Букет из Оперного театра

– Это недолго. Я привезу вас обратно к театру.

– Ах, ладно. В театр не надо, лучше сразу домой. Встречу можно и перенести, – она картинно закуталась в цветную шелковую шаль. – Мне так любопытно взглянуть на павильон, где происходят съемки. Я никогда не была на кинофабрике.

– Вы еще привыкнете к этому зрелищу.

Харитонов и Ксения Беликова вышли из опустевшего театра, в котором уже тушили огни.

Лампы вспыхнули под бурные аплодисменты в конце номера, и Таня в сопровождении двух девушек из хора спустилась со сцены. Возле лестницы тут же возникли два дежурных ловеласа из тех гуляк, что проматывали по многочисленным ночным клубам города состояние, нажитое папашами на спекуляциях, и протянули руки Тане. Но она сделала вид, что не видит их, Таня терпеть не могла подобную публику.

В этот вечер в кабаре под броским названием «Ко всем чертям!» народу было немного, и в глаза все время бросались пустые столики. Роль сыграло то, что была середина недели. К выходным кабаре всегда заполнялось на все сто. И программа до выходных была попроще – цыганский хор, кордебалет, пантомима да дешевый фокусник, выпускающий из цилиндра голубей. В выходные же она состояла из гораздо большего количества номеров, и в концерте участвовало множество девушек-статисток из Оперного театра.

Как уже упоминалось, несмотря на политическую нестабильность и хаос сменяющихся властей, Одесса была столицей кабаре, кафе-шантанов и многочисленных ночных клубов, открывающихся на каждом углу. Люди желали веселиться изо всех сил, словно стремясь отодвинуть от себя нависающую тень черной беды, будто волшебный эликсир, заливая в себя немыслимое количество бокалов с шампанским, как будто шампанское в кабаре было святой водой, способной защитить от разорения, беды и смерти.

Кабаре «Ко всем чертям!» было создано в самом модном стиле. Открыл его заезжий предприниматель из Баку по имени Тофик, с трудом, сквозь все фронты, добравшийся до Одессы. Но поскольку в городе существовало негласное, но твердое правило, что все развлекательные заведения открывались под присмотром Японца, то во всех них всегда существовал второй, тайный компаньон из криминального мира, контролирующий всю работу и получающий свои проценты.

Компаньоном Тофика стал Туча, именно он негласно управлял кабаре. И так как Туча отлично умел держать язык за зубами, никто в кабаре не знал о том, кто такая Таня и кто именно скрывается под маской скромной артистки из цыганского хора.

Люди Тани почти постоянно находились в зале. А если в кабаре и случались досадные недоразумения, например, дамы «теряли» в дамской комнате дорогостоящие драгоценности или подгулявший купец «случайно» расставался с крупной суммой денег, бумажником, набитым деньгами, Тофик очень убедительно умел объяснить, что все это веяние времени, что грабежи и неприятности сейчас происходят на каждом шагу, и что у них дела еще обстоят лучше, чем у других.

В цыганском костюме Таня смотрелась очень эффектно. Ей нравилось выступать. Она даже с удовольствием плясала цыганские танцы, которым ее научили так же, как и остальных девушек, и часто в мечтах представляла себя настоящей артисткой. И даже звездой, за которой бегают толпы поклонников по всему городу, а афиши с ее портретом расклеены на каждом шагу.

Но у Тани совсем не было ни времени, ни возможности серьезно и упорно заниматься артистической карьерой. В кабаре постоянно были дела. То на огонек забредет сиятельная графиня из Санкт-Петербурга с фамильными изумрудами. То крупный биржевой аферист придет отмечать миллионную аферу с бумажником, где находится этот самый миллион. То бывшая горничная, а теперь открытая содержанка крупного банкира явится в кабаре похвастаться своими новенькими бриллиантами… Словом, дел у Тани и у ее людей было невпроворот.

Тофик догадывался, что с Таней все обстоит не так просто, как выглядит на первый взгляд. Особенно когда видел, как следом за ней ходят несколько бандитов с наганами, оттопыривающими кожаные куртки. Но он был слишком умен, чтобы задавать вопросы, тем более человеку Японца Туче. А потому молчал, стараясь держаться от Тани подальше.

