Нет, если бы торгаш меня просто попытался обмануть, я бы махнул рукой и спокойно ушёл. В конце концов, я видел этого “аптекаря” первый раз в жизни и, скорее всего, в последний. Но когда тот продемонстрировал незнакомую целительскую магию – я готов был на ленточки порезать придурка, только чтобы узнать побольше. Жизненно важная информация, как-никак. Всё-таки два года обучения на мага не прошли даром: Мартин и университет потом смогли-таки привить мне то самое мировоззрение, что движет действиями большинства обученных одарённых. Знания – сила! Даже, скорее, “знание равно силе”. То, что силы много не бывает, в каждом рейде пытались доказать мне изменённые, а последняя наглядная демонстрация была и вовсе от родного папочки. Монстра, в которого тот добровольно обратился, и, кажется, имел подобные планы насчёт меня. Надеюсь, что Вирн прав, и именно “имел”, то есть в прошедшем времени…
В бытность свою менеджером на Земле я как-то услышал поговорку: “Дай человеку в руки молоток, и он начнёт смотреть на всё, как на гвозди”. В моих руках таким молотком стала Стихия Жизни. Но не потому, что я превратился под действием обстоятельств в му… эгоцентричного бессердечного типа. На Земле подобные эволюции характера называли “профдеформацией”. Профдеформация ведущего менеджера по продажам сменилась на профдеформацию охотника на чудовищ и мага. Учитывая, что две последние профессии в сумме гораздо лучше позволяют выживать в этом мире – позитивные изменения. Это в цивилизованном обществе я с удовольствием веду себя цивилизованно, а с волками жить – по-волчьи выть. Не я придумал эти правила, но я научился по ним играть. И не просто научился, но и был готов – без всяких рефлексий.
Добраться до склянки получилось только вечером: после Дубков мы на полном ходу проскочили ещё одну корчму, потом обогнули деревню поменьше, пропустили ещё один постоялый двор – а погода всё не портилась. Химеры не уставали, я свою усталость успешно давил Стихией, и к сумеркам за хвостами Вспышки и Зайки осталась в общей сумме третья часть пути до Горловины. Ещё два-три дня в таком темпе – и мы могли бы быть на месте. Увы, кроваво-красный роскошный закат и первые облака на востоке намекали: лафа кончилась. Ладно, и так уже неплохо.
В этот раз мы остановились в деревенском трактире. Местные, правда, говорили про свою деревянную крепость на одиноко стоящем холме “хутор”, но жило там, по моим прикидкам, едва ли на треть меньше народу, чем в любой из деревень манора Бертран.
Для испытаний я выкупил у хозяйки заведения курицу: посчитал, что коза или овца – это жирно будет ради нескольких простых манипуляций. Первым делом я усыпил птицу, потом безжалостно ощипал с одного бока и оцарапал скальпелем. В свете алхимлампы я хорошо разглядел “живую воду”: прозрачная тягучая субстанция. Танин нос фиксировал от пузырька множество запахов, но все прозаические: человеческий пот, кожа, видимо, сумки, местные травы для чая, немного крови, чья-то шерсть и даже нотки лошадиного помёта (мне немедленно захотелось помыть руки). Своего запаха “вода”, похоже, не имела. Ну ладно.
Одна капля затягивала царапину долгих десять секунд – видно, вода и правда выдыхалась. На пробу я затянул такую же своей магией едва ли не вдвое быстрее. А так? Подвластная мне Жизнь выплеснулась из ладони, на которой я держал ёмкость, попыталась попасть внутрь, но не смогла. Ясно, все-таки магия. Чужая. Вопрос – какая? Гидромантия? В теории гидромант может сдерживать кровотечение – всё-таки в крови изрядная доля воды. Но ускорять рост соединительной ткани, формируя шрам? Нет. И что тогда это такое? Порезав курицу ещё немного и составив представление о том, как концентрация “воды” влияет на скорость (влияет), я так и не придумал, как без микроскопа узнать: есть ли в зелье нечто живое и сама ли вода вызывает шрамирование или только ускоряет естественный процесс. Вообще, внешне было похоже как раз на второе – “мой” шрам от “водного” ничем внешне не отличался. Но тогда я должен был видеть свечение своей Стихии – а я не видел. Придётся доставать и собирать микроскоп.
