Водяные Убы

– Здравствуйте! – поздоровался он и без паузы выпалил:

– А тут рыбы не поймаешь, тут водяной живет, всех съел. Тут даже не купаются. А Петр Петрович говорит, что нельзя в реку кидать ничего, – и школяр посмотрел на банку в руке Виктора.

– Ну да, кидать что попало в реку, – последнее дело, – отозвался собеседник. – Но я-то собирался высыпать только червей, на пропитание рыбам. Да, дела: водяной-то червяков, наверное, не ест. Хоть обратно вези. Но ты, я вижу, на рыбалку – может, возьмешь? Пригодятся.

– А вы уже домой? Там дальше есть хороший плес, вдесятером ловить можно!

– Да нет, на первый раз хватит. Да и я, как видишь, без велосипеда. Так что, возьмешь червей? Хорошие черви, бодрые.

– Тогда давайте, на запас.

Местный житель приподнялся на сиденье и тронулся с места, крикнув запоздало:

– Спасибо!

Несмотря на никудышный результат рыбной ловли, настроение у Виктора было замечательное: наконец-то он выбрался на природу, вдохнул травянисто-цветочного запаха приречных полян и вдоволь насмотрелся на неспешное течение реки. Что там рыба! Она подождет. В следующий раз он выйдет на рыбалку с утра пораньше и удалится от села как следует. Чтобы никто не мешал и не рассказывал страшилки про водяного.

Время пробежало на удивление быстро: придя домой, он обнаружил, что солнце уже поднялось в зенит и припекает почем зря. Сняв прилипшую к спине майку, блаженно припал к холодной спинке стула, неспешно размышляя о будущей вылазке на реку. Тогда он встретится с ней во всеоружии. Кроме удочки возьмет спиннинг, а еще пустую пластиковую бутылку, к которой привяжет донную снасть. И уж не даст спуску никакой севрюге! Усмехнувшись своим мыслям, Косарев очнулся и подумал, что неплохо бы перекусить – после пребывания на свежем воздухе проснулся нешуточный аппетит. Да и время обеденное.

Поскольку столовой в Луговом не имелось, а работало только кафе, и то вечером, приготовлением кушаний занимался он сам. На этот раз обедом суждено было стать индюшачьему паштету с большим содержанием манной крупы, а также вареному яйцу и батуну, с незапамятных, видимо, времен дико растущему в огороде. Завершив трапезу, Виктор решил, что сейчас самое время немного вздремнуть и стряхнуть с себя излишние впечатления, чтобы войти в обычную форму. Потому что после хорошего, хоть и короткого сна извилины освобождаются от мелких тревог и переживаний, а определенная заторможенность и леность идет на пользу всему организму. Но едва он устроился на кровати, временно выделенной из резервов школьного интерната, как в дверь постучали. Учитывая исключительно малое время пребывания в Луговом и отсутствие знакомых, стук этот можно было отнести к фантастическому явлению. Но все оказалось не так сложно: на пороге стоял директор Петр Петрович.

– Здравствуйте, Виктор Юрьевич! Не помешал? Решил зайти, узнать, как устраиваетесь в новой обстановке. Может, проблемы… Если что – будем решать.

Ответно поприветствовав руководителя, Косарев пригласил его садиться, пододвинув наименее обшарпанный стул.

– Да, в общем, пока особых проблем нет, легкомысленно ответил новобранец, позабыв о полувековом возрасте жилья и словах Никтиы. – Только вот поварские обязанности. Но голод – не тетка. Устраиваюсь понемногу, без спешки.

– Это хорошо.

Гость окинул взглядом интерьер:

– Пустовато, но имущество – дело наживное. Приходит время – не знаешь, куда от этого имущества деваться! Засилье вещевое просто. А тут – простор, воздух.

– Да, воздуха хватает.

– Прогулок пока не совершал, вдоль по… ну, кроме магазинов?

– С утра отметился на реке. Рыбачил. То есть гулял у воды – рыба не клевала.

