Книга Церемония жизни - читать онлайн бесплатно, автор Саяка Мурата. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Церемония жизни
Церемония жизни
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Церемония жизни

– Да и ладно! На мой вкус – самое то…

Он затягивается и с явным блаженством выпускает очередную струйку дыма.

В нашей конторе почти никто не курит, поэтому чаще всего мы с Ямамото делим этот застекленный уголок на двоих. Места здесь – меньше одного татами[3], но внешний мир отсюда выглядит примерно как из аквариума с золотыми рыбками.

Я затягиваюсь сигаретой, подстреленной у Ямамото, и выдыхаю струйку дыма. Скрываясь за табачной завесой, так уютно размышлять над «чистым» миром снаружи.

____

Вечером того же дня мы с Ямамото отправились на церемонию жизни господина Накао. Поскольку главная цель этого обряда – рождение новой жизни, являться на него лучше в яркой и откровенной одежде. Но мы пошли туда прямо с работы, и я оставалась в своем сером деловом костюме. А вот Ямамото умудрился где-то переодеться в красную клетчатую рубашку и белые брюки.

– На церемонии жизни лучше выглядеть жизнерадостно! – воскликнул он, явно довольный собой, хотя петушиная расцветка никак не вязалась с его смуглой физиономией.

Дом господина Накао располагался в элитном квартале района Сэтагáя, на юго-западе столицы. Близилось время ужина, из всех окрестных особнячков доносились, перемешиваясь друг с другом, аппетитные запахи готовящейся еды. И один из этих ароматов наверняка исходил от свежесваренной плоти господина Накао.

– Это здесь! – объявил наконец Ямамото, сверившись с картой на экране мобильника. Мы остановились у ворот просторного дома, от которого веяло классической стариной и дразнящим ароматом мисó[4].

– О! Суп мисо? – Ямамото с наслажденьем принюхался. – И кажется, даже из белой пасты? У меня уже слюнки текут!

Над входом в дом красовалась рукотворная вывеска на розоватой веленевой бумаге: «ЦЕРЕМОНИЯ ЖИЗНИ МАСАРУ НАКАО».

– Добрый вечер! – хором протянули мы, открывая дверь, и навстречу нам тут же выплыла элегантная седовласая дама в кухонном фартуке.

– О‑о! Добро пожаловать! Проходите, прошу вас… Все вот-вот начнется!

Видимо, это и была хозяйка дома, вдова господина Накао. Рассыпаясь в поклонах, она провела нас в гостиную, где все ожидало начала трапезы.

В центре комнаты на низеньких столиках стояло два огромных глиняных горшка, обильно украшенных сезонными цветами. Видимо, эту заслуженную, чуть ли не антикварную утварь господин Накао при жизни очень ценил. Не удивлюсь, если именно в этих горшках его супруга готовила тот пышный, рассыпчатый рис, которым он столько лет делился с коллегами в обеденные перерывы. Ведь таким он и был, господин Накао, – уважительно-бережливым как с вещами, так и с людьми…

У человеческого мяса и запах, и вкус настолько сильны, что простой обжаркой с солью и перцем не обойтись. В большинстве случаев его сначала ошпаривают кипятком, а затем долго варят с добавлением мисо, овощей, грибов, трав и прочих ингредиентов. Хотя для первого, подготовительного этапа, как правило, приглашают специалистов. Вот и сейчас, следуя за хозяйкой в гостиную, мы успели заметить, как несколько мужчин в спецовках, закончив работу, раскланивались перед уходом.

Вокруг столиков с горшками большой уютной компанией сидели нарядно одетые женщины и мужчины. Многие уже перебрасывались взглядами или игривыми фразочками с теми, кто им понравился. Всем явно не терпелось начать.

– Итак, господа, начинаем церемонию жизни Масару Накао! – торжественно произнесла хозяйка, снимая крышки с обоих горшков. Судя по виду и аромату, господин Накао был отварен с пекинской капустой и лапшевидными опятами-эноки́. – Вкусим же от жизни прошедшей для сотворения жизни грядущей!

– Итадакимáс! [5] – хором отозвались гости, сложив ладони перед собой, а затем принялись поедать господина Накао. Вооружившись палочками, отправляли его тонкими ломтиками себе в рот и нахваливали, блаженно причмокивая губами: – М‑м, божественный вкус… Госпожа Накао! Ваш супруг – настоящий деликатес!

