Иная. Песнь Хаоса

Ровные желтоватые зубы напоминали оскал, клыки выступали, точно у дикого зверя. На худом, заросшем черной щетиной лице выделялись безобразные длинные шрамы. Главарь был одет в шкуры, точно дикарь, не знающий огня. Говоря каждое слово, он будто глухо утробно рычал.

«А не он ли тот монстр Хаоса?» – перепугалась Котя, но совсем не узнавала в главаре черты странного зверя. Она не могла объяснить, но почему-то связывала далекий призрачный зов с появлениями двух оранжевых глаз.

Только теперь она поняла, что эта неуловимая песня без музыки и слов не пугала ее, а успокаивала. Но в присутствии некоего Вхаро ее окутывал только страх, подгибающий колени. Жадно блестели ярко-желтые глаза разбойника, в руке он держал добытый после ожесточенной стычки меч. А откуда он пришел: из мира людей или из-за Барьера, – не столь и важно.

– Вхаро, да что ты с ней церемонишься? Нам ее не велели никуда доставлять, – загоготали его ватажники, оттесняя к стволу дерева. Они сжимали плотным кольцом.

– Сказали: делайте что хотите. А известно ведь, чего мы хотим! – присоединились к возразившему несколько голосов.

– Назад! – срывающимся голосом воскликнула Котена. – Я зарежу вас! Всех вас!

Она вскинула ножи, держа их обратным хватом, хотя обе руки дрожали. Любой бы понял бесполезность сопротивления, но сдаваться на жестокое поругание не хотелось. Может, взыграла южная кровь далеких стран, может, накопленная за все годы унижения ярость. Но Котя замахнулась ножом, гневно закричав, хотя вышел жалкий девчачий визг.

– О, какая страшная, – рассмеялся Вхаро, жадно принюхиваясь длинным горбатым носом, будто к добыче.

Но ее намеревались не съесть. Котя предпочла бы стать добычей медведя или стаи волков в те страшные мгновения.

– Давай еще, девка, дюже ты забавная, – давился бешеным хохотом главарь.

Котя вжалась спиной в ствол дерева, посмотрела украдкой за него – лес, непроходимый лес. Ее бессмысленное сопротивление сломило не нападение, а этот глухой издевательский смех. Она вдруг поняла, что совершенно беспомощна перед страшными людьми. Руки неверно задрожали, когда она замахнулась для удара. Вхаро поймал за запястья, сдавил их, заставляя выронить ножи, а потом придвинул к себе, рассматривая.

– Забавная, но что с того? И ради нее-то Вен Аур прогневал самого Моля? – вдруг пробормотал нечто неразборчивое главарь и крикнул своим разбойникам: – Вяжите ее!

Через мгновение руки Коти выкрутили и стянули грубой веревкой за спиной; запястья горели, на пальцах все еще скользила и застывала кровь. Котю повели к тем же постылым несчастливым саням. На облучке уже устроился возница в рваном кафтане. Поваленное дерево общими усилиями убрали с дороги.

– Что, девка, не нравятся мои люди? Не нравится эта встреча в лесу? Но это было предрешено. Судьба и все такое! Не веришь в судьбу? А я когда-то верил, – ухмыляясь, прошептал Вхаро, закидывая несчастную Котю в сани.

Теперь ее сторожили не двое крупных мужчин, а по трое с каждой стороны. Все вместе они едва не выпадали из саней, ужасно сдавливая бока на поворотах. Временами казалось, что лесная братия ее совсем сплющит, а когда Котя жалобно стонала, ей скабрезно отвечали:

– Привыкай к нам, сестрица, мы парни горячие!

Котя только глядела прямо перед собой, не замечая в кромешном мраке, куда ее везут. А Вхаро, сидящий рядом с возницей, как будто видел сквозь темноту.

