Не бесите Павлика

Глава 2

Сладкая дрема не желала отступать и выпускать из своих нежных объятий. Однако я просыпалась.

Потому что пахло чем-то гадким.

Натянула на голову одеяло, пытаясь спрятаться. Вонь стала просто невыносимой.

Что за…

Подтянула к носу тряпку, которой укрывалась и, не открывая глаз, осторожно принюхалась.

Отвратительно. Будто кого-то стошнило, а потом в эту же тряпку нагадил старый скунс. Поверх всего этого воняло псиной.

– Фууу, – отшвырнула ее от себя и все-таки открыла глаза.

Лучше бы не открывала. Окружающая действительность меня не порадовала. Скорее наоборот – испугала до икоты.

Комната с низким потолком, два небольших окна на разные стороны. Все вокруг дышало старостью и убогостью. Деревянный сруб стен почернел от времени, местами некрасиво выбивалась пакля. В углу свалена груда какого-то барахла – старая одежда, сапоги, ватники, мешки.

Из мебели лишь шифоньер древний, такой у бабушки был, пара стульев, да диван, на котором я лежала, вернее сидела, затравленно осматриваясь по сторонам.

Как я сюда попала???

Память услужливо подкинула радужную картинку. Лес. Дорога. Мужик. Бензопила.

Он меня похитил!!! Утащил в свое логово!

Зачем???

Наверное, чтобы надругаться! Конечно! Зачем еще страшному лесному бородачу могла понадобиться молодая девушка? Надругаться, потом распилить своей чудовищной пилой и сожрать!!!

На спине выступил холодный пот.

Судорожно вцепилась в ворот блузки. Застегнуто. По юбку заглянула —белье на месте. На ногах туфли проклятые. Вернее, одна туфля. Вторая где-то потерялась. В остальном вроде все в порядке. Да и по ощущениям не похоже, что меня кто-то пользовал не по назначению.

Облегчения, однако, я не почувствовала. И что с того, что все на месте? Может он не любит бесчувственных дев? Ему надо чтобы орала, ревела и сопротивлялась.

Холодные когтистые пальцы страза сжали сердце. Я не хочу умирать! И становиться жертвой насилия тоже не собираюсь!

Надо как-то выпутываться из передряги, в которую попала по собственной тупости.

Откуда-то с улицы доносились размеренные удары. Я задержала дыхание и прислушалась, пытаясь понять, что происходит за стенами моей тюрьмы.

Аккуратно сняла единственную уцелевшую туфельку и тихо положила ее на пол, а сама на цыпочках подкралась к окну. Густой, девственно чистый лес плотной стеной подступал к небольшой полянке, на которой притаилось зловещее логово маньяка-похитителя.

С трудом перевела дыхание и подкралась ко второму окну, глянула и тут же отпрянула в сторону, потому что увидела ЕГО!

Он был в той же клетчатой рубашке что и вчера. Рукава закатаны, открывая взору мощные предплечья, покрытые напряженными венами. Пилы нет. Зато в руках топор, которым он ловко орудовал, раскалывая большие поленья. Уверенные движения, сильные, размашистые. Хрясь! И чурбан раскололся пополам, а я едва сдержала крик, очень живо представив себя на месте несчастной деревяшки.

Неподалеку, блаженно щурясь на солнышке, лежала гигантская кровожадная псина. Когда она смачно зевнула, я смогла рассмотреть ровные ряды белых, острых зубов.

Ну точно! Маньяк надо мной сначала надругается, потом разрубит и скормит своему псу.

От таких мыслей перед глазами круги поплыли, и я едва смогла справиться с подкатившей дурнотой.

Откуда-то из-за дома вышла коричневая коза, с длинными тонкими рогами. Она недовольно пихнула в бок собаку, и пошла дальше, прихватывая то тут, то там сочную травину.

Что ж компания замечательная, спасибо, что приютили, но надо выбираться, пока они обо мне не вспомнили.

Все так же на цыпочках прокралась к двери и попыталась ее приоткрыть. Попытка с треском провалилась. Заперто!

Этот демон замуровал меня, посадил в темницу. От волнения руки мелко затряслись, и мне стоило огромного туда удержать себя от воплей и истерики.