– Совсем?

– Совсем ничего. Видно, место выбрал неподходящее. Хотя на вид – очень хорошее место. Там на поляне даже скамейка стоит и типа очага – круг из камней выложен. Но один маленький рыбачок проезжал – говорит, тут ловить бесполезно. Потому что водяной.

– А-а, водяной, – ухмыльнулся директор. – Так, я думаю, еще и не один. Есть там, говорят, большая… рыба – я так думаю. Сильно иногда громко плещется, говорят, бьет хвостом, как из пушки. Но крокодилы в наших местах не водятся, значит, рыба. Лески рвет, а сетью не возьмешь, разве только случайно. Но я сам-то не рыбак, времени не хватает. Да и пусть поживает этот водяной – все же достопримечательность. Устроился хорошо – место это Привал называется. Раньше, как на воздухе люди посидеть хотели, шли туда – недалеко, и виды хорошие, вода рядом. Заведут костерок и устраивают посиделки, когда свободное время. Ну, по поверьям, надо и хозяина руки угостить, не обидеть. И не обижали: закуски лучшие подносили, то есть кидали в реку. После, что оставалось съестного – тоже туда. Другой раз вместе с тарой. Мусор копился там – банки, коробки разные. Ну, решили с этим делом кончать, ничего в воду не выбрасывать, кроме съедобного, безотходного. Наши местные активисты стараются, должен сказать.

– Да, труды не пропадают даром, – засмеялся Виктор. – Там чисто на берегу, и тот малолетний товарищ предупредил меня, что банку от червей бросать нельзя. Червей я отдал ему, поскольку уже уходил.

– Ну, вот это славно, – довольно молвил гость. – Можно и в лес выбраться, насчет грибов-ягод, но желательно в компании, хотя бы с одним человеком. А еще можно заглядывать в наш ДК. Симфонического оркестра нет, но есть все-таки интересное. Да взять хотя бы эту кирасу средневековую, неизвестно как попавшую. Там есть уголок, вроде музея, и в нем любопытные экспонаты. Рекомендую. Сегодня рабочий день уже заканчивается, а завтра я попрошу сопроводить тебя в центр культуры нашего организатора Ольгу Ивановну. Лучше, конечно, с утра, пока настроение ни у кого не испорчено. Есть желание? Тогда часов на десять ориентируйся.

– А может, она занята чем-то будет, Ольга Ивановна? Я бы сам…

– Ну, если будет занята – конечно. А она по жизни активный человек и патриот Лугового. Да и что там – ведь не целый день изучать культурно-бытовые традиции нашего села. Думаю, полчаса, ну, час – и достаточно для начала. А углубленное изучение в процессе, так сказать, в рабочем порядке.

И директор поднялся, собираясь уходить.

– Так, может быть, чаю? – запоздало предложил хозяин, вскакивая и браня себя мысленно за свою несообразительность.

– Да нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, – дежурно ответил Петр Петрович. Косарев пошел его провожать и уже у калитки спросил:

– А как вы думаете, откуда все-таки взялось это… что в Убе обитает водяной, и чуть ли не у самых домов? Этого хозяина реки кто-нибудь видел?

– Видели, говорят, и не один раз, но что-то мало верится мне. Правда, время от времени теряются у хозяев домашние утки, вольнопасущиеся, так мало ли что – бродячих собак пока что хватает, да и коршуны еще не перевелись.

Виктор не стал говорить, что видел в глубине Убы тень большого существа, хотя и не смог разобрать, что или кто это, но не решился сказать своему гостю. Зачем смущать человека лишними фантазиями? Пусть держится мнения, что он, Косарев – вполне адекватный человек, не склонный к шизофрении, в любых ее проявлениях.