«К кому я попала? За что? За что? За что?!» – только тихо всхлипывала Котя. И красивые картины листопадной осени с образами смерти отступали куда-то далеко, она ощущала себя не сакральной жертвой, а чем-то более неприглядным: разорванной мертвой тушей, истерзанной, никому не нужной. Постепенно к ней возвращался образ первого убийства, и оттого мутило. Но она бы без колебаний нанесла разящий удар каждому налетчику, если бы у нее хватило сил.

Жаль, мечты о возмездии слишком часто оставались лишь мечтами, слишком многие так и пропадали в лесах. И не приходили к ним в заступничество добрые духи. Котя не могла считать себя какой-то особенной или избранной для их великой милости.

Но она не собиралась сдаваться. Другая девушка давно бы лишилась чувств, Котя же сидела и мужественно сжимала онемевшие кулаки за спиной. Она давила слезы и томящийся в груди крик, рассматривая несущийся навстречу лес, безрезультатно силясь запомнить дорогу. И даже зубы не стучали, разве только от холода: в суматохе с нее слетел и теплый платок, и женский убор. По плечам только разметались две косы, за которые временами с силой дергали разбойники. Похоже, их это забавляло. Они наслаждались удачной добычей, уже примеряясь к сундучку с приданым.

– Золота у них нет. Проверим, что у них есть, – жадно хохотали они.

– Дележка по моему приказу! И только по моему, олухи, – гаркнул на них Вхаро.

От его голоса все притихли, а Котя и вовсе сжалась.

– О, так ему невесту везли, – дотрагиваясь до двух кос, вдруг заключил разбойник, переводя тему нехитрого разговора.

– Для чего, думаешь, мы засаду делали? Дурень, Хаос тебя возьми, вечно не слушаешь, – смеялись его приятели.

В скором времени они достигли лесной стоянки – укрепленной землянки в окружении редкого частокола. Котю бросили плашмя на вытащенную из саней шкуру. И при этом завязали рот обрывком ткани, наверное, опасаясь, что она закричит. Непримиримая пленница еще пыталась лягнуть врагов, за что получила ощутимый удар по голове, на некоторое время выбивший из нее дух.

Когда она очнулась, разбойники уже развели костер и жарили мясо, негромко переговариваясь и рассматривая добычу, вытащенную из саней. Вскоре кто-то заметил шевеление пленницы. Тут же Вхаро довольно скривился:

– Хороша девка. Крепкая. Должна всех нас выдержать.

– Так давай ее сюда, – воодушевленно гикнули разбойники.

И Котя почувствовала, что ее нутро сворачивается тугим узлом и цепенеет, отзываясь невыносимым отвращением. Теперь она в полной мере осознала, что с ней намерены сделать разбойники. От них не удалось бы откупиться, а в далеком лесном остроге не нашлось бы никакой подмоги. Котя судорожно поискала глазами выбитые у нее ножи – они бы пригодились. С их помощью она бы перерезала веревки, попыталась снова сбежать. А если бы догнали – заколола бы себя, как в страшных старых сказаниях. Только в легендах никто не чует жуткий запах немытых тел, не слышит во всех подробностях мерзких разговоров.

– А через недельку отправим к муженьку. Вот уж «невеста» придет Игору Щелезубому. Думал, мы не найдем, как отомстить ему? – перебрасывались фразами разбойники.

– Да-да, зато наученная всему! Будет нас вспоминать на ложе с ним, – заливался лающим хохотом ватажник.

– Сначала поедим и добычу разделим. Девка никуда не денется, – мрачно оборвал его Вхаро, отделяя ножом куски жареного мяса. – А если понравится, так и не через неделю.

– Что, Вхаро, себе оставить хочешь?

– Может, и оставлю. Но вы-то ничего не потеряете! Все мое – ваше, – отзывался главарь, скаля клыки.

– Это верно, брат!

