Неблагая

Глава 3

Я еще несколько секунд стою в оцепенении, пока мир вращается вокруг меня, а потом вспоминаю, что мне надо к служебному выходу. Поднос с каждой секундой становится тяжелее. Мимо проносятся люди, кружась в танце, разбрасывая цветы, хватая стаканы. Под ногами хрустит стекло вперемешку с лепестками – не все удосужились вернуть стаканы туда, где взяли.

Вдруг я слышу тревожный крик. На мгновение сердце подскакивает к самому горлу: я уверена, что Исольду поймали.

Я уже планирую наш с ней побег из тюрьмы, как вдруг понимаю, что это крик другого толка. Он перекатывается по толпе волнами благоговения и испуга. Музыка резко стихает, пальцы музыкантов замирают на инструментах, и самая бурная вечеринка года погружается в тишину.

Вместе с остальными я устремляюсь к источнику беспокойства. Я толкаюсь, пихаюсь, потом натыкаюсь на недоумевающего слугу и сую ему в руки поднос с пустыми стаканами.

Я в этой толпе ниже всех, и потому вижу только переливчатые шелковые туники, пепельно-лиловые рукава, темно-малиновые плащи и убранные цветами затылки. Люди теснятся, напирают, я едва могу дышать.

А потом я вдруг оказываюсь впереди – и наконец все вижу.

По центру улицы идет волк.

Ростом мне по плечо, сплошь мышцы под густым золотистым мехом, он спокойно движется вперед. Толпа почтительно расступается перед ним. На секунду пристальный взгляд волка встречается с моим, и в его желтых глазах я вижу недюжинный ум. У меня перехватывает дыхание.

Волк поворачивает голову. Ее контуры размываются, превращаясь в золотистое марево, а когда цвета вновь обретают плоть, я вижу рыжую кобылу.

Толпа аплодирует и захлебывается в восторге. Я спотыкаюсь, отступаю.

Перевертыш.

Лейра Уайлдфол.

Никогда не думала, что увижу ее. Однако это точно она – ну, разве что у нее есть тайная наследница, которую она прячет от посторонних глаз. Кобыла встряхивает гривой и переходит на бодрый галоп. Толпа расступается, и вот она уже скачет вокруг ошарашенных смертных и скучающих фейри.

Она еще раз вспыхивает, мерцает и на этот раз превращается в сияющего белого лебедя.

Все одновременно что-то говорят, дым костра рассеивается, оставляя слабый, непередаваемый аромат магии. Я заставляю себя развернуться и направиться к поместью, но поток людей движется вперед: перевертыш тянет всех за собой, как магнит. Лебедя уже обступили кольцом, только отставшие зеваки продолжают переговариваться и искать слуг, чтобы выпить еще.

Пробиваясь с помощью локтей против течения, я улавливаю какое-то мелькание между изысканными платьями и плащами. Лебедь распахивает пепельно-белые крылья и резко вскидывает голову перед последним своим превращением. Теперь перед нами человек. Я вроде как представляла себе внешность людей из рода Уайлд – они виделись мне задумчивыми и загадочными, с темными глазами и волосами цвета воронова крыла, остроносыми, подобно птицам с длинными клювами.

Вместо этого в центре толпы стоит женщина лет тридцати пяти, весьма ординарная, веснушчатая и с напряженным лицом, на котором написано, что она привыкла отдавать приказы. Светлые, чуть розоватые волосы собраны в замысловатую высокую прическу; на ней белоснежное, цвета лебединых перьев платье, расшитое от горла до края подола морозным узором серебряных нитей.

И самое примечательное: она без маски.

– Добрый вечер, – говорит она; видимо, голос усиливается с помощью магии, потому что я слышу ее с другого конца улицы, хотя говорит она довольно тихо.

Собравшиеся бурно аплодируют, по крайней мере смертные. Теперь фейри видны как на ладони. Они складывают на груди руки и закатывают глаза. Фейри, конечно, любят зрелища, но спектакль Лейры для них – это как если бы ребенок сделал кривенькую стойку на руках и орал: «Смотрите, как я могу!»

Лейра просит тишины, толпа успокаивается.

– Спасибо, что составили мне компанию этим вечером. Надеюсь, мое гостеприимство порадует вас.

Снова аплодисменты, и Лейра любезно принимает их с улыбкой.

