Цена надежды. Последний шанс

– Алкоголь не панацея, Ярослав, ты только вредишь себе, – тревога охватила меня, стоило мне только подумать о том, что Ярик может не на шутку увлечься алкоголем. Его отец много лет страдал алкоголизмом, изводя всю семью, и в глубине души я всегда переживала, что неблагополучная наследственность может рано или поздно проявиться и в моем муже.

– Хватит, – Ярослав ударил по столу кулаком. – Ты понятия не имеешь, что я чувствую! – ядовитая горечь его слов больно резанула по ушам. В горле застрял ком, и глаза предательски защипало.

– Ты тоже… – прошептала я, и отодвинув тарелку с недоеденным ужином, ушла в душ. Встав под горячие струи, щекоткой сбегающие по моему телу, я дала волю беззвучным слезам: грудь разрывало на части от боли разочарования, непонимания и щемящей тоски по тому бесценному и прекрасному, что мы с мужем стремительно теряли на глазах: нашу сплоченность и всеобъемлющее, безусловное принятие друг друга.

На следующий день, влетев в свой кабинет с десятиминутным опозданием, я увидела на своем рабочем столе дымящуюся кружку свежесваренного кофе, бодрящий аромат которого заполнил все пространство, создав уютную и теплую атмосферу. Сняв пальто и переобувшись в сменные лаковые лодочки на шпильке, я подняла кружку, чтобы отпить, и увидела под ней маленькую записку. Почерк Волкова я узнала сразу – размашистая, округлая вязь без наклона: «Эрика, зайди ко мне. Но сначала кофе». Я невольно улыбнулась: за то, что Арсений так внимателен и добр ко мне на моем новом рабочем месте, но при этом деликатно не проявляет ни грамма неуместного сексуального интереса, я была безгранично ему благодарна. К тому же, на контрасте с постоянным напряжением, с недавних пор поселившимся у нас с Ярославом дома, маленькие знаки внимания и ненавязчивой заботы со стороны Арсения стали настоящим глотком свежего воздуха.

Выпив немного кофе, я направилась в кабинет директора, прихватив с собой рабочий ежедневник с вопросами, возникшими за вчерашний рабочий день.

– Доброе утро, – мой утренний низкий голос нарушил тишину кабинета, заставив Арсения поднять на меня взгляд зеленых глаз. Беспристрастно он оглядел меня с ног до головы: сегодня я предусмотрительно надела узкие синие джинсы и черную шелковую блузку на пуговицах. Экспериментов с обтягивающими платьями после вчерашних чрезмерно любопытных взглядов коллег-мужчин больше не хотелось.

– Спасибо за кофе, – продолжила я.

– Как рабочий настрой? – поинтересовался Арсений.

– Боевой, – явно преувеличила я. – По какому вопросу ты меня вызвал?

Арсений слегка откатился от стола и внимательно заглянул в мое лицо, откинувшись на высокую спинку своего кресла:

– На следующей неделе в городе К. пройдет всероссийский форум и выставка по нашей профильной теме, – Волков протянул мне по столу цветную брошюру с крупным заголовком «Дорожные строители России». Тебе будет полезно там побывать.

Я взяла листовку и начала внимательно ее рассматривать, уже чувствуя, как меня переполняет предвкушение. Побывать на мероприятии такого масштаба было бы для меня огромной удачей в профессиональном смысле.

– Аня забронирует нам билеты и номера в отеле. Проблем не будет? – спросил Волков, и я прекрасно поняла, какие «проблемы» он имеет ввиду.

– Никаких, – теперь я откровенно соврала. Даже от одной только мысли о том, что мне придется рассказать Ярославу о предстоящей командировке с Волковым, по телу пробежала дрожь.

Половину рабочего дня я провела в кабинете Арсения, задавая свои вопросы, возникшие в процессе разбора бумаг. С терпеливой интонацией учителя коррекционного класса Волков объяснял мне даже порой очевидные рабочие нюансы, некоторые из которых – дважды. Но на удивление, я не чувствовала ни грамма неловкости, видимо, потому, что на лице начальника ни разу не мелькнула даже тень насмешки над бестолковой новенькой.

Рассказать Ярославу о командировке, которая запланирована на понедельник, я решилась только в пятницу вечером, сразу заверив его в том, что это исключительно рабочая поездка. Вопреки моим ожиданиям, Ярослав отреагировал на удивление спокойно, возможно, потому что снова был слегка нетрезвым. Кратковременное расширение сосудов после употребления алкоголя давало ему ложное ощущение облегчение головной боли, но последующее их сужение усиливало ее в разы. Понимая, что ничем не могу помочь любимому человеку, постепенно зарывающемуся в болото беспомощной жалости к себе, я все сильнее погружалась в холодное равнодушие. Пора признать, что в этой истории спасения я уже сделала все, что могла, и больше не намерена нести ответственность за жизнь взрослого, дееспособного человека.