потрясающая река Сабармати, на берегах которой расположен Гандинагар, переливалась сапфировыми волнами под ярким индийским солнцем. Хлопковые поля тянулись бесконечно. От многообразия овощей пестрело в глазах. Фруктовые деревья манили изумительными вкусами. Работа на фермах была уже в разгаре.

Проехав несколько десятков километров, они свернули в сторону деревни Ладол, находящейся в районе Мехсана штата Гуджарат. От старых домов веяло прошлым, спокойствием и покорностью перед жизненными обстоятельствами. Двое мальчишек расплескали воду возле колодца. Голая малышка, вероятно, сестрёнка одного из них, шлёпнулась в эту лужицу. Секунда, и она разревелась. Мать в фиолетовом сари, спустив с головы корзину с ветками, принялась её успокаивать. Поправив шарф на волосах, она встретилась глазами с Соней. Та вздрогнула. Ей стало немного грустно. Она в машине с кондиционером. А эта женщина под диким солнцем становилась с каждой минутой темнее. Но в её взгляде читалась не горечь, а удивительная радость жизни, несмотря ни на что.

Через пару метров, среди высоких деревьев, девушка разглядела бело-серые очертания храма. Раздался звук колокола. Бабушка Рамила проснулась. Они приехали.

Глава третья

Территория храмового комплекса впечатляла. Резные колонны из белого и серого камня, выкрашенные у основания бордовой краской, поражали своей красотой. Мраморные ступени с металлическими перилами в центре вели к главному входу в храм Харшидхи Матаджи, построенный в 11 веке по приказу индийского короля в западных частях страны Джаясимха Сиддхараджи. Здесь внимание привлекал алтарь из настоящего золота, в глубине которого стояла в живописном наряде Харшидхи – одна из форм индуистской богини Дурги. Если посмотреть вверх, то можно увидеть красно-золотистые флаги, развешанные возле куполов шафранного оттенка. Соня резво поднялась по лестнице.

– Давайте побыстрее. Я вижу дедушку там, – сказала девушка и уже собралась зайти в храм, но голос отца остановил её.

– Соня, подожди. Надо снять обувь, – напомнил он.

Дочь нахмурила брови. Взглянула на ближайшие две ступеньки, рядом с которыми стояли десятки пар сандалий, туфель, сланцев, и неохотно сняла свои тёмно-синие замшевые балетки.

– Молодец, – бодро проговорил отец и добавил. – А на голову надень шарфик.

Бабушка Рамила приподняла с плеча конец своего красного с жёлтыми цветами сари и покрыла им голову. Лиза Джоши достала из сумки шифоновый оранжевый дупатта – длинный индийский шарф, обернула его вокруг шеи и накинула на волосы, заплетённые в элегантную французскую косичку. Женщина любила апельсиновые оттенки в одежде, да и во всём, что её окружало. Это поднимало ей настроение. Становилось персональным солнышком, которое согревало, стоило лишь взглянуть на своё отражение в зеркале. И сейчас, надев лёгкий шарфик цвета спелого апельсина, она впустила дольки счастья в сердце.

– Соник, моя любимая, надень это, – произнесла Елизавета Джоши и протянула дочери изумрудный шарф, на котором в изысканном орнаменте слились маленькие символы манго.

– Ладно, мам, – ответила Соня и надела шарф на голову.

– Теперь мы можем войти, – тихо сказал отец.

В индуистском храме было прохладно. Каменное пространство захватывало в свой плен. Удивительная тишина принуждала задержать дыхание. Чтобы не нарушать величественный покой этого многовекового Божьего Царства. Несколько индийцев сидело на полу, скрестив ноги и закрыв глаза. Иногда они покачивали головами в такт молитве. Среди них Соня заметила дедушку.

– Вон дедушка Аджай, – шепнула она папе.

– Тссс. Не будем ему мешать, – еле слышно проговорил Арджун Джоши.

Они подошли к алтарю. К ним вышел брамин с почти обнажённым торсом, который едва прикрывался частью его оранжево-белого одеяния. Бабушка Рамила уверенно обратилась к нему. После короткого разговора родители, бабушка и брамин посмотрели на Соню. Девушка вздрогнула и будто глазами спросила: «Что надо?». Папа вручил ей купюру в сто рупий и несколько монет.

– Дай эти деньги брамину, – объяснила бабушка. – Он отнесёт их к статуе богини Харшидхи, освятит и вернёт тебе. Потом ты положишь их в щель для пожертвований и помолишься.

– Только давай и бери правой рукой, – напомнил отец.