На какое-то время они погрузились в жадное поедание мяса. Котя тоже проголодалась за тяжелый день, но нараставшее смятение мешало это понять. Ее лишь мучила жажда, она кусала снег, насколько позволяла ненужная тряпица, режущая края рта. Приходилось до боли упираться гудящей головой в твердую землю, увитую переплетениями корней, – лишь бы не разрыдаться. Любой стон или плач послужил бы для разбойников верным сигналом. Ведь им так нравилось терзать и мучить беспомощных созданий.

– Давай жребий, что ли, тянуть, кто первый попробует. Передеремся же. Девка-то, небось, непорченая еще, – предложил разбойник.

– Жребий? – угрожающе глянул на него страшный предводитель.

– Вхаро, понятно, первый, ты же главарь, – тут же выставил перед собой руки ватажник, с испугом улыбнувшись.

– Почитай, кто первый будет, тот и ее «муженек», – усмехнулся другой.

И они снова взорвались гадостным хохотом, от которого Котя зажмурилась, желая закрыть уши. Она с огромным трудом боролась с тошнотой и прошибающим насквозь нервным кашлем.

– Кто их, девок, поймет, – завел рассказец какой-то разбойник. – Знавал я одну в молодости: все-то строила недотрогу. Красивая девка была, плечи ровные, зубы белые, груди большие. – Он даже изобразил руками фигуру, начертив ее в воздухе. – Ну, так я всегда был парень не промах, подкараулил ее у сарая как-то вечером, зажал там. Думал, первым буду, она вроде как и не сопротивлялась. А у нее там… Колодец, словом. Тьфу, может, даже женился бы, если бы не зажал!

– Вот бы тебе сюрприз был, – снова рассмеялись лиходеи, жадно чавкая кусками жареной оленины.

– Так и придушил ее – и в лес. Вот с того дня я и понял: сначала пробуй, потом женись, – отозвался разбойник, жутко довольный своей убогой остротой. – А лучше не женись вообще, если можно пробовать так.

И они снова взорвались отвратительным гоготом. От каждого их слова Котю все больше мутило, она закрывала глаза, чтобы не зареветь. Она сильная, она же сильная – так Котя сказала себе в деревне. Ох, а раньше-то главной ее бедой казалась старшая жена. Кто же ведал, что все познается в таком пугающем сравнении.

– Эй ты, – вдруг обратился к ней Вхаро, – поешь, что ли, а то загнешься еще.

Он подошел к ней и развязал рот, а когда она не смогла откусить и кусочка, крупный палец главаря протолкнул мясо, едва не ломая передние зубы. Котя только глухо охнула, заставляя себя работать занемевшими на холоде челюстями. Жесткая оленина не лезла в горло, но под пристальным взглядом Вхаро делалось слишком страшно.

– Ты нам живая нужна. С мертвыми пусть чудища Хаоса развлекаются, – заметил один из разбойников, который выглядел старше остальных. К тому же на нем лежала печать какой-то изможденности: под глазами наливались алые мешки, а все лицо покрывали шрамы и рытвины.

– Что? Правда развлекаются? – заинтересовались разбойники и временно оставили в покое Котю.

Она выплюнула оленину и вновь схватила чистый снег, холодящий горло. Потом главарь снова завязал ей рот.

– Да кто их знает. На Отвергнутом Архипелаге вообще такое творится… Ох… – продолжил разбойник и вдруг вздрогнул всем телом.

– А ты был там? Это же край света!

– Был. Как же.

– Брешешь! – вторили хором ему остальные лиходеи. Но сами замерли от интереса, только Вхаро небрежно скалился.

– Я одного прирезал, сына князька Молниесвета, кажется.

– У, опасно это! За такое разве не казнят сразу?

