– Да, – ответил я, потянувшись за кошельком, – кошку-айцао.
– Ты что? – тут же подскочила ко мне Мира, поглядывая то на торговца, то на его живой товар. – Зачем тебе кошка?
– Это не мне, а тебе. Ты же хочешь некромантии учиться.
Мира поглядела на девочку-кошку, лениво потянувшуюся и зевнувшую на солнышке, и скривилась, словно представила кишащий червями труп.
– Я не смогу её убить.
– И не надо, – с улыбкой протянул я.
В это же время торговец достал из-под прилавка свёрток из холстины. Я расплатился и принял покупку в руки, а потом сунул Мире.
– На, будешь тренироваться на кошках.
Племянница приняла свёрток с недоверием, а потом развернула ткань.
– Фиу-у-у, – брезгливо протянула она, глядя на скукоженный трупик совершенно лысой кошки. Даже усов не было. – Что это за гадость?
– У нас здесь небольшая синейская община. Так вот, сушёная кошка-айцао у них считается народным лекарством для мужской силы. Они до сумасшествия озабочены поднятием мужской силы. Половина разговоров только об этом.
– Даже если так, – ответила Мираэль, поджав губы и глядя на странный подарок. – Мне-то это зачем? Я же не мужчина.
– Мне ещё мой учитель советовал. Мол, будешь учеников заводить, купи кошку-айцао. Она легче всего поддаётся чарам некромантии. Если говорить кратко, то это твой первый труп. К тому же не нужно потрошить. Да и пахнет не гнилью, а полынью.
– Всё равно гадость, – ответила скривившаяся Мира.
– О боги! А чего ты ожидала? Что это красивое и пахнет розами? Тогда поезжай в столицу, учись на мага огня или мага мороза. Может, ещё целитель из тебя получится, но лучше накрась губки и замуж, за кого папенька укажет, – вспыхнул я. – И больше не суши мне мозги.
– Я хочу быть некромантом! – тут же ответила Мира, взяв кошку и поплотнее упаковав сушёную тушку в холстину. – Я назову её Масяня. А когда учиться начнём?
– Вечером. До убытия корабля всё равно ещё ночь. А на корабле выспимся.
Я вернулся к сенатору, который до сих пор стоял у голых девиц, беседуя с торговцем на какую-то отвлечённую тему. Работорговец из вежливости отвечал, но было видно, что он уже устал от облечённого властью старика.
Сенатор при нашем появлении, блестя глазами, оторвался от беседы, отчего работорговец с облегчением выдохнул.
– А, Иргатрэ, оказывается, мне надо ближе быть к народу. Столь увлекательная беседа вышла.
Я сдержанно усмехнулся, посмотрев на голых рабынь, думая, что именно к такому народу сенатор хочет быть ближе. Нет, я не корил его. Старый политик за свои пятьдесят лет бурной карьеры действительно очень много сделал полезного. Но как говорится, старый воин грезит вскинуть алое копьё и броситься в бой. Особенно с таким противником.
– Как скажете, господин сенатор, – с лёгким поклоном ответил я ему.
– Ладно, ступайте. Увидимся на корабле, а я приценюсь здесь к чему-нибудь.
Ещё раз поклонившись, я махнул рукой Мире. Но направились мы не домой, а на припортовый постоялый двор, из тех, что получше. Там была заранее заказана комната, и отданы распоряжения принести вещи. Там же ожидала нас Таколя.
По дороге мы купили много заморских вкусняшек, новые тоги багряного цвета, писчие принадлежности и сумки для них, ритуальные ножи и чаши, а чтоб не нести самим, наняли носильщика. Портовый паренёк весело пел всю дорогу, получив несколько щедрых монет. Голоса у него не было, но сам ритм выходил забавным.
В комнату постоялого двора вошли уставшие, но довольные. В углу на тюках сидела сгорбившаяся рыжая худышка. При нашем появлении она вскочила и застыла изваянием. А в тишине раздался звук урчащего желудка.
– Ты почему не поела? – спросил я у неё, указав носильщику пальцем на угол, куда сложить покупки.
– Гашпадин, не пошмела вжять ваши вещи, – робко ответила рабыня.
А я вздохнул. Помнится, Тагира без зазрения совести рылась в сумках с едой. Якорям-маякам, меж нами говоря, очень многое позволяется.
– Это что ещё за клоповник? – задала с порога Мира, брезгливо оглядывая небольшую комнату.
В помещении, кроме наших вещей, имелись только три кровати с низкими ножками, крохотный столик и три обычных табурета.
– Ну, извини, – развёл я руками, – я не хочу ночевать на корабле, а идти с ночёвкой домой равносильно тому, чтоб совсем не спать.
– Но это просто черня?тство, – ответила она очередным словечком из молодёжного говора.
– Лучше, чем под чистым небом, – отмахнулся я.
– А мы все в одной комнате будем? – не унималась Мира.
– Ага, – ответил я, скидывая на кровать пояс с кошельком и цепочку с жетоном некроманта.
Одновременно с этим я пощупал постель. Простынь чистая, подушка без клопов, а одеяло довольно тёплое.
– Я голая сплю, – смущённо понизила голос Мира, погладив ладонью свой локоть.
– Это твои проблемы. Устав гильдии гласит, что некромант в походе спит рядом с учениками и якорем-маяком. Доставай Масяню.
– Уже?
– А что тянуть?
Я подхватил руками столик и переставил его в угол, следом отправились табуретки. Мне самому не терпелось узнать, на что способна племянница, всё же первая в жизни ученица.
Мираэль осторожно положила на пол серый холщовый свёрток, а когда развернула, рыжая Таколя взвизгнула и прижалась к стене. Я со вздохом провёл рукой по отросшей за день щетине на голове. Ну прям, неробкого десятка мне маяк достался, всем на зависть.
– Что делать? – спросила Мира, сев на корточки рядом с высохшим трупиком кошки.
Я достал из сумки с принадлежностями серебряное шило и протянул его ученице.
– Поскольку ты только учишься, то тебе нужна дополнительная связь. Проколи палец и капни на труп. Желательно на голову.
– И всё?
– Нет. Это только начало. Потом тебе нужно будет съесть кусочек трупа.
– Гадость, – сглотнув слюну, протянула Мира.
На её лице появилось столько отвращения, сколько я в жизни не видел.
