Убийство на экзамене

– Она не бледнее нас с тобой, пульс вроде в норме, не знаю, чего она так придуривается. У нее никаких симптомов нет, но требует вызвать «Скорую». Уже едут.

Врачи оказались жалостливыми, потому что забрали девицу явно из сочувствия. Ее примеру последовали еще несколько человек, которым уже не стали вызывать помощь из опасения, что «Скорая» обидится и больше не будет сюда ездить.

Меня отправили отнести в шестую аудиторию какие-то бумаги, и я шла, не подозревая, что местами экзамен проходит намного интереснее, чем возле штаба. Идя по лестнице, я услышала странную фразу кого-то из коридорных:

– Расширь ему дырку…да-да, теперь я засуну поглубже…

Не колеблясь, я свернула на этаж – судя по обрывкам разговора, тут происходит нечто из ряда вон выходящее и жуткое, значит, нужно хотя бы посмотреть. В идеале, конечно, поучаствовать. В коридоре я наткнулась на страдальца, вокруг которого суетились двое притуалетников, подсовывая ему салфетки, чтобы вытирать льющуюся из носа кровь. Хоть я и мечтала стать врачом, но от такого количества крови даже мне стало не по себе. Парень может и в обморок хлопнуться при такой кровопотере.

– Засунь ему этот кусок поглубже, – распорядилась Марина Павловна, подсовывая учительнице рисования большой фрагмент бумажной салфетки.

– Может, лучше вы? – робко спросила наша художница. Марина Павловна махнула рукой, забрала клочок салфетки и перешла к решительным действиям.

– Голову подними, ага, вот так, не дергайся, – тут она вцепилась ему в волосы, не давая пошевелиться, и принялась яростно запихивать бумагу в его ноздрю. Как бы это не кончилось судебным процессом о причинении вреда здоровью…

Из шестой аудитории меня послали еще с каким-то поручением в коридор, где сидела Ленка. Подруга встретила меня укоризненно, а сидевшая с ней историчка вообще с ужасом.

– Куда ты вляпалась?!

Я взглянула на натоптанное красное пятно под ногами и обернулась. Тут я увидела дорожку кровавых следов, все еще тянущихся за мной.

– В лужу крови влезла. Все в норме.

– Где ты ее нашла? – продолжила докапываться Ленка. Историчка тем временем нервно захихикала. Она боялась вида крови, это я запомнила еще с тех пор, когда ее затрясло при виде девятиклассника, проткнувшего себе руку насквозь пластиковой линейкой.

– В старом здании, – пояснила я. И рассказала о настоящем больном.

– Страшно подумать, что дальше случится, – посетовала историчка. – «Скорая», симулянты, шпаргалки, лужи крови… Не хватает апелляции.

Из аудитории выглянула организатор в очках с золотистой оправой и попросила передать Ирине Владимировне, что один из выпускников хочет написать претензию по содержанию задания. Пришлось выполнять и это поручение.

Едва я вернулась на законное место, как снизу раздался шумок, возвещающий о приходе комиссии (хоть какое-то развлечение, бесплатно посмотрю на умных людей). Этот шум ни с каким не спутать. Он очень внезапный, как цунами, и заканчивается в один момент. Объяснить все звуковые характеристики сложно, но его ни с чем не спутать.

Если идет министр, то надо сделать по возможности вменяемое лицо. Я попыталась сделать умную физиономию, но, судя по ощущениям, меня лишь перекосило. Тем временем из штаба в очередной раз выбежала женщина из Управления образования и поскакала куда-то вниз с громким цоканьем. На мою физиономию она даже внимания не обратила, благодаря чему избежала инсульта. Возможно, она и была тем самым Отвлекающим для комиссии, иначе зачем ей бежать в ее сторону на такой скорости. Нормальные люди стараются держаться от начальства подальше.

Шум снизу стих и сменился благоговейной паралитичной тишиной. Я задумалась, как должен выглядеть министр – так получилось, что никогда его не видела и плохо представляла, как его зовут. Поэтому я совершенно искренне ждала его визита на мой этаж.

Обещанное развлечение не пришло. Вместо этого ко мне заглянула наша историчка из старого здания. Красная шаль на ее плечах смотрелась невероятно неуместно с учетом того, что в здании было душно.

– Слушай, а ты не согласишься со мной поменяться? – спросила она. – Мне там сквозит и спину продувает. Как бы опять поясница не заболела.

– Всегда пожалуйста. Ирина Владимировна в курсе?

– Да. Все законно, – улыбнулась она, – спасибо.

Пришлось повторить путь в старое здание. Бутылку кваса я прихватила с собой.

– О, ты вовремя. Тут начинают эпидемию поноса, – уведомила меня Ленка.

– Министр был?

– Ходил повсюду. Я даже сдержалась, не хамила ему и не спросила, почему у нас такая низкая зарплата. Его отвлекали от очередей в туалет.

– Кто и как?

– Цокотящая мадам на каблуках и в пиджаке. Ну, которая из управления.

– И как она его отвлекала? А свита что делала?

– Там вся свита – одна тетка. Вон та в синюшном платье трупненькой расцветочки, – силуэт ее мелькнул в конце коридора. – А рядом с ней ходит общественный наблюдатель, но ее что-то не особо видно. Цокотящая мадам показала министру все стенды об истории вычислительных машин, рассказала всю историю школы, насильно показала красоту кованых перил, но он заметил очередь.

– И что сказал?

– На месте – ничего. Сопел только. Скажет он все потом. На высшем уровне.

