Перевал Дятлова. Назад в СССР

Пролог

Подвалы Лубянки издавна имели дурную славу. Ну а как ей не быть, дурой славе, когда эти стены помнят очень много всякого, в большинстве своём – плохого.

Однако высокий, спортивного вида мужчина, стоявший возле одного из стеллажей, не выглядел испуганным. Возможно, потому, что лет ему явно было немало. И дело не только в полностью седой голове. Дело, пожалуй, ещё в некой манере держаться. Поворот головы, поза. Так ведут себя люди, имеющие за плечами опыт.

На лице никаких признаков страха. Скорее, оно выражало высочайшую степень удивления. Попросту говоря, посетитель казался ошарашенным, словно в толстой папке, которую он держал в руках, нашлось нечто, чего не должно существовать.

Шок, неверие, недоумение, удивление – чувства и эмоции одно за другим мелькали на мужском лице. Мужчина настолько заинтересовался содержимым и погрузился в чтение, что ничего и никого не замечал вокруг себя. Периодически он отрывался от папки, смотрел вдаль задумчивым взглядом, качал в недоумении головой, а затем снова погружался в чтение. Наверное, поэтому мужчина не обратил внимания на тех, кто наблюдал за ним со стороны.

Двое неприметных сотрудников (вряд ли это были посторонние), одетые в тёмные костюмы, как и этот пожилой человек, притаились за стеллажами. Люди без лица, неприметные. На них не обратишь внимания, даже если заметишь в толпе. Они просто не запоминаются. Невысокие, не низкие, не толстые, не худые. Никакие. Время от времени наблюдатели обменивались фразами. Но до мужчины, который увлечённо изучал документы, не предназначенные для его глаз, слова не доносились. Те, кто за ним следил, разговаривали на языке жестов, в обычной жизни используемом людьми с ограниченными возможностями.

– Надо убирать. Случайности неслучайны, тебе ли не знать, – заявил более молодой наблюдатель.

– Подождём, посмотрим, – ответил тот, что постарше.

– Как он здесь оказался?

– Глупый вопрос. Сюда допуск только по спецпропускам.

– Почему в этой секции?

– А вот это интересный вопрос. Надо выяснить и доложить.

– Кто выписал спецпропуск?

– Оттуда, – старший ткнул пальцем вверх, намекая на вышестоящее начальство.

Мужчина с папкой ничего и никого не замечал, полностью поглощённый тем, что читал. Он торопливо перелистывал пожелтевшие страницы дела, вчитывался в полустёртые строчки, разглядывал фотографии. Хмурился, удивлялся, время от времени тихо хмыкал. А затем вдруг застыл, разглядывая очередной документ.

– Что? – заволновался молодой наблюдатель. Причём действительно заволновался, потому как сказал это вслух. Почти неслышно, но всё-таки вслух.

Старший прижал палец к губам, не сводя глаз с посетителя. Оба замерли, ловя каждый жест, считывая эмоции или микроскопические изменения в позе мужчины.

Человек в дорогом костюме медленно закрыл толстую папку, сунул её на полку, но в руках у него остался какой-то документ. Прямоугольный кусок пожелтевшего картона, больше всего похожий на фотографию. Посетитель крепко сжимал её в пальцах, вглядываясь в лица людей на карточке.

Десять человек с лыжами и рюкзаками, в зимней одежде на фоне заснеженных гор. Десять человек, которых давным-давно нет на этом свете. Десять!

Минут пять мужчина ошарашенно разглядывал снимок, ощупывал со всех сторон. Даже потёр большим пальцем, намочив его предварительно слюной. Но лицо, которое его так удивило, с карточки никуда не исчезло.

– Не может быть. Бред! – тихо пробормотал посетитель, поднёс фотографию близко-близко к глазам, словно это могло что-то изменить. Но композиция на карточке не изменилась. Все те же девять незнакомцев и один. Тот, которого не могло быть на фотоснимке ни при каких условиях. Однако он был.