После этого я забываю о ней. Она удерживает внимание толпы, жестикулирует, на кончиках ее пальцев изредка вспыхивают искорки, и люди ловят каждое ее слово.

Я подхожу к широко распахнутой боковой двери, через которую туда-обратно снуют слуги с подносами. Из дома льется золотистый свет, слышатся грохот кастрюль и крики людей. Я небрежно прислоняюсь к увитой плющом стене; никто не обращает на меня внимания – из-за той самой простой одежды, которая так выделяла меня среди прохожих.

Снаружи дома бродит служанка: она старательно делает вид, что работает, но на самом деле изо всех сил вытягивает шею, чтобы разглядеть происходящее в толпе. Когда она останавливается, я успеваю схватить с подноса несколько миниатюрных миндальных пирожных и сунуть их в карман фартука. Пока она не видит, я сгребаю еще горсть, а одно пирожное сую в рот.

Оно такое вкусное, нежное, сладкое, и, когда я откусываю, с него облачком взлетает сахарная пудра. Сахар в кармане – это, конечно, безобразие, но выстирать фартук я еще успею. Каждый кусочек тает во рту, оставляя на языке ореховое послевкусие. Я перебираю в уме ингредиенты, удивляясь, как удалось приготовить такое воздушное тесто без яиц. Я проводила много времени в кухне вместе с отцом – с тех пор как научилась держать ложку. Я точно умею на вкус отличать хорошую выпечку, и эта определенно…

– Быстро, – шипит мне в ухо Исольда. – Идем!

Я вздрагиваю, стукаясь локтями о каменную стену за спиной. Моя сестра возникла внезапно, из ниоткуда. Мы должны были встретиться примерно через полчаса. Но едва я успеваю придумать вопрос или как-то отреагировать на ее резкое указание, Исольда уже тащит меня прочь.

– Сол… – начинаю я, и мое горло в панике сжимается. Ее поймали? Что-то случилось? И тут я понимаю, что она тащит меня в дом, а не ведет к мосту. – А мы куда?

Она оглядывается через плечо и усмехается:

– Я кое-что нашла.

Вроде бы так и планировалось, думаю я, но позволяю тащить себя дальше, пригибаясь, чтобы не затеряться в хаосе оживленной кухни. Ароматы и звуки сталкиваются в воздухе, ничего невозможно разобрать, кроме того, что тут вкусно и громко. По крайней мере, все слуги так сосредоточены на своей работе, что даже не замечают двух прошмыгнувших внутрь девушек без униформы.

Исольда идет быстро и уверенно, будто сто раз здесь бывала. К кухне примыкают другие служебные помещения, а те соединяются извилистыми коридорами, которые ведут в дом. Мы замедляем шаг, я спотыкаюсь, падаю, Исольда поднимает меня. Я не виновата, просто мне не хватает воображения. Я никак не могу представить, что нахожусь в жилом доме. Он непрактичен: потолки втрое выше моего роста, каждый сантиметр стен украшен какой-то золотой завитушкой либо закрыт гобеленом или портретом кого-то из златовласых предков рода Уайлд. Коридор, кажется, тянется на несколько миль, искусно уложенный деревянный пол покрыт плюшевым ковром с вытканными на нем розами, а освещает его желтый сияющий световой шар, как на улице. Совершенно захватывающе.

И совершенно нелепо.

Мы идем мимо золоченых коридоров и лестниц, сливающихся в сплошное пятно. Не представляю, как Исольде удается запомнить дорогу, но уже через несколько мгновений мы оказываемся перед дверью, выглядящей гораздо внушительнее остальных.

Не успеваю я запомнить узор сверкающей золотой инкрустации и высоту арки, в которую она вписана, как Исольда снова меня дергает:

– Следи за коридором.

На двери красуется гигантский замóк, я таких никогда не видела. Исольда уже взламывала замки, и у нее от природы легкая рука, но я сомневаюсь, что ей хоть раз приходилось иметь дело с настолько сложным механизмом.

Грудь сдавливает, но я кое-как шепотом спрашиваю:

– Сол, зачем мы здесь?

Она смотрит на меня сверху вниз и скребет ногтем раму.

– Только не… – начинаю я, но она уже выковыривает золотую стружку из-под ногтя.

– Это золото, Сили. Настоящее.

Я вздыхаю.

– Ладно. А я тут для чего?

