Ты внутри меня

Он не ответил. Стремительно встал, ушел в туалет и долго из него не выходил. А я в очередной раз сделала выговор няне, выплеснув на нее всю свою злость. Я пригрозила, что если она встанет со своего кресла еще раз, то я устрою ей ад. На самом деле в аду, в самом его пекле, была Аделина Потапова. Я сделала вид, что заснула, отвернувшись к окну. Слышала, как он вернулся, но он больше не делал попыток приставать ко мне. Я молилась, чтобы Оливка до конца полета спала.

Я до последнего притворялась спящей красавицей и молилась, чтобы время пролетело как можно быстрее и у принца не появились шальные мысли разбудить меня, как в той детской сказке, поцелуем. Я нервно облизывала губы, гоня их прочь и от себя.

Спиной чувствовала его взгляд. Что он задумал? Уверена, я расставила все точки над “И”. Если понадобится, в ход пойдут более решительные действия. Вплоть до того, что обращусь в местную полицию. Потому что это нужно было срочно прекратить! Я на такое не подписывалась!

Из последних сил я терпела, чтобы не идти в туалет. Когда же мой мочевой пузырь-предатель начал булькать и кричать “sos” мне пришлось “проснуться”. Макс ходил с Кирюшкой по салону. Наконец-то вспомнил о своих родительских обязанностях? Судя по его выражению лица, он готов был преследовать меня с ребенком на руках, а я, как преступница, торопливо закрыла за собой дверь туалета.

Дыши, Аделиночка Игоревна, дыши.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Табун мурашек от макушки до кончиков пальцев на ногах громко, по-слоновьи, протопал и поднял дрожь по всему телу. Если бы меня подключили к аппарату холтеру и начали делать электрокардиограмму, прибор бы от постоянного звона и пищания взорвался бы к ебеням!

Мой внутренний паникующий голос забыл про приличные слова, точнее, забил на них. На языке отплясывали зумбу только маты великого и могучего русского языка. И звучали они примерно так:

ПИЗДЕЦ, НАХУЙ, БЛЯТЬ!

Я долго и очень тщательно мыла руки, не потому что хотела смыть с себя микробы. Эта фобия умерла вместе с Кирой. Аделина боялась только нескольких угроз: если что-то случится с Оливкой, триггеров от перенесенных шоковых травм – ограничения моих движений, черных тонированных джипов, ножей (я даже нормально в ресторан не могла сходить, потому что периодически при виде острых предметов меня накрывала паническая атака) и…

Максима Ильдаровича Булатова – и тех автоматических реакций, которые он во мне вызвал. Как мне было известно, его отец опасности для меня больше не представлял. Я не знала и не хотела знать подробности, но мой муж сказал, что Булатов-старший пожизненно будет расплачиваться за свои преступления.

Слава богу, до конца полета оставалось немного времени, мы приземлимся и разъедемся по своим островам. Муж оплатил нам виллу в уединенном месте, где кроме нас жил только обслуживающий персонал и охрана.

Я вышла из туалета и с ходу врезалась в чью-то грудь.

Чью-то, ага.

Еще за миллисекунды до столкновения знала, в чью.

Он закрыл мне рот рукой и под мой возмущенный взгляд стал шептать на ухо, касаясь теплыми губами моей кожи.

– Не ори. Давай спокойно поговорим, не бегай от меня. Знаю, веду себя странно. Мне и самому это дико. Я от тебя отстану, только ответь на один вопрос.

Вместо того, чтобы спокойно кивнуть головой, я укусила его со всей силы, почувствовав сладко-соленый привкус крови во рту. Но он даже не поморщился. Он что, киборг?!

– Один вопрос, Аделина, – он продолжал меня удерживать. Оказывается, Макс Булатов умеет просить.

– Один. Вопрос, – я судорожно приводила своё сбившееся дыхание в норму, нацепив на себя шапочку сильной и независимой женщины, которая в состоянии дать отпор бабнику.

– Ты его любишь? – Он спрашивал так, будто от моего ответа зависело что-то важное.

Я сразу поняла, о ком речь, но ответ вышел из меня другой.

– Кого?

– Своего мужа, отца ребенка? – От его взгляда, от его голоса, запаха, исходящего от него крышесносной энегии у меня подгибались ноги в коленях.

– Да. Я люблю своего мужа и отца своего ребенка, – мой голос осип. Я не врала.

– Мне кажется, я схожу с ума, но меня непреодолимо, невыносимо тянет к тебе, – он отпустил меня и облокотился на противоположную стену, взлахмачивая рукой волосы. Макс нервничал. Хмурился. Я видела, как на его щеках дергались мышцы. – И мне плевать на твоего мужа. Я не прошу бросить его ради первого встречного парня в самолете. Но я что-то чувствую к тебе, Аделина Игоревна. И меня уже колбасит от мысли, что я не увижу тебя больше. И если ты думаешь, что мне как-то помешает твоя дочь, ты ошибаешься. Не смотри на меня, как на конченого ублюдка. Мы можем просто общаться. Обещаю, я не буду приставать. Просто. Общаться. Мне нужен твой телефон.

