«Там, за зорями. Пять лет спустя»

Злата в отчаянии застонала и, зажмурившись, попыталась прогнать его образ, но уходить он не желал. А вместе с ним пришли и воспоминания, те самые, которые она так надежно запрятала в глубине своего сердца, а за ними и непреодолимое желание поддаться искушению… Она долго ворочалась в постели и не заметила, как все же провалилась в тяжелый сон… Вот тогда ей впервые и приснился сон, который потом будет приходить к ней не единожды…

Ей снилось лето. Небо, ярко-голубое, бездонное и безоблачное, и бесконечные просторы лугов и полей. Они шли с Виталей по высокой траве вдоль огородов Горновки. Ветер рябью пробегал по наливающейся ржи и качал деревья. И их шум, как приглушенный шум прибоя, долетал до них. Солнечный свет слепил глаза, а в поднебесье слышалось пение жаворонка. Они шли, держась за руки, шли неторопливо и о чем-то разговаривали. Злата снова и снова оборачивалась, чтобы увидеть его белозубую улыбку на смуглом лице. И от счастья, от невероятного, острого счастья, у нее замирало сердце, а на душе было так светло и легко, как никогда в жизни. От счастья она, кажется, готова была взлететь, и только рука мужчины в ее руке удерживала ее на земле…

Когда девушка открыла глаза, предзакатное солнце заливало комнату золотисто-багряным светом. Дочки рядом не было, а где-то в глубине дома «Лунной сонатой» заливался телефон. Сев на кровати, Злата потерла лицо ладонями, прогоняя прочь наваждения, и, поднявшись, отправилась искать мобильный. Он лежал на крышке пианино, и, увидев светившееся на экране имя мужа, Полянская ощутила, как угрызения совести шевельнулись в душе. И даже не потому, что сегодня разговаривала с Виталей, ходила с ним к ручью и держала его за руку, а потому что во сне чувствовала себя такой счастливой, какой не чувствовала себя рядом с мужем.

– Привет! – сказала она, нажав на соединение.

– Привет! Сообщаю, что мы уже добрались до Брянска и даже заселились в гостиницу. Здесь, конечно, не пять звезд, но ты ж знаешь, мы не привередливые. Доехали без происшествий. К отцу заехал, все передал. Он шлет тебе привет и огромную благодарность родителям. Вот сейчас мы с ребятами поедим, а потом отправимся узнавать программу конкурсных дней. Не поверишь, но конкурсантов здесь целая девятиэтажная гостиница! Мы успели разглядеть парочку любопытнейших персонажей, но о них я тебе потом расскажу. А как у вас там дела? Чем занимались сегодня?

– Мы спали с Машкой. Правда, она проснулась раньше меня. И сейчас слышу, они с мамой на кухне ужин готовят. Хорошо, что ты позвонил и разбудил меня, не знаю, сколько бы я проспала!

– Я не давал тебе сегодня ночью спать… – как-то виновато изрек Блотский. Злата рассмеялась.

– А то ж! Впрочем, я не против, ты ж знаешь! Но это что! Я тебе сейчас такое расскажу… Короче, сегодня после обеда я гуляла за огородами и наткнулась на выводок диких поросят во главе с самкой! Ты представить себе не можешь, какой огромной была кабаниха! Огромной, черной и страшной! Вот и верь после этого научным энциклопедиям, что они не гуляют днем! Если честно, я перепугалась и едва унесла ноги. Погони, конечно, не было, но я струхнула!

– Злата… – укоризненно начал Блотский. – Леш, да я не ходила в лес! Я клянусь тебе, они у балки паслись. Ну помнишь, там, куда папа ходит рыбу удить? Ты ж знаешь, я часто хожу туда гулять и на велосипеде катаюсь по той дороге… Не представляю, чего вдруг они пришли к балке? Вообще, Лешка, я думаю, мы просто обязаны позвонить в лесничество. Пусть они там решают вопрос с отстрелом. Если так и дальше пойдет, дикие кабаны скоро будут по улицам гулять и во дворы ломиться.

