Последние бои на Дальнем Востоке

После новых споров, 8 августа, то есть через две недели после открытия собора, почти единогласно избирается генерал Дитерихс, который 9 августа принимает власть и объявляет себя правителем Приамурского земского края и воеводой земской рати (так переименована армия).

Генерал Дитерихс всегда высказывался против претензий различных правительств на значение всероссийской власти и теперь ставил себе задачей только подготовку наиболее благоприятных условий для будущего воссоздания России. При начале Земского собора он отрицательно относился к разглагольствованиям общего характера, добиваясь только такой власти, с которой можно быть спокойными за судьбу остатков армии и Приморья. Но в конце концов и он был вовлечен в постройку идеологических лозунгов, подкупленный единством взглядов. Было забыто, что состав Земского собора вовсе не отвечал идее Земского собора; это был тот же несоциалистический съезд, что и в 1921 году.

После Земского собора, несмотря на тяжелую общую обстановку, мы все же вздохнули свободно, так как прекратилась бесплодная переписка, различные трения и недоразумения, появился один хозяин дела, близко стоявший к интересам войск. В армии особых реформ и переорганизаций по существу не произошло; войска были переименованы в земскую рать, корпуса в группы, части в дружины, уменьшена хозяйственная часть. Назначен ряд ревизий для проверки состава ртов в тыловых учреждениях, сокращен состав штаба, переформировано снабжение. Хозяйство начало налаживаться. Мы начинали мечтать не только об удовлетворении ежедневных нужд, но и об образовании запасов, обеспечении одеждой на осень, о выплате небольшого жалованья.

Одной из первых мер по гражданскому ведомству было сокращение расходов на содержание аппарата. Одно упразднение различных контрразведок, имевших задачей следить за разными группами, давало выгоды. Задачи для армии были совершенно ясными, но, увы, в обстановке просвета не было и после Земского собора.

Японское командование в общем относилось к генералу Дитерихсу очень хорошо, но оно было стеснено политикой центра, и надежды на улучшение не было.

В отношении гражданского аппарата и вообще гражданского ведомства обстановка была несколько другой, чем в армии. Не ограничиваясь выдвижением на Земском соборе известных идей, генерал Дитерихс решил сразу же перестроить местную жизнь в соответствии с этими идеями и потому, вместо создания аппарата для ближайших практических целей, начал все переделывать по-своему. Образована земская дума, появился совет внешних дел, поместный совет, подготовляется созыв Поместного собора. Большинство слабо понимало это возвращение к старине, и в результате вместо дела генералу Дитерихсу приходилось всех учить.

Впоследствии начались перемены – был организован совет земской думы, долженствующий разрешить все гражданские дела, но тоже слабо понимавший свои функции. Все это со стороны походило на какую-то забаву в обстановке, которая требовала одного – готовиться прежде всего к борьбе и… подготовляться на случай неудачи. Эта сторона работы вызывала недоумения, но мы были рады, что в армии, в войсках, как будто начал пропадать понемногу прежний антагонизм, началась общая работа. В связи с предстоящими задачами намечены были роли для войсковых групп, а пока происходили работы по подготовке.

26 августа генерал Дитерихс с полевым штабом переехал в Никольск-Уссурийск, чтобы заняться ближе военными делами, так как начиналась эвакуация Спасского района японцами. В Никольск переведена и земская дума, а все остальные учреждения остались во Владивостоке; ежедневная сутолока уменьшилась. Только «общественные деятели» появлялись иногда, организуя «Национальный Съезд» в Никольске на половину сентября. После Земского собора нужды в этом съезде не было, но генерал Дитерихс разрешил его и дал средства, надеясь использовать его для создания настроения в обывательской среде и для известной моральной опоры при проведении своих мер защиты, если японская эвакуация будет продолжаться целиком по тому плану, который был объявлен. По плану эвакуации, в начале сентября японцы очищали Спасский район, и красные смотрели на него как на свой, так как еще при стоянке японцев в Спасске спокойно было только в их расположении близ самой станции, а близ поселка часто появлялись партизаны.