Не обращая внимания на мой вопрос, она поворачивает отмычки в блестящем латунном зеве замочной скважины.

– Потому что это единственный на моей памяти замок, который нужно взламывать в четыре руки. Или специальный ключ – но четырех рук вполне хватит. А значит… – намекает она, сосредоточенно продолжая возиться с замком.

– Там что-то особое, что никому не хотят показывать, – бормочу я, слегка наклоняясь и заглядывая за угол. Отсюда плохо виден другой конец коридора – то есть, если кто-то появится, времени для побега у нас будет минимум. Я пытаюсь дышать медленно. Считать секунды. Сохранять спокойствие, как моя сестра.

Руки трясутся от волнения. Мы совершенно беззащитны, и бежать некуда.

– А вдруг тут сторожевые драконы? – ворча, я озвучиваю самые страшные свои опасения.

– Вот еще, – говорит Исольда, зажимая в зубах отмычку. – Драконы – это милые домашние зверюшки с подпиленными зубами и подрезанными крыльями. Сторожевые драконы – выдумка богатых, чтобы беднякам неповадно было делать…

Щелк.

– …вот так, – триумфально заканчивает она. Детали замка встают на место, у меня от облегчения подкашиваются ноги… но дверь не открывается. – Держи! – поспешно произносит Исольда, неловко растопыривая локти, чтобы я перехватила отмычки. – Отлично. Молодец. Не шевелись!

Я смотрю на скважину, куда Исольда сует маленькие отмычки между тех растопыренных штук, которые я держу обеими руками, потом на свои ботинки, потом на блестящий пол. В глазах стоит легкий туман. Сердце стучит в ушах громче барабанов Ревелнокса. Такое ощущение, что на меня вот-вот кто-то набросится.

Но я не шевелюсь.

В желудке омерзительно бурлит, я уже жалею о тех двух выпитых стаканах, однако ужас от нахождения здесь помогает сохранять полную ясность ума. Ладони потеют, но выпустить отмычки я не имею права.

И вдруг я что-то слышу – щелк, щелк, щелк, – как будто шаги, но это не они. Что бы там ни щелкало, оно вот-вот покажется из-за угла.

– Что там, Сили? – шепчет Исольда, все еще сосредоточенно всматриваясь в замок.

Я должна была продолжать наблюдения? Мне же дали новое задание, но…

Тут звук эхом отбивается от угла стены, и к нам выходит дракон, размером чуть поменьше волка. У него пестрая зеленая чешуя, похожая на окислившуюся медь, небольшие крылья плотно прижаты к мускулистой холке. Слегка приоткрытая пасть являет сотни ухоженных белых зубов. Я знаю, что фаердрейки – гигантские огнедышащие драконы – давно вымерли, и тем не менее они всегда представлялись мне именно такими страшными, как этот.

– Сили? – повторяет Исольда, и холодок ледяного страха пробегает по моим рукам. Я стараюсь не выронить отмычки.

– Выдумка, – шепчу я, надеясь, что у него не очень хороший слух. Он нас пока не заметил – но только потому, что уперся носом в пол, озадаченный нашим незнакомым запахом.

Исольда на долю секунды поднимает взгляд и возвращается к замку, тихо чертыхаясь в попытках открыть его поскорее. Я очень стараюсь не завопить и не дать деру, бросив отмычки, но руки трясутся, так что толку от меня, видимо, немного.

Меньше чем за секунду до того, как я почти срываюсь с места, замок поддается и дверь распахивается, бесшумно поворачиваясь на смазанных петлях. Мы бросаемся внутрь, даже не подумав, что может поджидать нас в темноте комнаты.

Я старательно придерживаю дверь, не давая ей захлопнуться: очень рискованно остаться здесь взаперти. Что бы ни значило слово «здесь». Несколько секунд мы выжидаем, прислушиваясь сквозь шелест собственного дыхания, не приближается ли дракон. Он останавливается перед дверью, принюхивается, фыркая, и Исольда замирает, крепко сжимая мою руку.

Затем дракон уходит – щелк, щелк, щелк – и исчезает в глубине коридора. Наконец, выдержав еще одну долгую паузу, мы опускаемся на пол.

– И где это мы? – тем же тихим настороженным голосом спрашивает Исольда.