***

Утром он встал рано, разбуженный тарахтеньем соседского УАЗа, у которого ни свет, ни заря нашлись дела. Впрочем, солнце поднялось уже изрядно, и Косарев без сожаления покинул свое лежбище. Наскоро перекусив, отправился во двор и занялся восстановлением лопаты. Он нашел старую, но еще крепкую доску и отколол от нее нужный по толщине брусок, наставив на торец штык лопаты и ударяя по нему кирпичом. За неимением рубанка, черенок было решено остругать столовым ножом. Поскольку заготовка имела излишнюю толщину и некоторую кривизну, работать ножом пришлось долго. Инструмент без надлежащего ухода давно уже затупился, и труженик дважды подтачивал его на кирпиче. Наконец, после четвертой примерки изделие плотно село в отверстие заступа. Столяр удовлетворенно вздохнул и смахнул с себя стружки. Наждачной бумаги в усадьбе не нашлось, но печалиться он не стал, рассудив, что черенок отполируется ладонями в процессе копаний. Окинув хозяйским взором подворье, нашел, что неплохо бы устроить здесь нечто вроде беседки или хотя бы установить грибок со скамейкой и принялся соображать, как это устроить с минимальным использованием материалов.

Время близилось к десяти, и Виктор взял старт в направлении школы, не став уточнять по телефону степень готовности Ольги Ивановны. Дорога отняла не более пяти минут, и скоро он ступил на порог директорского кабинета, предварительно постучав в дверь.

– Здравствуйте! – поприветствовал он хозяина.

– Доброе утро! – отозвался тот, вставая и пожимая Косаревскую руку. – А вот и Ольга Ивановна, торопится, – сообщил он, поглядев в окно. И точно, через минуту в дверь постучали, и на пороге возникла фигура ожидаемой Ольги Ивановны.

– Знакомьтесь: – сказал директор, – Ольга Ивановна Осокина, наш уважаемый организатор; Виктор Юрьевич Косарев – учитель математики.

– Очень приятно, – в один голос промолвили оба, а математик еще и слегка поклонился.

– Ну, так Дом культуры, уже, конечно, начал трудовой день, самое время заглянуть туда.

– Нам надо захватать одну вещь, – сообщила Виктору Ольга Ивановна, – вешалку. Брали на одно мероприятие за недостатком, надо вернуть в ДК.

Вешалка оказалась старинного советского производства – железная и тяжелая, надежная, как пулемет Горюнова.

– Да тут недалеко, – успокоила нового учителя Осокина.

И верно, через три минутыходьбы показалось здание Дома культуры. Но на пути отряда неожиданно возник бык, вывернувшийся и переулка. Бык был невелик ростом, но упитанный и чем-то явно недовольный. Он уставился на специалистов народного образования, затем наклонил голову и принялся рыть копытом землю. Как на грех, земля на этой улице являла собою асфальт, что, по-видимому, еще более раздражало парнокопытного. Уставив короткие рога на пешеходов, он подвинулся навстречу. Разумнее всего было бы ретироваться, но чтобы сделать это, следовало перелезть через забор. Ольге Ивановне в длинной узкой юбке такой маневр был не под силу. Сообразив это, ее спутник снял с плеча стальную трубу с тремя ногами и несколькими рогами, и направил их в морду скандальному млекопитающему. Явление нового врага поставило того в тупик и, продолжая царапать асфальт, он отступил, кося на сапиенсов очумелым глазом. Благополучно миновав опасную зону, они взбежали на крыльцо ДК, вслед за чем из переулка появился мужичок с вилами, по всей видимости, хозяин быка, и замахнулся инвентарем. Бык нехотя двинулся в переулок напротив, взбадриваемый иногда легкими тычками стальных жал по мягким местам.

– Это Крюкова бык, – сказал молодой человек, который, облокотившись на жидкие перила крыльца, курил сигарету. – Дурной бык, весь в хозяина.

Парень засмеялся и добавил:

– Здравствуйте!

– Здравствуй, Кирилл! – отозвалась Ольга Ивановна. – Виктория Петровна здесь?

– Здесь, – подтвердил тот, продолжая дымить отечественной сигаретой.