Таня спустилась со сцены, но не пошла в гримерную, а села за столик к Туче, который был занят подсчетом колонок цифр. Тот любезно подвинул ей стул и налил бокал шампанского. Таня стала оглядывать полупустой зал.

Внезапно ее внимание привлекла компания, сидящая за одним из столиков возле сцены. Трое серьезных мужчин. Одеты дорого, представительно. На столике нет спиртного, только тарелки с едой и чашки с кофе. В одном из них Таня узнала крупнейшего биржевого спекулянта, промышлявшего ворованными медикаментами. Он был постоянным посетителем кабаре, но, как правило, приходил с различными девицами. Второй был незнаком, но, судя по выражению его лица, личностью был совершенно не примечательной. А вот третий…

Никогда в своей жизни Таня не видела мужчины красивее! Изящный брюнет с точеными чертами лица, бархатные глаза, чувственные губы… Такие лица навсегда врезаются в память, особенно женщинам. Они с ума сходят от подобных Аполлонов, в которых нет ни одного внешнего изъяна. Но Таня вдруг подумала, что для мужчины есть что-то неприличное в том, чтобы быть настолько красивым. Кроме того, во внешности его было что-то утонченное, что говорило о художественной натуре. Таня не ошибалась, потому что уже достаточно успела насмотреться на людей искусства.

Тофик шел в ногу со временем, и в кабаре постоянно проводились литературные вечера, на которых выступали модные писатели и поэты, публика на них валила валом.

Но Тане не нравились модные поэты. Они были неряшливо одеты, от них дурно пахло, вместо шампанского они пили дешевое вино и постоянно читали со сцены какую-то чушь громкими, визгливыми голосами. В этой чуши, с точки зрения Тани, не было ни рифмы, ни смысла, и ей было совершенно непонятно, зачем другие люди приходят на них посмотреть.

На таких литературных вечерах бывали также и актеры, и художники. Художники все без исключения были очень злы. Они откровенно завидовали друг другу и страшно ненавидели тех, кому удавалось продать что-нибудь из картин. По внешности они делились на две категории: первые были еще более оборванные и вонючие, чем поэты, а вторые одевались с истинно буржуазным шиком, стараясь перещеголять заезжих купцов. Только, в отличие от купцов, бриллианты в их массивных кольцах были фальшивыми.

Актеры, опять-таки все без исключения, были нарциссы и эгоисты. В отличие от остальных мужчин, они были единственными, кто время от времени смотрелся в карманное зеркальце и страшно переживал, как выглядит их прическа.

Как и художники, актеры были ревнивы к славе, но не были так злы. Они были немного хитрей, старались сохранять друг с другом видимость хороших отношений. Но исключительно для того, чтобы тут же полить мнимого соперника за спиной потоками злословия и грязных сплетен. В отличие от поэтов, актеры всегда выглядели элегантно и очень красиво. Пахло от них дорогими парфюмами, и они никогда не появлялись на публике в несвежей сорочке.

Всего этого Таня насмотрелась за время, проведенное в кабаре. Лично для нее литературные и прочие вечера искусств были гиблым делом – потому что, несмотря на количество людей, публика вся была бедная. У самих же выступающих на всех вместе не нашлось бы и одной золотой запонки. А если и были какие-то камешки, то стекляшки, фальшивки.

Вначале Таня приходила на такие вечера ради развлечения. А затем просто перестала приходить.

И вот теперь в мужчине за столиком Таня безошибочно угадала человека, имеющего какое-то отношение к искусству. И, судя по богатству и элегантности его костюма, это был или преуспевающий художник, или актер.

Внезапно мужчина обернулся, возможно, почувствовав ее пристальный взгляд, и почти в упор уставился на Таню. От выражения его глаз она вздрогнула. И все очарование сняло как рукой.

У него были ледяные глаза. Невероятно холодные, расчетливые глаза, которые вполне могли бы принадлежать какой-то бездушной машине, а не живому человеку. Вообще во всей его внешности, в манерах было что-то очень натянутое и холодное. Казалось, он тщательно играл какую-то особую роль. Но что это за роль, никому не дано было понять.

– Кто это такой? – Таня тронула за плечи погруженного в колонки цифр Тучу. – Ты видел его раньше?

– Этот? Да, знаю. Это Петр Инсаров, актер. Он только три дня назад добрался к нам из Москвы. Разве ты его не узнала?