Я уже воображаю горы золота или какую-нибудь сокровищницу с магическими артефактами – неспроста же здесь такая дверь и такой замок, – как вдруг по комнате разливается мягкий желтый свет. Мы с Исольдой вскакиваем и, прижавшись друг к другу спинами, ждем нападения – но это всего лишь еще один светящийся шар, такой же, как в коридоре.

Волшебство срабатывает, когда кто-то начинает говорить. На самом деле здесь никого нет.

Я наконец осматриваюсь. Внутри помещения нет ни следа того величия, на которое намекала затейливо украшенная дверь. Поднимаясь сюда, мы прошли с десяток таких же кабинетов – небольших аккуратных комнат с письменными столами, мягкими коврами и книжными полками. Странновато выглядят только стеклянная витрина у письменного стола и испещренная каракулями карта.

Река Харроу пересекает карту кривым кинжальным разрезом. По одну сторону от нее лежат Западные горы – скалистая гряда, которая расположилась на другом конце континента от предгорий Восточного Хребта, где я провела всю свою жизнь.

Восточный Хребет упирается в море отвесной скалой. Я никогда не бывала в Западных горах, но знаю, что они разграничивают наши края и Драконьи земли – плато действующих вулканов, покрытое гладким обсидианом и испещренное невидимыми входами в царство Неблагого Двора – то есть, по сути, непригодное для жизни любого другого вида, кроме того, который дал название этой местности в ту пору, когда огнедышащих драконов еще не истребили подчистую.

Многие века любой жадный до власти полудурок рано или поздно вспыхивал блестящей идеей, что было бы неплохо иметь замок с видом на Драконьи земли; естественно, это всегда заканчивалось катастрофой и появлением на скалах Западных гор еще более причудливых и грандиозных руин, чем были прежде. Именно эта зона отмечена на карте Лейры концентрическими пересекающимися кругами, сосредоточенными вокруг точки, которую она как будто не может определить. Некоторые круги решительно зачеркнуты.

Я неуверенно замираю, но Исольда решительно шагает к витрине и заглядывает внутрь.

– Тут всего лишь компас, – говорит она.

Внезапно дверь распахивается, в комнату вваливается рыжеволосый мальчишка и падает на пол к моим ногам. Я отступаю и зажимаю руками рот, чтобы не вскрикнуть, а он глядит на меня снизу вверх.

– Ты!

– Ты!! – эхом откликаюсь я.

Исольда уже достала нож.

– Это кто?

– Видишь, Рейз, даже выбивать не пришлось. – Та самая девушка, что была с ним на улице, заходит в комнату, оставляя дверь приоткрытой. Парень встает, пытаясь держаться с достоинством, которого, по правде говоря, осталось не так уж много, и берется за рукоять собственного кинжала.

Мы вчетвером стоим и таращимся друг на друга.

Первой молчание нарушает девушка:

– И кто вы такие? Что вы тут забыли?

Исольда лениво поигрывает ножом:

– У меня к вам тот же вопрос.

– Ну ладно, мы все взломщики, – доброжелательно говорит Рейз, но в его улыбке сквозит что-то неприятное. – Но видишь ли, подменыш, мы первыми придумали сюда влезть.

При слове «подменыш» Исольда бросает на меня удивленный взгляд. Потом, уже со спокойным лицом, она обращается к мальчику:

– А мы первыми влезли.

Мне вроде бы нужно что-то сказать, и, будь я умнее, я бы нашлась с идеальным ответом, который заставил бы всех опустить ножи, но язык меня не слушается. Во всяком случае, не похоже, что эти двое нас сдадут.

Рейз окидывает взглядом комнату. Его улыбка меркнет, он опускает руку.

– Должен признать, я разочарован.

– Золотишко искали? – интересуется Исольда медовым голоском, будто насмехаясь над ним за то же самое, чем занимаемся и мы с ней. Не успевает он ответить, как она открывает крышку витрины и достает оттуда компас.

– Олани, давай!

Рейз и девушка бросаются вперед. Я почти уверена, что они сами не понимают, на что охотятся; она просто хотят, чтобы добыча не досталась нам. Пусть я безоружна, но могу хотя бы встать между ними и сестрой. Правда, если она хотела, чтобы я убежала, то у меня проблемы.

Рейз налетает на меня, второй раз падает на пол, но теперь уже вместе со мной. Мы приземляемся на мягкий ковер, Олани перепрыгивает через нас, чтобы схватить Исольду, но та ловко уворачивается.