Гермафродит из психушки

– Сергиенко Сергей! – назвал себя, мужчина. – Или, как наверху наши девчонки меня тайком зовут – "СС".

Из нашего разговора в зале отдыха узнал, что Сергей в прошлом году закончил, московский техникум по электронике. В этом году будет поступать на учёбу в институт по той же специализации.

Шурик после армии закончил училище, поступил в институт, в который хочет поступать Сергей. Москвичёв в прошлом году закончил это же училище.

Он почти год работает в нашем отделе. Москвичёв, как и, учился в десятой группе откачников-вакуумщиков у Фомченко Надежды Васильевне.

Выходит, завод "ФЭУ" открыли, всего год назад. Поэтому кругом свежо и чисто. Даже спецодежда у девчат не выглядит застиранной за целый год.

В конце рабочего дня, как посоветовал мне Москвичёв, задержался на пятнадцать минут. Вышел из отдела вместе со своими напарниками.

Пройдя обратный контроль через коридорчик, мы вошли в раздевалку, где никого из девчат не было. Но дух девчат витал над нами, щекотал нам дыхание, исходящее от их тел.

Мы быстро сняли всю белую одежду и в домашней одежде вышли с завода. Так получилось, что Москвичёву надо было садиться на автобус и ехать в новый район, который находился близко от завода. Шурик сел на трамвай до железнодорожного вокзала.

Мне было ближе пройти пешком через Китайскую (Революции) площадь до железнодорожного полустанка и там сесть на "Фантомаса", так в народе называли междугородний поезд из трёх вагонов, между вокзалами Орджоникидзе и Беслан.

Позже стала ходить настоящая электричка, которая имела полный состав пассажирских вагонов и ходила быстрее "Фантомаса".

Практика у нас на заводе через день. Один день мы изучали в училище материальную часть. Другой день шли осваивать практические занятия.

Так продолжалось шесть месяцев. Уже все давно забыли, что меня брали учиться с испытательным сроком, словно учился с первого дня учебного года. Возможно, это по той причине, что у меня оценки за среднее образование были в аттестате на много выше, чем в среднем у всех студентов нашего училища?

Кроме того, фактически бесплатно, оформил всю наглядную агитацию училища, таким образом, престиж училища поднял перед подобными учебными заведениями Орджоникидзе.

Так же от меня экономия в деньгах, которые использовали на другие мероприятия для студентов. Всё когда-то кончается. Наступил последний день учёбы в училище. Как принято во всех учебных заведениях, у нас был выпускной бал, цветы, шампанское, фотографии и слезы девчат. На следующий день, после выпускного вечера, пришёл на постоянную работу на завод "ФЭУ" в тот самый отдел ФЭУ-1, ФЭУ-2. Где за полгода моей практики немного изменился коллектив девчат, у которых страсть любви выше большой зарплаты, те покинули наш завод.

На место убывших девчат пришли новенькие. Все остальное осталось на том же уровне. Все тот же конвейер с поточной линией приборов и те же кабины по ремонту. В то время, когда проходил практику на заводе, совершенно не обращал внимания на взаимоотношения между людьми. Мне просто некогда было думать об этом.

Но, когда стал постоянно работать на заводе, то обратил внимание на то, что полудохлый Москвичёв командует над Шуриком, который даже в весовой категории больше нас двоих вместе взятых.

Стал внимательно наблюдать за причиной такого отношения Москвичёва к Шурику. Вскоре мне все стало ясно. Оказывается, это просто ревность.

Шурик за девчонками не бегал, это они сами за ним бегали и по этой причине, некоторых девчонок уволили вовремя очередной проверки у гинеколога. Вновь прибывшие в наш отдел девчата продолжали интересоваться Шуриком.

Что же касается Москвичёва, то все было по-другому. Москвичёв бегал за девчонками, а они все избегали его присутствия. Мало того, говорили о том, что Москвичёв настоящий импотент, которому ни место с ними.

– Ты, что даёшь Москвичёву командовать над собой? – спросил, Шурика. – Ты врежь ему хорошо по морде.