Еще до нашего переезда в Никольск, сразу же после Земского собора, войсковые группы были перемещены в соответствии с будущими боевыми задачами. Группа генерала Молчанова, около 3000 человек, сосредоточена в Никольске с тем, чтобы принять Спасский район и действовать на север. Группа генерала Смолина, около 2000 человек, перемещена в Гродековский район для очистки от партизан Приханкайского района и тыла в районе Полтавки. Казачьи группы генерала Бородина15, около 1000 человек, против Анучина, а генерала Глебова, около 1500 человек, против Сучана. Флот регулярно осматривал побережье. Пограничная стража и Железнодорожная бригада несли службу по охране железной дороги; последняя готовила бронепоезда. Во Владивостоке оставался резерв милиции из двух дружин около 700 человек.

Красные к этому времени в общем были против нас в следующих группах: 1) Хабаровская группа регулярных войск в районе ст. Уссури-Иман. Хабаровск, по нашим сведениям, имел до 20 000 ртов, но мог выставить не более 6000 штыков и 1500 сабель, причем состояние частей было скверное. Эта группа следила за тем, что делают японцы, и готовилась сразу же занять Спасск, как только он будет оставлен японцами. 2) Анучинская группа. В этой группе было два батальона хабаровских войск при 2–4 пушках, и на нее базировались различные партизанские отряды; она в период наших перебросок войск несколько раз подрывала железную дорогу и поддерживала связь с Сучанской группой. Численность примерно до 1000 человек. 3) Сучанская группа из одного пришлого батальона и партизан – всего 600–800 человек. Группа готовилась сразу же занять Сучанскую ветку после ухода японцев и угрожает нам выходом через Щкотово на Угольную. 4) Группы партизан в районе озера Ханка и в Полтавском районе. Эти группы все время портили железную дорогу от Спасска до Пограничной. 5) Мелкие группы красных по побережью моря до Ольги. Эти группы никакого серьезного боевого значения не имели; они только мешали гражданским властям.

В общем, мы могли рассчитывать, что с этими всеми группами можем справиться, если они не получат свежих сил. Хабаровская группа в том виде, в каком она была летом, не представляла серьезной угрозы: на первое время гораздо большие хлопоты причиняли нам партизаны. Было совершенно ясно, что к Хабаровску будут направлены части из Читы, и скоро мы получили сведения о начинающихся перебросках. Можно было ожидать прибытия до двух пехотных бригад и одной кавалерийской с артиллерией. По нашему расчету, они могли быть в районе Хабаровска в последних числах сентября и прибыть к Спасску примерно в начале октября. Выступление в Забайкалье было необходимо во что бы то ни стало и притом немедленно, чтобы затормозить переброски. В том направлении были даны указания, но препятствий для выступления оказалось больше, чем можно было ожидать. Амурские противобольшевистские организации могли только усложнить переброску сил, но не прекратить ее.

Выходило так, что для успеха борьбы, хотя бы в первый период, нужно было: 1) До прихода подкреплений из Читы нужно основательно растрепать наличные красные силы, отбросив выдвинувшуюся часть Хабаровской группы не ближе, как за Уссури, и покончив с Анучинской группой. 2) Подготовиться к первой половине октября к решительному бою со всеми собранными большевиками силами. 3) Непременно поднять восстание в Забайкалье.

На успешное выполнение первой задачи в сентябре рассчитывать было можно, так как наши части к этому времени были, за небольшими исключениями, в хорошем состоянии; была надежда на то, что состояние еще улучшится в будущем. Вторая задача была более трудной, но все же, при благоприятной обстановке, выполнимой. Она требовала сосредоточения к половине октября всех наличных сил на одном направлении, требовала притока новых сил хотя бы для охраны тыла и боевых припасов. Последнее было самым больным вопросом, так как наличные запасы боевых припасов, особенно ружейных патронов, были ничтожными, а японцы не передавали запасов по-прежнему. Впрочем, у них было много артиллерийских припасов, а ружейных патронов было мало. Патроны были самым неразрешимым вопросом.

