Там, где тебя нет…
«Я так люблю тебя, Таир… Никогда не чувствовала ничего подобного».
Ее губы на моих губах, сладкие, как пахлава, терпкий, пропитанный ароматом костра горный воздух, серые глаза, так похожие на утренний туман в ущелье, журчащий ледяной ручей, словно поддакивающий нашим признаниям. Я ее любил… Видел в глазах неподдельную искренность, как и в осторожных, неуверенных словах. А она играла… Дерзко, вероломно, жестоко. Целовала меня, а потом бежала в единственный пункт связи аула и сдавала все, что могла узнать. Интересно, она и в постели лгала?
Мне нужно валить отсюда, вот какой я делаю вывод… Собирать вещи и налегке бежать, куда глаза глядят. Так почему ты раньше не сделал этого, спросите вы? Долгие годы я не мог спать и ходил, напряженно оглядываясь по сторонам. Мне стоило недюжинных усилий стать нормальным гражданским бизнесменом. Я женился на подходящей девушке – без особых чувств – нам просто было комфортно друг с другом, а в прошлом году впервые вышел в свет. Марина очень хотела похвастаться мужем перед подругами, я нехотя согласился… Конечно, она ничего не знает о моем прошлом. Надеюсь, что не знает. А вот я знаю о ней все: горький опыт отношений с Катей научил меня предусмотрительности.
Девочка гулит и сучит ножками, наблюдая за вертящимся мобилем, а я собираю вещи. Не представляю, куда ехать на ночь глядя и с грудным ребенком на руках? И женой, находящейся в отделении реанимации? У дочери пока и документов нет, как и имени…
Молния небольшой дорожной сумки протяжно взвизгивает, а на столе внезапно оживает кнопочный телефон. На него может позвонить только кто-то из своих…
– Да.
– Дан, это я, – произносит в динамик Ян. – Ты еще дома или свалил?
– Еще дома. Я не знаю, куда валить? Жена в тяжелом состоянии, крохотная дочка без имени… Я связан по рукам и ногам, Ян.
– Тебе надо держаться рядом с Катей, – неожиданно произносит он.
– Ты себя слышишь? Это равносильно тому, что я пойду в ФБР и сдамся, – восклицаю, расхаживая по кухне. – Или ты хочешь, чтобы я еще раз пережил этот позор?
– Я проверил кое-что, Дан. Салима выпустили.
– Его же… Он жив?! – захлёбываюсь возмущением. Запускаю пальцы в волосы и нервно отираю лицо ладонью.
– Жив. И вполне здоров. Ты меня взволновал своим звонком, брат. Я решил проверить по внутренней базе СВР и частных военных компаний всех фигурантов. Салим Бургалаев жив, а шестьдесят четыре человека из его группировки погибли по твоей вине. Угадай с трех раз, куда он поедет, как только откинется с зоны?
– Убивать меня, – вздыхаю, переводя взгляд на девочку. – Я угадал?
– Да, молодец. Угадал с первого раза. И… Убивать Катю.
– А ее-то за что? Если она работала на них! Эта маленькая лживая дрянь… На них – замаскированных под сотрудников госбезопасности, а на деле…
– А на деле никто не знает, кем они были. Советую поехать к ней и обо всем расспросить. И с сыном уже познакомиться.
– А как ты понял, что…
– Да тут не надо быть семи пядей во лбу. В СВР есть крыса. Они хотели сорвать операцию и ликвидировать тебя, как одного из самых влиятельных и авторитетных разведчиков.
– Нет, Ян. Они хотели получить сведения об оружии и боеприпасах Салима, а еще о наркотиках. Их у Салима было ой как много. Ты же не думаешь, что эти парни и девушки становились смертниками на трезвую голову?
– Дан, вам надо объединиться. Опасность угрожает и тебе, и ей. Может, она о чем-то тебе расскажет? – шурша оберткой, спрашивает Ян.
– Она ничего не скажет. Есть статья о разглашении гостайны. Катя хорошо осведомлена о правилах, – горько цежу.