Виктория Петровна и в самом деле оказалась здесь. Осокина представила молодых людей друг другу, попросила рассказать о Досуговом центре гостю, сама же отправилась к директору обсудить некоторые организационные вопросы в предвидении наступления нового учебного года.

«Красивая девушка эта Петровна», – мимоходом отметил про себя гость, памятуя, однако, что он здесь исключительно для ознакомления с культурою села.

– Да, – обернулась Осокина на пороге кабинета, – Виктор Юрьевич особенно заинтересовался кирасой, несвойственной для наших мест. Ну и сопутствующими предметами.

– Все ясно, – отвечала Виктория Петровна, – проходите!

И она открыла дверь напротив, на которой значилось «Историко-краеведческий музей села Луговое». Музей занимал довольно скромное помещение – видимо, в период его рождения экспонатов набралось очень немного и устроители сочли, что комната 6х4 вполне сгодится для их экспозиции. С течением времени, однако, объем ее нарастал, и теперь тут чувствовалась большая скученность старинных предметов домашнего обихода и иных артефактов.

В переднем правом углу сразу бросались в глаза самые суровые изделия, а именно – оружие. Тут аккуратно лежали в ряд на наклонном подиуме боевой по виду топор, два кинжала, большой нож типа мачете, обломок стрелы с наконечником, шашка без эфеса и только с хвостовиком, на который насаживалась деревянная или костяная рукоять, утраченная за давностью лет; боевая труба-рожок и шпоры, которые истязали коня. Но центральное место среди этого арсенала занимала кираса, под горловиной которой помещался затейливый орнамент из более светлого металла, занимавший площадь в две ладони. Косарев с восхищением рассматривал выдающийся экспонат, подобного которому в ближайших пределах найти было нельзя.

– Это серебряная чеканка – рассказывала Виктория, – так говорят специалисты, хотя никто ни кусочка от нее не отрезал и не исследовал. Но кирасу давно уже хотят у нас забрать – сначала такая идея возникла в райцентре, для их музея, а в последнее время заговорили о том же в областном. Мы, конечно, против, но если с районными музейщиками как-то еще справлялись, то с областными… Сейчас очень сложно: там ведь заведует такими делами министерство культуры, и куда же нам против него? Наш глава администрации, Андрей Кузьмич, Петр Петрович, сельские депутаты поддерживают нас, но все ненадежно. А жалко терять такую достопримечательность. Ведь это все оружие собрали только для того, чтобы создать уголок, где была бы не только эта одинокая кираса.

– Да-а, – протянул гость. – Значит, она главная в этом собрании? А откуда же взялась?

– Говорят, принес на себе какой-то странник и попросил оставить на некоторое время в сельсовете. Этого ДК тогда не было, только изба-читальня. Но человек тот за кирасой так и не пришел.

– А что же сельсоветчики, когда принимали этот доспех, ничего насчет серебра не поняли?

– Наверное. Вещь была в ржавчине, надо думать, грязноватая. Хорошо хоть, ее вообще не выбросили, а после в металлолом не сдали. Это уже когда появился этот Дом культуры, пришла идея собрать здесь и некоторые исторические экспонаты. Кто-то вспомнил и о кирасе. Начали приводить ее в порядок, когда очистили, поняли, что на груди не просто рельеф, а накладка из серебра. Кто-то даже предположил, что это белое золото. И слегка поцарапали, чтобы убедиться, но для золота металл оказался слишком твердым. Вот тогда и появились сотрудники районного музея, а потом находкой заинтересовались областные деятели. В районной газете появилась заметка о ней. Тогда наши местные стали чаще сюда заглядывать, загордились – шутка ли, латы чуть не самого короля Артура. Хотя до сих пор ничего до конца не ясно, откуда кираса, и что за металл на ней, кроме основного. Уж точно, не алюминий.

– Да уж, – согласился Косарев – в те времена его еще, кажется, не умели делать.

