– Я Пирогов, – басит второй, покрепче. Прищуривает карие глаза и пялится на нас с Корсаковым.
– Прямо кулинария в деле, – ухмыляется Корсаков. – А Гречкина, случайно, нет? Или Пшеницына?
– А как вы догадались? – блеет Пышкин. – Гречкин сейчас подойдет. Вернее, он Гречка.
Корсакова, похоже, все это забавляет? А я… Сердце наполняется жгучей тоской по прежним временам. Как там мои ребята? Мой светлый уютный кабинет, надбавки к зарплате? Моя прошлая успешная жизнь? Все растворилось в небытие, осталась лишь унылая реальность с кабинетом, похожим на секционную морга…
– Показывайте, где мой стол? – потирает руки Корсаков. – Федор Михалыч, каков фронт работы?
– А вот это правильно! Римская, сделай лицо попроще. Вон там у окна стол Агаты, там светлее и… В общем, уютнее. Вы можете занять во-он тот столик у дверей.
– Хорошо, – охотно соглашается Сергей.
– Ваша задача – расследование дел прошлых лет. Нераскрытых, но и не отправленных в архив. Висяков, одним словом. Начинаете со свежих, двух-трех летней давности.
– Окей, Пышкин найди мне папку с такими делами, – команду я, отодвигая стул и усаживаясь за «уютный» стол. Завтра принесу сюда горшок с цветком… Хотя нет, он завянет.
– А мы уже, Агата Васильевна! – оживляется Пышкин. – Меня Витя зовут. Виктор Петрович.
– Заметано. Что отобрали?
– Убийство Степана Астахова, исчезновение Лидии Красновой, грабежи всякие…
– Нет, Пышкин, давайте преступления средней тяжести оставим на потом. Так, товарищ полковник? – включается Корсаков.
А он тот еще подлиза. Ну-ну, посмотрим на него в деле.
– Берем исчезновение и убийство. Тело нашли?
– А я откуда знаю? – стонет Мышкин. – Разбирайтесь тут сами, Римская. Корсаков главный, ты ему помогаешь. Ты думаешь, я помню все наши висяки? Будь они неладны…
Мышкин вынимает из нагрудного кармана мятый клетчатый платок и стирает испарину с лысой головы.
– Вон на том стеллаже десять коробок, в каждой из них куча папок. Начинайте работу с них, остальное… Пусть стажеры тренируются или вот… Пирогов, что-то он заскучал.
– А я чего? Я ничего… Сейчас Гречка придет, мы готовы к работе, – бубнит он.
– Давайте мне дело Лидии Красновой. Корсаков занимается убийством, – по привычке командую я. Осекаюсь, взглянув на Сергея. Господи, как же забыть нашу ночь? Он ведь… Он… «Он принял тебя за разгульную девку, Агата. Так что занимайся работой, а о красавчике не думай», – кричит внутренний голос.
– Я привык работать на воздухе. Агата Васильевна, вы не желаете проехаться? – поднимается с места Корсаков.
– Пошел я, удачного дня, – спешно покидает наше унылое логово Мышкин.
– Зачем это? Мне надо изучить дело…
– Съездим к родителям исчезнувшей Лидии Красновой, а потом опросим свидетелей по делу убиенного Астахова. Берите папки, жду вас на улице.
Корсаков важно вручает мне папки с делами и выходит следом за Мышкиным… Ехать с ним в одной машине? О, боги… Я не смогу…
– Я… Э… Я лучше в своей, – кричу ему вслед.
– Не глупите, обговорим детали дела в дороге. Нужно экономить время, товарищ капитан.
Глава 4.
Агата.
В его машине потрясающе пахнет. Мягкой телячьей кожей, свежей елью, лимоном, а ещё его запахом – раздражающим и до боли знакомым. Прижимаю дурацкие папки к груди, словно они мне родные. И смотреть на него не хочу… Какого черта я беспрекословно послушалась красавчика и села вперёд?
– А ты, оказывается, покладистая, кошка, – хрипло шепчет он, поворачиваясь ко мне.
Улыбается, обнажая ровные белые зубы, и прищуривается, лениво скользя по мне карим взглядом. А его руки… Черт бы их побрал! Под кожей напряженных запястий, крепко сжимающих руль, гуляют вены. И это… завораживающее зрелище.
– Я села вперёд, чтобы говорить о делах, – бросаю, отворачиваясь в окно.
– Даю сто очков, что ты уже мокрая, кошка.
Ну все… Этот самодовольный мудак довёл меня до ручки! Рывком тянусь к кобуре на поясе и выхватываю пистолет. Щелкаю затвором и направляю оружие на Корсакова.
– Не кошка, а Агата Васильевна, капитан юстиции! Ты понял, урод?
Знал бы он, что я пережила… Пренебрежение, сквозящее во взгляде Сергея, вынимает из души застарелые воспоминания. Они стряхивают временную пыль, как мертвецы, и впиваются в сердце гнилыми зубами. Травят ядом, лишая рассудка… Мне становится нестерпимо больно… Пистолет в судорожно сжатых пальцах тяжелеет, превращаясь в пудовую гирю.
Корсаков тормозит так резко, что визжат шины. Резко вынимает оружие из моих рук, бросает его на заднее сиденье, а потом хватает меня за плечи и что есть силы встряхивает.
– Дура! Тебе мало отдела «Д»? Ты чокнутая психопатка, Римская! Тебя не поймёшь. Вчера ты скакала на мне, как…
– Заткнись, Корсаков. Вчера я не знала, что мы будем вместе работать. Я не сплю с коллегами, это мой принцип и я…
Руки дрожат, а к лицу приливает кровь… Агата, что с тобой? Возьми себя в руки, дыши… Ты дисциплинированный и хладнокровный человек. Ты…
– Дыши, Агата Васильевна, капитан юстиции. Дыши, а не то у тебя припадок случится, – взволнованно протягивает Сергей. – Мне ещё твоего трупа в машине не хватает. Успокойся, давай, ладно?
– Отвали, мудак, – сиплю я и отворачиваюсь в окно.
– Я могу ехать, ко… Агата? Пистолет валяется на заднем сидении, но… Может, у тебя за пазухой есть нож?
– Я смотрю ты очень остроумный, Корсаков? Посмотрим, какой ты в деле. Что-то я сомневаюсь в твоей компетенции… Ты хоть знаешь, что такое расследование?
– Представь себе, Римская.
От меня не укрывается пробежавшая по его лицу тень. Корсаков крепко сжимает руль и устремляет взгляд на дорогу. Молчит остаток пути, а перед поворотом к дому родителей пропавшей девушки, спрашивает:
– Ты успела там что-то прочитать? Важное.
– Так бы сразу… – открываю папку и листаю страницы. – Она пропала в мае, ушла из дома и не вернулась. Была одета в трикотажные чёрные легинсы и джинсовую куртку. По словам родителей, наркотики не употребляла, хорошо училась. Странно это все…
– Что?