– Отец его, беды ему на голову, решил, что смерть – это милосердие. Давно это было, я сам мальчишкой был. И вот меня выслали туда, за Охранные Камни! Прямо к разрыву Барьера, – сбивчивым голосом продолжил рассказчик. – Там ведь люди живут все еще. Но странные: водятся с монстрами, жертвы им приносят, поклоняются им. В одном племени даже в жены выдают им своих девок… Монстрам разницы нет. Кого выберут, того и забирают. Живой ты, мертвый.

При упоминании об этом по банде прошелся шепоток отвращения. Похоже, рассказы о крае света пугали даже самых худых людей. Они-то творили беззаконие только в своих дремучих лесах.

Родина Коти – Соединенные Княжества Ветвичи – находилась в самом центре их мира, вокруг теснились среди северных сосновых лесов и южных степей соседние государства, и никто не слыхал о порядках, заведенных в далеких страшных местах.

Говорили, что Барьер в двух местах треснул в незапамятные времена, якобы задел его когтями огромный Змей из Хаоса. Тогда настала пора великой боли, множество людей погибло от хлынувших через разрывы монстров. Но пришли отважные маги-мореплаватели, которые оградили уцелевший мир Охранными камнями. С тех пор те высились неприступными рифами, которые не сумело пересечь ни одно чудовище. Но за их пределами все-таки остались проклятые земли, далекие острова. Что творилось на них, никто не ведал, но высылали туда на верную смерть самых страшных лиходеев. Это все рассказывал давным-давно отец. Котя и не думала, что наткнется на человека, который воочию видел разрыв Барьера.

Впрочем, истории ее не занимали в те страшные мгновения, они лишь давали отсрочку. Котя по-прежнему не собиралась сдаваться, она судорожно рассматривала лагерь разбойников в поисках самого маленького ножика или хотя бы острого камня. Но когда ничего поблизости не нашлось, она попыталась потянуться руками к дереву, стереть веревки, даже если вместе с запястьями. Но ее тут же опрокинула обратно набок сильная ручища Вхаро, похожая на лапу медведя. Лицо снова уткнулось в шкуру и снег, шершаво царапнувший щеку.

– Смирно лежи, – приказал главарь, дополнительно надавив сзади на шею.

Котя глухо зашипела от боли, но замерла, чтобы ей не сделали еще хуже.

– А монстры вокруг плавают в океане и из Разрыва выползают свободно, как к себе домой, – продолжал рассказчик, размахивая руками у костра. Глаза его при этом стекленели и переполнялись трепетом.

– Как же ты выбрался? – спрашивали заинтересовавшиеся разбойники, кажется, воспринимая историю как очередную небылицу.

– Как-то. На дырявой лодчонке. Не знаю, как в море чудищ выплыл, пил соленую воду, ел сырую рыбу. Только это лучше, чем стать кормом змея или еще кого. Они же непонятные такие! Не звери, не люди, не растения – все вместе и все сразу! Лучше уж смерть, чем жизнь на том острове.

– Да брешешь ты все! С края света не возвращаются, – отмахивались от него порядком притихшие разбойники.

Котя же уже толком ничего не слышала, потому что лапища Вхаро жадно перебирала ее косы и все сильнее давила на шею.

– И вообще, захлопни варежку, а то от твоих россказней с девкой тешиться не захочешь, – вздрогнул другой разбойник, подсаживаясь к костру.

От его слов к горлу Коти снова подкатила тошнота, она вновь украдкой рассматривала лагерь в поисках спасения.

– Верно, радоваться надо! Такая добыча! Такое приданое с ней везли! Ты погляди, непростая девка-то, откуда у нее в сундуке золото из-за Круглого Моря?

– Добычу по моему приказу делить! Кто-то забыл? – тут же вскочил Вхаро.

– А мы не делим, мы только смотрим, – виновато пробормотали разбойники, копаясь в сундучке с приданым.

Из него покидали в грязь бережно сложенные матерью вышитые рушники, несколько сарафанов, красивые уборы, теплые пуховые платки… Зато добрались до самого дна, и там их заинтересовали поблескивающие предметы.