Мужчина вдруг резко вскинул голову, обернулся и посмотрел прямо на стеллаж, за которым скрывались наблюдатели. Оба человека с неприметными лицами замерли, стараясь не двигаться. Они надеялись, что посетитель архива не сумеет их разглядеть. Но лишняя осторожность не помешает. Да и потом, репутация у этого посетителя… Минута, вторая… Наконец, мужчина отвёл взгляд, торопливо огляделся по сторонам, и затем одним решительным движением сунул фотографию во внутренний карман пиджака. Потом резко развернулся и чеканным шагом, который выдавал в нём бывшего военного, покинул ведомственные архивы.

– Что делать будем?

– Наша задача конкретная: наблюдать и докладывать. Решать – не нашего ума дела, – негромко, но внушительно произнёс старший.

Скользнул к полкам, достал папку, которую разглядывал посетитель. Внимательно осмотрел её, поставил на место, кивнул напарнику, и оба незаметными тенями выскользнули из архива.

Мужчина с фотографией, после того как покинул знаменитое здание, сел в машину представительского класса и поторопился убраться как можно дальше от мрачного места. Правда, достаточно скоро остановился у первого попавшегося бара, заказал бутылку виски и принялся пить. Время от времени он доставал из кармана фотографию, тихо матерился, наливал очередную порцию, опрокидывал в себя с вопросом: «Какого хрена?» – и снова прятал снимок во внутренний карман пиджака.

Ни бармен, ни официантки не заметили, когда и как странный посетитель покинул заведение. Пятитысячная купюра, придавленная пустой бутылкой, – вот и всё, что оставил после себя импозантный мужчина с седыми висками.

Глава 1. О странных пробуждениях

«Что ж так холодно?»

Тупая боль сверлила затылок, виски раскалывались. Не открывая глаз, пошарил руками вокруг себя. На прикроватной тумбе всегда стоит бутылка воды без газа, прислуга хорошо справляется с работой. Однако в данную минуту, вместо живительной влаги в стекле, пальцы сгребли что-то холодное и мокрое. Открыть бы глаза и посмотреть, но башка гудит, будто вот-вот развалится на куски. Ужасное состояние… Одна мысль о том, что придётся двигать веками, вызывает приступ тошноты.

Я сжал ладонь. Похоже на снег… Совсем охамели! С хрена ли в комнате снег? Пофиг, потом разберусь, что за бардак в моей спальне. Сначала надо прийти в себя. Мляха муха… Давно не чувствовал себя настолько погано…

Всё так же, не открывая глаз, поднёс ладонь к лицу, уткнулся в холод, застонал от удовольствия. Кайф… Даже пульсация в висках стала чуть тише. Хорошо… Но плохо, блин! Прислуга расслабилась, что ли?

Перво-наперво в их обязанности входит идеальное знание всех моих привычек. Вода в спальне – одна из главных. Ну, и вопрос остаётся открытым. Почему на тумбочке оказался снег из холодильника? Кто-то наковырял его и принёс в комнату? Дебилы, сука…

Вычту из зарплаты. Нет! Уволю к чёртовой матери. Всех. Найму новых, гораздо более исполнительных. Голодных до работы и денег. А то ты посмотри, расслабились, сволочи…

И всё же, почему такой дубак?

Попробовал повернуться набок, но тело почему-то совсем не слушалось. А ещё было ощущение, будто я пингвин или неуклюжий бегемот. Обычно сплю прямо в чём мать родила, но сейчас, судя по состоянию максимальной неповоротливости, я напялил всю домашнюю одежду разом. И главное, один хрен холодно.

