Последний день на том свете. Между живым и любимым…

Элис начала захлебываться и рыдать, я был в полном потрясении от услышанного, и взял ее за руку, она продолжала рассказ сквозь слезы:

– Потом я выбежала босиком на улицу, начала просить помощи у соседей, и прохожих, позвонила в полицию и сидела ждала, заливаясь слезами. Я убила его отчасти, когда приехала скорая и полиция, все фрагменты сцены на кухне всплыли вновь. Отец поскользнулся на луже крови, которая вытекала из мамы, и он, пытаясь напасть на меня, упал на собственное оружие – глупо. Я была словно в трансе, когда давила на нож в его окровавленном теле, тогда во мне проснулось что-то отцовское – такая же бешеная, исступленная ярость. Я не стала рассказывать никому, включая полицию и маму, что я поспособствовала смерти своего урода отца, да никто на меня ничего и не подумал – все списали на несчастный случай, и дело закрыли. Маму удалось спасти; когда она поправилась и вернулась домой, то начала меня успокаивать, что все у нас будет хорошо, что мы это переживем, но я не могла себя простить за то, что сделала. Я могла обратиться в полицию намного раньше, а я прощала этого монстра из раза в раз, я могла это остановить!

Наступила долгая пауза, девушка вцепилась в меня двумя руками так сильно, словно снова увидела перед собой своего отца, который стоит с ножом и направляется прямо на нее. Теперь я понимаю, почему она не хотела мне это рассказывать – она в принципе никому об этом не говорила, да и кому о таком расскажешь.

– О боже, Элен, ты же ни в чем не виновата, ты была просто маленькой, напуганной девочкой, почему ты взвалила этот груз на себя? Почему твоя мама не обратилась в полицию, когда он избил ее в первый раз? Во второй? Во все последующие? – сказал я.

– Она боялась, у нее слабый характер, она шла на поводу у своих чувств и не могла ничего сделать, как она мне говорила: «позлится немного и успокоится», но он так и не успокоился… Дальше больше, я не смогла смириться с тем, что натворила. Мамы тогда не было дома, я взяла ножницы, зашла в ванную и вскрыла себе вены – Элен задрала рукав, на нем был огромный шрам вдоль кисти. Ужасающее зрелище: такая маленькая, нежная рука и огромный уродливый шрам, словно ураган прошелся по маленькой полянке в глуби леса, усеянной цветами и ягодами, но после урагана там был лишь чернозем, вырванные с корнями деревья и абсолютный хаос – мама пришла через минут десять, как я попрощалась с жизнью, вытащила меня из ванной и вызвала скорую, меня отвезли в больницу и по итогу спасли. Я потеряла много крови и долго не приходила в сознание. Сколько ночей мама не спала и лила слезы, трудно сказать. Она винила во всем себя, и когда я очнулась, она стояла на коленях и просила у меня прощения – я не могла на нее сердиться, у меня не было на это права. Мы спали в обнимку каждую ночь, когда я была в больнице. Прошло несколько недель, и меня выписали, и я отправилась на реабилитацию в центр психологической помощи. Со мной работали психологи не один месяц. Конечно, мама с того момента была рядом со мной каждую секунду, но я думаю, она так и не смогла себя до конца простить за то, что со мной случилось. Я перевелась в другую школу, забыла все прошлые знакомства из своей жизни и начала жить заново, а потом появился ты – первый, кто заговорил со мной в новой школе, первый, кто дал мне толчок к нормальной жизни, первый со словами признания в любви, меня это шокировало. Я… я не ожидала, не надеялась на то, что могу хоть кому-то понравиться, я же ненормальная!

Она вся дрожала. Казалось, что дотронусь я до нее, и она рассыплется, как песчаный замок.

– Ох, глупышка… Элен, послушай, ты словно маленькая лампочка в темной, холодной пещере, освещаешь мой путь и мне хочется наполнить твою жизнь смыслом, а свою тобой. Мне никто так не западал глубоко в сердце… Ты самое яркое в моей жизни событие… Все, что ты мне сейчас рассказала – это ужасно и я даже наполовину не могу понять, как тебе было тяжело и плохо, но я буду рядом, я не дам тебе снова натворить глупостей, я буду беречь тебя!

Лицо Элен наполнилось теперь не только слезами, но и улыбкой. Странное зрелище – я и в правду ей нужен, а она нужна мне, особенно сейчас…

– Ты действительно этого хочешь?

– Я уверен в этом, таких эмоций и чувств раньше я не испытывал – это много значит для меня, я хочу быть с тобой!