– Раз так, то нас это не коснется. Мы на самом дне общества.

– У нас мальчик! – раздался громкий шепот из аудитории.

– Сюда его, – это значило, что мужской туалет свободен. Очень скоро из него раздались слова, произносимые свистящим шепотом. Ленка вытаращила глаза и гневно вскинула руки. Возмутиться со звуковыми эффектами она не успела.

– Не дергай ты его. Может, не нужна ему математика. Пусть звонит и болтает, – примирительно прошептала я.

– А если кто-то другой услышит кроме нас?

– Пока никто не услышал… Пусть болтает.

– Как он пронес телефон? Куда его спрятал? – задумалась Ленка. Я не была уверена, что хочу знать, как ученик принес аппарат. Я бы приклеила его к ноге под длинной юбкой или брюками, возможно, засунула бы в великоватый ботинок. Главное, на мой взгляд, это разместить телефон максимально низко. Все равно нижнюю часть ног металлоискателем не проверяют. Никому из обыскивающих не хочется приседать в душное утро по восемьдесят раз подряд, да еще и с металлоискателем в руке.

– Мальчик, – сообщили из кабинета напротив.

– Занято уже.

– У нас девочка, – высунулась черноволосая организатор из кабинета в конце коридора. Я помахала руками, показывая, что можно ее выпустить. Ленка жестами указывала, кто в какую дверь туалета должен идти.

– Тебе не кажется, что это все походит на роддом? – спросила я Ленку. – «У нас мальчик», «у нас девочка», ну чисто роды.

За регулировкой движения выпускников мы слегка потеряли счет времени. Мы даже не подозревали, что их беготня сыграет свою роль в скорой криминальной истории.

– Я чувствую себя какой-то Королевой Унитазов, – пробормотала Ленка на очередном выходящем, – в голове одни туалеты и кто там сидит. Даже когда я отравилась той ветчиной, то столько о туалетах не думала…

– Да, последние полкило колбасы были явно лишние, – сказала я, припомнив, что после тех безалкогольных посиделок в честь Дня Учителя тоже ощущала себя нехорошо.

– Когда они закончат бегать? Они, что, дружно отравились? Некоторые третий раз идут.

– Беготня активизируется через час после начала, а за час до конца почти сходит на нет, – наставительно сказала я, как более опытный сиделец на экзаменах.

– Сколько сейчас времени?

– У меня нет часов. Вывернись и посмотри в кабинетах.

Ленка сунула голову в ближайший кабинет и вынырнула оттуда, едва не потеряв равновесие.

– Еще почти два часа сидеть. Мы тут теряем столько времени, что могли бы выучить все диалекты китайского.

– Давай лучше поиграем в города на французском? Хотя бы на сорок минут нас должно хватить.

– Отлично. Morvan, – сделала она первый ход.

– Nice.

Из ближайшей аудитории высунулась организатор в красивых очках с золотой оправой и выразительно показала глазами, что ей нужен дополнительный бланк ответов. Вскоре шквал глазных просьб посыпался отовсюду. Туалетные экспедиции прекратились. Взамен активизировались походы к медсестре за таблетками от головной боли (неужели все вчера для храбрости выпили и перебрали?). Вот уж странно: ни на одном экзамене такого сборища больных я не встречала. Но делать нечего, и мы честно конвоировали сдающих в медпункт. Почему-то они очень радовались, едва завидев медсестру. Хороший специалист, раз пациентам становится легче уже при виде ее.

Ленка вытащила из-под лестницы свою сумку, которую спрятала перед приходом министра, и достала из нее квас. Моя бутылка уже давно стояла под столом.

– Выпьем? – спросила Ленка.

– Конечно.

Мы чокнулись бутылками. Все-таки скорое окончание экзамена вселяло оптимизм.

– Лида, сходи в штаб, – попросила подкравшаяся сбоку учительница технологии. – Возьми еще дополнительных бланков для первого этажа.

Я спрятала бутылку под лавку и опять начала крестный путь в штаб. На моем родном этаже беготня в туалеты еще длилась, а портье, судя по очень усталому виду, уже пересчитала все крапинки на потолке. Но аристократичности в ней не убавилось. Прямая осанка, взгляд свысока. Кринолина не хватает.

За сдвинутыми партами в штабе сидели Ирина Владимировна и Цокотящая особа, к которым присоединилась высокая женщина с распущенными светлыми волосами. Насколько я помнила, она была общественным наблюдателем. Она сидела, расстегнув синий пиджак с короткими рукавами, и энергично протирала руки влажной салфеткой. Все трое имели взволнованный вид. Я изложила просьбу, мне вручили кучу бланков и дали две конфеты.

– Где раздобыла еду? – спросила Ленка, когда я вернулась.

– В штабе.

– Ограбила? – прищурилась коллега.

– Нет, сами вручили конфетки. Будем считать, что сегодня мы работали за еду.

– Я же говорила, что здесь концлагерь. На чем мы остановились? Saint-Chamond, кажется.

– Draguignan…

Города Франции закончились через пятнадцать минут, а деревень мы не знали. Поэтому игра закончилась упоминанием Шербура. Мы снова заскучали. Я вспомнила, что хотела узнать, как выглядит министр. Этот невинный вопрос вызвал целую отповедь. Суть ее сводилась к тому, что министру не надо имени, потому что высокая должность загораживает личность человека. Кроме того, все солидные чины на вид одинаковые: серьезные неотличимые друг от друга морды, свисающее пузо, дорогие костюмы, тяжеловесная бессмысленная речь. Это если вкратце и культурно.