– Поезжай. Тем более у нее ребенок от тебя. Наверняка она не знает, что Бургалаева выпустили.
– И все равно я не могу уехать. Не сейчас.
– Выйди на генерала Краева.
– С ума сошел! Где я, а где Краев?
– Ты ушел в отставку с почетом, Дан. Он может помочь. Если надо, я найду его контакты.
– Я их знаю. Единственное медийное и незашифрованное лицо в разведке – генерал Краев. Пока, Ян. Я буду звонить, если что. А где сидел Салим?
– До вас ехать неделю на поезде. Так что думай, что делать.
Яну можно доверять, хоть мы и виделись всего два раза. Ян был одним из студентов МГУ, отправленных в Лос-Анджелес по обмену. Он учился в Стэнфорде – сердце Кремниевой долины. Талантливый программист – на него быстро вышла служба внешней разведки. Сначала он взламывал сайты частных военных компаний, потом разработчиков инновационных технологий. Ну, или наоборот. «Мне платят, я выполняю заказ», – всегда говорил он. Наверное, пытался извинить себя или оправдать, успокаивал совесть? Интересно, чем оправдывает себя Катя?
Быстро одеваю девочку и запускаю двигатель автомобиля, используя специальное приложение на телефоне. Пока салон прогревается, готовлю молочную смесь и помещаю бутылку в термосумку. Сегодня мы с дочкой переночуем в гостинице, а завтра мне придется напрячь все свои связи, чтобы понять, какого хрена происходит?
Малышка засыпает в автолюльке, установленной на переднем сидении. Адрес Роксаны-Кати я нахожу быстро. У нее квартирка в спальном районе, вполне приличная, судя по внешнему виду дома – он кирпичный и новый. Звоню в домофон, прижимая кроху к груди и прикрывая ее от срывающейся ледяной мороси.
– Да, кто там? – звучит в динамике домофона ее голос.
– Абу-Таир, – отвечаю я.
Глава 4.
Роксана.
Хозяин вышвыривает меня из теплого уютного дома, пахнущего детским питанием и костром, а ветреная ноябрьская ночь охотно принимает. Рычит, как оголодавший монстр и заглатывает в ледяные объятия. Ежусь от пробирающего до костей холода и бреду, с трудом разбирая дорогу от выступивших слез. Вот тебе, Рокси и новая куртка… Дождь усиливается. Ветер злится, играет с флюгерами и редкими листьями, одиноко висящими на ветвях. Под подошвами чавкают лужи, а шапка пропитывается водой почти насквозь. Только бы автобусы еще ходили, иначе не представляю, как доберусь домой! Прячусь от дождя под козырьком остановки, напряженно всматриваясь в темноту. Через двадцать минут вдалеке маячат фары автобуса, пронзают тусклую хмарь оранжевым светом. Сейчас ты согреешься, Рокси… Все будет хорошо, все наладится… Не понимаю одного, как СВР могли поселить двух спецагентов в одном городе? Плюхаюсь на теплое сидение, глубоко вдыхаю пыльный, пропитанный парами дизеля воздух и приваливаюсь к окну. Если бы я только могла все изменить… Не изменила бы ни за что! Вот так вот! Потому что таких, как Таир я не встречу никогда… И любви такой у меня больше не будет. Зажмуриваюсь, вспоминая, как он на меня смотрел – высоченный, мускулистый, черноволосый… чеченец. Данил-Таир никогда не рассказывал о своей семье, я была уверена, что он родом из того аула, куда меня направили, если бы не знала всей правды. Ну невозможно так хорошо говорить по-чеченски, молиться, знать обычаи, культуру, особенности быта… Малейшие тонкости, на незнании которых провалился бы любой шпион. Любой, но только не Таир…
«– Котенок, я… Я не тот, за кого себя принимаю. Меня зовут Данил Орлов и я шпион службы внешней разведки. Я не простой пастух. И я не отсюда родом. Ты… Катя, ты готова принять это? Поедешь со мной? Операция завершится, и нам надо будет бежать»
«– Что ты такое говоришь? Ерунда какая-то», – щебетала тогда я, доверчиво взирая в его глаза. Я с первого дня знала, кто он… Меня осведомили и приказали докладывать о его каждом шаге – с кем разговаривает, встречается. Я вынюхивала все, подслушивала разговоры, вскрывала ноутбук и сканировала документы. Предавала его каждый день и каждую минуту, а ночью жарко целовала и обжигала горючими слезами его широкую сильную грудь…
«– Почему ты все время плачешь, Котейка моя? Тебе плохо со мной? Ты боишься их, да?»