Сплит всегда стоит на двадцати градусах, комфортно для сна, не замёрзнешь. А тут по ощущениям мороз и солнце, день чудесный. В июле. Ага…

Тем не менее нос ледяной, пальцы дудочкой. Что за дела? Впрочем, судя по адской головной боли, насчёт чудесного дня – это я зря. Но вот солнце должно быть. Точно. Без мороза. Может, сплит-система сломалась? Нет, увольнять нужно всех к чертям собачьим. Избаловал я прислугу добрым отношением.

Хорошо, не околел насмерть. Вот бы журналюги порадовались. Новость десятилетия – известный предприниматель Александр Александрович Биенко замёрз с пьяных глаз в собственном доме. Смешно…

Стоп… А ведь я вчера не пил. Точно не пил! Хотелось – да. Кому бы ни захотелось после визита в подвалы Лубянки, пусть даже в архивный отдел. Местечко, прямо скажем, атмосферное. Да ещё информация эта, которую нужно было просмотреть… Даже меня, человека с о-о-о-очень богатым прошлым, она впечатлила. Информация, имею в виду, впечатлила. Впрочем, само место тоже.

Было очень интересно, познавательно, однако, ну его на хрен. Никогда не любил чекистов, даже несмотря на прошлое место моей службы и на то, что мы из одной, можно сказать, Конторы. Были… Сейчас-то я отошёл от всех этих дел. И вспоминать не хочу. Ни дела, ни Контору, ни причину, по которой уволился. Тем более, всё сложилось более чем хорошо в моей дальнейшей жизни.

Ладно. Надо проснуться, выползти из спальни, дать всем мандюлей. Снег… Надо же…

Я с трудом открыл глаза и моментально зажмурился, ослеплённый белым светом в буквальном смысле. Ткнулся головой в колени, чтобы не видеть, зажал уши ладонями, чтобы не слышать. Грохот, непонятная вонь, гомон, детский рёв.

И главное, звук включился буквально в одну секунду. Вот только что в ушах стояла абсолютная тишина, а вот – голова разрывается на части от постороннего шума.

Ткнулся в колени… Это я что, сидя спал? Из положения «лёжа» до родных коленочек совсем неблизко. Сначала нужно подняться, так-то. А я сейчас просто одним движением согнулся пополам.

Нет, надо разобраться, что за ерунда творится.

Собрал волю в кулак, выпрямился, открыл глаза и… ошалел от увиденного.

– Да ну на фиг! – Вырвалось у меня вслух против воли.

Моргнул два раза, потряс головой, отчего боль рванула во все стороны, вгрызаясь теперь ещё и в затылок, но картинка не изменилась. Легче не стало.

Вокруг меня суетилась разномастная толпа в шубах, тулупах, валенках, пуховых платках, меховых и вязаных шапках, с рюкзаками, чемоданами, мешками, с лыжами наперевес и прочим походным барахлом в руках. А сам я сидел на лавке. На вполне себе обычной лавке, которых полным полно на улице. Слава богу, в одежде.

Эм… А спальня где? Где спальня-то? Дом мой в три этажа куда делся? Я точно вчера приехал домой и больше никуда не рыпался. Устал сильно. Какого чёрта сейчас сижу на левой, совершенно незнакомой улице?! На пошарпанной незнакомой лавочке. Причём и улица, и скамейка явно даже не в Москве находятся. В столице подобных мест нет давным-давно, чтоб всё так си́ро и убого.

Я сплю? Сон продолжается? Не похоже. Во-первых, мне сейчас ничего не снилось. В башке, наоборот, был абсолютный вакуум. Да и сюжет какой-то дурацкий для сна. Во-вторых, больно реалистично выглядят тётки в куцых шубейках, парни в странных ботинках, девчонки в платочках.

Господи… О чём я думаю… Хрен с ними, с платочками. Откуда зима в разгар лета? Ложился я спать в июле. Вчера, собственно говоря. Сейчас же, судя по окружающей меня реальности – январь. Или декабрь, но очень снежный. Хотя может, даже февраль. Да по фигу! Абсурд какой-то… Нет, я понимаю, погода у нас в последнее время исполняет своеобразные кренделя, но не до такой же степени.