Седой старичок по правую руку от хозяйки одобрительно закивал. И, не переставая жевать, произнес:

– Какая все-таки замечательная традиция! Съедать одну жизнь, чтоб порождать другую…

Растроганная вдова промокнула платочком глаза.

– Как верно вы говорите, – вздохнула она. – Масару был бы очень доволен!

– А эти внутренние органы – пальчики оближешь! – все так же радостно продолжал старичок. – Каждый, кто мечтает осемениться, должен съесть их побольше! Что вам положить, молодежь? – предложил он, повернувшись к нам с Ямамото.

– Мне просто капусты, будьте добры! – спохватилась я.

– А мне – грибов, пожалуйста… – отозвался Ямамото.

– О! Так вы что же, оба не любите человечину? – поразился старик, вытянув тонкую шею.

– Ну что вы! Просто однажды я здорово отравился, – пояснил Ямамото. – И с тех пор мой желудок такое мясо отрицает. Так что, увы, придется обойтись овощами…

– А у меня, едва он рассказал об этом, тут же пропал аппетит! – добавила я виновато. – До сих пор кусок в горло не лезет… Вы уж простите!

Извинялась я совершенно искренне. Все-таки превратить человеческое тело в деликатес – работа огромной сложности. И даже если самые сложные операции взяли на себя специалисты – можно не сомневаться, что и сама госпожа Накао трудилась сегодня с рассвета. С печальной улыбкой она положила мне на тарелку немного капусты.

– Ну что вы! Не о чем беспокоиться… Просто муж будет очень рад, если вы отведаете его хоть немного. Так что, если вдруг передумаете, – отведайте, не стесняйтесь!

Не успела она договорить, как из-за столика в дальнем углу поднялась юная парочка – парень в белом пиджаке и девушка в розовом платье. До сих пор, угощаясь господином Накао, они то и дело перешептывались и трогали друг друга за коленки.

– Мы, пожалуй, осеменимся! – объявил парень.

– Правда? – просияла хозяйка. – Вот молодцы! Поздравляю!

Гостиная утонула в аплодисментах. Поклонившись хозяйке, парень с девушкой отчеканили:

– Спасибо за угощение! Постараемся сделать новую жизнь!

И, взявшись за руки, удалились.

– Да… Будет просто замечательно, если жизнь господина Накао продолжится в ком-то еще! – сказал Ямамото, с наслаждением запивая свои грибы бульоном из господина Накао.

– Воистину! – кивнула хозяйка, с любовью заглядывая в горшки. Но в густом, плотном супе с белым и красным мисо вперемешку, ни ломтика господина Накао было не разглядеть.

____

В итоге мы с Ямамото пошли домой, так и не найдя себе партнеров для осеменения. Уже выйдя на улицу, он вдруг закачался и чуть не упал.

– Вот ч-черт!

– Ты чего это? Вроде много не пил!

– Да не в этом дело… – проворчал он, исследуя подошву своего ботинка. Оказалось, он поскользнулся на лужице чьей-то спермы.

Раньше, я слышала, секс считался неприличным и заниматься им все старались подальше от посторонних глаз. И хотя меня на церемониях жизни еще ни разу никто не выбирал, уверена: осеменяться у всех на глазах я не согласилась бы ни в какую. Похоже, во всем моем теле, отдельно от сознания, старых людских привычек – хоть отбавляй.

Но в наши дни осеменение после церемонии – чуть ли не сакральный акт, и производить его разрешено где угодно. Я часто видела, как им занимаются на ночных улицах, но ничего сакрального не замечала. Обычное совокупление. Просто люди чем дальше, тем больше уподобляются животным, вот и все.

– Значит, здесь тоже устроили… п-п-приемник? – выдохнул Ямамото. От него несло алкоголем, но я поняла.

Он имел в виду центр приема детей, в просторечии «детоприемник». И не ошибся: недавно в этом районе и правда построили очередной.

Да, пока еще многие из детей, зачатых в результате осеменения, по старинке воспитываются в семьях. Но в последнее время участились случаи, когда отец ребенка неизвестен. Особенно с тех пор, как церемония жизни стала частью нашего быта.

Теперь «плодись и размножайся» – одно из важнейших требований нашего общества, поэтому любым детям – даже зачатым при таких обстоятельствах – все очень рады.

Для того чтобы женщины могли позволить себе рожать, не уходя в долгий декрет, по всей стране и создаются подобные центры, куда можно сдать младенца сразу после родов и спокойно работать дальше. При этом можно родить в перинатальном отделении детоприемника, сдать младенца и вернуться домой. А можно разрешиться от бремени где-нибудь еще, а уже затем привезти и оформить дитя в приемник.