Соня кивнула и сделала, как ей сказали. Мама стояла рядом с папой и бабушкой. Они наблюдали за действиями брамина. Арджун Джоши сфотографировал семью на телефон. Потом запечатлел, как дочь кладёт деньги и молится, сложив обе ладони. Они отошли от неё. Девушка задумалась. Стала внимательно рассматривать узоры на алтаре, архитектуру этого места, настенную живопись. Сама история подхватила её под локти и унесла далеко от действительности. Затем вспомнив про семью, она огляделась по сторонам, не увидела родителей и бабушки. Только дедушка продолжал сидеть с пожилыми индийцами на полу. Лёгкая паника охватила её разум. Она поклонилась богине Харшидхи Матаджи. Резко обернувшись, Соня пошла вслед за другими людьми по узкому проходу. «Вероятно, родители с бабушкой тоже отправились туда, чтобы посмотреть на остальных богов», – подумала девушка.

Храм как волшебный музей с множеством необычных и поистине интересных лабиринтов. Красно-коричневые стены располагались так близко друг к другу, что стоять рядом вдвоём было тесно. Индийцы, которые шли впереди Сони, внезапно исчезли. Девушка не успела понять, куда они свернули, влево или вправо. В храме имелось несколько проходов. Прохладный в мелкий кафель пол немного освежал горячие Сонины ступни. От волнения ей стало жарко, душно, мучительно. Вдруг она вспомнила про телефон. Достала из кармана мобильник и тяжело вздохнула. Сеть не ловила в глубинах храмового комплекса. Она уныло прижалась головой к стене.

– Ой! – воскликнула Соня. Стена была неровной, какой-то колючей. Она повернулась. Поправила свои длинные тёмные волосы. И только сейчас поняла, что на её голове нет шарфа. «О боже! Не хватало ещё шарфик любимый потерять здесь», – подумала девушка. Оглянулась. Никого. Впереди тоже пустота. Лишь стены приближаются друг к другу, давят, будто хотят задушить её в своих крепких индийских объятиях. Соня Джоши стремительно рванула назад. Она бежала, не чувствуя кусочков кафеля, который неприятно касался босых ног. И тут она врезалась во что-то мягкое. Перевела дыхание и увидела, что перед ней стоит молодой парень, высокий индиец с большими чёрными глазами. В смуглых руках он держал Сонин шарф.

– Простите, – взволнованно произнесла девушка. – Я налетела на вас случайно. Я не увидела. Я потеряла зелёный шарфик. Поэтому бежала…

Она не договорила. Парень протянул ей шарф. Она взяла.

– Спасибо, – шёпотом ответила она.

Молодой индиец улыбнулся невероятно притягательной белоснежной улыбкой, провёл указательным и большим пальцем по усам. Затем тыльной стороной ладони потёр лёгкую бороду. Сердце Сони играло барабанную дробь. «Интересно, слышит ли он как стучит моё сердце?» – промелькнула мысль в её голове. Она задрожала. Теперь ей стало холодно в этом каменном лабиринте. Она боялась посмотреть в его глаза снова. У неё ещё никогда не было бойфренда, потому что она, как приличная индийская девушка, не может встречаться с парнем просто так, и уж тем более иметь какие-то любовные отношения. Конечно, она не полнокровная индианка, поскольку её мама русская. Но отец – индийский брамин воспитывает её в правильных традициях своей родины.

Соня Джоши обладала изысканной внешностью. Смесь индийской и славянской красоты восхищала почти всех ребят в школе. К ней пытались подкатить старшеклассники. Она быстро пресекала подобные ухаживания. Тем не менее, хорошо дружила с одноклассниками, которые быстро пережив безответную любовь, поняли, что с Соней можно быть только друзьями.

Но сейчас, когда напротив неё стоял этот очаровательный незнакомец, Соня Джоши поняла, что с ней что-то случилось. Всё тело как натянутая струна. Сердце бежало так молниеносно, словно убегало от чего-то или от кого-то. В руках ощущалась непознанная прежде слабость. Она боялась выдать своё волнение. Надо поскорее возвращаться в нормальную реальность. Забыть этот момент. Она потеряла и вернула свой шарф. Всё в порядке. Почти. Просто в эту минуту она потеряла своё сердце и его вряд ли возможно вернуть.

Парень сложил ладони вместе в индийском стиле приветствия и прощания, кивнул, а потом повернул обратно. Его медленная походка, неторопливость движения расслабляла, убаюкивала. Спустя две минуты оцепенения девушка поняла, что за всё это время их короткой встречи молодой человек так и не произнёс ни слова. «А может он немой? Или просто обет молчания в храме, как у моего дедушки?» – подумала Соня Джоши. Она накинула на голову свой изумрудный шарф.

– Подождите, – закричала она и побежала за парнем. Ей не терпелось выяснить его безмолвие. Иначе она не сможет спать спокойно.

Она догнала его и снова повторила: «Подождите». Индиец остановился и взглянул на неё. Его жгучий взор прожёг её.