Он ни разу не спросил, как я там оказалась. Поверил моей легенде об отце, погибшем во вторую чеченскую. Возможно, Таир проверял меня, но ничего подозрительного не обнаружил. А российская прописка… Ну, с кем не бывает? Его глаза затмевала страсть с первой минуты, как он меня увидел…
Выпрыгиваю из автобуса и бегу по лужам домой. Дергаю ледяную ручку двери в подъезд, поднимаюсь в квартиру, тотчас встречаясь в прихожей с мамой.
– Роксаночка, боже мой, как ты промокла, детка! – мама всплескивает руками. – А почему так быстро? Я думала, ты подольше будешь в доме этих… нанимателей.
Как ни странно, мама быстро привыкла в новому имени. Мне всегда не нравилось мое простое имя Катя, а Роксана стала эдаким гештальтом, который я неожиданно для самой себя закрыла.
– Да… я им не подошла, мам, – бубню, снимая насквозь промокшие шапку и сапоги.
– Понимаю, – мама закатывает глаза. – Ты очень красивая. Не каждая хозяйка допустит появление такой в доме.
– Перестань, мам. Я в душ. Где Ярик, не вижу его?
– Уснул. У него температура поднялась, дочка. Ждал тебя, а потом не выдержал.
– Ох… Сейчас и я согреюсь и нырну к нему под одеяло. Устала страшно, – шлепаю по ламинату в ванную и включаю спасительный душ.
У меня есть необычная особенность – под душем я начинаю трезво мыслить. Не знаю, с чем это связано? Возможно, вода остужает голову или, наоборот, согревает, разгоняя мысли? Таир ведь не оставит меня в покое… Поднимет на уши разведку, чтобы узнать, по чьему приказу я здесь оказалась? А я что? Живу спокойно и никого не трогаю. Закон не нарушаю и пытаюсь забыть весь этот кошмар… Ну не станет же он меня убивать, в самом-то деле? Или… станет? Холодок пробегает по спине, как жучок с острыми лапками. Вмиг становится неуютно и зябко. Ступаю на цыпочках в кухню, включаю электрический чайник, намазываю маслом купленный мамой свежий батон. А потом слышу то, что так боялась услышать – звонок домофона.
– Да, кто там? – спрашиваю, на все двести процентов зная, кого ко мне принесло.
– Абу-Таир, – отвечает он.
Дрожащими пальцами жму кнопку, впуская Таира. Плотнее запахиваю на груди полы застиранного банного халата и ерошу влажные после душа волосы.
– Кто там, Роксана? – сонно спрашивает мама из другой комнаты.
– Это ко мне, мам. Отдыхай.
Открываю дверь, не дожидаясь стука или куда хуже, звонка. Прищуриваюсь в темноту, слыша, как скрипит лифт, поднимая на этаж Таира. Двери лифта шумно разъезжаются, свет тусклой пыльной лампочки выхватывает его образ в темноте – высоченный рост, широкий разворот плеч, заросшее темной бородой лицо. Я вся превращаюсь в зрение и обоняние, в чувствительный нерв, цепляющий каждую мелочь – сверкающие на его плечах капли дождя, хныкающего в руках ребёнка…
– Проходи, Таир.
– Я не отниму у тебя много времени, Катя.
– Я теперь Роксана.
– Знаю, видел паспорт. Почему? – Таир наступает на задники и стаскивает обувь. Наполняет мою прихожую ароматом мужского парфюма и грудного малыша.
– Мне никогда не нравилось мое имя. Захотела выпендриться. Таир, я… Давай я его подержу, сними куртку.
