Ты – всё
Ничего не могу с собой поделать… Когда сердце снова врезается в ребра, морщусь.
По спине дрожь летит, едва слышу голос Нечаева:
– Нет, не ждите. Вы свободны.
– Хорошо, – вздыхает Лилечка, не скрывая своего разочарования. – До завтра!
Поглумиться над этой сценой прощания мне не позволяет сам Нечаев.
– Входите уже, Юния Алексеевна, – рявкает он не то чтобы громко, но определенно свирепо и внушительно. А еще неожиданно, что и заставляет меня вздрогнуть. – Хватит тратить мое время!
Это я, мать вашу, его время трачу?!
Разозлившись, решительно шагаю в чертов кабинет. Правда, часть спеси с меня слетает, едва только встречаемся с Нечаевым взглядами. Он так изматывающе смотрит, что я буквально ощущаю, как теряю энергию. Если бы внутри моего организма был уровень, как в некоторых электрических приборах, то сейчас он бы рухнул с примерных девяносто до критической зоны. Знаете тот момент, когда уже мигает пустая шкала? Вот настолько!
Начнем с того, что я не рассчитывала так быстро с ним столкнуться. Думала, что успею собраться с силами, прежде чем он соизволит оторваться от своих дел.
Кроме того… Сейчас Ян стоит. А это моментально лишает меня какого-либо преимущества. Понимаю, что боюсь подходить к нему. Мне некомфортно, когда он нависает сверху. Не знаю, почему с ним всегда есть ощущение, что подавляет.
– Ян Романович, – выдыхаю, притормаживая.
Протягивая планшет, даю понять, что ближе к нему не подойду.
Только вот он смотрит, как на ненормальную.
– Ну и где ваш, черт возьми, план?
Заметив, что он раздражается, испытываю недоумение и растерянность.
– В планшете, – поясняю ему зло, как дураку, заимствуя его же резкие интонации.
– Хах, – толкает он сипло. Это не похоже на тот ироничный смешок, который Нечаев выдавал когда-то. Этот звук сухой, хриплый и агрессивный. Но все равно вызывает у меня дрожь ностальгии. Испуганно моргаю, когда чувствую, как в глазах собирается влага. – И почему он там, Юния Алексеевна? – приземляет с небес на землю. – Разве вы не знаете, что такие документы приносят руководителю в распечатанном виде? – Можно бы было подать эту информацию спокойным и вежливым тоном. Но нет, Нечаев вбивает ее в меня гвоздями. – На бумаге, Юния Алексеевна. На бумаге, – повтор и вовсе будто матом скрашен.
Я прекрасно помню, что за гнусные слова могут слетать с лживого языка Яна Нечаева. И каким бы воспитанным он сейчас ни прикидывался, слышу по тону, что именно хотел сказать.
«Сволочь. Блядь», – возвращаю ему эту грубость так же мысленно.
Читай по глазам, Ян Мудак Романович.
О, судя по прищуру, трансляция удается.
Вот и хорошо.
– Мне вернуться и распечатать, Ян Романович? – выговариваю лишенным каких-либо эмоций голосом.
– Не надо, – высекает он резко. Пока я, упирая взгляд в узор его скучного галстука, сглатываю и перевожу дыхание, шагает ко мне. С трудом сохраняю неподвижность, когда дергает из моей руки планшет и, остановившись в опасной близости совсем рядом со мной, выводит гаджет из спящего режима. – Вы даже не потрудились открыть файл? – шипит приглушенно. Кажется, что из его красных ушей вот-вот пар повалит. – Я, – пауза, где он снова успешно вкидывает свое ментальное «блядь», – должен сам копаться в этой свалке приложений?
Стыд и обида возносят мою злость до небес. Смыкаю пальцы на планшете, чтобы выдернуть так же грубо, как это пару минут назад сделал он. Но Нечаев не дает.
И тут… Именно в этот момент на потухшем было экране в сжатой версии высвечиваются мои личные переписки.
Девочки из банды Сукэбан: Кстати, я прочитала, что в «Торнадо» сегодня огромные скидки на коктейли. У них первый день рождения. Должно быть весело! Как бы мне твою красную юбку не потерять!
Девочки из банды Сукэбан: Бывший так меня достал! Я решила, что этой ночью точно кому-то дам!
Иван Дмитриевич: И я тебя люблю.
Нечаев так резко выпускает планшет, что я чуть на задницу с ним не заваливаюсь. Едва успеваю перераспределить силы, когда он вдруг отворачивается.
Тяжело дыша, таращусь ему в спину. Даже плотная ткань пиджака неспособна скрыть, как раздуваются под ним мускулы. Плечи визуально шире становятся, лопатки и мышцы по бокам от них выпирают.
Я ругаю себя на чем свет стоит.
Блядь! Какого черта я согласилась на предложение Артура объединить свой рабочий профиль с личным?! Знала ведь, что придется давать планшет Нечаеву! Какая глупость! Глупость на глупости! И все из-за нервов… Он меня доводит до ручки!