Котя и не подозревала, что у нее есть какое-то добро, оставшееся после побега отца. О золоте она вовсе никогда не слышала и только в руках разбойников впервые увидела тяжелые тугие браслеты, горящие желтым свечением в пламени костра. Четыре разных обруча, тяжелая крупная фибула, длинное ожерелье – все пламенело драгоценным металлом. На них змеились разноцветные узоры из яшмы и бирюзы. Но дорогие побрякушки не могли купить свободу.

«Нельзя было отдать их? Не простили бы долг?» – со злостью подумала Котя, злясь уже на мать, но тут же вспоминая, что не по ее вине она оказалась в лапах разбойников. Впрочем, если бы в качестве платы приняли ее заморское приданое, то всей этой истории и вовсе бы не случилось. Она бы уже давно заснула на жесткой лавке, а наутро пошла бы в коровник и курятник, возилась бы с безответной скотиной, разбрасывала зерно птицам, слушала горланящего дурным голосом старого петуха. И жизнь текла бы и текла по своему руслу, монотонно, серо, но безобидно.

Теперь же Котя лежала со связанными руками на шкуре, снег забился за шиворот и в растрепанные косы. Вскоре к ней двинулась огромная тень главаря. Лиходеи уже закончили дележку добычи, посетовали, что ее недостаточно.

– Добра мало с тобой оказалось, но ничего, откупишься собой, – ухмыльнулся Вхаро, наклоняясь над Котей и одним движением переворачивая ее на спину.

Она невольно вновь брыкнулась, выгнулась всем телом и закричала под тряпицей, перетянувшей рот. Если бы не кляп, то попыталась бы и укусить.

Вхаро же сдавил ее шею и низко нагнулся над ней, а потом мерзкий влажный язык провел по мочке правого уха, главарь выдохнул шепотом:

– Если будешь смирной и понравишься мне, может, отгоню своих парней, останешься только моей. Подумай об этом.

Но Котя ни о чем не желала думать, она еще никогда не испытывала такого омерзения. Ей захотелось, чтобы огромное черное небо раскололось и Барьер впустил всех самых страшных созданий Хаоса. Лучше уж пасть их жертвой, чем терпеть прикосновения грубых жилистых рук, покрытых сажей и кровью.

Вхаро жадно потянулся к ее сарафану. Котя снова истошно закричала, хотя знала, что в лесу ее никто не услышит. Никто не придет! Перед глазами заплясали разноцветные узоры, неправильная вышивка. Накликала средняя жена – сгубили неверные стежки, не дали защиты. И под сердцем отчего-то нестерпимо жег девичий венчик. Кто она теперь? Не жена, не невеста – горькая пленница без заступничества духов.

Над ней только горели желтые глаза Вхаро, и все больше казалось, что он не человек. Котя была на грани потери сознания от отчаяния, тело ее заледенело, когда Вхаро все-таки дотронулся до нее, медленно сдавив бедро, пока сквозь одежду.

– Хороша. Не терпится испробовать, за что Вен Аур покинул Хаос. Но не дождется он своего приза, как не дождался я. В этом мире ожидания не оправдываются, – ухмыльнулся Вхаро, вновь бормоча нечто непонятное, да не как безграмотный разбойник.

О ком он говорил? Почему? Он словно совершал свою собственную месть. Но Котю не интересовали ничьи жестокие игры! Она бы с радостью в них не участвовала.

Внезапно сквозь заросли метнулась некая тень, разбойники подскочили со своих мест, запалили в костре факелы, озираясь. Тень вновь метнулась, кружа возле лагеря. Коте на мгновение почудилось, что она узрела знакомые оранжевые глаза и корону из ветвей на фоне развевающейся длинной шерсти.

– Вхаро, что это? – забеспокоились разбойники.

– Зверь. Волк, наверное, – беззаботно отозвался Вхаро, но тут же бросил Котю и обнажил меч.

