Девочка, я о тебе мечтаю

Вытерплю. Зато я получаю крутое образование и поддержку учителей, что директор даже обещала договориться с университетом, в котором я хотела бы получить высшее образование на факультете иностранных языков.

– Катёнок, ну ты чего стоишь? – мягко тронула меня за плечо бабушка, и я словно вынырнула из своих мыслей. – Пельмени кто просил?

Катёнок – это прозвище мне дали ещё родители: ласковое производное от имени Екатерина.

– А…Я что-то задумалась, – поторопилась я начать подготовку к приготовлению теста.

И тесто, и фарш для пельменей мы с бабулей делаем только сами – вкус такого домашнего блюда несравним со вкусом магазинных полуфабрикатов.

Пока ждала тесто и крутила фарш из мяса на электрической мясорубке – мой подарок, на который я копила почти полгода, бабушке на её юбилей, – всё думала о предложении Димы сходить в кино. Это, получается, свидание? Но я словно совсем этому не рада. Дима – приятный парень, симпатичный и один из немногих одноклассников, кто видел во мне человека, но на свидания с ним мне ходить не хочется. Пожалуй, напишу ему завтра, извинюсь и скажу, что не смогу составить ему компанию. Причины я сама не понимала, но мои тараканы в голове явно проголосовали против Димки.

Возможно, дело в том, что он мне приятен, но не более того, а давать ложные надежды я не хотела.

А может, причина в том, что место в моем сердце уже занято…

Занято тем, кого любить нельзя ни в коем случае, потому что объект моей глупой детской симпатии относится ко мне едва ли не хуже всех в этом классе. Любить такого – это остаться с сердцем в бинтах, это получить в душу ножевую рану…

Я всё понимала. Но взяла и влюбилась. Глупому сердцу никто приказывать так и не научился, оно, шальное, всё стучало и стучало о нём, грохотало в ушах и больно било по рёбрам каждый раз, едва он оказывался рядом или я случайно пересекалась со льдом его голубых глаз… Умных глаз в сравнении с большей частью нашего класса, которая ходила на занятия просиживать форменные штаны и юбки. Точнее, ездила – они приезжали в гимназию на шикарных иномарках.

И только я одна ездила на учёбу на автобусе, что являлось ещё одним поводом для насмешек.

– Ну что, помощь требуется? – услышала я позади себя голос бабушки. Она села на табуретку возле стола. – Старушечий патруль прибыл к месту назначения!

– Да нет, бабуль, – улыбнулась я ей, сворачивая очередной аккуратный пельмешек. – Старушечий патруль пусть выезжает обратно и смотрит сериалы про сводных сестёр. А я тебя, как готово будет, позову ужинать.

– Ну, смотри сама, – прокряхтела она. – Умница ты у меня. И руки у тебя золотые. Достанется кому-то такая жена – повезёт ему!

Я мягко рассмеялась в ответ. Вот уж о чём я не думаю вообще – об отношениях и замужестве. Мне сейчас просто некогда, да и не нужно это всё – глупости эти все любовные. Я только и мечтаю, что закончить школу, получить аттестат с золотой медалью, стать студенткой и забыть уже эти холодные голубые глаза, которые так и преследуют меня во сне.

– Так а кто меня учил? У меня есть шикарный учитель в области кулинарии.

– Девочка моя, – приобняла меня бабушка и поцеловала в щёку.

– Ну, бабуль… Я ж в муке вся.

– И ничего, чай, она не заразная же. Ладно, кухарь… Я пошла. Щас как раз, пока дойду до зала, ты уже все и сваришь. Раз, два – взяли!

Бабушка с усилием поднялась с табуретки и отправилась в зал. Вскоре в комнате послышались голоса привычного телевизионного сериала.

2.1

– Алло, – прижала я трубку телефона к уху плечом.

– Привет, – услышала я на том конце провода голос подруги Дашки Суворовой, моей бывшей одноклассницы. – Как дела?

– Нормально, – отозвалась я. – У тебя что-то срочное? Я в муке вся просто.

– А, печёте что-то?

