– Да, ему было бы сорок пять. Ну вот так.
– Спасибо, Мирон Альбертович. До связи. – Завершаю вызов, пытаясь принять услышанное. Ну и ну… Софья не должна об этом знать. Ни при каких обстоятельствах… Заказываю из ресторана суп и бреду к Ирочке за ключом от душевой…
Глава 5.
Софья.
Устало сбрасываю с ног балетки, стремясь поскорее покинуть больницу. Ну и Барсов… Устроить скандал в отделении! Зла не хватает! Остервенело дергаю ремешок сумочки и распахиваю дверь ординаторской.
– Пока, Сонечка, – обреченно произносит Толик, поднимаясь с места. – Так и знал, что Борисенко всех подставит. Главный потребовал заступить на ночное дежурство.
– Крепись, Толь. Побежала я… Давным-давно уже могла быть дома, если бы не…
– Барсов. – Хмыкает он. – Беги уже.
Вечер окутывает меня прохладой, ветер мягко овевает волосы, трогает горячие щеки, дарит покой… Может, взять отпуск? Хотя нет… Тогда мысли об одиночестве станут нестерпимыми. Почему, когда умирает любимый, любовь остается? Откуда такая несправедливость? Я его по-прежнему люблю… И скучаю, воображая, что Павел скоро вернется. Длительная командировка закончится, он приедет без предупреждения – взъерошенный, уставший, позвонит в дверной звонок, а я выскочу его встречать. Обниму, вдохнув родной запах… Странно, что мне понравился Барсов. Впервые после смерти мужа я посмотрела на мужчину…
Домой я привыкла ходить пешком, хотя раньше охотно ездила на машине. Потом Павлуша предложил ее продать и вложить деньги в первый взнос по ипотеке. Так мы обзавелись двухкомнатной квартирой в новостройке, за которую я теперь плачу… После гибели мужа я просто не смогла жить в ней одна… Было слишком тяжело. Мучительно больно. К тому же в последнее время меня стали преследовать странные вещи: я частенько замечала возле подъезда незнакомую девушку. Она видела меня и убегала прочь. Следила, высматривала что-то… Иногда я встречала ее в ближайшем сквере. Она сидела на лавочке, но при виде меня убегала… Я даже подумывала о визите к психиатру, но видения прекратились… Да и папа Паша предложил вернуться к ним. Все-таки несчастье переживать лучше бок о бок…
Перехожу дорогу, по пути покупаю любимую «маковку» для свекров и поднимаюсь в квартиру.
– Привет, пропащая! – улыбается старик, забирая пакет с выпечкой из моих рук. – Как настроение? Как там твой…
– Он не мой, Павел Иванович. – Фыркаю, сбросив туфли и водрузив сумку на пуф.
– О-хо-хо. Павел Иванович, значит, – старик прищуривается. – Не угробила там мужика? Смотри, Сонька…
– Все нормально, па, – обнимаю его я. – Барсов идет на поправку. Как там Галина Александровна? – так уж сложилось в нашей семье, что свекровь я не называю мамой…
– Да к Семеновне с третьего этажа пошла. Сериал какой-то по «Россия-1» смотрят. Мы тут сами с Барсиком кукуем, – Павел Иванович проходит в кухню и достает из шкафчика тарелку. – Мой руки и садись ужинать. Я котлет нажарил, Галя макароны сварила. Барсик ужин оценил.
– Спасибо, пап.
Интересно, а жена Барсова ужинает? Перед глазами против воли всплывают картинки, на которых маячат ее бесконечные ноги в шортах, упругая попа… И почему я опять о них думаю? Наверняка она сейчас ублажает Марка, помогает ему помыться или кормит из ложечки? Кладу в тарелку котлету побольше и жадно вгрызаюсь в сочный кусок. Ну и пусть…
– Сонечка, я порядок наводил на антресоли и коробку нашел. Там Пашины блокноты и телефон.
– Какой телефон, пап? Павлушин телефон разбился во время аварии. – Отвечаю, проглатывая еду.
– Может, старый? Ты покушай и посмотри. Я не стал выбрасывать его вещи, – натужно произносит Павел Иванович. Бедные старики, хуже не придумаешь, когда приходится хоронить своих детей! А уж единственного сына…
– А откуда взялась эта коробка? – подозрительно спрашиваю я.
– Павлик сам и положил. Она внутри другой коробки лежала, не сразу и увидишь.
Душу заполняет пустота. Я отодвигаю тарелку, вытираю губы салфеткой и бегу в комнату. Запираюсь, чтобы никто не мешал путешествовать в прошлое… В коробке старые потертые блокноты, дискеты, папки с какими-то графиками. Поочередно открываю блокноты, просматривая исписанные рукой мужа странички. Номера телефонов, сложные формулы – ничего интересного. Бережно собираю записи и прижимаю к груди.