– Его? Это девочка. Нет, пожалуй, я не выпущу ее из рук. Не доверяю врагам, – цедит он сквозь зубы.
– Брось, Таир, я…
– Я теперь Данил Апраксин.
– Знаю. Я не съем твою девочку. Давай мне ее, – протягиваю руки и забираю малышку. Она легко одета и, судя по запаху, покакала. – У тебя есть подгузники? Она покакала. Ты сам подмоешь свою дочь или я могу?
Данил испытующе на меня смотрит. Хмурится, сводя к переносице густые вразлет брови, сверлит меня взглядом, переводя его попеременно с меня на дочь и произносит со вздохом:
– Давай ты, Рокси… Я еще… Черт, не особо еще привык к ней.
– Хорошо. Проходи на кухню.
– Возвращайся быстрее, есть разговор.
Данил.
От уместности картинки больно щемит в груди. Черт… Мне хочется согнуться пополам, вырвать сердце и заменить его железным мотором. Когда-то я мечтал об этом – миниатюрная Катя с моим ребёнком в руках. Наверное, Вселенная не совсем правильно отразила гребаную визуализацию и исполнила мечту по-своему. Катя стоит передо мной – растрепанная, сероглазая, в старом огромном халате и держит девочку на руках.
– Возвращайся скорее, есть разговор, – бросаю хрипло, не желая продлевать эту муку. Я никчемный шпион. Слизень, растекшийся лужей от вида девки. Даже не девки, а предательницы, Иуды! И плевать, какие она найдет доводы, чтобы себя оправдать.
– Мы помылись, – журчит голосок Кати. Дочка любопытно водит глазками, сосредоточивая их на ярких потолочных светильниках. Белый высокий потолок, белый блестящий гарнитур из дешевого пластика вдоль стены, пол из бежевой кафельной плитки – вот и все, за что может зацепиться глаз. Еще, пожалуй, полотенца в красную клеточку и пузатый белый чайник в красный горошек. Мда… Никогда не отучусь цеплять нужные и не очень мелочи.
– Спасибо, Роксана, – киваю, протягивая к дочери руки.
– Не торопись, папаша, – улыбается она. – Теперь ее надо хорошо покормить и одеть потеплее. Покажи свою сумку. И как ее зовут?
– Не знаю… Просто девочка, – бурчу, расстегивая молнию сумки, которая шла в комплекте с коляской.
– Ей бы подошло имя Евдокия. Дуняша… – протягивает Рокси-Катя, нежно взирая на девочку. – Евдокия Апраксина – прямо-таки дворянское сочетание.
– Это будем решать мы с женой, Катя. И… я не спрашивал твоего мнения, – отрезаю, нервно насыпая в бутылку детское питание. – Мой сын здесь?
– Ты… Ну, конечно, я даже спрашивать не буду, как ты узнал? – фыркает она, поглаживая девочку по затылку, покрытому черным пушком. – Ты так уверен, что он твой?
– Даты совпадают, – выдавливаю хрипло. – Катя, дай кипяченой воды.
– Таир, а где ее мама? – Катя резко меняет тему. – Не подумай, что я просто… из любопытства, я…
– Так я Таир или Данил? Ничего не понимаю?
– А я и Катя, и Рокси. Давай уже остановимся на чем-то одном. И скажи мне уже, чего ты хочешь?
Малышка хнычет и тыкает носом в шею Кати-Рокси, я болтаю бутылку со смесью, ловя себя на мысли, что глупее никогда и не выглядел.
– Давай я покормлю дочь, Роксана, и все расскажу. Мой сын спит?
Подхожу к ней так близко, что чувствую аромат шампуня, теплоту тела и волнение, искрящееся, как ток. Кажется, занимаю своей массивной фигурой всю кухню. Вмиг становится тесно и душно.
– Его… Его зовут Ярослав. И он спит. Мама сказала, у него поднялась температура, – отвечает Рокси, передавая мне девочку. Ну точно Дуняша – она и губки поджимает, как истинная графиня.