– Лепим. Пельмени.

– Пельмени – это я люблю! Щас буду.

– Кто бы сомневался, – усмехнулась я.

Даша просто обожает нашу с бабулей стряпню. Скажи ей про пельмени или пирожки – она тут как тут.

– К чаю что-нибудь купить? Может, рулет? Со сгущенкой.

– Давай. До встречи тогда.

– Пока.

Суворова прискакала еще до того, как я закончила бы лепить последнюю партию, чтобы затем отправить их в морозилку про запас. А еще партия уже кипела в кастрюльке на плите.

– Здрасьте, Полина Ефимовна! – поздоровалась она с бабушкой.

– Привет, Дашенька! Молодец, что забежала.

– Как ваше ничего?

– Скриплю помаленьку!

– Вот и прекрасно. А я вам рулет принесла, со сгущенкой.

– Очень хорошо. Попьём все чайку опосля.

– Ну, я к Кате пошла.

– Только не забудь сначала вымыть руки!

– Обязательно, Полин Ефимовна! Уже бегу.

Спустя пару минут она наконец дошла и до меня.

– Привет! – светло-русая голова выглянула из-за двери кухни, а затем показалась и вся Дашка.

– Как ты быстро пришла, – усмехнулась я. – Бежала, что ли? Так сильно хотелось пельменей?

Дашка рассмеялась колокольчиком.

– Да я просто тут рядом кружилась, – ответила она. – Зашла в супермаркет возле вашего дома.

– Не ври мне. Я знаю, что ты сильно любишь наши пельмени!

– Да люблю-люблю, – усмехнулась она, занимая табуретку возле стола. – Я и не спорю!

– А чего это ты тут ходила? – спросила я подругу.

– Да в магазин заезжала один. Духи там классные продают, масляные. И стоят недорого.

– Покажи.

Даша вынула из сумки несколько маленьких флакончиков миллилитров по десять.

– Боже, какие малыши! И это духи? – удивилась я.

– Ага, – кивнула она. – Это же аромамасло. Оно сильно концентрированное. Понюхай.

Она отвинтила крышку одного из флакончиков и поднесла его к моему носу. Я ощутила приятный и тонкий аромат ванили.

– М-м… – протянула я, вдохнув в себя нотки нежной изысканной ванили. – Действительно, хорошее масло. И сколько стоит?

– Да триста рублей, – ответила Суворова. – Мазать надо на запястье. Вот так.

Она ухватила мою руку и намазала немного масла мне на кожу.

– Теперь потряси рукой, – сказала она.

– Зачем? – уставилась я на нее.

– Да потряси, – схватила она сама мое запястье и заставила меня помотать рукой.

– А теперь еще раз нюхай.

Я поднесла руку к носу и снова втянула аромат. На коже он ощущался гораздо приятнее и будто расцветал с новой силой.

– Да-а-а… Классно пахнет, – оценила я.

– Нравится?

– Очень!

– Тогда – дарю, – Даша закрыла масло крышкой и поставила его рядом со мной.

Я покосилась на флакончик.

– Спасибо, но не нужно.

– Почему? – надулась тут же Суворова. – Сама сказала, что понравились.

– Понравились, – подтвердила я, продолжив заниматься пельменями.

– Что тогда? – вгляделась в меня подруга.

– Я тебе не смогу отдать деньги за них, – честно ответила я ей.

– Да господи, – отмахнулась Суворова от меня. – Я тебе разве что-то говорила про деньги? Так бери.

– Так неудобно.

– Да брось! – сказала Даша. – Бери. Будешь завтра на линейке пахнуть лучше, чем эти богатые курицы!

Это вряд ли. «Богатые курицы» сплошь пахнут исключительно дорогущими брендами.

– Ладно, – ответила я. – Считай, что за это я дам тебе большую тарелку пельменей.

– А вот это дело, – подняла палец вверх Дашка. – Я совсем не против!

2.2

– Катя! М-м… Божественно! – мычала сквозь пельмени Суворова.

– Когда я ем – я глух и нем, – пожурила её я, впрочем, довольно улыбаясь.

