– Да, когда Лидия пропала, на ней были черные легинсы и джинсовая куртка.
– Корсаков, поговори с отцом, а я осмотрю тело.
Цепляю на лицо медицинскую маску и склоняюсь к трупу. На бедрах виднеются остатки подкожной жировой клетчатки, кости кажутся широкими, ступни большими. Интересно, какой она была? На фотографии Лидия показалась мне миниатюрной…
– Сидор, что ты можешь сказать о комплекции трупа?
– Высокая девушка, лет двадцать, размер ступни не меньше сорокового, рост приблизительно метр семьдесят пять или выше. Отец ее опознал, Римская, так что… Засунь свои подозрения подальше.
– А почему сумки или рюкзака при ней нет? Телефон и студенческий она в руках несла, что ли?
– Да, так бывает. И что?
– Девушка была полной, как ты думаешь?
– Хм… Думаю, нормального телосложения или слегка упитанной. Тело пролежало в земле три года, сама понимаешь… Но клетчатка на бедрах осталась, выходит, бедра и задница были зачетные.
Какие же мы с Корсаковым идиоты… Правильно, Снегирь обозвал нас дебилами… Как можно было не осмотреть комнату девушки? Ее фотографии, личные вещи, одежду, обувь…
– Причина смерти какая?
– Внешних повреждений нет. Очевидно, ее задушили. Подробнее расскажу после вскрытия.
– Я могу поехать с тобой? Хочу поучаствовать.
– Валяй, Римская.
Поднимаюсь с колен, завидев идущих навстречу Корсакова и Краснова…
Глава 6.
Агата.
Моя сущность мгновенно реагирует на приближение незнакомца. Чувства обостряются, как у дикого зверя, а рот наполняется слюной. С каждым пройденным шагом я узнаю его все больше… Ему даже говорить ничего не нужно.
Высокий, худощавый мужчина любит дорогую одежду – на нем стильные джинсы популярного бренда, туфли и куртка из мягкой кожи. Ему по душе восточные ароматы с нотками цитрусовых. Левша – замечаю, что сообщение Краснов печатает левой рукой, а часы носит на правой. Немного прихрамывает на правую ногу, прямо как Корсаков. Посещает боксерский клуб или ему подобный – костяшки на пальцах немного сбиты и обработаны «зеленкой».
– Здравствуйте, я отец Лиды, – вздыхает он, опуская взгляд.
– Доброго дня. Я капитан юстиции Агата Римская. Вы опознали дочь? Это, без сомнений, она? Я понимаю, что видеть собственного ребенка в таком виде…
– Признаться честно, я ее отчим. Таня осталась с малышами дома, незачем ей все это безобразие видеть… Таня – это мама Лидочки. Но я воспитывал девочку с десяти лет, так что… Я ей как отец.
– Интересно… То есть мать Лиды так вам доверяет? Она на все сто уверена, что вы справитесь с опознанием? – в моем голосе звучат неприкрытые нотки недоверия.
– Да, у нас счастливый брак.
– Простите, как вас…
– Филатов Константин Игоревич, – сдержанно произносит он. Значит, никакой он не Краснов…
– Значит, Лидия носила фамилию отца? И отчество тоже?
– Да, все верно. Таня решила, что так будет лучше. Какое-то время Лидочка общалась со своим родным папой, а потом он умер… Танюшка родила мне близнецов, они, безусловно, носят мое отчество и фамилию. У вас еще какие-то вопросы?
– А вы торопитесь? – всматриваюсь в лицо Филатова, пытаясь понять причину своего недоверия. В нем идеально все – аккуратная бородка, очки в тонкой позолоченной оправе, тщательно выглаженная сорочка.
– У меня семинар. Я профессор, Агата Васильевна, преподаю студентам мировую экономику.
– Очень интересно. А где училась Лида?
– В том же университете, но на другом факультете. Найдите ее убийцу, прошу вас… Если нужны деньги, вы только скажите, вы… – дрожащим шепотом протягивает Филатов.
– До свидания, Константин Игоревич. Мы с коллегой вам позвоним.
Все это время Корсаков наблюдает за мной… Прожигает взглядом, подобным рентгеновскому лучу, и переминается с ноги на ногу… Дразнит меня одним фактом своего присутствия! Надо что-то с этим делать, потому что я не могу находиться с ним рядом… Защищаюсь, стремясь выглядеть в его глазах дерзкой и смелой, грублю, шарахаюсь, как от прокаженного, а внутри плавлюсь от желания…
Нам нельзя быть вместе… Нельзя вместе работать и еще сотня «нельзя»… И, вообще, я ничего не знаю о нем… Достаточно того, что он обо всем забыл. Вычеркнул меня из памяти, сосредоточившись на общем деле.
– О чем думаешь, Римская? – подходит он ближе. Провожает Филатова взглядом и возвращает внимание к работающим в палатке экспертам. – Тебе тоже все это кажется странным?
– Можешь считать меня циничной сукой, Корсаков, но я рада, что нам не придется просиживать штаны в кабинете. Вернее, в помещении, что они для нас выделили. У нас убийство. Как думаешь, Мышкину позволят расследовать дело или оставят его за… ними? – кошусь на скучающего Снегиря.
– Они уже открестились от него, Римская. Это классический висяк. Три года прошло, три года! Снегирь плясать готов от радости. Давай разделимся. Ты куда поедешь?
– В морг. А ты поезжай домой к Лиде, осмотри ее комнату. Я не уверена, что это ее труп. Помнишь фотографию Лиды? Она худенькая на вид, а эта девушка…
– Давай, звони, как закончишь. Это я настоял, чтобы ты поехала со мной, мне и отвечать. Довезу тебя до машины.
– Заметано, Корсаков.
Дождь усиливается, небо затягивают серые тучи, а по поверхности реки расползаются грязные круги. Санитары сворачивают палатку и грузят тело на носилки. Снегирь подходит ко мне и не без гордости произносит:
– Будешь мне должна, Римская. Скажите спасибо, что вам дают нормально поработать – отдел «Д»… Это же надо такое придумать? Дело ваше. Расследуйте. Парнишка с собакой тоже твой.
– Я тебе поклониться в ноги должна, Снегирь? Скажи прямо – ты просто не хочешь работать. Кому нужен висяк? Я права?
– Поехал я. Протокол осмотра заберешь у Сидора.
Записываю номер телефона парнишки и отпускаю его. Ноги вязнут в грязи, ткань джинсов вбирает в себя холодную дождевую воду, но я ничего, кроме эйфории не ощущаю… Снова чувствую себя живой, а не тем унылым говном, кем я была совсем недавно.
***
Над металлическим столом секционной мигают желто-голубые лампы. Воздух дрожит от духоты и звуков грозы за окном. Полнится запахами ржавчины, моющих средств, пыли и… мертвого тела. Пожалуй, его сейчас больше всего… Но еще больше здесь мольбы о пощаде… Мне хочется заткнуть уши, чтобы не слышать ее крики, но они звучат в голове так громко, что хочется зажмуриться.
– Агата, тебе плохо? Можешь уйти, я потом протокол отправлю, – протягивает Сидор, ковыряясь в органах девчонки. – Хорошо сохранилась. Труп поместили в двойной целлофановый мешок, кстати, на мешке сохранился логотип.
– Нет, Сидор, мне не плохо. Мне очень хорошо, я ведь работаю…
