Роза в пустыне

«Не вынуждайте нас скрываться и прятать дочь. По закону девочка наша. Подумайте о ребёнке», – читаю послание.

– А зачем он пишет? Разве ты общалась с ним после приезда из Крыма?

– Да. Написала, что хочу решить вопрос по-хорошему. – Я поднимаюсь с места, не в силах справиться с охватившим меня волнением. – Сэм, поехали скорее к маме!

– Может, сразу к Багрову? Упадёшь на колени, пообещаешь ему… себя?

– Черт, Сэм! Я на все готова, чтобы ее найти. Но сейчас мы поедем к маме.

Загородный дом Виолы Шестак – то ещё пафосное местечко. Утопающий в зелени добротный одноэтажный дом из белого камня отличают изысканный дизайн и продуманная планировка. Чему удивляться? В этом вся маман. Виола – талантливый ландшафтный дизайнер. Хотя я убеждена, что мир потерял в ней драматическую актрису.

Автомобильные шины шуршат по гравию подъездной дорожки, когда я паркуюсь возле ворот. Сэм выскакивает, с наслаждением потягиваясь и разминая затёкшие ноги.

– Глянь-ка, Диан, похоже, Виола Вадимовна завела питомца? – улыбается Саманта, склоняясь над притаившимся возле калитки щенком. – Ну где ты там, Шестак?

Я водружаю на плечи рюкзак, забираю из багажника сумку с вареньем – подарком Евдокии Андреевны, и, наконец, обращаю внимание на сюсюкающуюся с малышом Сэм:

– Лучше бы помогла, Невская!

В этот момент калитка распахивается, открывая взору расплывшуюся в улыбке маму. Вечерний макияж, аккуратно повязанный вокруг головы тюрбан, длинное цветастое платье – в отличие от меня, она подготовилась к встрече.

– Доченька моя. Диша… – ласковые мамины пальцы сжимаются на моих плечах. – Давно не виделись, Белоснежка. – Произносит удушливо-заботливым шепотом.

– Ну… Да… – мямлю я, уткнувшись в ее пахнущее селективным парфюмом плечо.

– А это что такое? Опять ты! – мама резко разрывает объятия, заметив виляющего хвостиком щенка. – Убирайся! Вон! Вон!

Она скрывается в идеально спроектированном дворе – эдаком маленьком филиале рая на земле, и возвращается через минуту с метлой.

Мы с Сэм прирастаем к земле, ошеломлённые представшей взору неприглядной картиной.

– Брысь! – визжит маман, замахиваясь на скулящего пса. Маленький – от силы месяца три, с длинными, как у таксы, ушками и белым пятнышком на лбу, он прилипает к моим ногам в поисках защиты.

– Мама, остановись! Что ты делаешь? – я подхватываю кроху на руки и прижимаю к груди.

Тёплый, живой, дрожащий щенок с огромными и темными, как спелая вишня, глазами-бусинами…

– Дианочка, брось его, детка! Это приблудный пёс. Уже несколько дней здесь ошивается. – Перебрасывая рукоятку метлы с одной руки на другую, протягивает мама.

– Я… возьму его. Заберу себе. – Выдавливаю хрипло, столкнувшись, словно со льдиной, с осуждающим взглядом мамы. Сэм молчит. Из ее умных карих глаз струится понимание. Одобрение. Забота о ком-то – вот что поможет мне отвлечься.

– Жоржи-и-ик! Диана приехала! Выйди поздоровайся! – маман зовёт своего любовника, прерывая тягостное, неудобное молчание, и жестом увлекает нас за собой.

Прижимая щенка к груди, я захлопываю калитку и бреду вслед за Сэм по вымощенным натуральным камнем дорожкам. Жорик выскакивает из дома, едва не сбив нас с ног. Очевидно, Виола оторвала его от просмотра сериала, потому что выглядит мамин сожитель лохматым и потрепанным.

– Привет, девчата, – почёсывая заросшую шевелюру, протягивает он. – Фу, Диана! Зачем ты взяла на руки этого приблудного? – лениво ухмыляется Жора, запуская ладони в карманы широких домашних брюк.

– Ну тебя же мама приютила? А от тебя толку меньше, чем от этого щенка! – взрываюсь я.

– Ди, ты что себе позволяешь? – обиженно качает головой мама. Мы по-прежнему стоим на крыльце. Читаю в глазах матери снисхождение, какое бывает к больным, умалишенным родственникам. Она колеблется пригласить меня в дом с «приблудным».

– По-твоему, обижать животное это нормально? Сколько дней щенок живет под вашей калиткой?

– Дня четыре. – Жорик виновато почёсывает небритую щеку. Подозреваю, что он специально старается выглядеть постарше, под стать моей матери.

– Диана, ну что же мы стоим? Давай я поручу Ксении заняться щенком, если тебе так уж взбрело в голову поиграть в заботливую мамочку. – Виола раздраженно всплескивает руками и тут же осекается, заметив мой удручённый, потухший взгляд. Мама знает, как никто, сколько я страдала после исчезновения дочери. И это сравнение… Слишком больно. – Прости, прости, детка! Я погорячилась! Ксения! Ксения Филипповна!

Из кухни струится запах свежего салата, хлеба и апельсинов. Не отпуская песика из рук, я сбрасываю обувь и прохожу на кухню. Завидев меня, Ксения Филипповна – верная домоправительница Виолы, оборачивается и, вытирая руки о передник, подходит ко мне.

– Дианочка, детка… – она обнимает меня, обдавая уютным ароматом домашней еды. – Не волнуйся, я пёсика кормила втайне от хозяев. – Шепчет женщина, забирая его из моих напряженных рук. – Мойте руки и садитесь за стол. А я пойду искупаю щенка в гостевом душе.

Грузная фигура Ксении Филипповны скрывается в помпезных коридорах маминого дома, а мы с Самантой усаживаемся, наконец, за накрытый к нашему приезду стол.

– Девочки, я потушила брокколи и приготовила смузи из кокосового молока, орехов и проросших зёрен пшеницы. Будете?

Мы переглядываемся с Сэм, едва сдерживая улыбки. Маман сегодня в ударе. Скорбная, голодная физиономия Жорика выражает молчаливое согласие с нами. Сколько я помню Виолу, она безуспешно пытается привить молодому любовнику привычку правильно питаться.

– Мама, боюсь, моя приземлённая натура не оценит столь возвышенного вкуса. – Скрывая улыбку, говорю я.

– Эх, молодёжь! Вам бы все ерничать. Сейчас Ксения придёт и угостит вас своими вредными блюдами. Она, по-моему, испекла пирог с вишней. – Нараспев отвечает маман и уплывает в кабинет. Половицы дубового паркета тонко поскрипывают под ее шагами. – Если ты хотела поговорить, детка, жду тебя через пятнадцать минут. У мамы слишком мало времени на болтовню. – Бросает за спину и закрывает дверь

Слишком мало… Именно поэтому Виола ничего не знает о моей жизни… Наше общение уже давно сводится к обмену новостями и просьбами. Сегодняшний мой визит не исключение. Мама поможет выйти на Глеба Ладожского – отца моего похищенного ребёнка…