Вернулась к первому окну, в котором кроме леса и куска поляны ничего больше не было видно, потянула за старомодную щеколду. Она сначала упилась, а потом нехотя с легким скрипом поддалась. С улицы по-прежнему доносился размеренный стук топора, и это внушало надежду, что меня пока никто не хватится.

Медленно, буквально по миллиметру, опасаясь скрипов и скрежета, я начала приоткрывать окно. Сначала шло с трудом. Приходилось давить на раму, и одновременно приподнимать, чтобы створки не терлись друг об друга. Спустя пять минут, за которые я успела поседеть и похудеть на пяток килограмм, мне удалось открыть чертово окно.

Желая убедиться в том, что меня никто не услышал, я метнулась ко второму окну. Мужик по-прежнему колол дрова, псина безмятежно спала, а коза бродила из стороны в сторону, выискивая особо вкусные листочки.

Надо как-то выбираться из этого ада.

Меня больше всего волновал вопрос обуви. Босиком по лесу? Да я и ста метров нормально не пройду, обязательно либо порежусь, либо пятку себе проткну, и помру, истекая кровью в Богом забытой глуши.

В куче старого барахла я присмотрела жуткие, вонючие тапки со смятыми задниками. Сорок пятого размера. У меня тридцать восьмой. Я в этих галошах, как в ластах буду. Но босиком еще хуже.

С трудом преодолевая брезгливость выковырнула из кучи несколько тряпок и дырявые носки. Набила в тапки ветоши, носки натянула и померила обувь. Неудобно, но по крайней мере не сваливается, и ноги хоть как-то будут защищены.

Размеренный стук за окном стих, и я замерла, едва дыша от страха. Неужели идет?

К счастью, спустя несколько мгновений звуки возобновились. Терять драгоценное время я не имела права, поэтому устремилась к раскрытому окну. Сначала забралась на табуретку, потом высунула в проем голову, плечи и кое-как выбралась наружу.

Мужик все так же колол дрова и не догадывался, что его пленница крадется прочь, сгибаясь в три погибели и пытаясь слиться с травой, изображая большую лохматую гусеницу.

Первые шаги дались с трудом. Ноги дрожали, сердце гудело, как ненормальное, а дыхания не хватало.

Сначала ползком. Потом все быстрее, быстрее и последние метры до кромки леса я преодолела бегом, нелепо вскидывая ноги в неудобных тапках-ластах.

Отчаянный рывок, и, едва сдерживая ликование, я шмыгнула меж двух массивных стволов в спасительную тень.

***

Нервы были на пределе. Меня трясло так, что руки-ноги ходуном ходили, однако расслабляться и горевать нет времени. Вопрос жизни и смерти. В любой момент этот маньяк мог зайти в дом, обнаружить мой побег и броситься в погоню.

Я не имела ни малейшего понятия в какую сторону идти, но одно знала наверняка. Надо уходить, как можно дальше из этого страшного места.

Темный шершавый ствол послужил мне укрытием, пока я льнула к нему и, вытягивая шею, смотрела на дом, прилегающие территории, на окружающий со всех сторон зловещий лес.

На другой стороне поляны, между деревьев отчетливо виднелась тропа, уходящая прочь.

Тропа – это хорошо. Тропа – это то, что надо. Она обязательно куда-нибудь выведет.

Осталось только по дуге обогнуть дом, вместе со всеми его чудовищными обитателями. При этом не навернуться, не выдать свое присутствие неосторожным шагом, треском веток. Пристально глядя себе под ноги, я выбирала открытые ровные места и только потом делала осторожный шаг. Побег продвигался медленно. Через каждых пять шагов приходилось останавливаться, прислушиваться, с трепетом ожидая погони. Замирала, как богомол, слушала, до рези в ушах, и только потом двигалась дальше.

По-моему, прошла целая вечность, прежде чем я добралась до противоположной стороны поляны. Теперь мне прекрасно было видно всю банду: жующую козу, блаженно спавшую собаку, и страшного мужчину, орудующего топором.

Я как завороженная смотрела на широкую спину, чувствуя, как липкие щупальца страха опутывают меня все сильнее. Замах, удар. Замах, удар. В этом была какая-то жуткая красота.

Готовые поленья он складывал ровными штабелями под специальный навес у стены дома. Стирал пот со лба и продолжал дальше.