Ну конечно же! Недаром Таня обратила внимание на его лицо! На самом деле он просто показался ей знакомым. Известный киноактер, не раз смотревший на нее с экрана.

Как и все девушки, Таня обожала кино и старалась не пропустить ни одного нового фильма. Особенно волновали ее красивые романтические истории с трагическим концом. И имя этого знаменитого актера Таня слышала не раз. Странно было видеть его вот так близко, прямо рядом с собой. Но если на экране он казался волнующим мужественным героем, то в жизни выглядел совершенно иначе – по крайней мере, на экране у него не было таких ледяных глаз, которых нельзя представить у живого человека.

– Интересно, что он делает здесь? – задумчиво протянула Таня.

– Сниматься приехал на кинофабрику, что же еще? – Туча пренебрежительно передернул плечами, мол, видали мы таких, и Тане подумалось, как, должно быть, неприятно чувствует себя толстенький коротышка Туча на фоне такого картинного красавца.

– А если в кино сниматься, зачем с этим аферистом сидит? – удивилась она.

– Вот ты у него и спроси! – фыркнул Туча. – Нянька я им всем, что ли?

Таня вдруг страшно заинтересовалась, кто же третий, но, вспомнив, как фыркнул Туча, постеснялась об этом спросить.

– Ты новость слышала? – Туча оторвался от своих бумаг. – Тофик продает заведение.

– Да ты что? – Эта новость была такой, что Таня сразу же забыла о красавце-актере. – А кому? И что теперь будет – все закроют?

– Нет, не закроют, все останется без изменений, – почему-то зло сказал Туча. – Разве что будет больше литературных вечеров. Писателю он какому-то продает, заезжему. Потому все теперь в литературе, а не в деньгах здесь будет. Гембель на голову.

– Разве писатели так хорошо зарабатывают, что могут купить кабаре? – удивилась Таня. Все это казалось ей странным.

– Нет. Это какой-то из бывших. Вроде как получил крупное наследство. Приехал из Санкт-Петербурга.

– А что он написал? И как его зовут? – продолжала любопытствовать Таня.

– А хрен его знает, что написал и как зовут! – выразительно произнес Туча. – Они сейчас все грамотные, что-то пишут! Это вон Тофик знает, он с ним договаривался.

– А что случилось с Тофиком, чего вдруг он решил продать такое прибыльное кабаре? – Таня действительно не понимала этого.

– В Киев решил перебраться. Он, видите ли, женится. На местной барышне. А насчет Одессы она ни в какую. Вот Тофик и переезжает в Киев и продает кабаре. Картина маслом, ни охнуть, ни сдохнуть! – Туча поднял глаза вверх.

– Глупый Тофик, – пожала плечами Таня, но в глубине души не могла не уважать такое решение, принятое из-за любви. Оно было и прекрасным, и вызывало у Тани зависть. Думая о неизвестной девушке, ради которой шли на такие жертвы, она поневоле испытывала тоску и зависть.

Увлекшись разговором с Тучей, Таня не заметила, как красавец-актер поднялся со своего места и оказался рядом с их столиком.

– Мадемуазель, вы позволите угостить вас шампанским? – спросил он.

Увидев актера рядом, Таня вдруг растерялась. А Туча сорвался с места, подобрал свои бумажки и, буркнув, что ему пора, быстро оставил их одних.

– Прошу садиться, – лишь смогла выдавить из себя она. Актер сел, словно только и ждал этого приглашения. На нее тут же пахнуло изысканным ароматом дорогого парфюма.

– Вы просто очаровательны в этом цыганском костюме! – Он вдруг картинно поцеловал ей руку, но от этого поцелуя по спине Тани вдруг прошла какая-то леденящая дрожь. – Вы, конечно, не цыганка?

– Конечно, нет. – Ей вдруг показалось, что он смотрит на нее как-то испытующе, словно изучает ее, но это изучение было совсем недоброжелательным.

– Позвольте представиться: Петр Инсаров, актер.

– Я знаю, кто вы. Меня зовут Татьяна Алмазова.

Возле столика вырос официант.

– Позвольте предложить вам бокал шампанского?

– Спасибо, я не хочу, – Таня вдруг нахмурилась. Что-то в этом человеке отталкивало ее, но что именно, она не могла объяснить. Это было странно, ведь красавец-мужчина – известный актер. Но Таня почему-то чувствовала себя не в своей тарелке. И от этого человека ей было не по себе.