– А музей с недавнего времени стали запирать, кроме того, что запираются и входные двери ДК. На всякий случай. Но, видимо, дело идет к тому, что придется нам раритет отдать на экспертизу – уж слишком большой интерес проявляют к нему в области. Вопрос только – вернется ли он потом сюда.

– Даже не придумаешь, что и посоветовать, – сочувственно произнес гость. – Если придет циркуляр, деваться просто некуда. Но вообще, музей у вас хоть маленький, но богатый. Одного только оружия на взвод хватит!

Виктория улыбнулась:

– Есть планы расширяться. Проблема только – где разместить музей? Здесь все занято, видимо, придется строить для него отдельное здание. Экспонаты все прибывают, хотя и не так массово, как прежде. Но и то, что есть, требует большего пространства. Да вот есть у нас тут еще каморка, вроде запасника для картин наших художников и некоторых поделок. Лучшие работы в вестибюле, а тут – что осталось.

Она открыла дверь в тесную комнатку без окон, и включила свет. Тут Косареву бросилась сразу в глаза деревянная скульптура всадника на коне. Потому что всадник едва не уперся кулаком в лоб Виктору. В кулаке он сжимал поводья, другой рукой доставая из ножен холодное оружие. Какое – трудно было понять из-за их секвестированной длины. Соответственно, не вошли в композицию и ноги – как коня, так и седока. Поскольку исходного массива древесины недоставало на масштабное произведение. Не очень выразительным получилось лицо воина, зато с большой любовью и тщанием выполнил его художник у коня, вплоть до взвихренной челки.

«Лошадник, однако», – подумал Косарев, огибая кулак сурового героя и продвигаясь дальше, чтобы освободить место для сопровождающей его сотрудницы. Следующим произведением, привлекшим его внимание, стал новаторский натюрморт. Художник изобразил на нем несколько ощипанных кур, свесив головы, лежащих на столе с бликами отраженного света. На краешке незаменимой кухонной мебели примостилась женщина, тоже без одежды. Мечтательный взгляд ее был устремлен поверх кур, но предмет наблюдения находился вне границ холста. Интригующее полотно заключено было в роскошную резную раму. Косарев озадаченно почесал в затылке.

– Это наш художник Святослав Николаев, – пояснила гидесса. – Он писал эту картину на областную выставку и заказал такую роскошную раму. Но почему-то картина дальше никуда не пошла, как он говорил – сопровождение там никудышное. И она вернулась обратно; некоторое время висела в вестибюле, но потом общественность начала высказывать недовольство слишком откровенным ее характером. И пришлось снять. А Николаев уехал в Петербург, хорошо хоть – до того.

Виктор осмотрел еще несколько работ местных мастеров и вынес свой вердикт:

– Да, обязательно нужен настоящий музей.

– Непременно! – подтвердила Лунина, сбрасывая со лба прядь густых тончайших волос. – Ведь это стимул и для подрастающих художников; в детском саду и школе такие есть таланты!

Затем Виктория показала Косареву остальные помещения Досугового центра и когда экскурсия подходила к концу, в коридоре появилась Ольга Ивановна.

– Ну как, Вика – все успели посмотреть?

– Как будто все, кроме директорского кабинета. Но Виктор Юрьевич, наверное, сильно не расстроится? – И Виктория со смешливой искрой во взгляде посмотрела на молодого человека.

– Я постараюсь, – в тон ей ответил он. – А в общем и целом, спасибо вам за эту экскурсию. Очень интересно было все, особенно в музее.

И они с Ольгой Ивановной, выйдя из здания, намеревались тронуться в путь, каждый в свою сторону. Вика, вышедшая их проводить, стояла на крыльце.

– Ну, всего хорошего вам, тезки! – обернувшись, пожелала школьный организатор. – До встречи!

– До встречи! – в унисон отозвались они.