– Ну, серьёзно, – утёрла она губы салфеткой. – Невозможно остановиться. Нежные такие.

– Ну, спасибо, – отмахнулась я. – Уважила.

– Слушай, – уставилась на меня подруга немигающим взглядом.

– Что? – заволновалась я и на всякий случай осмотрелась вокруг.

– Романова!

– Я!

– Женись на мне, а?

Через секунду мы обе прыснули со смеху.

– Ой, Дашка… – смеялась я. – Ну, ты как скажешь – хоть стой, хоть падай.

– А что? – вытянула она ноги под столом. – Готовишь классно. Не пререкаешься, чисто всегда у вас. Я б за такую жену такой калым бы отвалила! Ой-ёй.

– Да хватит уже, – не могла перестать я смеяться. – Скажешь тоже…

– А я же растяпа, – опёрлась Даша спиной о стену. – Ничего не умею! Вон, только магазинные пельмени и могу сварить – и то не факт, что не развалятся…

– Хочешь, я научу тебя? – спросила я. – Это несложно.

– А давай, – кивнула Суворова.

– Договорились, – улыбнулась я. – А то бабуле тяжело уже. Мне одной скучно.

– Понятно, – перестала шутить Даша. – Сдаёт здоровье?

– Ну а как иначе? – я и сама мигом загрустила. Легко ли видеть, как увядает твой единственный близкий человек, не считая Даши. – Возраст берёт своё.

– Главное, чтобы снова не понадобилось серьёзное лечение…

– Не напоминай, – вздрогнула я. – Я не переживу такого ещё раз. Надо к экзаменам готовиться, я не могу мыть полы до ночи!

– Дай бог, чтобы всё обошлось, – вздохнула Даша.

– Дай-то бог, – повторила я за ней, словно мантру, в которую сама горячо верила.

– Форму-то купили? – сменила тему Даша, и я осталась ей за это благодарна.

– А… Да, – ответила я. – Так жаль, что прошлогодняя мне уже не подошла – так неудачно я и подросла, и в бёдрах раздалась… Блузки на груди не застегнулись. Пришлось полностью всё менять: летняя форма – два комплекта, зимняя форма – два комплекта, и спортивная тоже…

– Ну да, – протянула Даша, окидывая меня придирчивым взглядом. – Ты изменилась. Неудивительно, что старая форма не налезла.

– Угу, – горько кивнула я. – Пришлось раскошелиться на другую.

– И две косы заплтетёшь?

– Да.

– И банты?

– Да! Белые.

– Ой, Катюха! – покачала она головой, снова окидывая меня цепким взглядом.

– Чего?

– Сведёшь с ума ваших вредных золотых парней.

– Ой, Даш! – рассмеялась я. – Ты о чём говоришь-то вообще? Они на меня никогда внимания не обращали даже.

– Но ты изменилась, Катя.

– И что?

– И то, – изогнула она одну бровь. – Поверь мне на слово – скоро из этих избалованных мажоров за тобой очередь выстроится, а ты ещё будешь выбирать среди них, с кем в кино пойти!

Вспомнила сразу о Диме. Ведь сегодня он как раз пригласил меня в кино и сделал мне кучу комплиментов… Но это видение сменилось другим – голубые глаза смотрят надменно, а я слышу очередные гадости в свой адрес.

– Да не будет такого, – отмахнулась я.

Даша задумчиво побарабанила пальцами по столу. Потом перевела внимательный взгляд на меня.

– Не хочешь туда идти? – спросила она.

– Не хочу, – поджала я губы. – Но придётся.

– Ну, потерпишь ещё годик, – пыталась приободрить меня подруга. – Ты же так хотела в эту гимназию попасть и выдержала там год, не потеряв льготы.

При нарушении условий меня бы просто перевели на платный контракт. Я старалась изо всех сил и получала только хорошие отметки. Особенно тяжко было, когда бабушка заболела и мучилась с давлением. Нужны были дорогие лекарства, питание, и я выбивалась из сил – днём грызла гранит науки, после обеда мыла полы в супермаркете, а ближе к ночи садилась за учебники…

– Потерплю, – ответила я уверенно. – Обязательно. Зря, что ли, это всё…

– Вот именно, – поддержала меня Суворова. – Главное, чтобы этот к тебе не вязался… Как его… Питерский. Придурок тот.