– Тогда, может, кофе, мороженое?

– Спасибо, нет.

– Мы позовем вас позже, – обратился он к официанту, и тот исчез, а Инсаров вдруг как-то неприязненно улыбнулся краешком губ. – Признаться честно, я был удивлен, увидев девушку с вашими внешними данными в массовке цыганского хора. Мне кажется, вы достойны большего. Вы никогда не мечтали сниматься в кино или проявить себя как-то иначе? Бросить вызов обществу?

– Нет. – Странные слова актера заставили Таню замереть, словно она почувствовала в них какой-то подвох. – Нет, я довольна своей службой.

– Вы потрясающая девушка! Но я мог бы придумать для вас что-нибудь получше. Мы могли бы поговорить о вашем будущем… – Актер испытующе смотрел на нее. Внешне это должно было напоминать обычный флирт, но Таня вдруг почувствовала, что все это не имеет ничего общего с флиртом. В ее душе загорелся красный огонек тревоги.

– Сейчас такое время, что девушка с вашими внешними данными может проявить себя во многих областях.

– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Таня.

– Например, мы с вами могли бы познакомиться поближе… И я придумал бы что-нибудь для вашего будущего.

– Насколько ближе?

– Очень близко. Насколько это возможно.

– Знаете, а ведь вы со мной не флиртуете, – вдруг выпалила Таня, – и у вас ко мне явно не любовный интерес.

– Вы ошибаетесь, – глаза актера стали такими ледяными, что Тане вдруг показалось, будто они действительно могут обжечь льдом ее кожу.

– Нет, я не ошибаюсь, – она покачала головой.

– Может, и так. А если бы я предложил вам работу, очень высокооплачиваемую работу, вы бы согласились?

– Работу какого рода? – Происходящее не нравилось Тане все больше и больше.

– К примеру, скрасить досуг одного интересного, состоятельного человека, который вскоре прибудет в Одессу. Ему очень нравятся девушки такого типа, как вы.

– Да за кого вы меня принимаете?! – Таня задрожала от злости.

– Подумайте! Это очень богатый человек. Он одарит вас ценными подарками. Станет засыпать цветами. Редкими цветами. Например, вам нравятся синие орхидеи?

Упоминание о синих орхидеях вдруг выбило Таню из колеи. Да так сильно, что она испугалась. Теперь было понятно, почему этот человек с первого взгляда вызвал у нее такое отвращение. Но его гнусное предложение для танцовщиц кабаре было самым обычным делом.

Очевидно, он принял ее за обыкновенную девушку-статистку. И Таня решила его не разочаровывать. Резко вскочив с места, она процедила сквозь зубы грязное ругательство из репертуара Молдаванки и быстро ушла прочь. Она не видела, что Инсаров продолжал сидеть на месте. Нахмурившись, он пристально смотрел ей вслед.

Глава 4

Провал на съемочной площадке. Женская ссора. Куда делись алмазы Эльзаканиди? Подслушанный разговор и уничтожение букета

– Мотор! Начали! – На площадке все замерли. Моментально прекратилось оживление, царящее в павильоне еще несколько минут назад. Все были сосредоточены и серьезны. Оператор крутил ручку камеры.

Ксения Беликова, облаченная в восточный костюм, изображала страдания отвергнутой любовницы. Превращение происходило на глазах. Грациозные движения балерины становились неуклюжими, движения – манерными, повороты – неестественными.

Вместо выразительного взгляда лицо изображало несусветную гримасу, при виде которой кто-то даже хихикнул.

Камера творила чудеса. Яркая красавица Беликова вдруг перестала быть красивой. От утонченности и элегантности не осталось и следа. Вместо грациозной наложницы восточного гарема по съемочной площадке бегала взъерошенная истеричная баба, нелепая и неуклюжая, как слон в посудной лавке. А жесты и движения ее, те самые, о которых Харитонов думал, что с экрана они будут смотреться как застывшая музыка, больше подходили торговке с Привоза, и были бы уместны в рыбном ряду, а не в гареме шаха.