Входная дверь в домик была распахнута, обнажая черное, зловещее нутро, на перилах крыльца развешаны какие-то тряпки. Там же валялась небрежно брошенная пила.

Дольше смотреть на эту обитель зла не было сил. Я уже вышла на тропу и теперь со всех ног бросилась прочь. На волю.

Дорожка неустанно петляла между высоких деревьев, и я покорно следовала за ней, позволяя уводить себя все дальше и дальше от страшного места.

С каждым шагом на душе становилось все спокойнее, и во мне крепла уверенность, что смогу выбраться из этой переделки с минимальными потерями.

Дорожка сделала крутой изгиб, выводя меня к высокому раскидистому кусту орешника.

Под ним сидел медведь и с упоением жевал то ли корешок, то ли чью-то кость.

Я столбенела. Ноги примерзли к земле, язык прилип к небу, а внутри все оборвалось.

Медведь! Медведь, вашу мать! Живой, лохматый медведище!!!

Он подозрительно смотрел на меня маленькими черными глазками и продолжал глодать свое лакомство. Где-то внутри этой меховой кучи зарождалось глухое рычание.

Я попятилась, в очередной раз за эти сутки прощаясь с жизнью. Потом и вовсе развернулась и торопливо пошла обратно.

Перспектива быть задранной косолапым показалась мне еще более страшной, чем возможность быть изнасилованной. Поэтому теряя тапки припустила обратно к избушке. У мужика хоть пила имелась, есть чем от зверюги отмахиваться. Если спасет – я к нему сама на колени запрыгну.

Медведь посидел, недоуменно глядя мне в спину, потом откинул в сторону обглоданный корешок, или что он там жевал, и будто нехотя, вразвалочку посеменил следом.

Бежала со всех сил, то и дело оглядываясь назад. Медведь по-прежнему трусил следом и что-то ворчал.

Одну тапку я потеряла, споткнувшись о корень, подло выглядывающий из земли. Вторая хлябала и норовила зацепиться за каждую кочку. Я отшвырнула в сторону и почесала дальше в одних носках, гулко стуча пятками по утоптанной, высохшей от летного зноя земле. Медведь приближался, и его ворчание становилось все более недовольным. Если в начале он еще сомневался, то сейчас точно созрел чтобы полакомиться глупой человечинкой.

Из кустов вылетела на полянку, где стояла избушка. Поскользнулась на траве и едва не растянулась во весь рост.

– Черт!

На мой писк мужик в клетчатой рубашке обернулся и замер с топором, занесенным для удара.

Мне было не до него, я бежала. Меня манила приветливо распахнута дверь, а сзади раздавался треск и нарастающее рычание.

Следом за мной из кустов выбрался разозлившийся косолапый.

Первой отреагировала коза. Она припустила в дом быстрее меня.

Потом волкодав встрепенулся и бросился к дверям.

Мужик оказался самым тормозным. Может, медведь его съест, и я смогу вздохнуть свободно?

Он пару секунд пялился на меня и на маячившего за моей спиной зверя, потом вскинулся, не глядя отбросил в сторону топор, и ломанулся следом.

Я уже заскочила внутрь, когда он достиг крыльца, одним махом перескочил через порог и захлопнул дверь, тут же опустив тяжелый засов.

Коза забилась в угол, между мойкой и печью, волкодав забрался под стол, испуганно оттуда выглядывая и тихо поскуливая. Я, обессиленная от долгого бега и нервных потрясений, обрушившихся на меня за последние сутки, ничком повалилась на пол, отползла к стене и, привалившись к ней спиной, пыталась сдержать дыхание и не пыхтеть, как паровоз.

Маньяк остался у двери. Прижался к ней ухом, пытаясь понять, что происходит снаружи.

Сначала было тихо, но спустя мгновение мы услышали медвежье ворчание на крыльце, прямо за дверью. Зверь шумно принюхивался, скреб когтями по доскам, фыркал.

Развлечение не для слабонервных, поэтому мужик медленно отступил от двери. Тихо, стараясь не издавать звуков, начал пятиться, не сводя глаз с засова.

Не ожидал, извращенец проклятый??? Это тебе не девиц бесчувственных воровать! Это медведь!