– Рокси, может, нужно вызвать врача? И ты так спокойно об этом говоришь? – качаю головой, прикладывая соску к губам дочери. Та начинает жадно сосать, наполняя кухню характерными звуками.
– Моя мама врач, Данил. Педиатр. Никогда не поверю, что ты и это не проверил. Так зачем ты сюда явился? Пожалел, что выгнал женщину под дождь и решил извиниться? – Рокси прищуривает серые глазищи и складывает руки на груди. – Или… приехал убивать, а я…
– Уймись, Рокс. И сядь. Ты знаешь, что Салим жив? – произношу, вставая с места и покачивая малышку. У Рокси в квартире тепло, но маленькой и правда неуютно в тонком комбинезоне. Под пристальным взглядом Рокси вынимаю из сумки трикотажную кофточку и неловко пытаюсь одеть малышку. Серьезные разговоры никак не вяжутся с домашней атмосферой дома Роксаны, ее уютным халатом и ярким чайником. Я ехал выяснять отношения, ругаться, пугать, требовать объяснений, а вместо этого мило беседую, не испытывая к Роксане… ничего… Наверное, мне удалось справиться с обуревающими душу чувствами, обидой и болью? То, над чем долгое время работал психолог.
– Что ты сказал? – Рокси вмиг бледнеет и бессильно оседает на стул. – Зачем тебя поместили в одном городе со мной? Ничего не понимаю, Данил. Чтобы Салиму было удобнее с нами расправиться? Не тратить время, так сказать, на поиски и разъезды.
– Ты должна все мне рассказать, слышишь? – произношу, испытующе смотря в ее глаза.
– Черта с два! Ты знаешь инструкции, Абу-Таир Ибрагимов! Я не хочу сесть в тюрьму или погибнуть. У меня растет сын.
В кармане пиликает телефон. Укладываю дочку на предплечье одной руки, а другой открываю сообщение от Яна:
«Верни Катю в свой дом. Я не могу понять, кто ее вербовал? Но это точно не СВР. Если она враг, держи ее на виду», – пишет Ян.
«Ты уверен?»
«Да, переписку сейчас сотру начисто. Делай, как я говорю. Будем разбираться по ходу пьесы. Салим купил билет на поезд, Даня. Мне очень жаль. Пока он поедет в Чечню, но до вас ему недалеко. Будьте осторожны. Отбой».
– Что там, Данил? Инструкции? – хмыкает Рокси.
– Роксана, тебе надо вернуться в мой дом. Будешь работать няней моей… девочки? – перевожу взгляд на засыпающую малышку.
– А ее мать? – взволнованно произносит Рокси.
– Она в тяжелом состоянии. Роды прошли с осложнениями, так что я пока один.
– Хорошо. Но ты мне будешь платить, согласно договору. Я устраивалась няней…
– Из-за денег, понимаю. Хорошо, будь, по-твоему. Завтра в восемь утра жду тебя у нас.
Глава 5.
Роксана.
Сегодня потрясающий день… За окном падает сонный снег. Он неспешно покрывает вчерашнюю слякоть воздушным белым покрывалом, будто маскирует прошлое – маслянисто-грязное и зловонное, как болото. Ступаю в прохудившихся сапогах по широким удобным тропинкам загородного поселка, радуясь неожиданной мысли – мы ведь общались не как враги… Я столько раз представляла нашу с Даней встречу, вы не представляете! Думала, лицо ему расцарапаю или плюну в красивую холеную морду. А когда увидела, не решилась… Улыбалась и не могла надышаться запахом его малышки. Ярик выглядел точно так же, когда родился – черноволосый, большеглазый, пухлый. Звоню в домофон и облегченно толкаю подмерзшую калитку, заслышав в динамике голос Данила.