– Злата, родная, давай я вернусь, и мы решим этот вопрос. Обещаю, я сам съезжу в лесничество, но пока… Можешь пообещать мне, что не будешь гулять по окрестностям в одиночестве? Давай я вернусь, и мы будем гулять вместе дни напролет…

– Леш, я не буду больше одна гулять за деревней, обещаю! Не хочу, чтобы в Брянске ты волновался за меня. Тебе нужно думать о конкурсе. Не прощу себе, если из-за меня у вас там что-то пойдет не так. Да и вообще мне некогда будет теперь гулять! Ты забыл? В следующие выходные День города в нашем городке, а потом еще и в Гомель нас с тобой приглашали… Так что дел у меня будет невпроворот.

– Я не забыл, но мы все равно найдем время и погуляем вместе за деревней. Ты ж знаешь, я люблю такие неспешные прогулки с тобой не меньше, чем их любишь ты! Бабушка сегодня не заходила?

– Нет, но еще ведь не вечер. Думаю, к вечернему чаю обязательно заглянет, а нет, так мы сами завтра с Машкой сходим к ней в гости. Родители ведь уезжают завтра, им на работу. Так что мы остаемся одни. Ты позвонишь еще?

– Конечно. Вечером обязательно позвоню, чтобы пожелать моим девчонкам спокойной ночи! А пока я тебя целую!

– Я тебя тоже! Девушка послала мужу воздушный поцелуй и, простившись, отключилась. После звонка Блотского Злата еще немного посидела у фортепиано, задумчиво вертя в руках телефон, а потом прошла на кухню. Выпила чашечку чая, поболтала с мамой и дочкой и снова вернулась в зал. Обхватив себя за плечи, девушка остановилась у окна. Вчера Анька спросила, счастлива ли она. И Полянская, не задумываясь, кивнула в ответ. Она и была счастлива, Злата признавалась в этом даже себе самой, но… Но чего-то существенного и очень важного не хватало в ее жизни. До сегодняшнего дня она не задумывалась над этим, но после встречи с Виталей, после того, прочувствованного во сне, поняла, чего именно ей недостает. Не было в ее жизни того невероятного, пьянящего ощущения полета, не было будоражащих кровь желаний, нетерпения, ожидания и страсти, той, которая заставляла содрогаться тело…

Много это было или мало, Злата никогда не задумывалась, и без этого было о чем подумать, и все же что-то шевелилось в душе, от чего не так-то просто было отмахнуться. Интимная жизнь с мужем очень отличалась от того, что было у нее с Дорошем. Близость с мужем не поднимала на вершину блаженства, от воспоминаний о ней не бросало в жар. Она была, но если бы ее не было, Злата не опечалилась бы, как бы ужасно это ни звучало. Да, их связывало много больше, чем просто постель, но каждый раз Полянская беспокоилась о том, как бы Леша не понял, что страсть ее и огонь в большей степени наиграны. Ну не вспыхивала она от одного лишь мимолетного взгляда или легкого прикосновения мужа, а почему так происходило, не знала.

Она любила Блотского и не мечтала о другом. Но почему все было так и как это исправить, не представляла.

Сегодняшняя встреча с Виталей всколыхнула воспоминания, а приснившийся сон оставил в душе какой-то горький осадок, но если бы не эти два события, Злата и не вернулась бы мыслями ко всему этому. Девушка стояла у окна, глядя, как вдали стремительно гаснет закат и густые сентябрьские сумерки окутывают землю. И вдруг увидела Дороша.

Он неторопливо шел по дороге, засунув руки в карманы куртки. Шел так, как будто просто вышел прогуляться по деревне, но то и дело посматривал на окна домов, и на окна ее дома тоже…

Злата отпрянула от окна, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди и кровь приливает к щекам. Дорош, конечно, не мог видеть ее за шторой, но интуиция подсказывала девушке, что не просто так он решил прогуляться по улице. Прогулки по Горновке были не в его стиле. Мужчина бродил по улице, уверенный, что она непременно выйдет. Он ждал ее. Злата закрыла глаза, чувствуя, как у нее слабеют колени. Там, у ручья, Виталя, конечно же, все понял, ее ложь не была убедительна. Вот только это все равно ничего не меняло. Их дороги, пересекшиеся однажды, давно разошлись в разные стороны, и пусть земля круглая, они все равно никогда не сойдутся вновь. Полянская открыла глаза и увидела в дверном проеме застывшую фигурку дочки.