Отправляясь в Горловину, я взял с собой достаточно много предметов, никак не относящихся к службе в составе рубежников. Кроме тщательно упакованного в десять слоёв мягкой ткани разобранного микроскопа я тащил с собой хирургические и научные инструменты, а также конспекты по химерологии, методички и учебники по амулетостроению. И пресловутый курс психологии не забыл – даром, что ли, я ради него целый год ходил на “Теорию стихийного превосходства”? К сожалению, идеология у повелителей Жизни оказалась с гнилым душком. Возможно, в отдалённом будущем мне удастся с этим что-то сделать… В конце концов, когда умеешь не стареть, возможности существенно расширяются. Правда, не стареть я ещё не умел – этому тоже нужно было научиться по взятым с собой материалам. За три года службы по “практикантскому” контракту мне предстояло много чего освоить из того, что выпускник Нессарийского университета уже умел. Что ж, совмещать разные занятия мне не впервой, уверен, что справлюсь. Только не рассчитывал, что придётся начинать так рано.
Распаковка и сборка микроскопа заняла почти два часа: Таня, увы, тут мне не помощница. А ещё нужны были предметные и покровные стекла, иглы, шприц, пинцеты, зонды для небольших ран, прижизненные красители и ещё куча здорово облегчающих полевое исследование мелочей. Всё это достать, что нужно – промыть и насухо протереть, разложить, чтобы в нужный момент не перепутать. От одной мысли, что мне всё это придётся снова паковать назад, хотелось сплюнуть. Но наконец фокусные расстояния удалось выверить, свет настроить – и дело пошло. Я занёс скальпель над многострадальной птицей… и отложил. Начинать всегда надо с простого. И я опять взялся за флакон.
“Вода” упорно не хотела растекаться, застыв студенистой каплей между стёкол. Пришлось аккуратно “раздавить” её, прижимая препарат пинцетом. Потом последовала мучительная фокусировка: кто работал с микроскопом, тот поймёт. Наконец я увидел не толщу одной из прозрачных пластин, а то, что между ними. Прибавил света, выкручивая алхимлампу так, что стало резать глаза. И аккуратно, на кончике иглы, добавил краску-контраст. Осторожно сдвинул колёсико точной настройки… и едва сдержался, чтобы не отшатнуться от окуляра!
– Таня, – сдерживая мат, ровным голосом позвал я напарницу. – Освободи одну из сумок со съестными припасами: повезём нашу подопытную с собой.
Я показал ей на мирно спящую курицу.
– Здесь мы это не оставим.
Под объективом микроскопа, прозрачные в розовом контрасте красителя, застыли или вяло шевелились клетки всех форм и размеров. Не флакон пах кровью, сама “живая вода” была кровью. Чьей-то. Наверное, чьей-то. Потому что такой крови не бывает у животных, а вот насчёт тварей я уже был не так уверен.
* * *
До окрестностей Горловины нам удалось добраться только к середине девятого дня пути. Главным образом из-за непогоды: напороться на изменённых нам в пути “повезло” лишь дважды, позавчера и вчера. В первый раз я постоял над дикой горной овцой, вздохнул, высвободил застрявший в черепе арбалетный болт и поехал дальше – продавать органы мне тут было некому и везти – не в чем. Вообще, мог бы проехать мимо, но рефлексы сработали раньше сознания. Во второй раз пришлось повозиться дольше: мы и гигантская мысь заметили друг друга одновременно – с ветром не повезло, запахи относило в сторону.
Рапторовая белка целенаправленно двинулась навстречу, громоподобно цокая и отгибая передними лапами попадающиеся по пути ёлки. Ручная баллиста в разобранном состоянии покоилась среди багажа, так что я, недолго думая, вытащил метатель. Магической защиты, как у секача, у белки не оказалось, и три разрыва на шкуре убили её на месте… и подожгли чёртов пропитанный смолой молодой ельник! Мокрые деревья занялись неохотно, с недовольным шипением, треском и испуская густые клубы пара. Было видно, что разгуляться у пламени не выйдет, но оставлять очаг возгорания на милость природы и погоды я всё-таки не рискнул. Минус два часа времени движения.