– Не могу. – почти шёпотом, ответил Шурик. – Он на три месяца больше меня работает и за его спиной какая-то банда стоит. С нами работал один парень. Дал по морде Москвичёву, за то, что тот над ним пытался командовать. Вскоре, нашли парня мёртвым. Никаких подозрений со стороны милиции на Москвичёва не было. Но точно знаю, что это его дружки сделали. Так что лучше буду сторониться его вовремя работы.

– Ну, тогда и пляши под дудку Москвичёва. – со злостью, сказал. – У него со мной такой номер никогда не пройдёт. Знай, как только рот на меня Москвичёв откроет, так его, в тот же миг, размажу по всей кабине.

Прошло больше года с момента нашего разговора. Москвичёв слышал наш разговор, или просто использовал слабый характер Шурика, но на меня свой голос никогда не повышал.

Даже провоцировал его разными приколами, чтобы врезать ему по морде за своего друга, но Москвичёв отыгрывался на Шурике, меня обходил стороной. Не мог его достать без повода на драку.

Даже девчонок разделил между собой и Шуриком, чтобы он оказался в полном одиночестве. Москвичёв также продолжал приедаться к Шурику.

3. Гермафродит по имени Мамочка.

Все-таки этого дня дождался, который едва ни стал для нас всех троих роковым. Случилось это все совершено неожиданно у меня.

Но, к великому счастью моему другу Шурику, который тогда едва не погиб. В этот день мы работали вместе. Всё-таки этого дня дождался, который едва ни стал для нас всех троих роковым.

Случилось это все совершено неожиданно у меня. Но, к великому счастью моему другу Шурику, который тогда едва не погиб.

В этот день мы работали в одной кабине. У нас была небольшая поломка прибора. Заметил на дисплеи и сказал Москвичёву. На месте устранить неполадку не было возможности.

Нам пришлось произвести замену прибора на дубликат, чтобы не останавливать конвейер. Сам прибор принесли в кабину-мастерскую.

Разделили поломку на троих и стали устранять недостаток в приборе. Вовремя работы Москвичёв постоянно подгонял Шурика, хотя сам работал плохо. Наконец мне надоели придирки Москвичёва к Шурику.

– Ты, заткнёшься или нет? – заорал, на Москвичёва. – Сам толком не работаешь и нам мешаешь работать.

Видимо на него никогда никто не орал. Москвичёв побледнел весь. Стал ртом судорожно глотать воздух. Подумал, что он сейчас загнётся.

На моей душе не будет греха. Чем он подохнет от моего удара. Через пару минут Москвичёв очухался. Прекратил орать и работать.

Просто стоял с отвёрткой в руках и молчал, о чём-то думал. Возможно, что он планировал месть над Шуриком или надо мной?

Мы с Шуриком ничего ему не говорили. Не обращали на Москвичёва никакого внимания. Просто продолжали делать свою работу.

– Фу! Наконец-то сделали. – сказал Шурик, поворачиваясь спиной к столу. – У нас одна морока была с ним.

Не знаю, кого имел в виду, Шурик, насчёт мороки, Москвичёва или прибор. Тоже повернулся спиной к столу и стал вытирать тряпкой отвёртку.

Шурик стоял между мной и Москвичёвым. Какое-то неизвестное подсознанию чувство повернуло меня в сторону Шурика.

В этот самый момент Москвичёв резко замахнулся отвёрткой на Шурика. Почти у живота перехватил, правой рукой, руку Москвичёва с отвёрткой. В тоже самое мгновение, крутанул руку Москвичёва с отвёрткой.

Сильно врезал Москвичёву левой рукой по морде, рукояткой своей отвёртки. В этот момент хрустнула кость правой руки Москвичёва. Кровь с его лица брызнула на стены кабины.

Не раздумывая ни минуты, открыл дверь отдела и выбросил Москвичёва за шиворот в коридор.

Посмотрел на свои руки, они не пострадали. Расстегнул халат Шурика, его живот был цел. Ничего страшного не произошло. Можно было продолжать работу.

– Ты все же размазал Москвичёва по кабине. – очухавшись от шока, прошептал Шурик. – Если ты его убил, то тебя посадят. Если он жив, то нас с тобой убьют сегодня. Так что, сегодня остерегайся и того и другого.