***

Напряженную тишину нарушало только размеренное тиканье покосившихся часов, сиротливо висящих над обеденным столом, да недовольное урчание за дверью. Даже псина притихла и теперь просто затравленно выглядывала из-под стола, шевеля кустистыми бровями.

Я постаралась слиться со стеной, мимикрировать под кривые трещины, покрывающие древесину и привлекать к себе как можно меньше внимания озабоченного маньяка. Причем, сейчас он был озабочен не мной, а происходящим за дверью. И это радовало. Может, с перепугу подобреет и отпустит меня с миром?

Надежды надеждами, но я косилась по сторонам, подыскивая себе оружие для самозащиты.

Мужик тем временем в два шага преодолел это помещение, служившее прихожей и кухней одновременно, и скрылся за дверью, такой низкой, что ему пришлось пригнуться, чтобы ни припечататься лбом об косяк.

Мое внимание привлекла почерневшая кочерга в углу, а также лежащий на столе длинный нож с деревянной рукояткой. Чем не оружие? Мне бы только добраться до него, пока бородача нет! Попробовала встать и не смогла. От волнения ноги совсем ослабели, и не хотели слушаться. Слабачка!!! Вставай! Борись за свою жизнь! Пока еще есть возможность.

С трудом, опираясь на стену, я приподнялась, потом выпрямилась и, с опаской косясь на волкодава, посматривающего на меня из-под стола, сделала первый шаг.

И тут маньяк вернулся.

В руках у него было ружье и коробка с патронами.

Ну все. Конец. От ружья никакой кочергой не отмашешься.

Я тихо, грустно всхлипнула и медленно опустилась обратно, снова распрощавшись со своей несчастной и такой короткой жизнью.

Тем временем мой похититель звонко щелкнул затвором и покрался к окну. Я затравленно наблюдала за тем, как он осторожно глянул начала в одну сторону, потом в другую. Нахмурился. Подошел ко второму окошку – снова огляделся, рассеяно почесал лохматый затылок. Потом и вовсе прилип носом к стеклу, всматриваясь в то, что происходило на улице.

Я все так же сидела на полу, прижавшись к стене и боясь ненароком привлечь к себе внимание этого чокнутого.

Но через минуту случилось то, чего я так страшилась. Он обернулся, по-прежнему сжимая в одной руке ружье, и посмотрел так грозно, что у меня поджилки затряслись.

Эх, как мне захотелось опять упасть в обморок, чтобы не видеть его жуткую морду, поросшую кустистой, густой бородищей.

Глаза свирепые, хуже, чем у того медведя, который меня преследовал. Здоровенный, как гора. А ручищи! Вспомнила, как он ловко топором орудовал и нервно сглотнула.

– Вроде ушел! – с сомнением произнес он, обращаясь к самому себе. Или все-таки ко мне?

Голос глухой, сиплый, будто через силу. Не знаю почему, но он поразил меня больше, чем ружье и медведь вместе взятые. Я была уверена, что он нем, как Герасим. Поэтому, ляпнула, прежде чем успела подумать, что делаю:

– Ты же немой??? – уставилась на него, как на привидение.

– Кто сказал? – просипел он.

– Ты сказал. Вчера. Ыыыываааааввааааа, – изобразила его то ли мычание, то ли рычание.

Он сердито сверкнул в мою сторону яркими глазами и закинул ружье на плечо:

– Не понимаю, о чем ты.  Не было такого!

– Было! – я тоже поднялась. Тот факт, что он со мной разговаривал дал мне слабую надежду на возможность договориться.

– Поспорим? – медленно, демонстративно переложил ружье на другое плечо.

– Хорошо. Не было, – тотчас пошла на попятный, усмотрев в его вопросе прямую угрозу.

Он прошел мимо меня к умывальнику, где на низкой подставке стояли два ведра, накрытые эмалированными крышками. Снял с крючка на стене ковшик, открыл одно из ведер и зачерпнул воды. Потом начал пить. Жадно, большими глотками. По кудрявой бороде покатились крупные капли.

Утолив жажду, вытер рукавом бороду и снова обернулся ко мне.

– Звать как?

– Ю.., – икнула испуганно, – Юля.

– Ну здравствуй, Ю-юля, – кровожадный оскал просочился сквозь бороду, – что делать будем?

Я всхлипнула жалобно и попятилась.