Бесшумно вхожу, окунаясь в приятную атмосферу дома, и сталкиваюсь в прихожей с Данилом. Как же сложно мне его так называть… Любила-то я Таира. И ему нравилось, как я протягиваю его имя на рваном вздохе: Та-и-ир… Любимый мой, Та-и-ир… Мой дикий необузданный кавказец – сильный, смелый, мужественный… А с крошечной малышкой на руках он выглядит по-особенному трогательно…
– Привет, Та… Данил, – поправляюсь я, стаскивая с плеч куртку и без стеснения снимая обувь. Мокрые носки тоже снимаю… Спешно сую их в карман и вынимаю из пакета новые, купленные по пути домашние тапочки.
– Проходи, Рокс. Мой руки и принимай смену. Признаться честно, я плохо спал… Вернее, почти и не спал. Все маленькие дети не спят по ночам?
Боже мой… К такому разведчиков точно не готовят! Детские грязные подгузники, бессонные ночи… Службе разведки и пыток никаких придумывать не нужно – пара таких ночей и все – шпион расколется, как орех!
– В следующий раз положи ее рядом с собой, Данил. Малышка согреется и уснет. Мы с Яриком и сейчас вместе спим, – добавляю, не в силах отвести взора от залипательной картинки: босой высоченный мужчина и смешная малышка в его руках…
– Держи… девочку, – неловко произносит Данил и подходит ближе. – Пойду, умоюсь и поеду на работу. Дела-то никто не отменял.
– Иди. Приготовить завтрак? – спрашиваю с искренним участием. Даня выглядит и вправду жалко – грозный шпион, которого «укатала» крохотная девочка.
– Не стоит. Ты… няня для девочки. И все.
Ну и… Не больно-то и хотелось… Я, например, очень голодная, что бы там Данил ни думал. Чтобы вовремя сюда приехать, мне пришлось подниматься с петухами.
Кухня в стиле прованс напичкана современной техникой, хорошей посудой и красивыми мелочами для уюта – статуэтками, полотенчиками, подсвечниками… Чего тут только нет – кофемашина, электромясорубка, кухонный комбайн, широкий двухдверный холодильник… В общем, мечта хозяйки! Провожу пальцами по светло-зеленым деревянным фасадам, а потом бесстыдно всюду заглядываю. В холодильнике тоскливо покоятся яйца, остатки батона, бутылка молока, помидоры. Укладываю девочку в электрокачели и ставлю на плиту сковороду. Будет тебе, Абу-Таир, горячий кофе, гренки с сыром и омлет с помидорами.
Малышке нравится наблюдать за двигающимся мобилем. Она активно сучит ножками и довольно гулит. Развожу молочную смесь и кормлю девочку. Играю с ней, рассказывая потешки и скороговорки, не сразу замечая внезапно выросшего в дверях Данила.
– Ой, – вздрагиваю, отворачиваясь от его пристального взгляда. – Извини, я тебя не заметила.
– А мне понравилось, Рокс. У тебя приятный голос. А чем это так вкусно пахнет? – хозяин уверенно ступает к столу, наполняя пространство ароматами геля для душа и цитрусового парфюма. Другой Данил, не мой… Мой Таир ходил в простой одежде и обуви, а это важный мужчина предпочитает дорогие костюмы и белоснежные сорочки.
– Омлет с помидорами и гренки. Тебе надо купить продукты, Данил. Не забудь сегодня заехать в магазин. И… Садись уже завтракать.
– Спасибо, Рокс. Я тебе доплачу. А ты…
– Могу и уборку сделать. У тебя пыльно. А чем ты занимаешься, Данил? – раскладывая еду по тарелкам, спрашиваю я.
– Установка системы домашней автоматизации, так называемый «умный дом», внутренняя безопасность жилища – камеры видеонаблюдения, пожарная сигнализация. Я открыл фирму, как только… Как только ушел в отставку, – сдержанно добавляет он. – Рокс, а почему ты взяла ипотеку? Почему тянешь на себе все это? Прости… Мне пришлось все про тебя раскопать.
– Брат тяжело болен, – нервно сглатывая, отвечаю я. – Он страдает системной красной волчанкой – тяжелым аутоимунным заболеванием с поражением нервной системы, почек и кожи. Сережа работает, но ему… У него порой такие боли, Дань. Ну как я могла не помочь? Его жена ребеночка ждет. Он и так себя жутко виноватым чувствует. Работает, насколько позволяет здоровье…
– Понимаю, – отпивая глоток, протягивает Данил. – Частые больничные, так? На работе таких сотрудников не очень жалуют.