– Ну, если его убил, то ты выступишь в мою защиту. – подколол, Шурика. – Будешь мне в тюрьму сухари носить. Если он жив, то его друзей сегодня ждёт то же самое, что произошло сейчас с Москвичёвым.

Но такие люди, как Москвичёв, наверно, сразу не умирают? Прошло минут десять. Видимо он очухался.

Стал сильно стучать ногами в нашу дверь, которая открывалась в рабочее время изнутри нашего отдела.

– Тебе, что нужно? – спросил, Москвичёва, когда открыл дверь отдела. – Охрану что ли вызвать в отдел?

В тот самый момент, когда говорил, Москвичёв выхватил левой рукой из-за спины какой-то прут и ринулся с ним на Шурика. Возможно, что Москвичёва зациклился на мести к Шурику?

Мне вторично пришлось спасать друга, который стоял словно тюфяк. Схватил Москвичёва за железный прут и сильно ударил его ногой в грудь.

Москвичёв перелетел через контрольный коридор и вляпался в стену. Оставил железный прут у себя и вторично закрыл двери отдела. Теперь уже меня взбесило отношение Шурика к самому себе.

– Тебе ни кажется, что это уже слишком! – заорал, на Шурика. – К тебе в телохранители не нанимался. Если Москвичёв ещё раз постучит в нашу дверь, то тогда тебя сам к нему выкину. Разбирайся там с ним! В это время дверь нашей кабины открылась. Вошёл Сергиенко Сергей, он спустился вниз к нам на крик.

– Что тут случилось? – испуганно, спросил Сергиенко Сергей. – Ваш дикий крик слышно даже у нас наверху.

Рассказал мастеру, что тут произошло у нас в кабине. Сергиенко Сергей внимательно выслушал меня.

– Мне это давно известно, – сказал Сергиенко Сергей, – что Москвичёв постоянно придирается к Шурику. Говорил главному инженеру, чтобы Москвичёва убрали от нас. Но главный инженер сказал, что не может разбрасываться людьми. Сейчас позвоню ему в кабинет, пускай теперь главный инженер сам разбирается

Мастер ушёл в свою кабину звонить к главному инженеру. Мы с Шуриком навели порядок после драки и продолжили свою работу.

Надо было исправленный прибор поставить на своё место и дубликат вернуть обратно в запасник. Мы старались это сделать быстро, чтобы наверстать упущенное в драке время. Когда прибор стоял на месте, в это время в кабину пришёл Сергиенко Сергей, который хотел нам что-то сказать.

– Москвичёву оказали медицинскую помощь. – сказал мастер. – Ты ему, Саша, вывихнул правую руку. В кровь разбил лицо. Когда Москвичёва выставили за пределы завода, он стал орать. Разбил стекло витринное на КПП. Удрал. Главный инженер сказал, что на него подадут в суд за плохое поведение на работе.

В этот день мы работали во вторую смену. Когда закончилась работа, предложил Шурику проводить его домой. Но он отказался, сказал, что уедет с Сергиенко Сергеем на его машине, тот обещал его подвести.

Ни стал ждать Сергея, который сдавал смену другому мастеру. Мне нужно было успеть на поезд до Беслана.

Пошёл на полустанок пешком, так как в это время в ту сторону уже транспорта никакого не было. Улицы были пустыми от прохожих и транспорта.

Лишь изредка проезжал дежурный общественный транспорт, который развозил по домам рабочих второй смены от различных заводов с ночными сменами.

Мне требовалось преодолеть несколько сот метров до площади Революции и там немного до полустанка на последний пригородный поезд "Беслан-Орджоникидзе". По времени у меня было в запасе ещё около часа.

С самого детства у меня выработалась привычка к быстрой ходьбе. Вот и сейчас, быстро шлёпал по первому снегу поздней осени. Снег выпал перед окончанием нашей работы и мокрыми простынями он лежал всюду на тротуарах.

Температура была не настолько холодная, чтобы сохранить снег до самого утра на радость детям. Тёплые ручьи талого снега стекали по асфальту в расщелины.

На середине улицы снега не было совсем. Ближе к железной дороги вышел на середину пустой улицы, почти у переезда. Уличный фонарь от тротуара небрежно бросил на асфальт мою тень.