– Отпустите меня, пожалуйста! – сложила руки в умоляющем жесте, – я уйду и все. И никому не скажу, где вы прячетесь. Я вообще никогда никому ничего не скажу, о том, что встретила такого как вы. Пожалуйста!

– Такого как я? – чуть склонив голову на бок, продолжал смотреть, ожидая развернутого ответа.

– Ну… Такого, – промямлила, чувствуя себя совершенно несчастной, – Большого…

– ? – одна лохматая бровь подскочила кверху.

– Бородатого…

– ??? – вторая бровь отправилась следом.

– Маньяка, – шёпотом, едва слышно.

– Уу, – протянул он, усмехаясь недобро, и начал приближаться, – а тебе не пришло в голову, что я, как истинный маньяк, и без того могу сделать так, что ты никогда, ничего, никому не расскажешь?

Да я лишь об этом и думаю, с того самого момента, как впервые увидела его на дороге!

Отступать было некуда. За спиной стена, впереди злой бородатый мужик, который, похоже, решил воплотить в жизнь свои грязные фантазии с моим участием.

– Я буду кричать! – пропищала, когда он был уже совсем близко. Вблизи это чудовище казалось еще здоровее и опаснее.

– Кричи, – разрешил равнодушно и лапу свою поднял, намереваясь то ли ударить, то ли задушить.

Ожидая самого худшего, я съежилась, зажмурилась и приготовилась к тяжелой, мучительной смерти.

– Смотри на меня! – стальным голосом приказал он, и я не посмела ослушаться.

Глаза открыла, уставилась на него как завороженная. Врут те, кто говорит, что в такие моменты вся жизнь перед внутренним взором пролетает. Все мои мысли занимал только он.

У моей смерти жуткая борода и яркие, как летнее небо глаза. Кто бы мог подумать…

Чумазая рука все ближе и ближе. Вот она уже в сантиметре от моего лица, мой шеи, которую он запросто переломит одним движением.

Мужик протянул руку еще ближе:

– Саечка за испуг, – щелкнул по подбородку и, насмешливо фыркнув, отступил в сторону.

Глава 3

Чего? Уставилась на него в полнейшем недоумении.

Какая еще на хрен саечка???

Он издевается надо мной что ли? Присмотрелась подозрительно. По бородатой физиономии ничего не поймешь, сколько не всматривайся.

Маньяк тем временем направился столу, застеленному клетчатой, протертой на углах клеёнкой, заглянул в заварочный чайник, и, ничего интересного там не обнаружив, пошел к неказистому столику, на котором стояла прикрытая полотенцем посуда. Выковырнул оттуда две кружки, здоровенный термос и выставил их на стол.

Я все так же стояла на месте, боясь лишний раз пошевелиться и наблюдала за его действиями.

Мужик плеснул в кружки заварки, потом налил из термоса кипятка.

– Садись, – кивнул на лавку, – поговорим.

Я с места не сдвинулась. Не было ровным счетом никакого желания садится и говорить. Это же маньяк! Какие могут быть с ним разговоры.

– Я хочу уйти! – выпалила на одном дыхании и съежилась, ожидая ярости с его стороны.

Он остановился, смерил меня взглядом с ног до головы, а потом просто пожал плечами:

– Иди.

– Можно? – в сомнении покосилась на входную дверь.

– А чего нет то? Иди!

– Но…

Вопросительный взгляд в мою сторону.

– Там медведь!

– А кому нынче легко?

Он точно надо мной издевался.

– Я его боюсь.

– Тогда не ходи.

Вот и весь разговор.

И снова я стою, руки развела, рот открыла, а что делать не знаю.

Коза, до этого тихо стоявшая в углу, устала притворяться ветошью, бодро отряхнулась и настойчиво известила о своем присутствии громким «Ме-е-е».

Псина, наоборот, потеряла интерес ко всему происходящему, улеглась поудобнее, и ее длинные лапы вылезали из-под стола на полкухни. Коза тем временем начала со шкодливым видом присматриваться к моей юбке-разлетайке.

– Не смей! – цыкнула на нее, когда она уже вытянула шею и начала шлепать губами, пытаясь дотянуться.

Коза явно оскорбилась. Голову наклонила и как-то боком на меня пошла.

– Не зли Агриппину, – просипел леший, – она дама мстительная, обид не забывает.