– Да, именно так, – киваю я, потирая чашку вмиг замерзшими пальцами. – Вот я и взяла ипотеку. Ну а что… Тружусь, кручусь, как могу.
Данил пристально на меня смотрит. Благодарит за завтрак, поднимается с места и вытягивает из нагрудного кармана бумажник.
– Держи, Рокс. Купи себе нормальную обувь и теплую одежду.
– Да не надо, Таир. Я только сегодня вышла и я…
– Считай это запоздалыми алиментами, – отрезает он, вкладывая в мою ладошку деньги.
Данил.
– Хорошо, спасибо, – отвечает Рокси, охотно забирая деньги из моих рук. Кто угодно мог бы поджать губы и надуться, но не она… Умеет играть, чертовка. Улыбаться, когда требуют, изображать радость или грусть, плакать. Одним словом, притворяться… Всему этому нас учили перед заданием. Начисто стирали эмоции, делая из нас роботов. Я уже сам не знаю, какой я… Осталось ли внутри что-то настоящее, первородное? Или все – фальшивка, чужеродная программа, установленная на сервер, как сказал бы Ян?
– Постараюсь долго не задерживаться, – отвечаю, как идиот, не зная, что еще можно сказать?
– Работай сколько нужно, папочка, – воркует она, улыбаясь девочке. – Можешь даже в загс заехать и придумать дочери имя. В самом-то деле, Данил. Ты же сам понимаешь… Мало ли что, – Рокс окидывает меня многозначительным взглядом.
Понимаю… Совсем скоро Салим отойдет от зоны и соберет вокруг себя такую же, как раньше компанию головорезов. И приедет сюда… Вычислить меня ему не составит труда – таких, как Ян хватает и по ту сторону баррикад. Кстати, надо и об этом подумать…
– Подумаю, – бросаю нарочито сухо, отводя от милой картинки взгляд. Слишком уж Рокси хорошо выглядит… Уютно и по-домашнему, так, словно всегда здесь жила.
– Дуняша подойдет, – продолжает она меня доводить.
– Только потому, что ты просишь, я не назову так девочку! Из вредности, – добавляю, обуваясь и набрасывая на плечи теплую куртку.
– Назови уже как-нибудь, – взмаливается она. – Все, иди. А мы пойдем гулять. Коляска есть у девочки?
– Есть, в котельной. Во-он дверь, – взмахиваю рукой и, наконец, выхожу на улицу. И… признаюсь себе, что не хочу уходить. Так и сидел бы дома, слушая, как Рокси смешно поет моей дочери, смотрел телевизор и работал в кабинете. Все-таки во мне осталось что-то живое и светлое… Из прошлой жизни, прошлого меня… Мне так и не удалось ничего узнать о моих родных. Я рано попал в детский дом. Почти не помню мать, но ее образ отзывается в душе тихой радостью – светлые глаза, добрая улыбка на молодом лице, нежное пение, почти такое же, как у Рокси. А потом воспоминания резко сменяются другими кадрами: молодая женщина на больничной койке, темные круги под бесцветными глазами, исхудавшие серые руки. В моих детских воспоминаниях нет отца. Вообще, никакого мужчины рядом с мамой…
Смутно помню, как меня уводила за руку полная женщина с лучистым взглядом, и ощущение мягкой теплой руки тоже помню… Лицо матери – белое и неподвижное, «украшенное» дешевыми кружевами такого же дешевого гроба…
Ее звали Орлова Елена Васильевна, и лежит она очень далеко, в городе, где меня теперь нет… Странно, что Рокси всколыхнула воспоминания о матери. Мне ведь так и не удалось узнать, кем был мой отец? В кого я такой высокий и черноволосый, похожий на загадочного Абу-Таира Ибрагимова, чье имя приросло ко мне намертво. Имя, судьба и любовь…