Всем наблюдавшим за этой невероятной метаморфозой стало понятно: киноактрисы из Ксении Беликовой не вышло. Последнее движение ее было настолько нелепым, что сзади, среди толпившихся в конце павильона, раздался громкий смех. Словно по мановению волшебной палочки перед включенной камерой прекрасная принцесса превращалась в безобразную лягушку, растеряв все невероятное очарование своей красоты. В камере была магия, и она умела превращать одно в другое, в самое неожиданное. Превращение балерины Беликовой было именно таким.

За всем этим молча наблюдал Дмитрий Харитонов. Ничего не оставалось, кроме как признать: план провалился, и из балерины Беликовой не получилось кинозвезды.

Наконец он решительно выступил вперед и скомандовал:

– Остановить съемку!

Это был первый случай на съемочной площадке, когда съемки прерывались так внезапно. Беликова разнервничалась.

– Ну как… Но почему… Я только… Ах, я только вошла во вкус…

– Все, спасибо. Я вынужден объявить перерыв на съемках по техническим, не зависящим от нас причинам. Съемки откладываются на неделю. Я уезжаю этим вечером в Москву. Продолжите вы через неделю без меня. Мы закончим фильм после перерыва. Всем спасибо. Все свободны.

Все принялись бурно обсуждать событие. Харитонов отвел режиссера в сторону.

– Ровно через неделю сделаешь вид, что доснимаешь последнюю сцену, и всех распустишь. Беликова исчезнет, когда получит свой гонорар.

– Но фильм… – растерялся режиссер.

– Доснимать его мы не будем. Фильм спишем. Я больше не хочу никого пробовать. Черт с ним! Бывают такие технические проколы на студии. У меня есть идея получше.

– Вы приняли правильное решение! – с облегчением выдохнул режиссер. – У меня здоровья не хватит и дальше ее снимать!

– Нет, с Беликовой покончено. Но сделаем это красиво. Через неделю последняя сцена – и все.

Харитонов быстро покинул съемочный павильон, где возле закатывающей глаза Беликовой толпились статистки, составлявшие подобие ее свиты. Беликова вела себя вызывающе, потому что была твердо уверена в том, что Харитонов сделает из нее кинозвезду.

– Как я играла! Ах, как я играла! – закатывала она глаза. – Это была моя лучшая сцена! Я вложила в эти жесты всю свою пластику! Никогда не думала, что я буду такой блестящей киноактрисой!

И публика вокруг разражалась дежурными вздохами:

– Великолепно! Потрясающе! Ах! Ох!

Никто не заметил, как оператор, подчиняясь приказу режиссера, вытащил из камеры пленку и, разорвав драгоценный моток, с презрением выбросил в мусорную корзину.

Беликова не спешила уходить со съемочной площадки, продолжая играть роль той королевы, которой она так и не стала на экране. Даже когда осветитель разом потушил все раскаленные лампы, она осталась. Для любой актрисы было бы болезненным ударом тот факт, что съемки с ее участием не являются первостепенным делом, что их вот так запросто можно отложить. Ну а для самолюбия такой эгоцентричной особы, как Ксения Беликова, это событие было подобно эффекту разорвавшейся бомбы. И она не собиралась спускать это так запросто, изо всех сил пытаясь найти способ обратить внимание на себя. И она нашла этот способ – в тот самый момент, когда через павильон студии, направляясь к выходу, к раздевалке, шла Таня, одетая в съемочный костюм.

Она тоже присутствовала на площадке в тот самый момент, когда Харитонов объявил о прекращении съемок. Для нее это стало разочарованием, точно таким же, как назначение Ксении Беликовой на главную роль. Но Таня мастерски умела играть в жизни – намного лучше, чем любая актриса. А потому не показала виду, никак не давая понять, какие чувства вызывает у нее объявление Харитонова. Для этого были причины.

Дело в том, что Таню и Ксению Беликову связывала давняя вражда. Началась она в тот самый момент, когда Таня только появилась в Оперном театре.

Все началось с какого-то пустяка. Балерине показалось, что Таня толкнула ее, когда она спускалась со сцены, и специально испортила ее костюм. Впрочем, это не было страшно – всего-то оторвалась тоненькая полоска кружева, но Беликова устроила невероятный скандал.

Это был всего лишь второй выход Тани на сцену, и она боялась до полусмерти – намного больше, чем в первый раз. Первый спектакль прошел словно в каком-то сумбуре – ее выпустили в составе хора на сцену так быстро, что она не успела и испугаться. Но во второй раз Таня уже постаралась выучить партию, и стоять на сцене должна была не в огромном количестве массовки, а среди нескольких человек.