В метре от действующей жены и ребенка он умудрялся приставать ко мне!!! Так, мне срочно нужно было остановить эту вакханалию!

– Ты обещал, что один вопрос – и ты от меня отстанешь. Я ответила на него. Отстань. И дай пройти.

– Я обманул. Прости. Не отстану, – что он вообще нес?!

– Теперь коротко для непонятливых. Я замужем – раз. Я счастлива и не собираюсь заводить интрижки на стороне – два. Ты мне не интересен – три. Ты реально конченый, раз пристаешь ко мне. Если не понимаешь на словах, вот тебе сурдоперевод, – я сунула в его наглое лицо фак, а этот балбес перехватил мою руку, захватил мой средний палец ртом и начал его посасывать, держа зубами.

– Больной придурок! – Я выдернула руку и начала его отпихивать от себя, задыхаясь от интимности этого жеста. Мне хотелось большего. Здравомыслящая Аделина пошла в рукопашку с Кирой, готовой растечься лужицей у его ног. – Вообще тормозов нет? Не все бабы готовы кинуться к твоим ногам!

– А кто тебе сказал, что мне нужны все бабы? Я не планировал за кем-то бегать. Я жену люблю, ни на кого и не смотрел, – он запнулся на этих словах, подбирая, видимо особый вид лапши мне на уши. – Точнее так. Ты первая, кто мне интересен после жены.

– Вот, спасибо большое. Прям осчастливил. Но в отличие от тебя, я смотрю только на мужа.

– Тогда что же ты до сих пор стоишь и пыхтишь, как паровоз. Проход свободен, – я уже собралась дезертировать, как он поставил руку между мной и проходом, загородив путь. – Кто твой муж, Аделина, и сколько ему лет?

– Теперь ты к мужу моему будешь подкатывать или что?

– Сколько лет твоему счастливцу? Пятьдесят? Шестьдесят? Семьдесят? – Что он хотел этим сказать? Что я могла выйти замуж только за старика?

– Пятьдесят! В самом расцвете сил. И молись, чтобы я ему ничего не рассказала, иначе обрезание тебе сделают бесплатно! – На нашу перепалку уже подошел стюард, предупредив, что пора занимать свои места.

– Поблагодари его за дочь, Аделина, и не держись за него. Жизнь слишком коротка, чтобы отвешивать реверансы приличий. Через пару лет он не сможет тебя удовлетворить и ты сбежишь от него. Зачем ждать его старости, когда можно не ждать?

– По-твоему, мне надо прыгнуть в койку к первому встречному качку без мозгов и принципов? Ты думаешь в жизни только секс важен?

– Я не такой, как тебе кажется. Секс лишь бонус, но важнее то, что здесь, – он беспардонно положил свою руку мне на левую грудь, от чего я залилась краской. А потом взял мою ладонь и приложил к своей груди. – Слышишь, как бьется? Также, как и твое. Не ври, что я тебя не волную.

– Это адреналин и отвращение к таким, как ты. Ненавижу кобелей, которые прыгают от юбки к юбке, твое место рядом с сыном, включи остатки мозга, – я, наконец, вырвалась из его плена и поспешила спрятаться за дочь.

Я горела так, что моя майка насквозь пропиталась испариной. Мокрая курица! Почему не врезала ему между ног сразу и позволила вешать эту лапшу на уши?! А он хорош! Техники пикаперства освоил в совершенстве. Если раньше от него несло дикостью, протестом против всего мира, неудержимой сексуальностью, то сейчас ко всему этому добавился опыт и осознание своей привлекательности, мужская резкость и прямота. Он – машина по завоеванию женщин. Но я на такие эксперименты больше не готова. Наэкспериментировалась, хватит!

После приземления я первая рванула с Оливкой на руках на досмотр багажа, забив на планы по выпытыванию информации по их обратному рейсу. Я буквально бежала с рюкзаком на плече. Но чувствовала, что за моей спиной на меня надвигается он. Человек, которого я поклялась не впускать в свою жизнь. И он сносил к чертям все мои защитные преграды.

Я кинула рюкзак на ленту досмотра и из него посыпалось всё содержимое. Мне пришлось поставить Оливку на ноги рядом и собирать разлетевшиеся по ленте и полу вещи. Соски, бутылочки, игрушки, документы, куча другой мелочевки.