В этот момент увидел, как над моей тенью зависла другая тень с чем-то в руке. Не задумываясь, машинально, шагнул в сторону от удара и налёту поймал чью-то руку с ножом.

Так сильно крутанул эту руку, что почувствовал, как рука сделала оборот вокруг своей оси и потеряла напряжение. С дикими воплями, обезумевший от боли парень, свалился на асфальт и покатился на обочину дороги у тротуара. В двух шагах от него стоял ещё один парень. Сам напал на него.

Ударил ботинком кованым железом по ноге этого парня. Когда парень загнулся, хватаясь за ногу, то второй удар ботинком пришёлся ему по челюсти. Под ярким светом фонаря увидел, как на белый снег у тротуара брызнула алая кровь.

Ни дал опомниться третьему парню, который в ужасе смотрел на происходящее. Сильно ударил кованым ботинком ему по яйцам и в тот же момент разворотил ботинком его челюсть.

Но рядом со мной стояли ещё трое парней, которые пытались напасть на меня. Схватил лежащий у дороги деревянный брусок и с такой силой нанёс удар по головам двум парням, что они сразу свалились без сознания на землю.

Шестой парень решил удрать, чтобы не быть битым. Кинулся за ним, но у меня не было сил догнать его. Тогда из последних сил бросил ему под ноги брусок. Парень споткнулся о брусок.

Со всего маха упал на землю. Парень пытался подняться, чтобы спастись бегством. Ни дал ему бежать. У меня ещё от драки с Москвичёвым кипело все внутри, а тут эти парни.

Словно озверел. Со всех сил стал бить, своими кованными железом ботинками, корчащихся от боли парней.

Рядом больше не было никого. Мог бить парней сколько угодно, а затем сесть на свой поезд и уехать домой в Беслан.

Возможно, что моё сознание на это и рассчитывало? Но так увлёкся своей расправой над парнями, что не заметил, как приехали машины милиции и скорой помощи.

В этот момент приехал междугородный поезд до Беслана. Но междугородный поезд, ни стал ждать, когда подойду к нему и дальше ушёл без меня.

Сгоряча сразу не понял, что это милиция приехала. Некоторое мгновение оказывал сопротивление милиционерам, которым пришлось меня сбить с ног. Силой закрутить мне руки за спину и одеть наручники.

– Рассказывай, что случилось там с тобой у переезда? – спросил меня, дежурный офицер в отделе милиции.

– Шёл с работы на поезд домой. – стал, отвечать. – Парни пытались меня зарезать. Их побил. Вот и все.

– Сколько вас было, когда били парней? – не унимался, дежурный офицер милиции. – Ты говори правду!

– Их, вроде, было шестеро. – растерянно, отвечал. – Больше там никого не было. Был у переезда один.

Присутствующие в отделении милиционеры переглянулись между собой. Видимо, они не поверили мне.

– Ты что поешь? – по блатному, сказал сержант милиции. – У одного парня поломана рука. Двое с разбитыми челюстями. Двое с разбитыми головами. Один так сильно пострадал, что на нем нет целого места на теле. Не говорю о многочисленных ссадинах. Эти парни просто чудом остались живыми от побоев. Можно сделать вывод. Во вторую группу входило не меньше десятка человек. Так думаю, что шестерых здоровых парней избить один человек, практически не мог. Возможно, что он пытается все взять на себя за друзей?

– Вам говорю правду. – стал защищать, своё сказанное слово. – Если сомневаетесь, то спросите у того, кто сообщил вам об этой драке. Думаю, что это был честный человек. Иначе бы вам не позвонил об этом.

– Не сомневайся, мы сейчас выясним. – ответил дежурный офицер милиции. – Позовите свидетеля сюда.

В кабинет дежурного милиции вошёл железнодорожник, который работает на переезде. Его часто видел там, когда уезжал после работы домой. Мы, бывало, иногда, даже с ним словами перекидывались.

Спрашивали друг друга о своих делах и о здоровье, как принято между горцами Кавказа. Он тоже узнал меня. Мы поздоровались кивком головы. Мужчина испуганно сел в углу на стул, словно его побили у переезда.

– Вы, что, его знаете, что ли? – спросил этого мужчину, дежурный офицер милиции. – Знаете, как его зовут?