Да мне все равно, что она там не забывает! Моя юбка! И я никому не позволю ее жевать.

Рогатая снова на меня пошла, сурово кося карим глазом. Пришлось отступать, пятиться до тех пор, пока не уперлась спиной стену.

На мое счастье это чудовище отвлеклось на стоящую в углу метлу – начала щипать мелкие веточки, забыв о том, что собиралась насадить меня на рога.

  Хозяин этого сказочного замка тем временем уселся за стол, сложил могучие руки и снисходительно поглядывал на мои мучения.

– Чай все еще в силе, – меланхолично заметил он и потянулся за сахаром.

– Ты всегда предлагаешь чай тому, кого похитил? – нервы были на пределе, мне кажется, их звон было слышно по всему дому.

– Я тебя не похищал, – невозмутимо покачал головой мужик.

– Не похищал? А как тогда это все называется? –  широким жестом обвела домишку.

–Ты отрубилась, и я счел своим долгом забрать тебя с собой. Вот и все. Мне надо было бросить тебя на дороге?

От такого объяснения я даже растерялась.

– Я отрубилась от страха, потому что ты набросился на меня с пилой! – от жутких воспоминаний по спине холод прошелся, – и мычал, как Герасим!

– Я простыл, – проворчал он, – голоса не было. Пилу просто держал в руках.

Голоса не было? Просто пила в руках? В голове не укладывалось.

– Ты запер меня в комнате.

– Там просто дверь заедает, надо поднажать, – он явно забавлялся, рассказывая мне все это, – садись. Чай стынет.

– Мне надо позвонить! – грозно произнесла я.

После того, как выяснилось, что никакой это не маньяк, а просто бородатый, дремучий лесник, ко мне вернулась смелость. Я даже рассердилась на него за то, что он без спроса притащил меня в эту землянку, да еще и перепугал до смерти. Было с чего рассердиться! Я чуть со страху не померла!

– Звони, – он только пожал плечами.

– Не могу. Телефон разрядился!

– Тогда не звони.

Логично, черт подери! Только от этого разозлилась еще сильнее.

– Мне надо зарядить его!

– Ничем не могу помочь. Электричества нет.

– Ты бы мог… – начала я, – дать мне свой?

– Нет. Не мог бы, – покачал головой. – У меня нет телефона, а даже если бы и был, представляешь, чтобы его зарядить тоже нужно электричество. А его, как я уже сказал, нет.

Опять издевается!

– Как же ты тут живешь? – ужаснулась я, – без света! Без связи с внешним миром???

– У меня есть фонарь, и не один, свечи, а без внешнего мира я прекрасно обхожусь.

– Так же нельзя.

– Почему? – пристально посмотрел на меня.

– Это же каменный век какой-то! Еду ты как готовишь?

– В печи.

– А холодильник?

– У меня подпол. В нем все прекрасно хранится.

– Продукты ты где берешь? – не сдавалась, в попытках найти хоть какой-то просвет во всей этой ситуации.

– Охочусь, – коротко бросил он, – на бизонов, на оленей. Мед в лесу добываю. Коза вон есть, молоко дает.

– На бизонов? – переспросила растерянно, – здесь водятся бизоны?

– Естественно! На днях только стадо большое прошло, – кивнул уверенно и громко отпил чай, не сводя с меня пристального взгляда.

– Ты издеваешься, да?

– Юль, хватит метаться. Садись, пей чай. Заодно поговорим спокойно. Меня, кстати, Павел зовут.

По привычке чуть не ляпнула «приятно познакомиться», но осеклась. Ничего приятного в нашем знакомстве не было. Совершенно. Одна нервотрепка и недопонимание.

Обошла козу, увлеченно общипывающую метлу, и с опаской подступила к столу, поглядывая то на мужика, то на псину, с интересом наблюдавшую за моим приближением.

– Не бойся. Он не кусается. Только обслюнявить может, – утешил меня бородач.

Я нервно сглотнула и села напротив него, тушуясь под пристальным внимательным взглядом. В коленку тот час ткнулся мокрый собачий нос.

– Ты…эээ…точно не маньяк? – уточнила с надеждой, хотя и понимала всю нелепость таких вопросов. Ни один маньяк не сознается в том, что он маньяк!