Насколько я знаю, в сегодняшнем обществе людей, воспитанных в семье, и тех, кто вырос в приемнике, примерно поровну. Хотя сама практика детоприемников, в отличие от церемонии жизни, приживалась в народе с большим трудом. Многие до сих пор выступают против этой системы, опасаясь, что эдак от семейных ценностей скоро вообще ничего не останется.

И тем не менее граждан, воспитанных вне семьи, скоро станет подавляющее большинство. Что будет с человечеством в итоге этого процесса – предсказать сложно. Ученые выдают разные прогнозы – как позитивные, так и пессимистичные. Кое-кто из них убежден, что мы меняемся в какую-то очень опасную сторону. Но в какую именно – покажет время.

– Что же будет, когда все дети станут приемышами? – пробормотал Ямамото. Вопрос, на который никто не знает ответа. Ясно одно: мы меняемся, и очень стремительно. Но более этого – ничего.

____

– Доброе утро!

Сотруднице, вышедшей на работу после двухнедельного отпуска, аплодировал весь отдел. Полмесяца она провела в детоприемнике – и наконец вернулась к работе, в свои тридцать шесть произведя на свет уже третье дитя.

– Ты уже сдала малютку на воспитание?

– О да! Сразу же все и оформила. Из последних сил…

– Вот умница!

– Спасибо за труды!

Все как один мы благодарили эту героическую женщину за произведение на свет еще одного из нас. И она, счастливо улыбаясь, принимала букет за букетом.

Питомцы детоприемников выращиваются не как чьи-либо персональные дети, а как дети всего человечества. Эти центры оснащены всем необходимым оборудованием, а за каждой пятеркой воспитанников закрепляется наставник, следящий за их развитием.

Лично мне доводилось быть осемененной моим любовником, но к зачатию это, увы, ни разу не привело. И теперь, глядя на женщину, которой удалось забеременеть аж трижды, я испытывала облегчение и благодарность. Все-таки я принадлежу к человеческой расе и уж точно не желаю, чтобы мой вид исчезал с лица земли.

Наконец, приняв поздравления и получив все букеты, счастливая мать вернулась к своему месту за столом.

– И вот что важно! – добавила она уже своим соседкам. – Хотя обычно меня осеменяет любимый мужчина, все три моих зачатия случились на церемониях жизни. Любопытно, не правда ли? Вероятность забеременеть на церемонии и правда выше, чем при обычном, «домашнем» осеменении!

– Вау… Чудеса! – зачарованно протянула совсем еще молоденькая коллега. – Но я понимаю, о чем вы. Мне кажется, человечина обладает сакральной силой. Потому и вкус у нее совершенно особый. Да такой, что не оторваться!

– И не говори! – кивнула мать-героиня. – Я уверена: желание поедать человечину заложено в наших инстинктах!

«Эй, вы о чем это? – чуть было не вмешалась я. – Разве совсем недавно вы не считали инстинктами нечто совсем другое? В этом обществе больше нет никаких инстинктов. И нет никакой морали. Все, что мы еще испытываем, – только ложные ощущения от постоянно меняющегося мира!..»

– Эй, Махо! – вдруг услышала я. – Что у тебя с лицом?!

– Все в порядке… – вздрогнув, просипела я. И залпом осушила свой чай.

____

– По-моему, этот мир свихнулся на теме инстинктов. Тебе не кажется?

Залпом допив свое пиво, я поставила опустевшую кружку на стойку и уставилась на него.

Весь понедельник мне жутко хотелось выпить. И хотя впереди была еще целая неделя, на перекуре мы с Ямамото договорились заглянуть вечером в какую-нибудь идзакаю[6]. Он был единственным, с кем я могла поговорить по душам.

Вместо ответа он несколько раз кивнул. Не соглашаясь – но и не споря с тем, что услышал. Именно та дистанция, на которой мне комфортней всего.

– Вот и насчет осеменения – у всех такая каша в головах! – продолжала я. – Помню, мать рассказывала, что раньше секс с презервативом считался хорошим тоном. А теперь попробуй-ка надеть перед сексом презерватив. Тебя просто заклюют за то, что ты трахаешься для удовольствия, а не для рождения новой жизни!

– Да ладно… – лениво протянул Ямамото, отправляя в рот кусок жареной курицы. – Чего об этом париться?

– Эй, я серьезно! Ты меня слушаешь вообще?