– Его часто вижу вовремя своего дежурства. – ответил мужчина. – Он на поезд садится. В разное время суток. Наверно, он с Беслана? С работы домой ездит. Как звать, этого парня, не знаю? Не спрашивал.

– Сколько у него там было сообщников, которые избили этих шестерых парней? – спросил офицер милиции.

– Он шёл с работы один. – удивлённо, ответил мужчина. – Возле последнего фонаря повернул на середину дороги, чтобы перейти через переезд. Эти парни стояли за будкой. Возможно, что они его ждали? Их было семеро, а не шестеро. Видел, когда они раньше пришли. Мой напарник тогда сказал, что, наверно, кого-то хотят подловить? Такое, иногда, бывает у нас на переезде. Когда шестеро напали на этого парня, то седьмой сразу удрал между домами. Его даже разглядел хорошо. Он такой, маленького роста и худой, как дистрофик. У него правая рука перевязана. Даже, возможно, что в гипсе? Мы думали, что шестеро побили этого парня. Оказалось, всё наоборот. Вы можете спросить у моего напарника. Он тоже видел эту драку.

– Обязательно спросим. – ответил дежурный офицер милиции. – Если эти парни выживут, то мы будем их судить. Если умрут, то мы этого парня будем судить. Так как он превысил свои права. Человек владеющий военными приёмами самозащиты не имеет право нигде применять их. Даже с целью личной самообороны.

– Никакими военными приёмами самозащиты не владею. – выступил в свою защиту. – В армии служил художником. Вы это можете проверить в военкомате. Всего лишь защищал свою жизнь. Думаю, что любой из вас поступил бы точно так, если бы вам кто-то преднамеренно угрожал оружием. У меня была обычная самозащита и всё.

Присутствующие милиционеры смотрели на меня глазами полными удивления и не знали, что говорить.

– Думаю, что он псих. – нарушив паузу, сказал сержант милиции. – Нам его надо сдать в психушку. На "Камалова". Пускай они с ним разберутся. Пока псих на улицах города ещё с десяток парней не искалечил.

– Ты знаешь, почему так говоришь? – разозлился на сержанта. – Оттого, что ты слабак. Сам за себя постоять не умеешь. Поэтому в милицию пошёл, чтобы формой прикрыть свою трусость. Завидуешь мне, что один смог побить шестерых и ни дал себя в обиду. Так что, это ты дебил, а не мент. Моли бога, чтоб тебя не подловили…

– Видите! – в страхе, закричал, сержант милиции. – На него находит. Сейчас нас начнёт бить. Уймите его.

Перестал орать на худого сержанта и сел обратно на стул. Дежурный офицер вызвал по телефону машину из психиатрической больницы. Железнодорожника отпустили на дежурство, а остался ждать своей участи.

В голове у меня всё перемешалось. Никак не мог сообразить, как поступать дальше. Конечно, свалял дурака, когда орал на сержанта милиции.

Может быть, все обошлось бы, и меня отпустили домой, а так, поместят меня в психиатрическую больницу? Неизвестно, чем кончится моё посещение психбольницы.

Психиатрическая больница на улице Камалова, пользовалась скверной репутацией не только в Орджоникидзе, но и далеко за пределами Северной Осетии.

В народе говорили, что там проводят разные опыты над людьми, как над животными. Никто не помнит такого случая, чтобы кто-то из тяжело больных вышел оттуда живым.

Даже анекдоты в народе о психушке были чёрные. Пугали ни тюрьмой и не могилой, а психушкой на Камалова. Говорили – "Тебя, что ли на Камалова надо отправить?", "Ты, что, на Камалова вырос?" и тому подобное.

Двое санитаров-громил в белых халатах приехали через час. Наверно, они были заняты кем-то другим?

Если мне пришлось встретить этих парней где-то на улице, то сразу мог подумать, что эти парни с Камалова.

– Вот, этот псих, шестерых парней искалечил. – сказал сержант милиции, когда санитары психушки вошли в отделение милицию. – Хвастался своей силой и нас в милиции собирался бить. Поэтому мы вас вызвали.

– Мы его сейчас упакуем и в больнице вылечим. – удивлённо, разглядывая меня, заявил громила двухметрового роста. – У нас такие экземпляры быстро тихенькими становятся.