Может, вся эта хрень просто-напросто розыгрыш? Виталя Рябой, к примеру, постарался? У него, в принципе, хватило бы ума подрядить весь Мосфильм для того, чтоб меня идиотом выставить. Бабла, кстати, тоже хватило бы. Вот только день рождения мой осенью. Виталик любит покреативить именно по поводу днюхи. Считает, так как денег у меня навалом, то непременно нужно удивлять. А чем удивить человека, который финансово сам кого хочешь удивит? Правильно! Нужно мутить ему вот такие тупые приколы.

В том году он устроил мне шоу в масках. Вызвал спецназ. Ребята отработали по-взрослому. В какой-то момент я даже поверил, будто меня брать пришли. Два часа, пока длилось представление, голову ломал: за что? Вернее, не так… Если покопаться, то, конечно, причина найдётся. У нас же в стране как: был бы человек хороший, а за что посадить всегда найдут. Я не мог понять другое: кто посмел? Какому зверю я дорогу перешёл, раз за меня так рьяно взялись. Оказалось, верные друзья-соратники расстарались, заказали розыгрыш на мой юбилей. Придурки…

– Слышь, паря, помоги советскому студенту, поделись копеечкой! – раздался весёлый голос, и чей-то кулак ткнулся в моё плечо. Весьма ощутимо, кстати, ткнулся.

На автомате я перехватил запястье пока ещё невидимого шутника и, вывернув, резко дёрнул вниз. Ибо нечего подкрадываться из-за спины. Рефлексы у меня. Рефлексы! Годы прошли, а они никуда не делись. Потому никто из знакомых никогда не устраивает мне сюрпризы в виде «Угадай, что за дебил закрыл тебе глаза ладонями?»

– Эй! Дурак совсем?! – Заорал парень.

А это был именно парень, судя по голосу. Не взрослый мужик. Интонация его моментально изменилась. Юморок пропал, а вот подвывающие нотки появились. Ну, да, больно, конечно. Я в курсе. Хотя, пусть скажет спасибо, что только вывернул, мог бы и сломать.

– А-а-а-а-а! Опусти, козёл!

Вопил придурок, с какого-то перепуга назвавший себя советским студентом. Я поэтому и говорю, что придурок. Шутка совершенно дебильная. В духе современной молодёжи. Отбитые они какие-то.

Я не мог его пока рассмотреть, потому что белый снег слепил, виски ломило, а весь организм намекал: иди ложись, Саша, спать. У тебя с устатку начались галлюцинации. Вот, к примеру, зима мерещится. Да так натурально, главное. Лавка какая-то сраная тоже…

– Больно! Убери грабли! А-а-а-а! – продолжал голосить шутник, трепыхаясь возле меня в тщетной попытке вырвать руку.

– Отпустите его! Как вам не стыдно?! Вы же советский человек, а не бандит какой-то! Что он вам сделал?

Возмущённый девичий голос послышался откуда-то сбоку. Я моргнул несколько раз, но картинка снова поплыла. Не пойму, что с моим телом… Оно будто реагирует с задержкой…

С трудом повернул голову и сразу же наткнулся на разгневанный женский взгляд. Ну, как женский… Девчонка лет двадцати, может. На ней такой прикид, что сразу не сообразишь, какого она возраста. Шапка особенно с толку сбивает. Дурацкая шапка. Вязаная, с мыском. Мне кажется, ни одна женщина без угрозы для жизни подобный головной убор не наденет.

– Слышь, мужик, хватит! По-хорошему прошу, – простонал парень.

Хотя не в его ситуации угрожать, вот уж точно.

Только в этот момент до меня дошло: я ведь так и не отпустил чужую руку из захвата, продолжая держать шутника-попрошайку. Тоже идиотство какое-то. Говорит, мол, дай копеечку советскому студенту. Несовместимые вещи.