– Мамочка, а ты почему в темноте стоишь? – спросила Манечка, не решаясь войти в темную комнату. – Да так… С папой заговорилась и забыла включить свет! – с улыбкой ответила Злата. Подхватив девочку на руки, она поцеловала ее в обе щечки, а потом и в курносый носишко. – Папа передает тебе вот столько поцелуев!

– Папа звонил? Я тоже хотела с ним поговорить! Ты ему про замок рассказала? Тот, из песка, который мы с дедом построили?

– Нет, моя хорошая, не успела! Папа спешил, но обещал позвонить вечером, чтобы пожелать нам с тобой спокойной ночи, вот тогда ты сама ему все и расскажешь! А теперь пойдем ужинать! Мне уже не терпится узнать, что вы там такого с бабушкой приготовили!

– Ой, мы столько всего приготовили! И бабушка меня похвалила! Я ее самая первая помощница! Только кушать мне не очень хочется! Ты съешь и мой ужин тоже?

– Конечно, – легко согласилась Злата. Она вообще ужасно баловала малышку, позволяя ей все на свете, и если бы не строгая бабушка, неизвестно, чем все могло бы закончиться. – Но бабушка с дедом нам этого не позволят, ты же знаешь! Хочешь, я поставлю тебе самую маленькую тарелочку.

Как и многих детей в четырехлетнем возрасте, накормить Машку было сложно. Приходилось изобретать всевозможные игры и забавы. Злата с дочкой на руках отправилась на кухню. Вот это белокурое чудо и Леша Блотский, который так любил ее и верил, удержали Злату от сиюминутного порыва выйти на улицу, чтобы встретиться с Дорошем. Слишком дорога ей была семья. Она ни за что не решилась бы разрушить их безоблачный мирок. Разрушить так подло.

Глава 4

Тяжело дыша, баба Маня опустилась на стул. Лицо ее, прорезанное глубокими морщинами, было встревоженным, едва ли не испуганным. Видно было, она очень спешила, и то, что сейчас собиралась сказать, было очень важным. Если бы это было не так, она бы могла позвонить по телефону.

Злата сразу поняла: что-то случилось.

Молча поставив перед старушкой стакан воды, Полянская опустилась на стул напротив и, усадив дочку на колени, прижала ее к груди. Сердце тревожно забилось.

– Баба Маня, что случилось? – осторожно спросила девушка.

– Ой, Златуль! – всплеснула руками старушка, глотнула воды и немного успокоилась. – Зараз жа во печ вытапіла, чайнік паставіла кіпяціць, хацела кофе папіць. Гляджу, якісьці мужчына ідзе па двару. А я калітку ўранні адшчапіла, к Цімафееўне хадзіла, да і не закрывала, мала хто можа прыйсці. Заходзіць ён, а я на дзіване сяджу, рукі склаўшы. Зайшоў, паздароваўся да пытая: «А не скажаце, як да Светлагорскай трасы праехаць?» А ў самаго вочы па ўглам так і бегаюць, так і бегаюць. І морда страшная, і ўзгляд такі, воўчы. «Як праехаць, я не знаю», – кажу. А ён стаіць і не ідзе. Пастаяў, тады спрашывая, ці я адна жыву. А я, добра, не расцяралась, на дзверы кіўнула ды кажу: «Не, не адна, сын у той хаце спіць!» Ён пайшоў, а я да акна. Гляджу, ён у машыну сеў, старую такую, як «Масквіч», і ціхенька так яны паехалі па дарозе. А я толькі тады зразумела, як спужалася! Калітку і хату закрыла і к табе пабегла па агародах! Як ты думаеш, Златуль, што ім трэба? Што яны тут хо чуць выглядзець? Я тут падумала… Мо і да нас дакацілася тое, што па целявізару паказвалі? Мо і ў нас ужо пенсіі адбіраюць бандзіты ў адзінокіх пенсіянераў? А я толькі пенсію перад выхаднымі палучыла! Што рабіць будзем, Златуль?