Парадоксальным образом вместе с количеством тварей, бродящих по окрестным лесам, увеличилось и количество людей на дорогах. Дважды пришлось огибать по обочине купеческие караваны – только вьючные химеры-тяжеловозы, никаких телег. Один раз мы наткнулись на вставший на ночёвку разъезд Белых: белые плащи, полированная сталь лат, длинные копья с белыми флажками: удобно, когда твоя Стихия заменяет стиральную машину и душ одновременно. Церковники расположились на удобной полянке с ручьём, поставили шатры и явно не беспокоились ни о своей безопасности, ни о возможном ненастье. Впрочем, по второму пункту ответ нашёлся сразу же: рыцари, надо полагать, сопровождающие паладина, загнали лошадей, среди которых затесалось две химеры, под навес. Воздух вокруг не самого надёжного зимой укрытия от непогоды едва заметно колебался – магия воздуха, и мощная. Амулеты, разумеется, причём такого же класса, что стоят на крышах Рении. Хорошо живут. Останавливаться и рассматривать стоянку мы, разумеется, не стали, наоборот, поднажали, чтобы успеть до темноты до ближайшей деревни. А сегодня поутру прямо посреди дороги нагнали отряд королевской гвардии.
Гвардейцам не повезло: ночью выпало десять сантиметров снега, который поутру не спешил таять. Походная колонна по двое оставляла за собой широченный след, который сложно было не заметить, да и шлейф запахов создавала не хуже, так что сюрпризом встреча не стала. Единственное, я был не очень уверен, кого именно увижу, потому не стал доставать дворянский плащ, а когда мы увидели арьергард, то стало уже поздно.
Колонна состояла из трёх частей: упомянутого арьергарда из “просто” дворян и безгербовых рыцарей на лошадях, вооружённых кто во что горазд; пехоты с одинаковыми пиками, причём не стандартными, а с перекладинами, на манер рогатин; и авангарда. Авангард состоял из знати калибром покрупнее: четверо гербоносцев в окружении свиты, двое – аж полноценные бароны с манорами. Командиры гвардейцев могли похвастаться полным доспехом, немногим хуже снаряжены свитские: те держались за арбалеты, напряжённо зыркая во все стороны. Последнее меня особенно напрягло: гораздо более простые машинки, чем у меня, были снаряжены для немедленной стрельбы, а мы оказались вынуждены проехать практически бок о бок. Но пронесло: собирая на себе настороженные, опасливые, а когда и откровенно испуганные, едва ли не умоляющие взгляды вцепившихся в пики пехотинцев, мы, не обменявшись ни единой репликой, объехали колонну по обочине, вздымая копытами химер клубы снежной пыли, и поспешили убраться подальше. Ну на фиг такие дорожные “приключения”: я лучше с нарийцем предпочту снова встретиться, от него хоть знаешь, что ждать.
* * *
Горловина встречала неласково: деревья, до того сжимавшие бурыми, чёрными и тёмно-зелёными стенами дорогу, вдруг растеряли строй, тут и там стали попадаться прогалины, всё более широкие, а потом лес просто кончился. Впереди до горизонта расстилалась слегка заснеженная степь с редкими кучками деревьев. Это всё под низким серым потолком облаков, то и дело сыплющих снежной крупой. А между небом и землёй безраздельно царил ледяной, пронизывающий ветер, которому больше ничего не мешает разгуляться. Как химеры находили занесённую вровень с окружающим пейзажем дорогу – бог весть. Но как-то находили: когда я в очередной раз оттёр прозрачное забрало ренийского шлема, впереди уже маячили стены небольшой угловатой крепостицы – первого целиком каменного сооружения за всё время пути.
Несмотря на метель, нас заметили. Стоило подъехать к воротам, как в одной из створок распахнули калитку: только нагруженной лошади протиснуться. По ту сторону ворот наконец-то удалось спрятаться от ветра и пурги: я первым делом с облегчением стянул с головы эргономичный, суперудобный по сравнению с классическими местными шлемами и дорогой, но всё-таки изрядно режущий поле зрения горшок. И только после этого стал крутить головой, осматриваясь.
Сюрприз! Оказалось, что в воротах прорезаны узкие, чем-то замаскированные бойницы, к которым приникли арбалетчики, по трое у каждой створки. Не просто арбалетчики: у каждого была в руках ручная баллиста вроде той, которой я пользовался в первый год бытности охотником.