Вскоре, молчком, санитары психушки напялили на меня усмирительную рубашку, вероятно, они боялись, что их побью в дороге. Затем, схватили меня по бокам и поволокли в машину, которая стояла у двери.

– Ты, правда, шестерых побил? – в голос, спросили меня, санитары психушки, когда отъехали от милиции.

– Шёл с работы домой на поезд. – стал рассказывать им. – Возле переезда меня хотели зарезать. Их было шестеро. Оказал им сопротивление и дрался с ними до приезда милиции. У меня была своя самооборона.

– Молодец! – радостно, воскликнул громила – Пойдёшь к нам на Камалова работать? Нам такие нужны. У нас очень, хорошая зарплата. Кормят. Одевают. Обувают. Девочек сколько хочешь есть. Трахай любую.

– Мне надо хорошо подумать. – с надеждой на спасение, ответил ему. – Может быть, соглашусь на работу?

– У тебя там будет много времени подумать. – смеясь, сказал второй санитар. – Думай быстрее. Пока жив.

Мы долго колесили по городу. Хорошо знал Орджоникидзе, но в темноте никак не мог с ориентироваться на местности. Само расположение психушки, мне не было известно.

Машина скиталась по каким-то узеньким улочкам, в то время как всегда гулял чаще по широким улицам и проспектам. Наконец-то машина остановилась возле огромного белого забора.

Таких заборов в Орджоникидзе не видел. Открылись старые ворота. Мы въехали в огромный двор психушки, которая состояла из нескольких старых зданий.

Санитары культурно вытащили меня из машины, распеленали из усмирительной рубашки, поправили на мне одежду и пригласили пройти в здание.

Приветливо поклонился им за приличное внимание и пошёл вверх по ступеням на второй этаж. Здание было очень старое. Многократно раз перекрашенное.

Толщина стен внушала на крепость этого сооружения. Такой дом никакое землетрясение не возьмёт. Даже бомбой его не разворотишь. Видно строили дом на многие годы. Возможно, что это когда-то была крепость осетин? Санитары поместили меня в какое-то маленькое помещение, без единого окна. Видимо, карцер. Закрыли на замок и ушли. Огляделся. Кругом белые стены и матрас на деревянном полу.

Лампочка вмонтирована в внутрь потолка. Туда никак не забраться. Высота больше трёх метров. Двери карцера и пол такие гладкие, что пальцем их не отдерёшь.

В двери вставлен стеклянный глазок. За мной наблюдают. Чтобы не расстраивать того, кто за дверью решил лечь спать. Ремень из брюк, документы и шнурки из ботинок у меня забрали ещё в милиции. Вероятно, это для того, чтобы не повесился или не задушил кого-нибудь из них.

"Вот дебилы!" – подумал сам. – "Самое грозное оружие оставили на мне. Этими ботинками побил парней."

Снял с себя всю одежду до плавок и положил под матрас в виде подушки. Ботинки и носки поставил под двери, чтобы мне от них потом не воняло.

Пускай нюхает мой пот тот, кто за дверью стоит. В карцере было тепло и сухо. Времени около двух часов ночи. Само время хорошего отдыха.

Лёг на матрас и сразу уснул. Без часов и без уличного света не мог определить, сколько времени спал в карцере.

Лишь мой желудок подсказывал, что сплю давно, мне очень хочется кушать и гулять на свежем воздухе.

В карцере вообще-то было не плохо. Такое место не назовёшь армейским карцером. Вовремя службы в армии мне пришлось однажды сидеть за драку в карцере.

Там железная дверь, бетонный пол и стены. На улице температура плюс сорок градусов, в армейском карцере, почти, минусовая температура.

Чтобы наказанный не мог спать. На пол льют холодную воду. Так что всю отсидку в армейском карцере физзарядкой приходилось заниматься.

Иначе бы совсем замёрз. Тогда, в армейском карцере, мне пришлось отсидеть десять суток.

В этом карцере в психушке был просто рай, по сравнению с армейским карцером. Но мне в нем задерживаться в этом раю никак не хотелось.

Стучать в дверь и звать на помощь, тоже бесполезно. Тогда точно меня признают психом и дорога домой будет закрыта на всегда.