– Пшёл отсюда! И скажи спасибо, что в полицию тебя не сдал… – прохрипел я, разжимая пальцы.

Хотел ещё дать пинка под зад, но с ногами пока не особо хорошо получается. Я их чувствую, а вот резких движений сделать не могу. Ватные они, ноги.

Не то, чтоб я всегда незнакомым людям пинки раздаю. Нет, конечно. Хоть Виталик и говорит, что нас бабло испортило. Не настолько. Просто тут сработало два фактора.

Во-первых, ненавижу, когда левые люди пытаются делать из меня дурака. Какой, на хрен, советский студент? Во-вторых, как человек, рождённый во времена существования Союза, считаю, если кто и может шутить на эту тему, то только мы, люди, выросшие из октябрят в пионеры, из пионеров в комсомольцев, а из комсомольцев потом попавшие в суровую реальность капитализма. А в-третьих, терпеть не могу вокзальных попрошаек. Нет, каждый волен, конечно, жить, как нравится. Но именно эта категория граждан вызывает у меня устойчивую брезгливость. Кстати, я их в Москве сто лет уже не видел… Откуда опять появились?

– Э-э-э, внучок, да ты никак пьян?

Теперь к предыдущим двум голосам добавился ещё один. Мужской, пожилой. Да что ж так хреново взгляд фокусируется? То вроде бы появляется чёткость, потом опять всё расплывается.

– Полицаев давненько изничтожили, а советскую милицию непотребно таким словом обзывать. Стыдно, должно быть. Стыдно! Да! Молодой ещё, а уж до горячки допился…

Мляха муха… Какой-то сюр, честное слово… Может, реально «белочка» пришла…

Я максимально напрягся, снова собрал волю в кулак и сфокусировал взгляд. Пацан, как только его отпустил, сразу отскочил в сторону. Девчонка, похоже, вместе с ним ушла.

Зато теперь рядом, по правую руку, с ноги на ногу переминался дедок в добротных, подшитых валенках и шапке-ушанке из прошлого века. Я видел таких дедов очень давно. В годы юности. Даже, наверное, в годы детства. Смотрел дед на меня с укором и осуждением. На его плече висела какая-то непонятная котомка…

Чёрт… Почему я вообще использую слово «котомка»? Что за внезапная функция словаря Даля включилась…

– Уважаемый, не подскажешь, где мы находимся? – спросил я деда, проигнорировав его странные слова про полицаев, совесть и молодость.

Особенно про молодость понравилось, конечно. Мне, на секундочку, в этом году будет шестьдесят пять. Дедуля старше, само собой. Но так уверенно записывать меня в ряды молодёжи…

– Что за место? Чисто географически, – пришлось уточнить, потому что дед растерянно пялился на меня и с пояснениями не торопился.

Вот блин… А голос какой-то… Не мой. Я вроде немного иначе разговариваю. Тембр должен быть ниже. Или нет? Да почему зима-то?! Сука, сука, сука!

– Так это… на вокзале ты, сынок. Вон, гляди. Два шага и кассы. Знамо дело. Совсем ничего не помнишь? Ну, точно пьяный, – дед сочувственно поцокал языком. – Серов, значит, это. Город такой в Свердловской области. Ты куда едешь-то? Свердловскую область хоть знаешь, мил человек? Как оказался тута?

– Свердловск… – повторил я, а потом, крайне неожиданно для себя, хихикнул. Не засмеялся, не брутально хохотнул. Хихикнул. Словно истеричная дамочка.

Ну, Виталя, ну зараза лысая, устрою я тебе юбилей… Отчего-то думать, будто всё происходящее – дело рук Виталика, было гораздо легче, чем заподозрить себя в сумасшествии. А что? В принципе, сумасшествие в моём случае вполне возможно.

Человек я немолодой… Это если только от возраста отталкиваться. Что там обычно приходит вместе с сединой? Деменция? Альцгеймер?