Спустя миг один из разбойников истошно завизжал недорезанной свиньей – тень резко дернула его за ноги и утащила в темноту одним неразличимым рывком. Вскоре из-за деревьев донеслись звуки короткой борьбы, а потом на поляну в костер вылетела отгрызенная окровавленная ступня в лапте, точно предупреждение остальным.

– Волк, говоришь?! – разом ухнули в оцепенении разбойники.

Двое наугад пустили из луков стрелы, еще двое метнули копья, один замахнулся факелом.

– Хаос тебя возьми! Ты подпалил нашу землянку! – выругался на него другой, когда соломенная влажная крыша занялась огоньками пожара.

Но вот вновь через тусклые блики пламени метнулась тень с горящими глазами, и новый разбойник рухнул навзничь с перегрызенным горлом.

– Взять его! Взять! – зарычал Вхаро, размахивая мечом. – Эй, зверь! Выходи! Сразимся как мужчины!

«Мужчины… Кто из вас сражался как мужчина? Нападаете, как свора одичалых собак», – со злостью подумала Котя, и она радовалась, лицезря смятение на перекошенных рожах.

Главарь же будто и не испугался, а его ватажники сжались у костра, словно считая, что пламя защитит их. Поздно: все духи давно отвернулись от бесчестных лиходеев.

– Это тварь не нашего мира… За нами пришел… Хаос! – дрожащим голосом пробормотал разбойник, которому удалось сбежать с Отвергнутых островов.

– К Хаосу из какого мира! У тебя есть клинок! – оборвал его Вхаро и со страшным оскалом кинулся в темноту.

Казалось, скоро полетит и его рука или нога, но нет, очевидно, он сцепился с тенью и как-то выдерживал ее молниеносные атаки. Зверь же не сдавался и не уходил, он хрипел и выл, словно шаг за шагом пробиваясь к лагерю.

«А что, если он охранял меня все это время?» – подумала Котя, вспоминая, какое странное умиротворение ощущала каждый раз при появлении оранжевых глаз среди чащи, пусть потом и тревожилась. Но теперь она желала победы безвестной тени, загадочному пришельцу. Из зарослей же доносилось жадное рычание и звуки борьбы. Разбойники не видели, что там творится, но вот один из них крикнул:

– Надо помочь Вхаро!

И они ринулись вперед, размахивая клинками и мечами. Котя тем временем кое-как сумела встать на ноги. Ее бросили без присмотра, и она не раздумывала, что происходит за ее спиной – доносились крики, лязг оружия и страшный рык. Почудилось, будто уже не одного, а двух диких зверей.

Котя добралась до костра и схватила оставленный кем-то короткий кинжал, тут же принялась торопливо резать веревки. Вскоре постылые путы отпустили ее, она вытащила тряпицу изо рта, вдохнув полной грудью; стремительно схватила пуховый платок и два золотых браслета из выпотрошенного сундучка. И кинулась в неизвестность, в противоположную сторону от разбойников.

Звуки борьбы доносились из-за спины, но ее больше никто не хватился. Ноги подкашивались, вязли в глубоком снегу, Котя заставляла себя бежать, быстрее и быстрее. Несколько раз хотелось упасть и умереть, заснуть в снежной постели навсегда – слишком больно пекло в груди, ледяной воздух ободрал горло и растрескавшиеся губы, на глазах замерзали слезы. Но беглянка непреклонно двигалась вперед, вновь сжимая в правой руке кинжал, на левой поблескивали бесполезные золотые браслеты. Она не ведала, куда ее увезли, и золото, возможно, помогло бы добраться до дома. Только где этот дом?

Она блуждала по лесу в кромешном мраке, перебиралась через коряги и бурелом в поисках дороги. Больше всего Котя боялась случайно вернуться к лагерю разбойников. Но что-то подсказывало ей: лиходеи не уцелели, никто из них больше не устроит засады. Но что же создание Хаоса? Не выслеживает ли монстр одинокую потерянную странницу?