– Твари? – даже не здороваясь, первым делом спросил меня… видимо, сержант. Поверх кольчужной брони мужик носил куртку, отороченную мехом, на рукаве был пришит шеврон. Форменную куртку: арбалетчики были экипированы так же, только мех на воротники пошёл попроще, овечий.
– Сегодня ни одной не встретили, – почти сразу сообразив, о чём именно меня спросили, ответил я. И без понуканий уточнил: – Мы с восточного тракта, от Горелого добирались.
Горелое – это последнее поселение на пути к Горловине. Этимология названия мне стала понятна ещё до того, как показались деревянные стены населённого пункта: застарелый запах пожарища уловил даже мой нос. Частокол села во многих местах был обожжён: я уже знал, что светильное масло, добываемое из еловых и сосновых шишек, тут шло не только в лампы, но и использовалось как компонент огнесмеси – вторым ингредиентом шла смола. Напалм получался похуже алхимического, но вознамерившемуся пробить или перелезть через стену монстру обычно за глаза хватало: одно дело – бутылка, и другое – когда опрокидывают целую бочку. Метод был распространён повсеместно, именно на нём держались хутора и корчмы, где просто не было достаточно народу для организации нормальной обороны. От нарийца не спасёт, конечно, но тигры по эту сторону вала всё-таки почти никогда не заходили. В Горелом нам повезло: ночью сельчан никто не беспокоил, потому удалось пристойно выспаться.
– Восточный? – оживился сержант. – По нему наш, из Матла полк сегодня подойти должен. Вы их не обгоняли?
– Крупный отряд обогнали утром. – На мой взгляд, на полк соединение едва ли в пять сотен копий не тянуло, но ладно. – Знамя при них развёрнуто не было…
– Они далеко? – с надеждой перебил меня командир поста.
– Встретили там, где ещё лес не кончился, – решил не пытаться угадать расстояние по своему атласу я.
– Лес? – недоверчиво переспросил гвардеец, потом внимательно посмотрел на стоящую ближе к нему Зайку и всё понял. – У вас химеры… Проклятье, они же не успеют! О чём только… Тьма!
Арбалетчики все как один вздрогнули, вперив в сержанта осуждающие взгляды. Тот, скривившись, с досадой хлопнул себя рукой по губам. Суеверие, видимо. Похоже, переживал за своих сослуживцев страж ворот вовсе не напоказ, раз допустил такую оговорку.
– Вы сами-то чьих будете и куда? – наконец носитель шеврона спросил у нас то, что должен был в первую очередь. Но, видимо, обычные правила в Горловине действовать переставали.
– Стажировка, еду на Рубеж, – коротко отрекомендовался я. Сопроводительные бумаги я ещё в Нессарии упаковал так, чтобы их легко и быстро можно было достать, но пригодились они мне только сейчас.
– Арн Мира-кий-ский, – под сводом ворот было темновато, а может, проблемы с грамотой были у конкретного сержанта. – Маг?
– Я виталист, – под недоверчивыми взглядами прокомментировал я. Надо было натянуть мантию в виду стен: всё равно через метель было не разобрать подробности. Но вот – не сообразил: к тому моменту у меня оставалось только одно желание – где-нибудь спрятаться от чёртова ветра. Ладно, зайду с козырей. – Из республики.
Я кивнул Тане, и та скинула капюшон и стянула шапку, совершенно по-звериному встряхнув ушами.
– Ушастая! – это арбалетчики выдохнули чуть ли не хором. У напарницы дрогнула бровь, я а с удивлением обернулся. Нет, не показалось: по лицам рядовых солдат разлилось явно видимое облегчение. А их командир хоть и смолчал, явственно сменил напряжённую позу на более расслабленную.
– Предписание о прохождении практики стандартное, открытое… уважаемый, – мельком глянув на низ бумажки, словно бы невзначай оповестил он меня. Правда, все его старания пропали втуне: окончательно забившие на свои обязанности арбалетчики едва шлемы не растеряли – так усиленно кивали своему командиру, поддерживая инициативу сверху.
– К сожалению, мне нужно попасть на службу именно в Войско Рубежа, – мне действительно было жаль. Поди хреново просидеть три года за каменными стенами третьей линии укреплений на самом краю Горловины. Но, конечно, мне это не светит. – Папа очень хочет, чтобы я стал рубежником.