Выполнение второй задачи еще не означало выигрыша дела, так как несомненно повлекло бы новую присылку войск в Приморье из советской России, если не восстанет Забайкалье. Но тут начиналась область веры в чудо, веры в изменение обстановки к лучшему… к половине октября. Не будь этой веры – трудно было бы приниматься за выполнение первых двух задач, мы говорили: надо побить и побьем красных за Спасском, может быть, будем иметь успех в начале октября, а там будет видно. К сожалению, после наших первых успехов большинство забыло об этом и решило, что все пойдет хорошо без особых усилий.

Когда японцы стали уходить из Спасска, мы чувствовали уже, что первая задача будет выполнена успешно. Наши выдвинувшиеся части везде имели успех, и красные, считавшие свою задачу мелкой, а каппелевцев бессильными, были жестоко побиты. В двух местах они пробовали организовать контрудары, но безуспешно. Однако нам не удалось захватить моста через Уссури, как было намечено, так как в последние дни операции пошли дожди и даже мелкие речонки вздулись страшно. Для овладения же мостом предполагалось перебросить часть конницы через реку в тыл. Эти же дожди помешали выполнить и другую часть первой задачи – уничтожение Анучинской группы партизан. Предполагалось, что, как только красные будут прогнаны за реку Уссури, генерал Молчанов из района Спасска направит на Анучино часть своей конницы с севера, а в это время казачья группа генерала Бородина перейдет в наступление с юга. Это было отложено и сыграло затем скверную роль в событиях октябрьских.

Генерал Дитерихс 5 сентября выезжал в Спасск и севернее, чтобы не месте ознакомиться с обстановкой и познакомить население со своими взглядами на дальнейшее. Вернулся он дней через пять совершенно больной, но бодрый.

Итак, первая задача выполнена. Правда, в несколько ограниченном масштабе, чем предполагалось, но все же с успехом. А ведь еще недавно в Спасске было такое настроение, что все ожидали немедленного перехода его к красным без сопротивления бывших здесь войск, которые не рисковали даже выходом на экспедицию против партизан. Во Владивостоке стали смотреть на это как на крупное событие и хорошее предзнаменование.

Мы верили в первый успех и были обрадованы, что не обманулись. Однако надежды на дальнейшее не могли быть радужными: «Может быть, выиграем бой и тогда, когда будут введены Читинские силы, но ведь это не решает судьбы дальнейшей борьбы». Это будет только отсрочкой на 1–2 месяца, не более. Нужно, чтобы за это время произошли очень крупные события, – тогда можно на что-то рассчитывать. Эти крупные события могли быть только в Забайкалье и перемены в Японии.

После первых успешных боев была разработана программа дальнейшей нашей работы на период подготовительный ко второй решительной схватке с красными. Этой программы мы потом почти целиком и придерживались. В общем, было намечено: 1) Генерал Молчанов обеспечивает Спасский район, выведя в резерв возможно большую часть людей. 2) Генерал Смолин к первым числам октября должен очистить свой район от партизан и передать охрану железной дороги пограничникам. В дальнейшем он должен иметь в виду, что его части будут сосредоточены для боя в Спасском районе. 3) Генерал Бородин со своими казаками должен покончить с Анучинской группой красных. 4) Генерал Глебов должен действовать активно на Сучанской ветке и быть готовым в первых числах октября к переброске в Спасский район для участия в общей операции. 5) Флот продолжает свои операции по наблюдению за берегом. 6) Во Владивостоке собирается особая резервная группа из разных мелких частей. Она должна усилиться после объявления призыва в ряды армии военнослужащих; призыв произвести, как только выяснится, что можно рассчитывать на снабжение призываемых оружием. К 5 октября, во всяком случае, группа должна быть готова к смене генерала Глебова на Сучанском направлении, к принятию охраны железной дороги в районе Владивостока примерно до Раздольного. 7) Все должны иметь в виду, что около 5 октября начнется сосредоточение в районе Спасска или южнее всех сил для решительного боя. В тылу не должно ничего оставаться, будет снята даже охрана железных дорог. 8) Забайкальским противобольшевистским организациям указано на желательность немедленного выступления для того, чтобы повлиять на переброски. От Амурской требовалось наблюдение за перебросками и помеха беспрепятственному движению поездов и пароходов. От разведывательных органов потребовано крайнее напряжение для выяснения успеха переброски красных. 9) Всеми способами собирается запас патронов. В этом отношении решено не жалеть никаких средств и идти на все сделки, лишь бы добыть что-нибудь. 10) Создаются запасы продовольствия в районе Никольска на один месяц; принимаются меры для упрощения системы снабжения, благо местные средства позволяли.