При звуке его имени я опустила ресницы. Она считает, что я не люблю говорить о нём, потому что он – тот, кто треплет мне нервы и не даёт спокойно вдохнуть больше других. Но была и ещё одна – даже своей близкой подруге я не рассказала, какие чувства одолевают меня, когда я думаю о нём…

– Надеюсь, что за лето он поумнел, – ответила я, собравшись, подняла глаза на подругу и даже смогла улыбнуться.

– Этот дебил? – сморщилась Даша. – Сильно сомневаюсь. Горбатого ничего уже не исправит.

– А вдруг? – усмехнулась я. – Случилось чудо.

– И в сказки, диво дивное да чудо чудное я тоже больше не верю, – припечатала меня Суворова.

– Посмотрим, – вздохнула я, в глубине души на самом деле согласившись с ней. – Буду стараться поменьше попадаться ему на глаза.

– Это сложно будет, – хмыкнула она. – Учитывая, как он любит тебя.

Я взмахнула ресницами и ошалело уставилась на подругу. Даже не сразу дошло, что Дашка сказала последнюю фразу в переносном смысле, настолько она меня царапнула по больному…

– Что ты сказала?

– Ну, в смысле любит тебя. Мутузить, – добавила Даша. – Словесно то есть.

– А… В этом плане.

– Ну а в каком ещё? – с подозрением вгляделась в меня она.

– Никаком, конечно, – решила я закруглить неприятную и острую для меня тему. – Я просто нервничаю перед завтрашним днём и туплю немного.

– Да я сама нервничаю, – ответила Дарья. – Веришь, нет? Каждый раз как в первый раз.

– Верю, – улыбнулась я.

– Тогда давай по чайку – да пойду я.

– Давай.

Я поднялась из-за стола, чтобы поставить на газ старый чайник со свистком.

2.3

РОМАН.

Отец приехал в отделение уже ночью. Я начал засыпать сидя, на полу камеры. Бешеные тётки ко мне больше не лезли, но продолжали бесить своим присутствием и тем, что без конца трепались даже ночью про всякую чушь.

В тишине отчетливо послышалось, как заскрипели петли старой тяжёлой двери, и возле поста оказался мой отец. Я сразу подобрался. И рад ему, и не рад одновременно – сейчас устроит мне жуткую головомойку… Впрочем, как обычно.

Папа переговорил о чём-то с полицейским, тоже дал ему свою визитку, а затем они оба пошли к камере. Капитан открыл дверь клетки.

– Питерский, на выход.

Я не стал заставлять его повторять и с облегчением вышел из камеры в тускло освещенное отделение.

– Заберите вещи, – указал он на коробку, в которой лежали мой телефон, ключи, жвачка, несколько купюр и мелочь. – Можете быть свободны. И больше не нарушайте!

Хмурый отец попрощался с капитаном и пошёл к выходу.

– Я думал, ты меня тут оставишь на ночь, – сказал я ему.

– Я был в Бангкоке. Забыл? Извини, заставить самолёт прилететь раньше только ради тебя я не мог.

– А… Точно. Забыл.

– А ты, кроме как о своих делах, ни о ком не помнишь, Ром.

Я лишь хмыкнул, но не стал развивать эту тему. Папа сейчас и так злой, того и гляди укусит за бочок.

– Знаешь, я оставил бы, – зыркнул на меня отец, доставая ключи от машины. – Только завтра начало учебного года. А так – тебе бы не помешало посидеть там и подумать о своём поведении, засранец.

– Па-а…

– Что “па”?!

– Ну ты не был молодым, что ли?

– Был, конечно. Но я в твоём возрасте не знал, что такое гулянки и деньги. Я пахал ночью, чтобы прокормить больную мать. В отличие от тебя, балбес. Вам всё лучшее хочешь дать, в итоге получается вот это… В машину садись.