– Я заблудилась. Подскажите, где выход из храма, – сказала девушка и прищурила глаза.

– Вы иностранка? – бархатным голосом спросил парень.

– А почему вы так думаете? – удивилась она.

– У вас всегда такая привычка – отвечать вопросом на вопрос? – улыбнулся индиец.

– Я не знаю, как ответить на ваш вопрос. И да, и нет, – рассмеялась Соня Джоши.

– Это как? – нахмурился парень.

– Мой папа индиец, а мама русская. Мои родители с бабушкой здесь, в храме. Они пошли вперёд, а я немного отстала от них. Бежала за ними, и даже потеряла свой шарфик. Хорошо, что вы нашли. Спасибо ещё раз! – протараторила девушка.

– Пожалуйста, – медленно произнёс он.

– Покажите мне, пожалуйста, где выход. А то здесь даже телефон не работает, чтобы позвонить.

– Окей. Пошли.

Соня Джоши шла за молодым человеком. Думала. Влюблялась в его голос. Выход из храма довольно скоро обнаружился. Жаль. Жёлто-оранжевые лучи тепло присаживались на золотой алтарь. Возле многочисленной обуви на площадке стояли родители и бабушка Рамила. Девушка помахала им рукой.

– Вон моя семья, – сказала Соня. – Спасибо! Теперь я знаю, куда идти.

– Хорошо, – ответил парень и добавил. – В следующий раз не бегайте в храме. Нельзя.

– Это почему же?

– Вдруг вы снова потеряете свой шарф, а меня не будет в этом храме.

Молодые люди засмеялись.

– Хорошего дня! – ласково пожелала девушка и направилась в сторону, где её ждала семья.

– Как вас зовут? – осторожно крикнул индиец.

– А зачем вам знать моё имя? – спросила Соня.

– Опять вопросом на вопрос.

– Да.

– Скажите имя.

– Я не хочу говорить.

– Но почему?

– Если мы никогда больше не увидимся, то зачем знать имя?

– А я думаю, что мы ещё увидимся. Вы очень красивая.

– Спасибо!

– Пожалуйста.

Они замолчали. Соня Джоши оглянулась. Парень смотрел на неё. Сложив указательный и большой палец, он изобразил знак «окей».

Глава четвёртая

– Где ты была? – накинулась мама. – Мы жутко волновались.

Улыбка продолжала танцевать на губах Сони. Она не слушала.

– Э-э-э. Мадам! – окликнул отец.

Дочь молчала. Арджун и Лиза Джоши переглянулись.

– Может быть, на неё так действует атмосфера храма с нашей богиней, – предположила бабушка Рамила.

– Она как будто под гипнозом, – встревожилась Елизавета и положила руку на плечо мужа. – Что делать?

– Не переживай. Сейчас всё будет хорошо. Она просто под впечатлением. Целый год не была в индуистском храме. Поэтому эмоции и сила святого места увлекают в свой мир. Иногда так бывает, – спокойно проговорил Арджун.

Подул свежий ветер, принося с собой лёгкие ароматы цветов. «Любовь в воздухе», – промелькнула мысль в голове Сони Джоши. «Теперь я знаю, что значит данная фраза. Я чувствую это», – размышляла она. Шарф спустился на плечи. Шёлковое прикосновение вмиг пробудило её от грёз.

– Где вы были? – надув губки, сказала девушка. – Вы ушли, не подождали меня.

– Слава Богу! Она заговорила, – воскликнула Лиза и обняла дочку.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила озабоченно бабушка и приподняла шарф, чтобы прикрыть голову внучке.

– Я же говорил, что всё будет хорошо. Надо думать позитивно. Всегда, – заметил Арджун и начал щекотать Соню. Дочь завизжала. Все развеселились. Подошёл дедушка Аджай.

– Что вы тут шумите? – громко произнёс он.

Все повернулись к нему.

– Мы уже помолились. Ждали только тебя. Можем ехать в другой храм. Он как раз нам по пути. Там и пообедаем заодно, – ответила бабушка.

Все согласились с ней и направились к машине.

Арджун с отцом беседовал о религии. Рамила Джоши медленно делала небольшие глотки воды. Жара изнуряла, лишала сил. Парило нестерпимо. Солнце начинало прятать свою лимонную красоту за слегка хмурые облака, словно присыпанные щепоткой специи чаат масала, цвет которой так похож на серебро. Сезон дождей готов был ринуться в бой.

Лиза с дочерью шла позади всех. Она сняла свой шарф апельсинового оттенка и положила в сумку.

– Давай твой шарф тоже положу. Наденешь потом, когда приедем в следующий храм, – сказала женщина.

– Нееет, – упрямо ответила Соня, вспомнив свой шарф в смуглых руках милого индийца. Она хотела навсегда сохранить в шёлковых изумрудных складках его прикосновение.