Все это имело значение для подготовки к предстоящей операции, но только к операции, а не к войне. Из этой программы остался невыполненным очень важный пункт – уничтожение Анучинского гнезда. Было предпринято наступление, но оно не увенчалось успехом. После многих боевых эпизодов оренбуржцы генерала Бородина вернулись в исходное положение. Партизаны, имевшие в населении своих сторонников, действиями на тыл и фланги наступавших затормозили операцию. Дошло до того, что каждую партию хлеба, патронов, больных приходилось сильно охранять, а группа была вообще весьма слаба. Это была крупная прореха, так как Анучинский район висел над Никольском и железной дорогой Спасск – Никольск. Правда, когда после отхода в исходное положение оренбуржцев и енисейцев красные попробовали захватить укрепленную д. Ивановку, то они были сильно наказаны.

На Хабаровском направлении красные, получив жестокий урок, сидели спокойно, но, имея мост на Уссури в своих руках, смогли направить в Анучинский район до 1000 человек подкреплений. С прибытием этих подкреплений борьба за д. Ивановку одно время приобрела очень напряженный характер, но, в общем, наши с честью оборонялись и даже расходовали мало патронов. Все же нахождение этой группы в районе Ивановка – Анучино имело большое значение для предстоящей операции, так как, с одной стороны, была ею связана часть наших сил, а с другой, она имела возможность помогать наступающим с севера постоянной угрозой нашему тылу войск и разрушением железной дороги, прекращением связи.

Остальное из программы почти полностью выполнено. Особенно нас радовало то, что бывшие весной и летом совершенно небоеспособными забайкальцы на Сучанском направлении начали подавать надежды на поднятие боеспособности. Сначала они сдали часть участка, затем остановились и закрепились, а потом перешли к мелким активным операциям, и притом с успехом. Генерала Дитерихса, конечно, заботило не только то, как пройдут эти операции, а главным образом дальнейшее. Он все еще надеялся, что Приморье удастся удержать.

15 сентября в Никольске собрался национальный съезд. На нем собрались главным образом представители несоциалистических организаций Приморья и полосы отчуждения КВЖД – более 200 человек. Еще больной после поездок на фронт и сельские съезды, генерал Дитерихс на открытии съезда выступил с большой речью. Помещаю почти полностью эту речь, так как она отражает взгляды генерала Дитерихса на положение, а также те шаткие надежды, что удастся поднять всех на борьбу.

«Не много времени прошло с тех пор, когда мною был издан указ о созыве Национального Съезда. Но значительно больше за это время изменилась та обстановка, которая в настоящее время создалась вокруг маленькой, молодой, национальной, антисоветской, Приморской государственности.

Я, господа, прежде всего хочу познакомить вас с этой обстановкой, чтоб в нашей работе, в том, что ждет от вас Приморская государственность, вы не имели решительно никаких сомнений. Если месяц тому назад, с точки зрения политической, экономической, финансовой, с точки зрения житейской, положение Приморской государственности можно было назвать почти безвыходным, то в настоящее время с человеческой точки зрения – оно безнадежно. Международное положение, окружающее Приморье, сейчас складывается из следующих обстоятельств. После долгой борьбы в Японии между ее военной партией и партией дипломатической, последняя восторжествовала и в Чаньчуне начались переговоры с Д.В.Р. и стоящими за ними представителями Советской России. Господа, нам, Русским, совершенно понятно, что ни к чему эти переговоры не привели, но раз они начаты, то, какие бы ни были сами по себе переговоры с господами из Советской России, те, кто переговариваются, все равно пострадают одинаково. Пример этому мы имеем слишком яркий в лице хотя бы Германии. И я говорю, что повторение Чаньчунских переговоров – это есть капитуляция Японии перед политикой коммунистической Советской России.