Слушать его было неприятно, хотя он прав. Наверное. Он круче меня, конечно. Всегда и во всём. И лишь я один в этом мире ошибка природы. Я не тот, кем он бы гордился. А Архипа отец любит несмотря ни на что, а мой словно только и думает, что о своей безупречной репутации. Я понимаю, что служебное положение обязывает, но есть же вещи и важнее…

– Ты хочешь, чтобы я тоже пахал? – спросил я, когда мы уже выехали на ночную дорогу.

– Не передёргивай, – кинул он новый хмурый взгляд на меня. – Я тебе этого никогда не предлагал. Тебе надо учиться, у тебя есть такая возможность, да еще и учиться будешь в одном из лучших университетов. А ты, вместо того чтобы это ценить и стремиться к учёбе, творишь чёрт знает что!

Я поджал губы и промолчал. Безусловно, отец старается. Но старается для кого? Для себя. Потому что его сын не может учиться где попало – только в лучшем учебном заведении. И только на юриста, естественно. Профессия должна быть уважаемая и презентабельная, а мои пожелания никогда не учитывались. Игра на гитаре, подаренной ещё мамой, так и осталась лишь хобби. У нас в гараже есть небольшая база для любительской группы, отец сам позволил мне организовать там место для репетиций, даже не орет, когда мы участвуем в конкурсах и снимаем видосы, чтобы затем выгрузить их в Сеть. Ему приятно, что некоторые успехи у меня имелись, но папа сразу предупреждал о том, что это так и останется лишь хобби. Как и плавание, в бассейн я уже давно хожу только для поддержания формы.

– Иди, ужинай, и спать, – сказал отец, когда мы вошли в дом.

К нам вышла Наташа – невеста отца, которая уже несколько месяцев живёт с нами и бесит меня тем, что пытается со мной подружиться. А лучше бы просто не трогала – я бы к ней тогда гораздо теплее относился! И чего ей сейчас не спится в двенадцать ночи? Волнуется типа? Да мне её волнение как-то… Фиолетово. Закатил глаза, не удержался.

– Всё нормально? – спросила она.

– Да, – устало ответил отец. – Всё в порядке.

– Ром, тебя не обижали? – окинула она меня внимательным взглядом, словно ей действительно было до этого дело.

Спросила, будто я не в КПЗ полночи просидел, а с мальчиками в песочнице играл… Дура.

– Нет, – хмыкнул я.

– Слава богу, – сложила она свои маленькие ручки вместе. – А то я так переживала, когда папа сказал…

Ути-пути… Она переживала. Чуть не стошнило на дорогой персидский ковёр гостиной.

– Не стоит, – изогнул я одну бровь. – Я в порядке.

– Ладно.

– Поесть есть что-нибудь? – спросил отец, развязывая галстук. – Все разговоры давайте на завтра перенесём.

Его пиджак уже лежал на спинке дивана.

– Да, конечно, – кивнула Наташа. – Вы идите руки мыть, а я пока всё подогрею.

У нас есть прислуга, но Наташа так хочет угодить отцу, что готовит сама. А мне её стряпня как-то… Не заходит.

– На меня не грей, – сказал я ей, встретив её мигом ставший грустным взгляд. – Я спать хочу.

Жрать хочу как конь, но её еду есть не стану. Пока приму душ и спущусь позже, сделаю сам себе бутербродов. А они могут греть друг другу ужин сколько им нравится… Только без меня. Вечно себя третьим лишним ощущаю рядом с этими голубками! Но отец довольно доходчиво объяснил, что при Наташе надо держать рот на замке, да и не планировал я их разводить. С мамой они уже давно развелись, и я прекрасно понимал, что одному ему одиноко, и даже рад, что он встретил кого-то, кто скрасит его серую жизнь. Мне, в принципе, пофигу было, когда она приехала сюда с чемоданами. Раздражает только, когда она пытается со мной играть то в мамочку, то в подружку…

После душа до кухни так и не дополз – отрубился прямо на застеленной кровати в одних боксёрах.