После этого, в полной темноте, я взял ее за плечо, а затем медленно приблизился к ее лицу. По правде говоря, я никогда не целовался, и меня обуревает страх перед неизвестным и так получилось, что Элен это заметила и, крепко обхватив меня, поцеловала прямо в губы. Винсент говорил, что все произойдет само собой и особо напрягаться по этому поводу не стоит – так и произошло – я слился с ней в страстном поцелуе, удивительное тепло стало обуревать меня, такое нежное и приятное. Каждая часть тела словно испытала электрический разряд, правда было немного мокро, слезы с ее глаз не переставали капать ни на секунду, мы долго целовались; я не осознавал, что меня в тот момент укусило, но я решил, что будет продолжение банкета. Я осторожно положил ее на больничную койку и спросил:

– Ты хочешь…?

Она тихо засмеялась, глаза перестали мокнуть, в них тоже появилась решительность. Элен стала расстегивать мокрую от дождя кофту, мне понадобилось секунд десять на осознание всего, а дальше Элен начала снимать свои брюки, ее мягкая, бархатная кожа, пахнущая чем-то действительно вкусным, коснулась моего тела. Я опустился лицом в ее тонкую, изящную шею и стал опускаться ниже…

Все происходило словно бы в другой реальности, она тихо стонала, мое дыхание сбилось. Пожалуй, то, что я испытывал – самое приятное событие в моей жизни, соединение двух наполненных пылкой страстью друг с другом тел в единое целое показалось лучше, чем дышать…

Когда мы достигли пика удовольствия, она крепко сжала мою спину и издала поистине возбуждающий звук. Я словно растворился в бассейне блаженства, даже нестерпимая боль в ребрах ушла на второй план. Чувства переполняли меня, я благодарил ту злостную машину за предоставленную мне возможность стать мужчиной, я даже на какое-то мгновение полностью перестал думать о том, что сказал мне врач.

После нашей страсти, Элен лежала у меня на груди и, обхватив своими упругими ногами, спросила:

– Все же будет хорошо?

В этот момент мне стало так тоскливо, что я словно спустился обратно в тот чертов морской омут. Я не стал ее расстраивать, не время сейчас, поэтому просто соврал.

– Конечно, моя радость…

Элен улыбнулась и еще крепче обняла меня.

Прошло часа два, я не спал, не мог спать, мне просто хотелось трепать ее волосы всю жизнь. Комнату наполнили серо-синие пастельные тона, похоже, солнце начинает свой поход в новый день. Девушка, охватившая меня всем своим прелестным телом, крепко спала, и я аккуратно вылез из-под одеяла, охраняющего нашу любовь. Я надел свою сорочку и вышел из палаты. Пустые коридоры больницы напоминали сцену из фильмов ужасов. На стене рядом с палатой висел план больницы, мне нужна была комната с вещами пациентов – это помещение находилось на этаже ниже. Я пошел прямо по коридору и обнаружил лестницу. Когда я спустился, моему взору открылась картина: в приемной на кресле сидела пухлая, лет сорока женщина, по всей видимости, она работала тут – на ней была синяя форма, как у медсестер. Она крепко спала и иногда даже похрапывала, а прямо за ней была дверь с надписью «вещи пациентов» – на весь коридор горела лишь одна лампа, которая как раз и освещала приемную, я увидел имя этой женщины на форме «Хлоя». Но это не так уж и важно, важно было перелезть через этот v-образный стол, не разбудив Хлою, тихо проникнуть в заветную дверку, взять свои вещи и сбежать.

Я стал перелезать через стол, на ногах у меня были белые больничные тапочки, а под сорочкой совсем ничего, мне стало даже немного холодно в интимных зонах. Перелезая через ресепшен, я коснулся чего-то ногой и уже слишком поздно понял – это была стопка каких-то бумаг, и она достаточно громко упала на пол. Я замер, моя голова повернулась вправо – Хлоя, которая спала в кресле, даже не пошевелилась, она и дальше продолжала сладко похрапывать с чуть открытым ртом и глуповатой физиономией. Мне вспомнилось, как в детстве я часто любил ходить на кухню ночью и брать что-нибудь вкусненькое, но была проблема – дверь в моей комнате очень сильно скрипела, и мне приходилось неимоверно напрягаться, чтобы открыть ее бесшумно, а если все-таки скрип был, я замирал, словно опоссум, впадая в анабиоз. Мама просыпалась со словами: «Джеймс, почему ты не спишь»?». Я до смерти пугался и в один прыжок оказывался в своей постели, делая вид, что никакой двери я и не пытался открыть. Вот сейчас я чувствовал себя примерно так же: состояние напряжения, тревоги и полного сосредоточения, мне даже стало слышно свое сердцебиение. Путь до заветной двери я проделал без особых трудностей. Стоя перед ней, я еще раз окинул взглядом медсестру и вошел.