А если вспомнить, где пришлось в своё время побывать… Один Афган чего стоил. Да и Первая Чеченская, скажем прямо, осадочек оставила. Был период, думал, в психушку попаду с теми приступами, которые иногда случались…

Ой, да на хер! Кому я вру? Себе? Невозможно! Не может Саня Биенко поехать кукухой настолько, чтоб придумать несуществующий мир. Саня Биенко – это я. Я – Саня Биенко. Вот за данную мысль и надо держаться. Она – якорь, который оставит меня на плаву.

– Чай, глухой? Говорю же – Серов. Свердловск он в той стороне-то, – дедок махнул рукой в неизвестном направлении. – А это – Серов. Тебе куда надо, парень? Гляди, ежли проспишь, до утра куковать станешь.

Я молча, в каком-то ступоре, смотрел на деда пару минут. А потом до меня дошло. Свердловск! Не Екатеринбург. Это, значит, мне типа устроили шоу, где я оказался в Советском Союзе. Вот в чём дело! Поэтому и одежда у людей, бегущих к вокзалу, такая странная. Кстати, да. Лавочка, на которой я очнулся, на самом деле находилась рядом с железной дорогой. Поезда отсюда отлично слышно.

Ну, масштаб, конечно, мощный. Представить не могу, сколько бабла ввалил Виталик во всё это мероприятие. А снег… Ну, наверное, меня чем-то напоили. Загрузили в самолёт и привезли куда-нибудь… Да хоть вон на Крайний Север. Там подобных городишек, которые, будто в своей реальности существуют, до чёрта и больше.

Интересно, что за тварь из числа прислуги на такое подписалась. И за какую сумму? Дома ведь вырубился. Сто процентов в еду подсыпали мощное снотворное. Иначе и быть не могло. А потом, когда заснул, передали моим дружкам из рук в руки. Нет, прислугу надо увольнять к чертям собачьим. Да и товарищи у меня… С такими друзьями, что называется, врагов не надо.

Надо признать, в этот раз Виталик сам себя переплюнул. Круто всё организовал. Я и правда чуть кукухой не поехал в первые минуты. Да на моём месте любой другой человек, у кого психика послабее, уже о ближайшее дерево башкой бился бы.

– Ладно, хватит! Куда смотреть? Где скрытая камера?

Я кивнул деду. Мол, всё, хоро́ш этот цирк устраивать. Потом повертел головой в поисках места, где могла бы сидеть съёмочная группа. Заодно и обстановку оценил.

– Давай, дед, время тратить не будем. Я всё понял. Сколько Виталик забашлял? А, нет… Это не с тобой надо. Кто у вас тут главный? Зови главного. А то вам этот заказ обернётся такими проблемами… Тебе точно нормальной пенсии не вида́ть…

– Да уж… Вот так дела… В первый раз вижу, чтоб человек настолько тютюкнутый был… Нет, оно у нас вон, к примеру, Анатолий-агроном… Тоже всё хотел кукурузу с пшеницей скрестить. Ага… Потом по всему селу бегал этой кукурузой в кусты швырялся. Но до тебя, сынок, ему далеча́.

Дед поцокал языком и покачал башкой из стороны в сторону. Кстати, я бы не сказал, что он моими угрозами сильно впечатлился. Даже, наверное, совсем не впечатлился.

– Тебе бы к врачу, сынок. К доктору. Видать у тебя с головой-то и правда беда…

Дедок поправил свою сумку, висевшую на плече, а затем развернулся и пошёл прочь.

– Вот ты точно гонорар свой хрен получишь! – крикнул я ему вслед.

Но дед даже не оглянулся.

Зато в толпе проходящих людей я вдруг заметил парня, который кинул на меня сочувственный взгляд.