– Слушаю, а как же! Просто… – жуя, отозвался он, – ты, Икэтани, упертая. Слишком абсолютизируешь этот мир. Слишком уверена в том, что все должно быть лишь так, как тебе хочется.

– Что ты имеешь в виду?

Отложив палочки, Ямамото вытер руки влажной салфеткой – и без тени улыбки продолжил:

– Я тоже серьезно. Все привыкли думать, что здравый смысл, инстинкты, мораль – это какие-то незыблемые категории, высеченные в камне однажды и на века. Но это не так! На самом деле все они постоянно меняются. И не вдруг и не в последнее время, как это показалось тебе. А беспрерывно и с незапамятных времен!

– Но тогда пускай перестанут судить других! Пусть не делают вид, будто и сто миллионов лет назад все было точно так же! То, что постоянно меняется, не может быть догмой, верно? А если это не догма, какого черта все носятся с ней, как с религией?

Ямамото пожал плечами.

– Как бы там ни было, мир – это сияющий мираж. Вре́менная иллюзия. То, что мы видим сейчас, нам не увидеть больше никогда. Так не лучше ли просто расслабиться – и наслаждаться феерическим шоу?

Он снова взял палочки, положил себе в тарелку немного кимчи и пару ломтиков чоризо.

– Овощей возьми! – посоветовала я. – Будешь есть сплошное мясо – желудок испортишь.

– Э, нет! У всеядных животных мясо невкусное. В детстве я думал, что человечина – это вкусно, лишь потому что дедуля был вегетарианцем, то бишь травоядным. Ну а я решил стать плотоядным. Буду есть сплошное мясо – тогда и сам буду вкусным, когда придет мой черед!

– Похоже на бред…

– А это как посмотреть. Мой девиз – «Ешь как можно вкусней и наслаждайся жизнью, чтобы оказаться вкусным, когда помрешь». А жизнь у меня до сих пор была совсем не плохая… О, спасибо!

Поблагодарив официантку за очередную бутылочку горячего саке, он плеснул прозрачной жидкости себе в чашечку и немедленно выпил.

Все еще досадуя на белый свет, я собралась закурить. Но тут Ямамото хихикнул и обвел взглядом галдящую публику.

– Как по мне, этот мир вовсе не так уж плох! Да и мир тридцатилетней давности, который ты еще помнишь, был по-своему неплохим. В своих постоянных изменениях он неизменен. И то, что мы видим здесь и сейчас, не повторится больше никогда!

– Хм-м…

– Лично я всегда любил Диснейленд.

– Фу, – скривилась я. – Терпеть его не могу.

– Я так и знал! – снова хихикнул он. Каждый раз, когда он смеялся, его маленькие круглые глаза совсем чернели, а длинные ресницы порхали, как крылья бабочки. – У людей, разряженных под мультяшных героев, никто не спрашивает, что они думают на самом деле. Все немного врут! Ведь это Страна Грез… Но разве в нашем мире не то же самое? Каждый привирает по чуть-чуть, и вся эта ложь собирается в один огромный мираж. Поэтому он и прекрасен. Как миг всеобщей веры в иллюзию.

– А настоящая реальность? Где же она тогда?

– Ну я же говорю: этот мираж и есть настоящая реальность! Пиксели нашего вранья складываются в реальность, увидеть которую можно только здесь и сейчас…

– Не понимаю. Не хочу понимать!

Ямамото рассмеялся. Так, что саке из его чашечки расплескалось.

– Как тебе трудно жить, Икэтани! Почему бы не насладиться моментальной иллюзией мира?

Вместо ответа я выпустила изо рта струйку дыма. А может, он прав? Может, мы и в самом деле менялись – жестко и неотвратимо – не только последние тридцать лет, а все эти тысячелетия? Но даже понимая рациональный подход Ямамото, я все равно пыталась ухватиться за что-нибудь понадежней. «Как ребенок, честное слово!» – отругала я себя. Зябко поежившись, растерла руками плечи – и опрокинула залпом стакан картофельного сетю́[7] пополам с кипятком.

Ямамото, будто поддразнивая, похлопал меня по спине.

– Не забивай себе голову! – все еще улыбаясь, воскликнул он. – Когда приходишь в луна-парк, разве задумываешься о том, как устроены американские горки или какая сила раскручивает карусель? Расслабься и радуйся жизни, ей-богу!

Его рука на моей спине и крепкая выпивка в горле реально согрели меня.