Последствия таких переговоров мы, господа, тоже переживали, начиная с 1917 года. Результаты этих компромиссных переговоров с антиморальными принципами, с носителями антихристианских принципов мы испытали внутри себя в течение этой гражданской войны. Поэтому мы хорошо знаем, как они были захватывающи, как они были затягивающи. Никакими внутренними, обманчивыми, никакими противосоциалистическими, противодействующими мерами не предотвратить той стране, которая ведет эти переговоры, развала у себя. Будет ли это теперь, будет ли это на месяц позже, будет ли это позже на полгода, но результаты неизбежны и революция постигнет Японию. Я говорю, что Япония в своей политике выдержала большую борьбу тех элементов, которые называются военными и перед глазами которых близко проходила действительно вся картина внутренних причин этой опасности. Она старалась предупредить эту опасность, защитить свою национальную целостность, свою национальную независимость от проникновения этого интернационального течения. И не она будет виновна, если последует то, что мною предвидится и во что я слепо верю. Тот, кто дотронулся до антихристова огня, тот не может не загореться.

Но какие отсюда последствия в ближайшее время ожидают Приморскую государственность. Последствия уже сейчас начинают сказываться, а именно, то, чего не решается произвести Советская Россия, именно снимать войска из Забайкалья, она это начала делать 20-го августа. Начала переброску своих советских войск, а не ДВРовских на Сретенск и Хабаровск. Значит, через месяц на нашем северном фронте будет уже не та численность советских войск, а по крайней мере в два раза больше.

Иные, несколько иные причины влияют на довольно легкое восприятие советского влияния в полосе отчуждения Китая. Западная часть полосы отчуждения от Харбина до Маньчжурии переживает сейчас весьма для нас, антисоветских деятелей, тревожное состояние. Пользуясь внутренней разрухой в Пекине, советские деятели очень искусно, играя на разных сторонах китайских деятелей и китайской администрации, сумели запустить свои щупальца в административную толпу Маньчжурии. Есть много явлений и актов, показывающих на то, что власть на местах далеко не является той координированной величиной, которая могла бы действительно противодействовать серьезно помимо нее проникновению в полосу отчуждения реальных сил советской власти. Помимо сего полосе отчуждения грозит и другое явление и признак тому уже в ней есть. А именно, как вам известно, советская власть, убедившись в невозможности убить в русском народе террором, кровью, голодом – всеми ужасами этой четырехлетней гражданской войны, четырехлетнего ига над русским народом, убить в нем его действительную национально-историческую идеологию, его веру, они прибегали к новому и иезуитскому приему: ввели новую, так называемую «живую церковь», церковь, где центром поставлен не Бог, а человек. И нет никаких границ, чтобы в ближайшее время в полосе отчуждения не появилось нового советского духовенства. Я подчеркиваю нарочно эту опасность для полосы отчуждения, указывая на то, что если нам, Приамурской государственности, с житейской, человеческой точки зрения угрожает, быть может, еще экономическая причина, то там, в полосе отчуждения, безусловно, более близка опасность непосредственного советского воздействия на русские антисоветские элементы в полосе отчуждения.

Финансово-экономическое положение Приамурской государственности – трудно себе представить что-нибудь более тяжелое. Доходность в настоящее время не превышает 400–430 тыс. золотых рублей в месяц. Никаких решительно мало-мальски широких финансовых предприятий или экономических комбинаций сейчас вести или начинать не представляется возможным потому, что никто решительно в этом на помощь не пойдет. Случайные продажи того или иного груза, конечно, не являются нормальным и единственным разрешением финансово-экономической жизни какого бы то ни было государства. Это есть только паллиатив, для того, чтобы прожить данный день, для того, чтобы прожить данный месяц, но мечтать о дальнейшем не приходится.

Господа представители русской интеллигенции, я рассказываю вам об этом так открыто и так искренно не для того, чтобы вас запугивать, и не для того, чтобы в конце концов сказать вам, что делать нам нечего, а надо соображать о том, как быть. Нет. Четыре года антибольшевистские русские элементы боролись не на жизнь, а на смерть. Были в их распоряжении и деньги, были в их распоряжении и выгодные международные политические комбинации, были и люди как вооруженные силы, было и неисчислимое количество всяких боевых и огнестрельных припасов, и тем не менее ни одна из организаций антисоветских не выдержала и погибла в борьбе с Советской Россией. Причина тому – это мое глубокое убеждение и моя глубокая вера, как христианина – не было идеи борьбы. Минувший Земский Собор в Приморье, скажу, что с борьбой, с решительной огневой борьбой, одержал верх. И здесь впервые в нашей непримиримой борьбе с советской властью воздвигнуто знамя светлой великой идеи.

Мы, господа, теперь заняли положение, обратное тем, предшествовавшим нашим белым организациям и государственным образованиям. Мы богаты, мы сильны великой воздвигнутой Земским Собором идеей, но мы совершенно нищие и совершенно беспомощны во всех остальных житейских началах и житейских пониманиях борьбы.

Мне пришлось за эти дни посетить довольно много сел и деревень, освобожденных от советской власти, или от красной власти, вернее сказать, от власти партизан и т. д., и всюду, где бы я ни был, я встречал одно и то же явление: русский народ, русский крестьянин сохранил в себе, несмотря на то что ему пришлось пережить как в смысле террора, так и смысле различных социалистических экспериментов над ним от апологетов советской власти, он сохранил в себе те же великие исторические начала своего бытия и своей государственности, какие были воздвигнуты Земским Собором во Владивостоке. Но, господа, вы, руководители интеллигентной русской массы, – не ждите того, чтобы русский крестьянин или русский рабочий смогли бы начать сами по себе какое-либо движение против советской власти. Нет. Они ждут руководителей, они ждут, чтобы их повели, они в этом нуждаются безусловно, и их вести можете, господа, только вы, вы, русская интеллигенция. Если вы всецело, всемерно проникнитесь одним сознанием, что вы должны стать их руководителями, не только на словах, не только на возгласах, но и на примере, – только живым примером ему вы его поднимете и поведете за собой. Этого-то он от вас и ждет.

Господа, не пугайтесь слов. Не смотрите на мой призыв как на пустое играние фразами и словами. Нет. Раз выдвинута Земским Собором Великая и Святая идея, идея, тесно связанная с религией, исповедуемой нашим народом. Те, кто выдвинул, а выдвинула интеллигенция, мы должны на примере показать, что мы и на деле способны ее поддержать. Иностранцы сейчас смеются над нами, что мы выдвигаем флаг не по силам нам. Неужели же в русской интеллигенции мы не найдем достаточно силы доказать, что русская интеллигенция может и делать. Раз она говорит, то должна делать.

Господа, я собрал вас, чтобы вы разрешили, как русская интеллигенция, практически этот вопрос. Это и есть задача вашего съезда, задача, поставленная мной вам на разрешение. Пора действительно проникнуться всем своим существом, что нам уходить отсюда, из Приморья нельзя. Здесь нам Бог дал этот кусочек земли, чтобы мы могли выдержать экзамен, нам назначенный судьбой и провидением Божьим, выдержать его в полной мере и доказать, что мы действительно сохранили в себе всю силу русских интеллигентных руководителей. Господа, я зову вас всех идти объединенно вместе с нами, с Приамурской государственностью. Покажите вы вашим личным поведением, вашей службой хотя бы в рядах войск, в рядах специальных дружин, покажите пример народу, – он пойдет, поверьте, за вами, но он ждет. Это потому, что его и в 1917 году интеллигенция потащила в пропасть и теперь он ждет, что интеллигенция выведет его из этой пропасти. Раз флаг Святой Великой идеи выкинут, то за ним первыми должны пойти действительно интеллигентские массы России, и вы есть тот небольшой клочок интеллигенции, который остался и который должен показать этот пример. Господа, я повторяю вам слова Минина искренне и чисто: пусть ваши жены идут и на самом деле несут кольца, камни и бриллианты, тогда действительно явятся средства и в этом маленьком Приамурском государстве появятся помимо веры и средства, чтобы это выполнить. Господа – это честь русской интеллигенции перед всем миром, перед Родиной и перед нашей религией Христа».