– А как он выглядел? – спросила девушка, чувствуя, как у самой по спине бежит холодок страха.

А тут еще как назло и Леши рядом нет, и родители только сегодня уехали.

– Да сутулы такі, высокі i сухаваты. Морда страшная, як у зэка. Куртка на iм адзета такая карычневая…

– Я его вчера видела. Он по деревне шел и все на дома поглядывал. Я несколько расстроена была и не обратила на него внимания, думала, приезжий. Машунь, беги, включи мультики. Мама сейчас поговорит чуть-чуть с бабушкой и придет поиграть с тобой! – сказала Злата дочке и чмокнула ее в белокурую макушку.

– Во-во, выглядываў, сволач! Прыглядываўся! Трэба што-та рабіць, Златуль! Ой-ой! І дачка мая з зяцем у ад'ездзе! I сын на рабоце, толькі праз нядзелю прыедзе! – в отчаянии всплеснула руками баба Маня. – Мо ў сельсавет пазвонім? Хай бы нам прыслалі каго? Мы ж тут адны бабы, хто за нас заступіцца? Адзін Масько да той дзед, што ў цябе па саседству. Дак ад яго толку мала. Ён сам па сабе! А гэта точна бандзіты, Златуль!

Злата кивнула и отправилась за телефоном, но в это мгновение он сам дал о себе знать, залившись перезвоном. Девушка испуганно вздрогнула и поспешила поднять трубку.

– Ало! Златуля? Гэта ты? – закричала в трубку баба Нина, как только девушка поднесла телефон к уху. – Златуля, а ты там Манькі не бачыла? Званю ёй, званю, а ніхто трубкі не бярэ! Баюсь, как бы не здарылася чаго!

– Баб Нина, она у меня, не беспокойтесь! А… – Злата помедлила. Ей совершенно не хотелось пугать старушку, но волнение в голосе бабы Нины, граничащее с паникой, подсказывало Полянской, что бабулька не ради забавы разыскивает сейчас свою приятельницу. – Что-то случилось? – осторожно спросила девушка.

– Ой, Златуль! Ты адна дома?

– Да! Леша в Брянске, родители уехали. Мы с Машкой только.

– Зашчапі дзверы зараз жа і нікога не пускай! Зараз во заходзіў ка мне нейкі брадзяга, пытаў, як да трасы праехаць! Морда зладзейская, вочы так і бегаюць ад угла да ўгла! Усё на ікону паглядываў, што ў мяне ў пярэдняй хаце вісіць! Трэба Цімафееўне пазваніць! Бо ён, як ад мяне выйшаў, у машыну сеў, яго там дружок дажыдаўся! І яны паехалі на дзярэўню!

– Баба Нина, вы закрывайтесь и звоните Тимофеевне! И не открывайте никому, а если хотите, приходите к нам. Только по улице не идите, не надо! К бабе Мане он тоже приходил и тоже спрашивал, как проехать к Светлогорскому шоссе.

– От курвы! – в сердцах воскликнула баба Нина и положила трубку.

К вечеру в Горновке, наверное, не осталось ни одного дома, в котором бы не побывали эти типы. У всех они спрашивали об одном и том же, но самое поразительное заключалось в том, что никто в деревне так и не смог объяснить, как же на самом деле проехать до трассы. Так уж вышло, что трасса эта деревенским была без надобности. Все всегда ездили в ближайший районный центр, а трасса эта была в другом направлении. Да и далеко она была, проехать надо было не одну деревню, где-то завернуть, куда-то повернуть. И, казалось бы, в том, что эти типы заходили в хаты и спрашивали о трассе, не было ничего подозрительного, но вместе с тем к вечеру деревня затихла в тревожном ожидании чего-то неизвестного.