Включив мозг, ничего не придумываю лучше, как метнуться к столу. Планшет приземляется с такой силой, будто я плиту сбросила. Липкие руки дрожат. Сенсор отказывается выполнять команды. Вытираю ладони о юбку, прежде чем удается запустить нужное приложение.
Быстро сдвигаю гаджет на стол Нечаева.
– Я открыла, Ян Романович. Посмотрите, пожалуйста.
Мрачный профиль – вот, что я вижу, когда он подходит. Опуская веки, медленно перевожу дыхание. Слишком громко это делаю, но, к счастью, именно в этот миг Ян прочищает горло и перекрывает этим хрипом все.
– Отлично, – глухо произносит он, толком не изучив данные. – Вы свободны.
Не сразу могу заставить себя двигаться. Всю меня от корней волос до кончиков пальцев осыпает мелкими, но жутко колючими мурашками.
Встаю, не уверенная, что ноги могут держать. Страхуюсь, опуская ладони на стол. Зачем-то совершаю еще одну попытку посмотреть на него. Мажу взглядом по напряженным линиям челюсти и отворачиваюсь.
– До свидания, – выдаю практически бездыханно.
Он не отвечает.
Я резко шагаю к двери.
Однако уже на половине пути меня тормозит его голос.
– Вы забыли планшет.
Черт…
Замираю, ощущая, как внутри каждый нерв звенит.
– Заберите.
Я не могу вернуться. Не сейчас.
Когда слышу шаги за спиной, дышать прекращаю.
Хочется сорваться с места и бежать. Быстро-быстро, пока не выбьюсь из сил, которых вдруг стало так много! Нечаев сам же зарядил ту батарею, которую на старте обесточил. Эта энергия другая. Неконтролируемая. Я не способна ею управлять.
Когда он появляется сбоку, меня ведет.
– Держи.
Перед моей грудью появляется планшет. Учитывая то, что Ян вдруг обратился ко мне на ты, выглядит этот жест словно подачка. Но мне приходится ее принять. Со вздохом смыкаю пальцы на гаджете. Едва он убирает свою руку, стремительно завершаю прерванный путь и с грохотом притягиваю за собой дверь.
Застываю лишь на секунду.
Вдох. Ведь до этого не дышала, чтобы не отравиться его запахом.
Дальше бегу. Стук шпилек выдает тревожный ритм, но мне уже плевать. Только бы поскорее добраться до своего кабинета.
Закрываюсь там на ключ, словно кто-то ворвется следом. Гашу свет. После этого обхватываю себя руками и привожу в порядок не только дыхание, но и сердцебиение.
Глаза жжет дико. Однако это не слезы. Пылает слизистая так, будто у меня горячка.
Хорошо, что успела уйти. Потому что сейчас обуревает такая злость, что будь Нечаев рядом, точно бы набросилась на него с кулаками.
10
Господи, мне нужно освободиться от этих мыслей!
© Юния Филатова
– Я покопалась в сообществе «Торнадо», – докладывает Агуся, когда встречаемся с ней у Андросовых. – Планируется грандиозное торжество. Все-таки это клуб премиум-класса. Приглашенные звезды! Вечеринка в стиле бала-маскарада!
– Бала-маскарада? – удивляюсь я. – И что теперь делать? Почему об этом ни слова на их чертовых баннерах?
– Ну, костюмы на самом деле – по желанию. Можно и без них. Просто девушкам в масках бесплатный вход.
– А если платно? – настораживаюсь, уже понимая, что разговор идет о большой сумме. – Сколько стоит билет?
Присвистываем с Аллой в унисон.
– Они там охренели, что ли? – выпаливаю я.
– Я на эти бабки неделю живу, – возмущается Вика.
– У меня есть идея, – заявляет Мадина.
Я настораживаюсь еще сильнее. Потому как идеи Мади, хоть и всегда рабочие, нередко далеки от благоразумия. Не успев подумать об этом, сама себя торможу.
Стоп.
Разве я не планировала сегодня развлечься? Разве не отошла от навязанных когда-то родителями установок? Разве не свободна в своих решениях?
– В общем, нужно будет заскочить к Алексу, – проговаривает Мадя деловитым тоном.
– Это к тому Алексу, который владелец стриптиз-клуба?
Руки в бедра упирает. Взглядом атакует.
– Ну да, и что такого? – в голосе оборонительные нотки звучат.
Зря.
– Просто уточнила, – толкаю ей в тон.
Костюмерша Алекса предоставляет нам огромный выбор, но меня, словно маньячку, тянет к dark-маске кожаной зайки с длинными стоящими ушами. Благо никто из девчонок этот выбор не комментирует.
– К этому платью – шикарное дополнение, – все, что замечает Мадина.