Во внешности Ямамото было что-то от плюшевого медвежонка. Когда я сказала ему об этом, он печально кивнул:

– О да! Потому и с женщинами не везет…

Я фыркнула. Мой озноб унялся, и большая теплая рука Ямамото оторвалась от моей спины, по-прежнему стискивая сигарету. Облако дыма справа от меня окутывало его с головой, и только длинные ресницы, как крылья бабочек, махали мне из-за белой табачной завесы, когда он смеялся.

____

А уже в конце недели я узнала, что Ямамото погиб.

Известие об этом застало меня дома. В кои-то веки выдались солнечные выходные, и я затеяла стирку. Но не успела загрузить в машинку наволочки с простынями, как раздалась телефонная трель. Звонила моя младшая коллега.

В ночь с пятницы на субботу Ямамото возвращался домой после пьянки с друзьями студенческих лет, когда его сбила машина. Больших увечий он не получил, но удар по голове оказался фатальным.

– Сегодня вечером его церемония жизни… – сообщили мне в трубке, шмыгая носом. – Ты пойдешь, Икэтани? Вы же, кажется, так дружили…

Что я ответила, чем закончился тот разговор – не помню. Но, кажется, долго еще корчилась на полу с телефоном в руке, изнывая от желания позвонить Ямамото и уточнить у него самого, правда ли, что его больше нет.

Сколько же я так просидела? Сигнал закончившей стирку машинки вывел меня из ступора, и я поднялась на ноги. Рассеянно, как сомнамбула, вытащила из барабана белье, развесила на балконе. Конечно, после такого известия – не самый уместный процесс, но я просто не представляла, чем могла бы заняться еще.

Родители у меня здоровяки, дед с бабкой умерли еще до моего рождения, поэтому смерть кого-то из ближнего круга я, невзирая на свои годы, переживала впервые. Движения собственных рук, прохлада влажных наволочек под пальцами – все это воспринималось словно издалека. На обратном пути с балкона у меня подкосились ноги, и чтобы не упасть, я ухватилась за сетку от комаров.

И в этот миг опять зазвонил мобильник.

– Алло?

– Это номер госпожи Махо Икэтани?

– Да, а что?

– Я – мать Кэйскэ Ямамото.

Я затаила дыхание. А голос продолжил:

– Простите, что так внезапно. Дело в том, что я просмотрела историю звонков в телефоне моего сына… Ваш номер – самый частотный.

– Вот как? – Мои мысли заметались в разные стороны. – Ну… Мы и правда часто созванивались по работе… Он был ко мне очень добр… Искренне соболезную вашей потере!

В трубке с облегченьем вздохнули.

– По работе? Ох, простите. А я уж подумала…

Похоже, она приняла меня за девушку своего сына. Я вспомнила, как Ямамото жаловался на мать. Дескать, она не против церемонии жизни, но против разрушения семейных ценностей. И хочет, чтобы он, ее сын, планировал семью, в которой детей растят дома, а не сдают в приемник.

На самом же деле никакой девушки у Ямамото не было, но поскольку мое имя чаще всего выплывало в истории его звонков, она и решила, что это я.

– Да, он работал в соседнем отделе, но мы часто общались на всяких корпоративных вечеринках. Вот и сегодня я обязательно приду к вам на церемонию жизни.

– Большое спасибо. Cын будет очень рад!

– Во сколько начало?

Час начала церемонии я должна была помнить из предыдущего звонка от коллеги, но в памяти было пусто. Здорово же меня подкосило это известие! Желание за что-нибудь ухватиться не проходило, и свободной от телефона рукой я стискивала край юбки.

– Ну… всех приглашали к шести. Но, боюсь, начинать придется чуть позже.

– Правда? И почему же?

– Мы с дочерью готовим дегустацию, но все равно получается медленно…

– Как? Вас на кухне только двое? – поразилась я.

Готовка трапезы для церемонии жизни – работа сложнейшая. Обычно люди доверяют ее профессионалам, если у них нет особых причин делать все это самим.

«Вдвоем они точно не успеют!» – поняла я.

– Но тогда… если вы не против, может, я приеду помочь?

– Помочь?

Бедная женщина, похоже, засомневалась.

– Ваш сын был мне хорошим другом. Позвольте вам помочь! – настояла я. И, едва получив ее согласие, ринулась собираться. Натянула старые джинсы с майкой, которые не жалко запачкать, и поехала к Ямамото домой.