Проводив бабу Маню домой, Злата, как и все в деревне, закрыла все калитки, отвязала собаку, заперла двери и почувствовала, что впервые за все прожитые здесь годы ей страшно ночевать в собственном доме. Машка, как будто чувствуя тревогу и напряжение матери, не выпускала ее руку, неотступно следуя за ней. Полянской не хотелось пугать ребенка, и она, утешая себя тем, что к ней эти типы все же не зашли, безрезультатно пыталась себя успокоить. Злата волновалась за всех старушек в деревне, отчетливо понимая, что защитить их некому. Только Масько на всю деревню, да и то, какой из него защитник? Ему ли выстоять перед этими двумя, которые, судя по описанию бабулек, явно бывшие заключенные! Его самого нужно защищать! Правда, был еще Дорош. Кажется, вчера он говорил, что сейчас у него отпуск, который он проводит в одиночестве на родительской даче. Но обращаться к нему за помощью девушке не хотелось. Лично для нее он представлял не меньшую опасность, чем те двое на «Москвиче».

Полянская ничего не сказала мужу, когда он позвонил вечером. Ей не хотелось его тревожить. После разговора с ним подумала было позвонить родителям, да так и не решилась. Хотелось верить, что все еще обойдется. Злата рано уложила этим вечером дочку спать и сама собралась лечь, предварительно обзвонив всех старушек. Переодевшись в ночную сорочку и погасив везде свет, она подошла к окну.

Свет уличного фонаря рассеивал темноту. Улица была пустынна, только листья, срывающиеся с деревьев, одиноко кружились в желтом тусклом свете. Окна Луговских были темны. Баба Нина, как и все в Горновке, рано легла спать, закрывшись на все замки. Только сможет ли кто-нибудь в деревне сегодня уснуть? Сможет ли уснуть сама Злата? Полянская долго стояла у окна, обхватив себя руками за плечи, но ничего подозрительного так и не смогла усмотреть.

Наконец, сдавшись, она легла и зарылась лицом в подушку, убеждая себя уснуть. Но тревога и напряжение не желали отпускать. Вслушиваясь в тишину, она различала какие-то звуки и шорохи. И начинала задыхаться от страха. Показалось вдруг, что по двору кто-то ходит. И пусть их Дружок молчал, она все равно вскочила с кровати и прокралась к окну, пытаясь рассмотреть тонущий в темноте двор. Потом сходила на кухню и принесла кочергу, поставила ее у изголовья кровати, а мобильный засунула под подушку, готовая в случае чего тут же позвонить в милицию. Сейчас Злата жалела, что засветло не вытащила из кладовой дробовик, с ним она чувствовала бы себя куда увереннее. Старое дедово ружье не раз в таких опасных ситуациях приходило ей на выручку.

Глубокой ночью, все еще тщетно пытаясь уснуть, Злата слышала, как по дороге медленно проехала машина, а еще через какое-то время на деревне зашлась яростным лаем чья-то собака. Их Дружок тоже пару раз тявкнул в ответ и успокоился.

Ночи, казалось, не будет конца. Девушка еще не раз вставала, подходила к окну, прислушивалась, заглядывала к дочке и лишь под утро, истерзанная страхом и тревогой, провалилась в сон.

– Да не брашы ты! – воскликнула сердито баба Нина, потеряв терпение и с подозрением взглянув на свою соседку бабу Валю.

Время близилось к полудню. Все три старушки, близкие приятельницы Златы – баба Маня, баба Нина и баба Валя – сидели у Полянской в столовой.

Перед ними на столе стоял самовар, в чашках дымился чай, а пирог с яблоками источал изумительный аромат, но они к нему даже не притронулись.