Я моргнул, закрыл глаза, мысленно досчитал до пяти, открыл и снова закрыл. В мою сторону сочувственно смотрел… Нет, не может быть. Я лично хоронил этого человека…

Глава 2 О суровой студенческой жизни

Так… Стоп! Нужно выдохнуть. Это просто обычный глюк на фоне стресса или побочка от снотворного, которыми меня накачали. Не он это, точно не он. Тот, кого я провожал в последний путь, прожил долгую жизнь, а этот молодой и слишком бодрый для покойника.

Я демонстративно отвернулся в другую сторону и принялся с интересом изучать окружающую меня действительность. Потом резко повернулся обратно. Парень исчез. Вот и чудно… Сто процентов просто глюкануло. Значит, органы чувств более-менее начали вести себя адекватно.

Ну, да… Похоже, какой-то провинциальный городишко разыскали в жопе нашей огромной страны. Натурально, кстати…

А потом мой взгляд уткнулся в ту самую парочку, которая совсем недавно тусовалась возле меня. Пацан-шутник и девчонка в отвратительной шапке. Они топтались рядом, далеко почему-то не ушли. Буквально в нескольких шагах от лавки остановились. Так понимаю, это – актёры.

Девчонка сердито что-то выговаривала парню, который баюкал выкрученную мной руку. Этот придурок слушал подругу с недовольным лицом и периодически со злостью косился в мою сторону. Немного дальше стояла ещё одна группа людей. Молодых. Судя по внешнему виду, студенты, которые собрались в поход. Чисто теоретически, парочка имела отношение как раз этой компании. Откуда такие выводы? Потому что шутник несколько раз бросал какие-то сердитые фразы парням-студентам.

Только не пойму, зачем пацану приспичило изображать побирушку… Хотя, с другой стороны, если всё это представление для меня затеяли, тогда срастается. Просто хотят, чтоб я включился в игру. Вот в чём цель.

Я хмыкнул. Надо же, организаторы прямо расстарались, вон как натурально люди отыгрывают. У ребятишек и лыжи советские, и рюкзаки имеются, и даже палатки брезентовые. Типа решили мне устроить экскурс в прошлое? Намекнуть, что я стар, как говно мамонта? Родился и вырос в Союзе.

Но почему какой-то дурацкий Серов? Почему не Свердловск, то бишь Екатеринбург? Кстати, мой отец родом оттуда. Было бы в тему.

Додумать я не успел. Студенты-туристы загалдели, сердито замахали руками. Их возмущение было направлено на ещё одну особу женского пола. Эта дамочка, в отличие от подружки шутника-придурка, который пытался ко мне прицепиться, находилась в центре студенческой компашки. Выглядела она, кстати, поинтереснее. И мордашка симпатичная, и прикид помоднее будет. Если, конечно, такое определение можно использовать по отношению к туристическому варианту зимней одежды.

Очевидно, между девушкой и парнями происходило какое-то бурное обсуждение.

По итогу мнения сторон разошлись. Я не слышал полностью темы спора, потому как гул со стороны вокзала перекрывал звуки, но вот финалочку смог разобрать. Просто симпатичная особа чуть увеличила децибелы.

– Я сказала, не дам! Приедем к следующей точке, там и пообедаете. Что за блажь! Деньги общественные, между прочим. На пирожки их тратить мы не можем!

– Ну, знаешь…

Один из студентов сделал шаг вперёд, а потом указательным пальцем ткнул девчонке прямо в плечо. Думаю, хотел в грудь, но мы же в Советском Союзе (три раза ха-ха). Тут всё невинно и по-товарищески.

– Тогда мы сами начнём себе на пирожки зарабатывать. Поняла?

Девчонка фыркнула в его сторону, словно рассерженная кошка, махнула рукой, мол, делайте что хотите, развернулась, а затем отошла ко второй скамейке, которая тоже была неподалёку. Первую, само собой, занял я. Товарищи студенты ещё что-то громко выговаривали ей вслед, но она не реагировала. А я опять не разобрал слов, потому что именно в этот момент загудел паровоз.