К моему удивлению, только что расстроенные отказом бойцы вновь закивали – в этот раз уважительно. А вот их командир, как оказалось, не зря носил лычку на плече. Пошевелив мозгами и хитро прищурившись, сержант родил заманчивое предложение:
– А может… этого, у нас переночуете, уважаемый? А мы вам завтра выделим сопровождающих прямо в штаб Войска. И погода исправится как раз… наверное.
Судя по интонации, в последнее бравый гвардеец и сам не верил. Но выбираться из квадрата непродуваемых стен столь отчаянно не хотелось, что я махнул рукой: согласен. Ещё подумал и спросил:
– У вас при лазарете есть раненые, больные? Ведите, помогу, чем смогу.
Не знаю, как тут взаимоотношения между различными контингентами строятся, но что-то подсказывает: доброту в любом случае не забудут. Буду нарабатывать репутацию, а заодно и первое впечатление о характере основных местных проблем со здоровьем составлю. В конце концов, именно этим мне тут в первую очередь три года предстоит заниматься.
Глава 2
Обморожения, простуды, ушибы, вывихи, растяжения, рваные раны (зубы, когти), колотые раны (дебилы-сослуживцы с холодным оружием и самостоятельно), переломы различной степени тяжести. Иногда что-то одно, но чаще – в сочетаниях. Расстройства пищеварения – вообще абсолютно рядовое событие. Зато как специально к моему приезду отметились двое гавриков, улетевших в карцер по пьяни. Додуматься напиться в одиноко стоящем посреди опасной степи форте, где в любой момент могут дёрнуть держать стены по тревоге – это отдельный интеллектуальный подвиг. И ведь у солдат, сержантов и офицеров есть совершенно законное винное довольствие – два стакана вина в день и на ужин – ром. Но эти кадры где-то (где, вот где?!) достали сивуху и нажрались просто в дрова. Перед карцером их побили палками – стандартная мера пресечения в королевских войсках. Побили с пристрастием – свои же, так как наказали весь десяток и их сержанта. А потом едва успели вытащить из камеры, когда у жертв зелёного змея начали отказывать отбитые и отравленные токсинами из пойла почки и печень. Ну, что я могу сказать? Добро пожаловать в армию, Арн.
Магия Жизни всё же очень мощный инструмент: я прилично выложился, не экономя Силу, зато к ужину лазарет практически опустел – долго ли умеючи-то? Прикомандированный к форту коновал и лекарь в одном лице, на военный манер называемый здесь фельдшером, под конец едва молиться на меня не начал, тенью следуя за мной и стараясь как можно быстрее подавать запрошенные инструменты и средства. Остался валяться на больничной койке несостоявшийся инвалид с компрессионным переломом позвоночника – после исцеления я запретил ему вставать ещё неделю. Компанию ему составили побитые-отравленные: пьянь я не дал отправить назад в карцер – в сырости и холоде тонкая работа по восстановлению работы внутренних органов могла пойти насмарку. Армейский же порядок, строго по Уставу, двойных толкований не допускал: раз нельзя в камеру, но и наказание не снято – значит, лежачие больные. До выздоровления, а там опять— здравствуй, мокрая и неотапливаемая каменная яма.
– Уважаемый господин маг. – Знакомый сержант заглянул в лазарет как раз тогда, когда я заканчивал отмывать и раскладывать по петелькам и кармашкам походного несессера свои хирургические инструменты. Можно было воспользоваться набором из лазарета, конечно – и я бы так и сделал, если бы где-то потерял свои. В принципе, я и с одним кухонным ножом справиться могу – главное, отточить его на совесть. По правде сказать, скальпели у Тохи в Варнаве не сильно от такого ножа отличались… – Благородные господа офицеры просят вас разделить с ними ужин. Со всем уважением, значит. А меня послали вас, это самое, уведомить.
Передавая приглашение, гвардеец косился то на меня, то на фельдшера – я расшифровал эту пантомиму фразой “какого хрена?” Военмедик в ответ явственно пожал плечами, скорчив соответствующую гримасу: типа, предлагал – отказались. Да сейчас, так я и дам свой инструмент кому попало готовить. Хочешь сделать хорошо – сделай сам. Ну или можно Таню попросить – она точно не налажает, научил. Кстати.