– Павлик, мне так без тебя плохо… – шепчу в пустоту, сдерживая рвущие душу слезы. Не хочу, чтобы Павел Иванович меня такой видел. Барсик царапает дверь и жалобно скулит. Поднимаюсь с места и впускаю любимого пса в комнату. Он ложится у моих ног и лениво виляет хвостом.
– Помогай-ка мне, Барсик разбирать вещи твоего любимого хозяина, – ерошу густую холку пса и усаживаюсь поудобнее. По хорошему, записи мужа нужно отнести частному детективу, нанятому Барсовым. Пусть проверит контакты, изучит формулы.
На дне коробки лежит телефон. Простенький смартфон на базе андроида. Странно, ведь Павлик предпочитал «яблочные» смартфоны. Припоминаю, что однажды видела его в Пашиных руках, но не придала значения… Встаю с места и распахиваю створку шкафа, шарю на полочке и выуживаю зарядное устройство. Подключаю таинственный телефон, гипнотизируя его взглядом… Он оживает через минуту. На экране всплывают «иконки»: сообщения, звонки, ватсап, яндекс-почта. Интересно, чей это телефон? И как он связан с гибелью Павла? Замираю над экраном, раздумывая, как поступить – самой изучить содержимое или отдать детективу? Выбираю первое… Захожу в ватсап, чувствуя, как кровь толчками бьется в виски. У меня даже в глазах двоится… В приложении переписка моего мужа… с какими-то женщинами.
«Павлуша, соври ей что-нибудь и приезжай. Я ванну приготовила с маслом лаванды – как ты любишь!» – писала моему мужу какая-то Викуша.
«Приеду, котенок. Сейчас закончим обои в квартиру выбирать и отвезу ее домой».
Ее?! Это он меня имеет в виду? Я медленно оседаю на пол, захлебываясь подступающей тошнотой. Розовые очки неукротимой веры разбиваются. Слетают с моих глаз, оставляя в теле осколки. Он мне изменял? Сквозь пелену слез листаю переписку… Вика, Наташа, Ира… Но больше всего моего мужу нравилась Вика – с ней он переписывался даже в день своей смерти… Касаюсь дрожащими подушечками экрана, впиваясь взглядом в последнее ее сообщение:
«Павлуша, на УЗИ все хорошо. Малыш развивается согласно сроку».
«Обожаю тебя, крошка! И будущего малыша тоже», – отвечал «Павлуша».
У Павла есть ребенок?! Я увеличиваю фото «Викуши» на аватарке, узнавая в ней ту самую девушку, следившую за мной у нашей квартиры…
Меня выворачивает наизнанку. В голове маячат картинки: «Викуша» в вызывающе – розовом белье, черных чулочках, белых трусиках, без всего… «Павлушины» восторженные излияния от вида ее прелестей. Как же мне плохо… Не помню, чтобы меня когда-то так рвало. Перед глазами мельтешат разноцветные круги, уши закладывает. Я утираю рот и отрываюсь, наконец, от унитаза. Умываюсь в раковине и жадно пью воду из-под крана. Смотрю на свое отражение в зеркале – затравленная, обезумевшая женщина. Тень.
– Сонечка, открой, детка, – в двери стучится Павел Иванович.
Толкаю дверь и вываливаюсь в узкий коридор. Папа Паша подхватывает меня под руки и ведет в комнату.
– Ложись, Соня. Дыши, дыши девочка… – сдавленно шепчет он и неуклюже подталкивает меня к кровати. – Что стряслось?
Я что-то невнятно блею, хватаю воздух ртом, чувствуя, как в горле расползается мерзость. Вспоминаю грязную переписку и снова хочу блевать.
– Я… Там…
– Сейчас водички принесу. Дыши, детка. Барсик, последи за ней. – Командует папуля, а Барсик грустно скулит.
Павел Иванович приносит стакан воды и мокрое полотенце. Я с трудом дышу. Павлик сейчас сказал бы, что у меня паническая атака. Или истерика. Интересно, а как бы он объяснил свое поведение? Помутнением рассудка или слабостью?
– Папа, а вы… вы знали про других женщин у Павла?
– Нет, Сонечка. Господь с тобой! – Павел Иванович складывает ладони в молитвенном жесте. – А с чего ты взяла… – он посматривает на телефон, лежащий на столе. – Второй телефон, значит? Ну и… козел.
– Вы не знали?
– Нет. И не догадывался. Что там?
Не хочу волновать старика. И про беременность некой Виктории решаюсь пока не говорить. Для начала мне нужно все проверить. Кто знает, как она поступила с беременностью после смерти Павла? Она запросто могла избавиться от ребенка.
– Там грязная переписка, доказывающая, что у моего покойного мужа была двойная жизнь. – Сухо произношу я.
Плечи Павла Ивановича сникают. Он смотрит в одну точку, пытаясь осознать услышанное. Косится на телефон, так и не решаясь взять его в руки…
– Пап, не надо его смотреть. Ни к чему… Не хочу еще и вас потерять.
– Держись, дочка. – Хрипло произносит Павел Иванович. – Я и не думал смотреть. Зря я этот ящик проклятый не выбросил.
