С мысли сбивает звонок; опустившись на колени, нахожу Ольгин телефон под столом. Здание старое, розеток мало, и они в неудобных местах. Неудивительно, что зарядка до столешницы не дотягивается.
Отключаю телефон и прячу в рюкзак: не стоит Ольге бросать его вот так. Мало ли, кто зайдёт в открытый кабинет. Подтверждая мои мысли, распахивается дверь. Выглядываю из-под стола – и встречаюсь взглядом с уборщиком.
То есть Иосифом, да.
– Если ты решила почистить мусорную корзину, за это уже платят мне, – говорит он.
С пылесосом он протискивается в маленький кабинет, начинает собирать чайные листья. Забираюсь на стол и заглядываю в мусорную корзину. Там лежат обрывки бумаги. Ольга разорвала что-то на кусочки в очередном приступе злости?
Оказывается, она не только кричать умеет, но и плакать. И удивительно легко переключается между этими состояниями. Как бы я сыграла смерть такой героини: громко и ярко или с тихим напряжением и трагизмом?
Достаю один обрывок, верчу в руках. Кусочек штрихкода, буквы, но целых слов не собрать. Щупаю бумагу: глянцевая и цветная с одной стороны, белая с другой. Кажется…
– Давай сюда. Обращение с мусором требует опыта.
Он забирает чёрный пакет. Не возражаю: не могу найти ни одной явной причины, кроме любопытства. Но я уверена, это – суперобложка.
Книга, обложку от которой Ольга порвала на клочки. Пометки о книге в пьесе. Цитата на месте чайного убийства. Пока Иосиф работает пылесосом, осматриваюсь: книги нет на столе или полке с наградами за победы в театральном фестивале. Ольга не оставила её в кабинете после того, как разорвала обложку.
– Готово! – Кабинет больше не похож на место преступления. – Нужно запереть дверь.
Спрыгиваю со стола и выхожу за уборщиком. Он достаёт связку ключей из кармана толстовки.
– Теперь сюда никто не проникнет.
– Кроме тебя. И того, у кого есть копия ключа. И взломщика замков, – отвечаю я.
– У тебя богатое воображение. А мне пора мыть кухню.
Он удаляется вместе с пылесосом и запахом бытовой химии. Я иду в противоположную сторону – к выходу. «Это может ничего не значить. Тебе просто нечем заняться», – вертится в голове. Да, это так. Но заняться и правда нечем, реплики я выучила. Так что направляюсь в ближайший книжный магазин.
Осматриваю полку с пьесами, но там только Чехов и почему-то Моэм. Иду к беллетристике, и романам, и биографиям известных людей – книги о жуткой актрисе-убийце нигде нет.
Девушка за кассой со значком Кота Бегемота на футболке приветливо улыбается. Это будет звучать очень глупо, поэтому сопровождаю реплику самым вежливым взглядом, на который способна:
– Я ищу книгу. Названия не знаю, автора тоже. Но она про актрису немого кино, и обложка такая яркая, оранжевая.
Надо признать, я совсем не обижусь, если она вежливо пошлёт меня куда подальше с такими описаниями. Но девушка неожиданно кивает.
– Мы все экземпляры недавно отнесли на склад. Но издателю ещё не отправляли. Вам сколько?
Я покупаю одну. Забирая чек, спрашиваю:
– А зачем отправлять издателю?
– Так её не берут, – бесхитростно отвечает она. – Вы первая, кто хоть один экземпляр купил. Пришлось освободить зал, заменить чем-то более популярным.
Сегодня тёплый безветренный день. Покупаю кофе и устраиваюсь с книгой на лавочке в сквере напротив театра. «Убийство перед объективом» – пьеса называется совсем не так. Но, судя по описанию на обложке, внутри наша история. Корешок приятно хрустит; на форзаце фото автора – мрачного парня с бородой, усами и в тяжелых очках. Не хотела бы я встретить его в тёмном коридоре.
С первых же страниц чувствую дежавю. Книгу сильно сократили, чтобы втиснуть в пьесу. О некоторых персонажах я и не слышала, несколько сюжетных линий вырезали начисто. И всё равно это мы.
В главной роли я, конечно, представляю Алсу. Правда, её героиню все считают гениальной актрисой, а Алсу так и не научилась держать себя в узде. Хотя вписать её в роль психопатки, готовой на всё ради славы, не так уж и сложно.
Её сопровождает Игорь в роли преданного агента и Петя – журналист с подвохом. Он тоже удивительно легко вживается в роль. И, конечно, я. Призрак, убитый ещё до начала действия.
Всегда бы так.
Прочитав пару глав, возвращаюсь к аннотации. Странно, что Ольга ничего не сказала о книге. Актёрам часто советуют изучать произведения, которые стали основой для пьесы: это помогает понять роль.
Должно быть, у неё свои методы.
Глава 3 Большее, чем труп
Мы волнуемся, что репетицию отменят, но на следующий день Ольга появляется вовремя, только кружки чая не хватает. Мы ждём на сцене, а она стоит у первого ряда кресел и не торопится подниматься. Получается спектакль наоборот.
Откашлявшись, она говорит:
– Так, я хочу попросить прощения за вчерашнее. Нужно было взять себя в руки, но я не справилась. Очень жаль, если я вас напугала. И репетицию сорвала.
Такое чувство, что внизу стоят две Ольги. Первая отчитывает участницу труппы, как она всегда делает, а вторая, опустив глаза, слушает критику.
– Такого больше не повторится, – она смотрит на свои руки, пытаясь найти в них чай. – Я буду в кабинете, начинаем через полчаса. Лана, зайди ко мне через пять минут, пожалуйста.
Это что-то новое. Может, знакомому режиссёру Ольги нужен труп для постановки? Или она хочет поднять мне зарплату? На последнее, конечно, вряд ли стоит надеяться, но всё равно, отсчитав по часам ровно пять минут, я стучусь в дверь. И пока не забыла…
– У меня твой телефон, – кладу его на стол, рядом с единственной выжившей банкой чая. – Ты его на зарядке оставила, решила забрать на всякий случай.
– Спасибо!
Ольга сидит перед ноутбуком. На бархатном пиджаке ни одной лишней складки, волосы отброшены за спину, глаза аккуратно подкрашены. Приятно видеть её собранной.
– Новый уборщик неплохо справился, так?
– Он хотя бы не орёт, – вздыхаю я.
– И не требует высокой зарплаты.
Перед Ольгой лежит новый экземпляр пьесы со множеством цветных закладок. Интересно, для кого он? Устраиваюсь на стуле, а она смотрит на опустевшую чайную полку. Сказать об открытке или не говорить? Колеблюсь слишком долго – Ольга заговаривает первой:
– Все, наверное, считают меня сумасшедшей.
Что? Нет! Я даже забываю об остальном. Ольга, конечно, требовательная и вспыльчивая, но точно не сумасшедшая.
– Вовсе нет!
– Спасибо, Лана. Но кто-то может думать иначе. Устроить истерику из-за чая…
– Если бы в моём кабинете был разгром, я бы тоже из себя вышла.