Котя прислушивалась к стонам ветра в застывших ветвях, к скрипу снега под промокшими валенками – больше не доносилось ни единого звука. Во мраке глаза уже не помогали, Котя шла ощупью, натыкаясь на стволы и трухлявые пни. Один раз она едва не провалилась в мелкое болото, под ногами затрещал лед, плюхнулась лопнувшим пузырем густая жижица.

«Надо дождаться утра», – подумала странница, когда добрела до неглубокого оврага, который защищал от ветра. В нем вроде бы не обитало диких зверей, поэтому Котя устало забралась под свисавшие корни дерева. Объятья их клокастых лап немного ограждали от стужи. Хотя ночной холод неизбежно заползал под одежду. Усталые ноги нестерпимо гудели, колени дрожали, ступни горели, а сидеть на корточках оказывалось еще тяжелее, чем брести, прокладывая неверные тропинки.

«Как бы теперь не замерзнуть насмерть», – думала Котя, дыша на онемевшие пальцы и пытаясь шевелить ими. Пуховый платок кое-как согревал голову и плечи, но сарафан и зипун прилипли к разгоряченному бегом телу, и теперь капельки пота начали постепенно остывать, отчего пробегали волны озноба. Котя еще надеялась выбраться живой после всего, что случилось, после ее чудесного освобождения.

«Нет, спать нельзя!» – говорила она себе. К тому же временами ей чудилось, что вокруг рыскают уцелевшие разбойники, этот отвратительный Вхаро.

«Кто же такой Вен Аур и почему за ним идет какой-то Моль?» – невольно подумала Котя, вспоминая брошенные несколько раз слова. Но первое имя отчего-то воспринималось знакомым, точно так кликали какого-нибудь забытого родича или же давнего друга.

Вен Аур – словно так и шептал бессловесный далекий зов. Аур-Аур-Аур – разносилось по лесу, все отчетливее с каждым мгновением. Котя в полусне встала и выбралась из своего убежища, вытащив из-за пазухи венчик с неправильными узорами.

«Значит, веди меня», – доверилась Котя в самый темный час неразгаданной ворожбе. Она видела шевелящиеся стежки, которые точно светились в кромешной темени и велели выбраться из оврага. Вен Аур-Аур-Аур – доносился зов, отражавшийся от деревьев, звеневший тонким призрачным голосом. Котя шла и уже не понимала, спит или действительно двигается. В теле появилась небывалая легкость, даже ноги уже не так ныли, не проваливались неловко в сугробы.

И вот она вышла на свободную полянку, посреди которой лежал на боку крупный грациозный зверь. Он тяжело дышал и не двигался. Котя сразу поняла, что именно его она столько лет пыталась вышить на всех рубахах и венчиках, именно его видела порой во сне. Теперь он предстал не смутной тенью, а явился во плоти, и потерянная странница осторожно приблизилась к нему.

Светлая густая шерсть струилась шелком, стать его напоминала не то волчью, не то рысью. На крупных длинных лапах покоилась вытянутая узкая морда, более изящная, чем у собак или волков. Внимательные треугольные уши венчала не шерсть – на них рос мягкий зеленый мох с крошечными белыми цветами, а вокруг вилась самая настоящая корона из сложных переплетений тонких веточек.

«Не человек, не зверь, не растение, а всё сразу», – вспомнила рассказ разбойника Котя, завороженно рассматривая создание Хаоса. Но она не боялась, зверь показался ей невероятно красивым, он светился во мраке, точно воплощенный дух-заступник. От него исходил пряный аромат весеннего леса и сладкий запах свежей травы, но Котя ахнула – на левом боку серебристую шерсть окропила ярко-алая темная кровь. Она еще быстро сочилась, выходила толчками при каждом вздохе и вилась паром.