Шла «Женитьба Фигаро» Моцарта – великолепный спектакль, в котором музыкальные сцены чередовались с балетными номерами. Таня изображала одну из многочисленных служанок графини и появлялась на сцене с главной служанкой и прочими слугами. Сольных партий у нее не было, и она только подпевала в хоре. Но именно это обстоятельство нагнало на нее такого страху, что она жутко дрожала весь спектакль. При этом Таня умудрилась подзабыть сюжет и стала плохо разбираться в действиях. А потому все время торчала за сценой, мешая другим артистам, и боялась уходить, чтобы не пропустить тот момент, когда ей скажут выйти на сцену.

Оказалось, что Таня страшно боится большой сцены и буквально цепенеет под множеством глаз, устремленных на нее. Сердце ее колотилось в таком бешеном ритме, что ей казалось – оно вот-вот просто взорвется в груди! Есть люди, которые совершенно не созданы для сцены, и вдруг выяснилось, что Таня была именно такой. И это стало для нее самой очень неприятным открытием.

Она чувствовала себя так, словно горит в лихорадке, а потому не понимала, как двигается, что делает. Именно в таком состоянии она налетела за кулисами на Беликову, когда та спускалась после балетного номера со сцены, и испортила ее пышный костюм.

Ксения находилась в отвратительном настроении, и те, кто работал в театре долго и знал нрав примы, держались от нее подальше. Она не любила «Женитьбу Фигаро». В этом спектакле у нее не было сольной партии, она выступала как бы в массовке. И, несмотря на то что режиссер старался поставить балетную сцену так, чтобы Беликова солировала, все-таки она находилась на фоне других артистов.

Одного этого было достаточно, чтобы выбить приму Беликову из колеи. Плюс в тот вечер ее любовник не приехал в театр. Ксения подозревала, что нынешний предмет что-то крутит за ее спиной, и готова была порвать на куски весь свет. Но скандалить с режиссером было все-таки опасно. А потому она страшно обрадовалась неловкости Тани и устроила грандиозный скандал. Беликова вопила так, словно Таня специально набросилась на нее и изорвала весь ее костюм в клочья. Не привыкшая к нраву театральных прим, Таня была так перепугана, что в тот вечер чуть не сбежала из театра навсегда. Только вмешательство дирижера, взявшего Таню на работу в театр по личной рекомендации Японца, предотвратило скандал.

Кое-как он ее успокоил. А чтобы утихомирить Беликову, ей пообещали, что стоимость злополучной порванной ленты вычтут из зарплаты виноватой. Но та требовала, чтобы Таню выгнали из театра. Когда же дирижер объяснил Беликовой, что никто Таню не выгонит и вообще скандалить с ней нежелательно, вот тут-то как раз и разразился гром.

Дело в том, что нынешним любовником Беликовой был Гарик, личный адъютант и правая рука Японца. Именно он в тот вечер не приехал в театр. А услышав, что Таню взяли в театр по личной рекомендации Японца, Беликова вдруг решила, что именно с Таней и крутит Гарик и что Японец устроил Таню ради него.

Конечно, тому не было никаких доказательств, но что может сравниться с фантазией ревнивой женщины? Беликова возненавидела Таню и принялась жестоко изводить ее насмешками и придирками, пытаясь выжить из театра.

Таня очень скоро узнала правду о причине ненависти к ней Беликовой – постарались доброжелатели, а узнав, посмеялась от души. У нее даже мелькнула мысль поговорить с Гариком, чтобы тот унял свою вздорную любовницу. Но, к счастью, она этого не сделала, вовремя сообразив, что будет только хуже.

И вот на фоне такой длительной и непрекращавшейся вражды Таня, под пристальным и злым взглядом Ксении, шла через павильон, и ее было отчетливо видно. До того момента Беликова как-то не разглядела, что Таня присутствует в массовке, иначе она бы устроила скандал еще раньше. Теперь же появление мнимой соперницы стало той последней искрой, что вспыхнула в тлеющем огне бешеных актерских страстей. Пламя заполыхало, и Беликова уже была неспособна себя контролировать. Вытянув вперед дрожащую руку, она завизжала на весь зал: