Вассария, не проронившая ни слова во время аудиенции, присела в реверансе со словами:
– Да, батюшка, как прикажете.
Отчим смежил веки, и девушка, посчитав это ответом, удалилась.
Глава 3
Многое зависит от чипера
В самой игре он не участвует, но порою бывает незаменим. Обычно чипер – это мелкий, шустрый, глазастый пацаненок, ловко сортирующий фишки и собирающий их в стеки. Такой еще не шулер, но по тому, как быстро чипует, можно сказать, выйдет ли из него толк, или тренировать его бесполезно.
Наблюдение Хайроллера при обучении карточному мастерству
– Выдохните, княгинюшка, еще чуток… – Служанка а тянула шнуровку корсета, словно умелый возница вожжи коренной, пустившейся в ошалелый галоп. Приложенная при этом дюжая сила, коей не всякий молодец похвастаться мог, не уступала объемным телесам Мариции дис Ренару, не желавшим впихиваться в этот пыточной предмет дамского туалета. Корсет уже трещал по швам, но все же приводил фигуру фьеррины к тому знаменателю, который позволил бы Мариции поместиться в новое платье, сшитое аккурат к сегодняшнему дню.
Ренару вцепилась дебелыми ручками в спинку кровати и завывала на одной ноте:
– Сил моих больше нет!
– Потерпите еще немного, – увещевала служанка. Наконец она стянула шнуровку и, утерев пот со лба, как после дня работы в поле, выдохнула: – Все!
Мариция медленно отцепилась от своей опоры и, слегка расставив руки в стороны, сделала несколько неуверенных шагов.
Корсет стойко держал оборону, подобно тихонским партизанам времен великой эргонейской войны перекрывая канал поставок продовольствия противника, в смысле воздуха. Отчего княжна дышала неглубоко и часто. Зато у нее в кои-то веки наметился остаточный след талии.
– Обожди чуток, яхонтовая, щас раздышусь и платье будем надевать, – меж тем промолвила служанка, дородная женщина из тех, что и коня, и мужика из горящей избы на закорках вынесет.
И вправду, через пару клинов Мариция стояла перед зеркалом, облаченная в жемчужно-розовый, с кучей рюшей и рюшечек туалет, слегка уступавший габаритами чехлу от кареты.
Сегодня был день, которого Мариция ждала очень долго: день, когда объявят о ее помолвке с Иласом Бертраном.
Сколько истерик пришлось закатить папеньке, безоглядно обожавшему свою дочурку! Даже два раза объявить голодовку (впрочем, продлившуюся ровно до ближайшего обеда – покушать Мариция любила, и с размахом) и один раз потравиться (жаль только, что вместо сонных капель княжна приняла слабительные, перепутав этикетки, но отец все равно испугался за дитятю, решившуюся на самоубиение). Мытьем и катаньем, угрозами и посулами, но фьеррина все же добилась своего. Герр Ренару подключил все свои связи, кого подкупил, кого принудил, но спустя год и два месяца сумел-таки сговорить герра Бертрана-старшего (за весьма солидное приданое, надо сказать) на помолвку.
Сердце Мариции трепетало. Фьеррина была объята любовным томлением в тот самый миг, когда впервые увидела Иласа на ежегодном новогоднем императорском балу. Высокой, гордый, неприступный, уверенный в себе и манящий холодной красотой вечных льдов – он показался ей тогда хогановым воплощением, сошедшим с небес. Девушка решила во что бы то ни стало сменить свою фамилию на Бертран, благо и знатность, и состояние ей это позволяли. Будучи же единственной и выпестованной дочкой рано овдовевшего герра Ренару, она не знала ни в чем отказа. И хоть в этот раз папенька и заупрямился, но в итоге вышло все, как захотела Мариция. Поэтому сейчас она старательно прихорашивалась перед зеркалом, в красках представляя себе грядущий вечер.
Вассария же в данный момент была занята прямо противоположным, а именно пыталась придать своему животу не вопиющую, но некоторую округлость, как бы намекающую на возможность пикантного положения не фьеррины, но уже, может быть, и фьерры. При этом девушка старалась не переборщить, дабы сомнения в ее положении все же оставались, поэтому то вновь подкладывала и расправляла несколько салфеток, то убирала их из-под платья, критическим взглядом оценивая результаты своих маскировочных потуг. Волосы девушка еще раньше слегка припорошила пылью, старательно собранной на полках спальни, в которой ее оставили. Благодаря сему маневру шевелюра приобрела замечательный мышиный оттенок, настолько невзрачный, что взгляд словно соскальзывал с девушки. Данному эффекту также способствовали полное отсутствие косметики и безразличное выражение лица Вассы.
Как бы ни хотелось фьеррине оттянуть момент, когда она предстанет перед своим «суженым», но он неумолимо приближался. Наконец настал тот миг, когда необходимо было спускаться вниз, к гостям.
Девушка шла по лестнице, затаив дыхание. Нет, на нее не были устремлены взгляды пришедших гостей (число оных, к слову, оказалось не меньше сотни – и это званый ужин? Васса рассчитывала, что будет максимум дюжина приглашенных), и никто не объявлял о ее прибытии, но все же.
Первой Вассарию увидела мать, поспешившая через пеструю толчею к дочери.
– Моя дорогая, ты просто прелестно выглядишь. – Светский тон завяз на зубах сосновой смолой.
– Спасибо, маменька.
– Пошли, Алияс просил сопроводить тебя к нему, как только ты появишься. Он хочет представить тебя Клесту.
Вассария тяжело вздохнула и двинулась вслед за матушкой.
Спустя пару клинов она рассматривала высокого, седого, кряжистого мужчину, которому больше всего подошло бы слово «излишне». Такое ощущение, что природа при его творении все сделала чересчур: чересчур длинный нос, чересчур густые брови и весьма массивный подбородок; излишне тонкие губы, словно бы прорезанные на лице.
«Улыбаемся и приседаем», – сама себе напомнила Васса, старательно, но не очень изящно опускаясь в глубокий реверанс.
Клест оглядывал фигурку будущей невесты с видом знатока, которому на ярмарке навязывали тягловую кобылу по цене анжунского рысака, и кривился. За те деньги, что он присовокупил к инквизиторскому расположению, чтобы вновь пойти под венец с очередной женой, оная могла бы быть более лощеной, великосветской, яркой. Ну да ладно, сойдет.
Наконец было объявлено, что ужин подан и гостей приглашают к столу.
После того как все расселись, слово взял Алияс-Гронт:
– Уважаемые фьерры и фьеррины, достопочтимые герры, сегодня у нас в семье произошло сразу два знаменательных события: мой сын и наследник выбрал себе достойную спутницу жизни, Марицию Ренару, дабы сочетаться с нею законным браком.
При этих словах графа зазвучали аплодисменты, кто-то кинулся поздравлять поднявшихся Иласа и Марицию. В общем, воцарилась атмосфера подхалимажа и зависти, старательно прикрытая лицемерными заверениями в счастье и радости.
Вассария разглядывала жениха с невестой. Колоритная подобралась парочка. Илас был выше нареченной на полторы головы и строен, как кипарис. Он принимал поздравления с настолько «располагающим» выражением лица, что все радостные или старательно мимикрирующие под них эмоции отлетали от блондина, как сухой горох от стены. В правый его локоть хваткой, сделавшей бы честь любому бультерьеру, вцепилась Мариция. Она лучилась счастьем за двоих, причем настолько искренне, что на миг Вассарии даже стало жаль Иласа. Попал блондинчик. Но потом взгляд девушки упал на угрюмое лицо Клеста, и она мысленно усмехнулась: неизвестно, кто их них двоих попал больше. Илас с Марицией или она с Улроном. У той хотя бы не было обширного списка «предшественниц», внезапно решивших распрощаться с этим грешным миром.
Меж тем как первая волна наигранных восторгов по поводу помолвки стихла и гости расселись на свои места, Алияс-Гронт вновь поднялся, решив двинуть вторую часть высокопарной речи.
– Нам поесть сегодня дадут? – шепот на грани слышимости достиг слуха Вассы. И голос был знакомый.
Девушка посильнее откинулась на спинку стула, и ей удалось-таки разглядеть говорившего. Им был не кто иной, как Эрден дис Антер – недавний улан-дознаватель из трактира. Неизвестно почему, но это обстоятельство весьма обрадовало Вассу.
– Разрешите, достопочтимое собрание, объявить также и о помолвке моей падчерицы, Вассарии, урожденной Хайроллер, ныне дис Бертран, и Улрона дис Клеста.
«Не преминул-таки подчеркнуть, что я его падчерица, а не родная дочь, хотя каждой сонной мухе на стекле это известно», – невольно отметила девушка. Меж тем ей пришлось так же, как и Иласу, вставать со своего места, идти к «жениху», чтобы вместе принять причитающиеся по сему поводу поздравления.
«Здорово Алияс сэкономил, устроив две помолвки в один день. Такую ораву прихлебателей, поди, два раза накорми», – меж тем практично прокомментировала Васса про себя.
Засвидетельствовать свою радость подходили многие, и вот уже в череде радостеизъявителей мелькнула знакомая макушка Эрдена, когда раздался истошный женский визг, потом треск и, наконец, грохот. Краем глаза уловив суть происшедшего на другом конце залы, Вассария, не теряя времени даром, начала воплощать свой план по отвращению от своей персоны Клеста и картинно стала оседать в обморок.
Вообще-то девушка рассчитывала, что подхватит ее Клест, как стоявший ближе всего. Но то ли мужик был привычен к подобного рода дамским инцидентам и приобрел к ним иммунитет, то ли не успел среагировать. И хотя Вассария оседала как можно медленнее (но двигаться по направлению к полу ей все же приходилось, а то что это за обморок, падение в который продолжается пару клинов), был близок миг, когда затылок звучно поцелует паркет. На помощь девушке пришел неизвестный мужчина, из наружности которого лицедейка успела разглядеть лишь черный с серебряной вышивкой камзол. После чего ей, дабы не выйти из образа лишенной чувств фьеррины, пришлось прикрыть глаза.
Причиной же столь стремительного падения Вассарии и визга Мариции (а кричала именно она) послужила домовая пищуха. Столь бурная реакция еще раз подтвердила непреложное правило: путь мыши проложен через упавших в обморок женщин, ну или на крайний случай дико верещащих. Мариция, увидев погрызушку, взвыла так, что стекла задрожали. Корсет, не выдержав давления превосходящих сил противника, решил сдаться без боя и разошелся по швам. А за ним и платье. Теперь княжна верещала уже по другой причине, правда, нужно отдать ей должное, перехода в тональности почти не было, а взятую ею «си» она держала несколько клинов подряд.
Наконец, когда ее слегка успокоили четырьмя бокалами крепкого вина (на циничный взгляд Иласа одна пощечина для заистерившей дамочки была бы куда более эффективной и менее затратной) и увели из залы, все внимание наконец-таки сосредоточилось на Вассарии. А девушке это и было нужно.
Вздохнув, она затрепетала ресничками и приоткрыла глаза.
– Как вы себя чувствуете? Что-нибудь нужно? – зазвучали участливые голоса светских стервятников, чувствующих новый виток пикантного скандала.
«Сегодняшний вечер определенно удался, потому что назавтра некоторым его участникам будет стыдно о нем вспоминать. И если с иласовой суженой все случилось нечаянно, то я сама себя сейчас загоняю в ловушку…» – не к месту подумалось Вассе, и девушка неслышно прошептала:
– Прости, Эрден, но больше некому.
Вздохнув свободнее и приняв сидячее положение, уже вслух Вассария, кося под альтернативно-одаренную, произнесла:
– Да, можно водички и… соленого огурчика, – и, невинно захлопав глазками, присовокупила: – В последнее время меня постоянно тянет на солененькое.