Для употребления в пищу человеческое мясо должно быть как можно свеже́е. И чем быстрее его разделают после смерти, тем лучше. Ямамото угодил под машину позавчера вечером. Значит, теперь он уже разделан и для кулинарной обработки готов.

Квартира Ямамото располагалась в обычной токийской многоэтажке. Мать покойного отперла мне подъезд по домофону – и с суматошным видом выбежала мне навстречу.

– Простите, ради бога! Так неловко вас нагружать!

– Ну что вы, я буду только рада. Даже не знаю, насколько вам пригожусь…

Мы прошли с ней в квартиру. В прихожей громоздились пенопластовые контейнеры с разделанным Ямамото. Похоже, их доставили только что.

– Больше у нас и нет никого. Вся семья – только мы вдвоем с дочерью… Конечно, было бы проще поручить мясорубам еще и готовку. Но как раз с этим у нас особая закавыка. И мы решили: справимся как-нибудь сами…

– Закавыка? И какая же? – уточнила я.

Мать Ямамото натянуто улыбнулась.

– Мой сын оставил после себя целый список любимых рецептов. Все знают: если мясорубам доверить еще и кухню, они приготовят вам банальный суп мисо. Но такой вариант его не устраивал! Он, например, хотел, чтобы из него налепили фрикаделек и отварили их в бульоне с тертым дайконом…

– С тертым дайконом? – опешила я.

Человечина – мясо весьма пахучее. И готовят из него, как правило, блюда с крепким, активным вкусом. Водянистый бульончик с кашицей из тертой редьки? Не испортит ли это трапезу?

Явно заметив мое беспокойство, хозяйка тут же кивнула.

– Конечно, это непросто, но… мальчик так любил вкусно поесть! Всю жизнь, садясь за стол, требовал, чтобы меню было разнообразным. Вот и теперь одними фрикадельками дело не обойдется. В его списке рецептов, что он оставил, есть и рагу, тушенное с кешью, и поджарка с соусами…

– То есть несколько разных блюд?!

– О да! Хотелось бы проявить к усопшему как можно больше почтения… Но хватит ли сил?

– А можно взглянуть на список?

В пухленькой папке, которую мне вручили, я обнаружила с полсотни страниц любимых рецептов заядлого обжоры и искусного кулинара Ямамото. Каталог, разделенный на главы по ингредиентам: свинина, курица, лосось, капуста, дайкон и так далее. А финальный раздел озаглавлен: «Моя плоть». И уже здесь, на последних страницах, я действительно обнаружила «Рагу из меня, тушенное с кешью», «Мои фрикадельки в бульоне с протертым дайконом» и много чего еще.

– Обычно он записывал сюда все, что в голову придет, – пояснила мать. – И совсем не имел в виду, чтобы из него приготовили каждое блюдо, которое здесь указано. Но все-таки это его предпочтения, которые хотелось бы учесть как можно полнее…

– Понимаю, – кивнула я.

Да, Ямамото страсть как любил помечтать о том, чтобы его церемония жизни прошла на славу, и все гости на ней «оттянулись по полной». Все поля страниц в коллекции его рецептов пестрели мелкими пометками от руки:


«Весь зал украсить, как на Рождество…»

«Это должен отведать каждый!»

«Больше вкусов – больше осеменений!»


И все прочее в том же духе.

Я горестно вздохнула. Что ни говори, а толстячок Ямамото обладал весьма чарующей харизмой дамского угодника… Убористые каракули перед глазами предательски расплылись. Вернув папку, я закатала рукава и вернулась в прихожую.

– Ну что ж, давайте начнем! Где его руки?

– В каком-то из контейнеров…

Но не успела я осмотреться, как входная дверь распахнулась и в кухню ввалилась младшая сестра Ямамото с пакетами из супермаркета в обеих руках.

– Ох! А вот и я! Закупила всего – и дайкона, и мидзуны́…[8] О? Привет! – удивилась она, заметив меня. – А вы кто?

– Я… э-э… просто пришла помочь! – сказала я с легким поклоном.

– Это коллега Кэйскэ с работы, – коротко объяснила мать.

Сестрица нахмурилась.

– Ну я же говорила: нет у него никакой любовницы. К таким клоунам бабы не липнут! Уж простите, что нагружаем вас…

– Ну что вы! Ямамото-сан был ко мне очень добр…

Говорить, что мы были товарищами по курилке, я не стала – и просто забрала у нее покупки. В тяжеленных пакетах и правда чего только не было: и мидзуна, и кешью – все, что требовалось для приготовления блюд по рецептам от Ямамото.