Помещение было небольшим, все заставлено огромными полками, на которых были расставлены коробки с надписями имен пациентов. Я прошел почти в самый конец и увидел коробку, из которой торчал кусок порванной серой кофты – это была коробка с моим именем. Заглянув в нее, мне стало не по себе. Кофта была запятнана кровью, только сейчас я понял, что все это время на голове у меня была повязка, похоже, удар пришелся об асфальт, и я действительно потерял много крови. Кстати, в зеркало я еще себя не видел, от этого стало страшнее и холоднее внутри. Вдруг авария сделала из меня урода…

«Хотя такого красавчика ничего не испортит» – сказал я шепотом сам себе.

В коробке были мои кеды, оборванная одежда, ключи, но самое главное – в кармане кофты лежала пачка сигарет, ради этого я сюда и добирался. Я взял кеды и сигареты, хотел уже направиться к выходу, как вдруг осознал, что тут так много вещей еще можно найти и будет кощунством не воспользоваться этим; вполне возможно, что многие хозяева этих коробок уже давно мертвы, им не понадобится, а я пока что живой.

Прошло минут двадцать моих поисков в этом коробочном мире, после чего я обзавелся узкими клетчатыми брюками от некоего «Матис, улица Свободы, дом 7, квартира 46», и новой черной толстой кофтой, она была на размер два больше, но это, наоборот, еще больше мне шло. Спасибо этому парню.

Выходя обратно, я обратил внимание, что в кресле, где спала женщина, уже никого не было, а по коридору стали ходить уборщицы, все это доставляло мне дискомфорт. Я вышел из-за ресепшена и направился к лестнице, ведущей к моей палате. По пути я встретил уборщицу, мы обменялись взглядами, и она спросила:

– Ты почему в такой ранний час по больнице бродишь, тебе что тут нужно?

– Я пациент, – спокойно сказал я. – Мне нужно было узнать, есть ли в больнице что-нибудь поесть, не спится сегодня что-то…

Уборщицей была старушка лет шестидесяти, с морщинами на лице и крашеными рыжими волосами, она стояла со шваброй, как Наполеон, с саблей и глядела на меня исподлобья.

– Бедный парень, я вижу, у тебя на голове бардак полный, болит, наверно? – спросила бабуля.

– Не буду скрывать, дискомфорт ощущается…

– На первом и последнем этажах есть автоматы с кофе и перекусами, а столовая откроется только в восемь утра – гаркнула бабушка.

Что-то есть в таких людях, вроде, ничем не примечательны или на вид даже агрессивны, но на самом деле очень доброжелательны.

Я поблагодарил ее и прошел к своей палате.

Когда я зашел, мое лицо расплылось в глупой улыбке. На койке, закутавшись в белое одеяло, лежала обнаженная девушка, такая прекрасная и мирная. Она спала, обняв подушку своими изящными руками, будто их нарисовал лучший художник эпохи Ренессанса, каждый мазок был написан именно в том месте, где нужно. Я подошел к окну, отодвинул жалюзи и открыл их. По ощущениям мы находились на этаже шестом, было видно сонные улицы и пару птиц в небе.

Высунув голову наружу, я вдохнул этот дивный запах, влажный запах ночи, которая слилась с утром. Из рта шел пар, я полез в карман и достал пачку сигарет.

Чувство, когда не курил так долго, и рецепторы уже забыли эти ощущения, как будто в первый раз. Я помню его, было лето, и мы с друзьями нашли у моей мамы в шкафу сигареты, мне стало интересно, и я закурил, но у меня болела голова, и тогда я счел это глупым занятием. Но буквально через месяц со мной случился небольшой казус. Тогда я угодил в передрягу, до нас с Винсентом докопалась куча омерзительных парней сигарет. Я ответил, что не курю. После этого нас дружно отпинали и обыскали все карманы, забрав жалкую горсть монет. После этого я чувствовал себя паршиво, меня стыдила мысль, что я не смог постоять за себя, хотя сил мне хватало, но я просто растерялся и оцепенел. Я не выходил на улицу недели две, но в один дождливый день мне захотелось прогуляться. Я прошел пару улиц до ларька, где продавали алкоголь и сигареты людям всех возрастов, взял себе пачку и начал курить. Боже… Мне стало легче, проблемы будто улетели вместе с дымом, не знаю почему, но мне стало спокойнее, как бы там ни было – груз упал с плеч. Пока я вспоминал об этом, половина табака уже сгорела, я услышал сзади шорох – Элен проснулась. Она, закутавшись по шею в одеяло, подошла ко мне и прижалась к моей спине.