– Похоже, муж все-таки не так хорош, раз приходится удовлетворять себя самой?! – Этот голос я узнала бы из восьми миллиардов землян.

Я обернулась, вложив в свой взгляд всю злобу и ненависть, на которые была способна, но наткнулась на его ухмылку и протянутую руку с моей розовой капелькой, с которой периодически играла, сбрасывая сексуальное напряжение. Да ну нет! Я мысленно взывала. Ну что за закон подлости-то! Надо же было так лохануться!

– Оставь себе. Муж так приучил ко всем игрушкам, что без него только ими и спасаюсь. Через пару дней он приедет, так что скакать я буду на нём, – теперь мне было плевать на то, что думают обо мне окружающие, в их числе его подошедшая мать с внуком на руках и Карина. – А тебе я советую окучивать более доступных баб. Если ты не угомонишься, я прямо сейчас пойду в отделение полиции и напишу заявление на злостное нарушение моих прав.

Я отвернулась, чтобы застегнуть рюкзак и быстро пройти досмотр, как почувствовала, что Лив больше не держится за мою ногу. Моя малышка делала первые шаги по направлению к замолчавшему Максу, который тут же присел на корточки, вытянув ей руки навстречу. Он подхватил ее на руки, поцеловал в щечку. Вместо того, чтобы насладиться долгожданным моментом со своим ребенком, я забрала дочь и поспешила сбежать, глотая слезы истерики. Валентина бежала вприпрыжку за мной, боясь вставить хоть одно слово. Я забила на багаж и потащила няню к выходу из аэропорта. В лицо ударил влажный тропический воздух. Мы сели в первое попавшееся такси, я, с зарёванным лицом, гладила по спинке ничего не понимающую Лив и объясняла на ломанном английском водителю, чтобы срочно увез нас отсюда подальше.

Как бы я не скрывалась от своего прошлого, оно меня настигло.

Это было невозможно, но Макс был рядом, когда я рожала его дочь.

Он был рядом, когда она начала ходить.

Что дальше?!

Я не собиралась испытывать судьбу и узнавать ответ на этот вопрос. Я не дам ему сломать мне жизнь во второй раз.

***

– Забери меня отсюда, я не полечу ни на какой остров, ни на какую виллу! Макс здесь! Плюс его мама, Карина и их сын! Я летела с ними в одном самолете, он видел Оливку и держал ее на руках. Это было ужасно! – Муж, не перебивая, слушал мою несвязную речь. – Еще каракатица эта Валентина, она же ни черта мне не помогала, отправила ее обратно в аэропорт искать наши чемоданы и коляску, пока я отсиживаюсь в этом отеле. Я сейчас буду искать билеты. У Лив четыре зуба одновременно лезут, она как тряпочка на мне висит. В жопу Мальдивы, в жопу все это, я хочу домой, забери меня, умоляю!

– Давно я не слышал, чтобы ты так выражалась. Как ты говоришь, каракатица и в жопу Мальдивы? Моя бесстрашная утонченная Аделина сбежала, ругаясь как работяга и бросив чемоданы? – Он смеялся, откровенно издеваясь надо мной. – Шанс встретиться с ним еще раз ничтожный, там же около двухсот островов. Не истери, я приеду послезавтра и, если ты все еще захочешь умотать из рая, вылетим в этот же день.

– Нет. Сегодня. Он что-то почувствовал. Знаю, это невозможно, но он на меня так смотрел… Так говорил со мной… – В горле встал колючий ком. Я уставилась в точку. – Если не улечу сегодня, я найму катер и поеду на перекладных, ты меня знаешь, надо будет вместе с Оливкой вплавь будем добираться, на черепахах, акулах, я готова оседлать морских коньков, но быть рядом с ним и бояться опять столкнуться выше моих сил.

– Хорошо. Я все решу. В жопу Мальдивы, так в жопу, – я чувствовала его усталость сквозь все разделяющие нас километры.

– А ты?

– Что я?

– Ты полетишь отдыхать? Без нас? Тебе надо хоть немного расслабляться, ты столько работаешь, – если я испортила отдых себе и Оливке, то это не значит, что он должен был остаться без теплого моря.

– Мы отдохнем вместе, Ада. Пожалуй, я присоединюсь к вам раньше. В жопу работу, – его слова хоть немного меня развеселили. – Сегодня тебя заберет наш борт. Выбирай, где ты хочешь проснуться, в Индии или на Шри-Ланке? Всё будет хорошо, малышка. Мы все заслужили отдых.

– Мне все равно, правда, хоть в Москву обратно, хоть в Магадан, лишь бы подальше отсюда.

Этим же вечером мы покинули волшебные Мальдивы, не успев с ними познакомиться. На Шри-Ланке мы встретились с мужем. У Лив там прочикнулись зубки, и она стала приходить в себя. Муж не задал ни одного вопроса про Булатова, за что я ему была так благодарна, но все же я не смогла выкинуть из головы новую версию Макса. Еще более наглую, дерзкую, развратную, притягательную.