Утром, не дождавшись звонков, которые означали бы, что у кого-то что-то случилось за ночь, Злата пришла к выводу: все в деревне так же, как и она сама, благополучно пережили эту ночь. Пока к ней не пришли баба Валя и баба Нина, а за ними почти сразу баба Маня. Они-то и поведали девушке, как, проснувшись ночью от какого-то неясного шороха, в свете луны, заливающей комнату, баба Валя увидела темный силуэт. Испуганно ойкнув, старушка зажмурилась, а когда снова открыла глаза, силуэт исчез. Зато она отчетливо услышала удаляющиеся шаги. Потом хлопнула входная дверь. Баба Валя, смертельно испуганная, так и не решилась встать и зажечь свет. Только когда рассвело, она смогла убедиться, что все произошедшее ночью не приснилось ей. Входная дверь была открыта.

– Ой, да не брашы! – снова воскликнула баба Нина, не желая верить в подобное. – Наслухалась учора, як я расказывала, во і прыдумала! Хто к табе ў хату палезе? Што там у цябе красці? Ці грошы там у цябе схованы? Ці ікона якая старая ё? Тоя рыззя, якога ў цябе цэлая хата, нікому і задарма не трэба! Не слухай ты яе, Злата! Яна нагаворыць! Ні к кому не залезлі, толькі к ёй…

– Я не вру! Вот вам крест! У меня нет денег, но икона есть! Она мне, между прочим, еще от мамы-покойницы осталась! Только я как-то не подумала, что им икона нужна! По телевизору ведь говорили, что бандиты отбирают у пенсионеров деньги! Ой, бабоньки!.. – всхлипнула баба Валя и закрыла лицо руками.

– От толькі не галасі тут! I не прыдумывай абы-чаго! У Гарноўцы зроду ні ў кога не было старынных ікон. Старыя мо і былі. Матка мая і мне ікону пасля свадзьбы дала, толькі паетаму яна мне і дарага, а так…

– Я побегу домой! Мне нужно убедиться, что икона на месте! – баба Валя вскочила из-за стола и метнулась к дверям. Откуда только силы взялись!

Через мгновение хлопнула входная дверь, и старушка исчезла.

– Бяжы, бяжы! – пробормотала ей вслед баба Нина, проводив соседку обеспокоенным взглядом, и, повернувшись к столу, пододвинула к себе чашку с остывающим чаем.

– Не слухай яе, Златуль! – снова повторила баба Нина. – Яна чаго хочаш табе напрыдумывая! Ніколі я не бачыла ў яе ніякіх ікон!

Все это время Злата молча сидела за столом, как будто даже и не слыша спор двух соседок. Но так только казалось. Рассказ бабы Вали заставил девушку всерьез задуматься над происходящим. Она не знала, как ко всему этому отнестись и что сказать, чтобы разогнать беспокойство бабушек! Поверила ли она бабе Вале? Отчего-то сразу! Да, пусть баба Валя была старушкой со странностями, но зачем ей придумывать всю эту историю, наводя страх на всю деревню, Полянская не понимала. Тот тип, пройдясь по хатам, видно, увидел все, что хотел увидеть, и той же ночью, не теряя время зря, они приступили к действиям. Интересно, что им нужно в старых деревенских хатах? Деньги или в самом деле иконы? Невольно обернувшись, Злата подняла глаза к углу, где под расшитым «набожником» висела старая бабушкина икона. Имела ли она какую-то ценность, девушка сомневалась. Просто она всегда здесь висела и была очень дорога бабушке. И сейчас являлась просто семейной реликвией, как старые черно-белые портреты давно умерших родственников да самотканые полотняные полотенца, украшенные кружевом и вышивкой. Но, возможно, у кого-то в Горновке и в самом деле сохранились иконы, имеющие какую-то ценность. Ну, или те типы решили, что сохранились.

– Надо что-то делать! – медленно произнесла Полянская и, взяв в руки мобильный, стала искать номер участкового, курирующего Горновку.

Баба Нина возражать не стала. В глубине души она не могла не признать, что слова соседки встревожили и ее. У бабы Вали в доме шаром покати, но к ней зачем-то залезли, а у нее самой найдется чем поживиться бандитам.

Участковый не сразу взял трубку.