Когда дверь захлопнулась, Косарев бодро двинулся прямо домой, рассудив, что директору не обязательно представлять отчет о посещении культурного центра. Он шел, спинывая с асфальта мелкие камешки и неизвестно чему, улыбался. Петр Петрович, молодец, подбросил неплохую идею. Улыбка не покидала его незагорелого лица, и когда он вошел в свой двор.

***

Николай Крюков чувствовал некоторую вину перед своим быком Ларькой за то, что поздно выпустил его на выпас. Тот порядочно проголодался и пребывал в то утро в скверном расположении духа. Поэтому управлять им пришлось при помощи вил. Крюков – специалист по обращению с крупным рогатым скотом, потому что работал пастухом. И не его вина, что на этот раз он запоздал с выгоном Ларьки. Просто ему крепко нездоровилось после вчерашних посиделок с приятелем. Тому хорошо – он не опохмеляется по утрам, а Николай без этого не может, просто лежит пластом. Это наследственное. Лекарство известно, отпускается без рецепта, и действует неплохо, но не всегда оно есть под рукой. Так случилось и сегодня, и хоть до магазина два шага, но идти туда бесполезно: Крюков там в числе первых должников. Хотя и ему некоторые должны, за пастьбу скота – уж более десяти лет, да забыли, или делают вид, что забыли. Супруга Николая работает на почте и, конечно, не бесплатно, дочка трудится в городе, и тоже получает зарплату. Но деньги они тратят по своему усмотрению, советуясь с главой семьи лишь по стратегическим вопросам. Таким образом, финансовые потоки огибают Николая Михайловича и поправлять здоровье утром иногда становится проблемой. Хотя не сказать, что он совершенно бездельничает и не имеет никакого дохода. Нет! При сельской администрации Крюков выполняет разовые задания по договору: где-то для нее требуется починить забор, выкосить траву на прилегающей территории – дважды за лето, заменить проржавевшую водосточную трубу у пенсионера; да мало ли мелочной работы, за которую не возьмется бригада. Даже и Кирилл Листратов, столяр, такой мелочью заморачиваться не станет. Да, много чего по части сервиса недостает в Луговом. Надо укреплять экономику, а тут первое слово за администрацией. Финансы!

Как раз кстати в эти поры подвернулся прожект молодого Лихова, Алексея – сына Ивана Егоровича. Сам-то Егорович человек обстоятельный и надежный, депутат. А вот наследника Андрей Кузьмич Лыков мало знает: разные возрастные категории. Да и ладно! Главное, что Алексей загорелся идеей организовать в селе заготовительный пункт по дикоросам. То есть по съедобным и лекарственным растениям, произрастающим в лесах, лугах и на болотах. Хорошо бы, что-нибудь путное выгорело из этой затеи. Хотя существовали же раньше заготконторы, и с пользой. Лыков мало-помалу и сам загорелся этой идеей. Лишь бы молодой не намерился бросить дело, поскольку начало будет не щедрым. Но летом начать самое время, продукт дать, людей занять, а там, глядишь, и зимние дары подойдут: шишки, шкурки и шкуры, рога и… Тьфу ты, пропасть!

Андрей Кузьмич извлек телефон и позвонил Крюкову.

– Николай! – после приветствия сразу перешел он к делу. – Сильно занятой, нет? Тогда подойди на минуту. Нет, инструмент пока не нужен, просто деловой разговор.

Лыков удовлетворенно потер руки и достал протокол прошедшего заседания думы. Там, правда, ничего о заготпункте не было, и хорошо: нечего раньше времени трубить. Есть и другие вопросы.

Несмотря на то, что телефонный голос Крюкова показался главе больным и слабым, в натуре выглядел он не совсем плохо, лишь лицо слегка опухло и покраснело.