Надо ли говорить, что в мои ночные кошмары проникли новые сны? Мне снился он. Практически голый Макс Булатов выходил из морской пучины, держа доску для сёрфинга. Я сидела в полупрозрачной тунике на коврике цвета газона и щурилась, разглядывая его крышесносное тело в лучах утреннего солнца. Он закрывал собой небосвод, нависая надо мной и создавая спасительную тень. А я, как та послушная девчонка Кира, по его молчаливому приказу, стягивала тунику и манила его к себе. Наши тела, его мокрое и мое, раскаленное от желания, тянулись друг к другу. Я проводила пальцами по мышцам, всматривалась в его татухи, но они расплывались перед глазами, ведь его губы и руки забирали все мое внимание. Я просыпалась от собственных стонов и до боли сведенных бедер, что не могли сдержать рвущийся из меня оргазм. В реальности я была одна в спальне, только разгоряченное и изголодавшееся по его ласкам тело, на котором можно было поджарить сотню яиц для завтрака, напоминало мне о том, как же сильно я скучала по моему призраку из прошлого.

Я, наконец, призналась себе, что инсценировкой своей смерти я наказывала не его. Я наказывала себя. Чтобы оборвать все связывавшие нас нити-надежды, чтобы не оставить ни единого шанса, после всего произошедшего с нами, быть вместе.

Я не учла одного. Что во мне уже тогда жила крупица нашей любви, маленькая рыбка, которая спряталась и от меня, и от врачей на раннем сроке, чтобы ее мать, будучи под действием шоковой травмы даже мысли не допустила что-то с ней сделать.

Она была моим маленьким большим чудом, что перенесла со мной весь кошмар тех дней, аварию, операцию и выжила. Мой уникальный случай изучают теперь в медицинских университетах страны. Хвала частной клинике, работающей по программе “все включено, а давайте перед пластической операцией сделаем все существующие анализы, даже анализ крови на беременность”, ведь я пожаловалась, что меня все время выворачивает на изнанку. Врач обрадовал меня, что я стану мамой, и предложил все же сделать пластику под каким-то навороченным зарубежным наркозом. Мой ответ был отрицательным.

Я не понимала, как такое возможно и тогда мне объяснили, что кровяные выделения в первые месяцы допустимы, а УЗИ на раннем сроке не всегда информативно и для точного диагноза мне должны были сделать анализ крови на ХГЧ.

Вместо разбитой девчонки с раквашенным лицом перед ними появилась будущая мать-паникерша, что тряслась от малейшего недомогания, которая ужасно боялась, что с ребенком будет что-то не так. Я бы родила в любом случае. Этот маленький человечек, моя золотая рыбка, стала новым смыслом моей жизни, что каждый день вытаскивала меня из дурки моей никчемной судьбы.

Я стремительно теряла в весе вплоть до пятого месяца. С моим токсикозом ничего не могли сделать, какие бы новомодные лекарства мне не давали и сколько бы литров витаминов в меня не вливали через капельницу. Потом стало немного легче. Но, благодаря этой особенности моего организма, я практически не набрала за всю беременность и так и осталась худющей, с торчащими костями молодой мамой.

Моя малышка родилась чуть раньше срока, напугав меня до полусмерти. Уверена, не встреть я тогда Макса, все сложилось бы иначе, но он и тут оставил свой след.

У меня были стремительные роды. Схватки начались сразу. До жути болезненные и с коротким интервалом. Помню, как врач мне не поверила и сказала, что как приедет, посчитаем их частоту вместе. Через час она была на месте, рассказала, как все будет происходить. Что сначала она меня посмотрит, потом мы с ней сделаем расслабляющую гимнастику, продолжим прыгать на большом мяче. Ну-ну. Лив была дочерью своих родителей и сама решала, когда и как ей рождаться. В итоге с кресла на осмотре в родовой я так и не встала.

Через три часа после отхождения вод я услышала плач моей малышки. И ради него стоило выжить. Ради него я готова была пройти любые круги ада заново.

Я забыла обо всех перенесенных ужасах родов уже через секунду после ее рождения и плакала взахлеб от счастья, когда этот маленький теплый комочек положили мне на грудь. Она пахла счастьем, которое я не заслужила. Но это было мое счастье. Только мое.

– Что же вы рыдаете, мамочка, вон какая сладкая булочка у вас родилась, – успокаивала меня акушерка.

– Просто она такая красивая. Такая красивая. Моя. Только моя, – я вдыхала ее запах, все еще не веря, что она реальна, что это не плод моей больной фантазии. – Моя. Только моя.