Но когда Злата все же услышала его голос, недовольство в нем звучало слишком отчетливо.

– Слушаю, – бросил он.

– Здравствуйте! Вас беспокоят из Горновки! Злата Полянская, – представившись, девушка встала со стула и подошла к окну.

– Здравствуйте! – Вы не могли бы к нам приехать? И, возможно, даже не один! У нас здесь ЧП!

– Какое?

– По деревне бродят два типа весьма подозрительной внешности, заходят в дома к старушкам и интересуются какой-то несуразицей, но по лицам видно, что это явно какие-то уголовники и они что-то замышляют!

– А отчего вы так уверены, что они преступники? У них что, на лбу это написано? Может быть, это просто приезжие, ну или они к кому-то приехали в гости?

– Да нет! Это вряд ли! У них такие лица…

– А вы что, всех приезжих в деревне знаете?

– Нет, но… – сказала Злата и почувствовала, как в душе нарастает раздражение.

– А что, каждый приезжий вызывает у вас такое подозрение?

– Нет, но эти ходят по хатам и явно что-то высматривают!

– Кого-то ограбили?

– Нет, но…

– Убили?

– Слава богу, нет!

– Злата Юрьевна, тогда я просто не понимаю, зачем вы мне звоните и что вы от меня хотите!

– Я хочу, чтобы вы приехали в Горновку и обеспечили старушкам безопасность!

– Вы хотите, чтобы я выставил патрульные посты возле каждого дома?

– Примерно!

– Вы в своем уме?

– Вполне! И если вы не приедете, я позвоню вашему начальнику или еще куда-нибудь повыше! – отрезала девушка не терпящим возражения тоном.

Участковый возмущенно засопел в трубку, превозмогая желание послать ее куда подальше и положить трубку. Но он, как и многие, уже знал ее и подозревал, что она может позвонить и начальнику райотдела, и в областное управление. У них в сельсовете знали, что во всем, что касалось Горновки и ее жителей, Злата Полянская была неумолима.

– Ладно, я постараюсь приехать сегодня, но ничего обещать не могу! – пробубнил он и отключился.

– Придурок! – в сердцах бросила Злата и, засунув телефон в карман, повернулась к своим приятельницам.

– Не прыедзе ён, Златуль! – сказала баба Маня.

Они слышали ее разговор с представителем местной власти и все поняли.

– Каму ёсць дзела да кучкі старых бабак?!

– Он постарается! Но даже если он и приедет, толку от него будет мало! Вот если бы ограбили кого-то или еще чего похуже, а так… Надо как-то своими силами! Как жаль, что Лешка в Брянске! Будь он здесь, мы бы обязательно что-нибудь придумали! Ну да ладно.

Пройдясь по комнате и в задумчивости покусав кончик косы, Полянская остановилась у стола и, отбросив косу на плечо, решительно уперла руки в бока.

– Сколько у нас сейчас в деревне мужиков? Любых, пусть и самых захудалых? – спросила она.

– Златуль, да якія тут мужыкі?! – всплеснула руками баба Маня. – Ой, што ж гэта робiцца! Златуля, ты хоць з маленькай не заставайся адна дома! Iдзiця на ноч к Цімафееўне. Там хоць дзед, якая-нiякая, а ўсё ж зашчыта. А мы пазашчапляемся да будам сядзець! Дзверы ламаць, я думаю, яны не будуць! I не назаўсёды яны тут лазiць будуць! Згiнуць мо скора!

– Ждать, пока это случится, мы не станем! У меня вообще-то есть еще и дробовик, так что, в принципе, если придется держать оборону, я справлюсь. Помнится, в былые времена Сашку я здорово им попугала. Эти уроды, конечно, не Сашка, это понятно, но что-то делать все же надо. Я думаю, нельзя оставлять вас одних на ночь. Пусть у бабы Вали не двери, а одно название, но и их открыть как-то надо было. А у нас у всех двери хлипкие. Понятное дело, после оккупации фашистов здесь в принципе никого не опасались, но теперь… Баб Маня, Гуз здесь?