– Так вот, Николай, – начал Андрей Кузьмич, когда приглашенный уселся на потертый стул с железным скелетом, – появилась возможность у нас открыть пункт по заготовке дикоросов: ну, там черемши, ягод, грибов, всяких березовых почек и прочей ромашки. Все, что идет на питание и на лечение. Перечень и цена будут. Так что если есть желание подзаработать, готовься. А пока такое дело: там у нас есть избушка, где Локтевы жили, знаешь же. Она пустая, но надо посмотреть, малость навести порядок. Там откроем пункт. Настоящую уборку заведующий потом сделает, а пока надо привести в сносный вид внутренность. Возьмись!

Взгляд Крюкова приобрел осмысленное выражение, он оживился:

– Это вообще хорошо! Андрей Кузьмич, а можно маленький аванс в счет дикоросов?

– Так еще и сбор не начался! Что-то ты спешишь.

– Ну, ведь начнется, раз уже решено. А аванс совсем маленький…

– Ну ладно, без всякой бухгалтерии. Это тебе за приведение избы в порядок, – и глава отсчитал из своих сумму, достаточную для опохмеления, поскольку слыл человеком понятливым. – Но смотри, сделай там все по уму! – напутствовал он вдогонку.

– Обязательно, Андрей Кузьмич, обязательно!

Лыков отвалился на спинку кресла, задумался.

Крюков мужик в общем-то, работящий, это он сейчас от определенного безделья стал закладывать за воротник, а в иные, прошлые времена был нарасхват. То есть абсолютно занят, потому что вахта пастуха длилась с раннего утра и до заката, когда стадо возвращалось домой. Несмотря на завидный заработок, при том, что не все владельцы платили вовремя, конкурентов у Николая практически не было. Сменилось несколько напарников, но никто надолго не задержался. Особенно туго пришлось Николаю, когда ушел и последний. Тогда все стадо Крюков досматривал один. Загорел, как житель Кашмира и исхудал, но заключительную вахту выдержал. А потом скот на пастьбу в Луговом перестали сдавать, поскольку с развалом колхоза почти исчезли посевы и охранять стало нечего. За неимением. Рогатый скот был премного доволен. До Крюкова, потярвшего рабочее место, ему не было дела.

Между тем Лыков на Николае крест не ставил, мало ли что: вдруг придется снова внедрять организованную пастьбу, и где тогда брать специалиста? Это не директор нефтебазы, враз не заменишь. Глава, конечно, тут рассуждал неправильно, потому что настоящий специалист тем и ценен, где бы он ни работал.

Что до пункта заготсырья, тут ему припомнились былые, хоть и не очень давние, времена. Когда функционировавшая в районе заготконтора бойко вела закуп и продажу даров природы и подворий сельчан. Тогда продукция эта, пользовавшаяся большим спросом, заготовлялась в неограниченных объемах. Особо ценные виды растительности и животноводческого сырья сдавались в обмен на импортные вещички. Славная охота одно время велась на папоротник орляк, который замечательно покупали японские гурманы. Взамен присылали потрясающую радиоаппаратуру, в том числе навороченные магнитофоны. О, кайф! Хотя не вся эта сказка попадала к сборщикам папоротника, большая часть ее радовала тех, кто распределял по районам , сельсоветам и кустам. Лыков, правда, не успел поучаствовать в этих веселых забавах: как-то все сошло на нет. Или орляк весь извели, или у японцев кончились деньги, но ажиотаж угас, как очаг с сырыми дровами. Вспомнился также период активного сбора лекарственной толокнянки. Это был поистине ураган! Приемочная цена травы была чудо как хороша, и все незанятые на важных производствах, устремились в тайгу. И заготовили немыслимые объемы толокнянки, и славно заработали. Но уж больше ее не рекламировали и почти не принимали: аптечные сети пресытились и не могли больше переваривать это ценное сырье. Андрей Кузьмич поэтому опасался, как бы нечто подобное не случилось и с организуемой в Луговом заготконторой. А насколько замечательно получилось бы, пойди все как надо! В селе появилась бы еще одна достопримечательность, и не пассивная, вроде собрания картин, или мифического водяного, а вполне реальная, живая, производственная. Пример для подражания!