Это не совсем платье. У меня не было времени заезжать домой, поэтому я начала сборы у Андросовых. Пока появилась Агния, одолжила у Мади черный атласный корсет и длинную широкую юбку цвета мокрого асфальта, разрез на которой сейчас решаю сделать выше, показав широкую резинку чулок. Из привезенных Агусей вещей взяла только свои кожаные браслеты в итоге. Сейчас они гармонируют с маской.
В «Торнадо» мы врываемся после одиннадцати.
– Должна тебе признаться, – шепчет Алла уже на входе. – Я написала Давиду и сообщила, где ты будешь сегодня вечером.
– Ты с ума сошла? – чеканю, глядя в изящные прорези ее блестящей маски-бабочки.
– Сорри, – тушуется моя новоиспеченная подруга.
Отворачиваюсь, чтобы не наговорить лишнего. Киплю внутри. Даже шаг меняется. От бедра, практически с той же скоростью, но сами выпады становятся резче. Юбка развевается, но у меня нет желания сейчас ее стыдливо ловить.
Пошло все к черту!
После всего, что пережила за день, сама не знаю, чего жду от этого вечера. Но явно в мои планы не входило отмахиваться от надоедливого поклонника, которого, получается, я сама и пригласила.
Меняя испачканные подгузники милой бусинке Рокси и пытаясь впихнуть ей заранее сцеженное спящей без задних ног Мадиной молоко, я здорово отвлеклась, но полностью расслабиться мне так и не удалось.
Когда мы с девчонками спускаемся в зал, я все еще чувствую себя сжатой пружиной, способной выстрелить, рискни лишь кто-нибудь тронуть в воспаленном месте.
Часы, которые протянулись с тех пор, как я видела в последний раз Нечаева, прошли в каком-то ускоренном режиме. Думать о нем не переставала. Просто не могла выкинуть из головы. Прокручивала все сказанные им фразы, каждый брошенный взгляд, свои ощущения, когда он находился рядом… Господи, мне нужно освободиться от этих мыслей!
Только вот как, если сам Ян Нечаев стоит в конце прохода, по которому я так браво рассекаю?
Не позволяю себе притормозить и как-либо выдать потрясение, хотя внутри захожусь в панике. Продолжаю упорно идти, не сбиваясь с шага, несмотря на прокол, который ощущаю в сердце, когда пересекаемся с Нечаевым взглядами. Острие копья, которое он в меня бросает, рассекает мягкие ткани и остается внутри, заставляя мышцу сокращаться вокруг него и тонуть в крови.
«Здесь вам не подиум, не развлекательное мероприятие, не клуб для оттачивания своих женских штучек и прочих навыков, не гребаное ток-шоу в стиле «Давай поженимся»!» – звучит в сознании его грубый голос.
«Ну а здесь, Ян Романович? Можно? Разрешаете?» – иронизирую, виляя бедрами.
Я бы, конечно, предпочла, чтобы мудак меня не узнал, но охреневшее выражение его лица, которое я лицезрю на протяжении целых пяти фантастических секунд, прежде чем сворачиваю за девчонками к столикам, компенсируют все мои желания с лихвой.
– Ян Романович, – шелестит мне в ухо Алла, едва опускаемся на диван. – Видела?
– Ну и что? – сиплю я, равнодушно встречая всполошенные взгляды Агнии и Вики.
Мадина выглядит такой же хладнокровной, какой пытаюсь казаться я. Черпаю от нее дополнительные онлайн-уроки по самообладанию.
– Ты даже не кивнула, а он ведь смотрел прямо на тебя, – продолжает Алла.
И я понимаю, что пришла пора дать кое-какие пояснения.
– Дайкири, пожалуйста, – сухо делаю заказ подоспевшей официантке. Девочки озвучивают свои, сосредотачиваясь в основном на сетах шотов. Как только девушка отходит, я, не меняя тона, делаю максимально сжатую, но емкую ремарку: – Мы с Яном Романовичем – бывшие одноклассники. До девятого класса дружили. На первом курсе универа переспали. Сразу после этого он без каких-либо объяснений меня бросил. С тех пор мы, можно сказать, враги. Во всяком случае, кланяться ему в нерабочее время я уж точно не собираюсь.
– О-о, Боже, – выдыхает Алла, незамедлительно обращая взгляд на занявшего соседний столик Нечаева. Я тоже смотрю – с ледяной злостью. С ним братья, еще какой-то парень и, блядь… Шатохин со своей женой. Тоха улыбается во весь рот, а его мелкая, но, как я помню, языкастая супруга машет мне рукой. Как только узнала? Неохотно киваю. – Я подумать не могла… Просто в шоке! Ты же сейчас пятый курс оканчиваешь? Все это время вы не виделись?
– Нет.
– Пиздец, – впервые слышу от Аллы мат. – Ян Романович кажется таким воспитанным. Не могу поверить, что он способен бросить девушку, не удосужившись даже объясниться с ней!
– Пф-ф, – фыркает Вика. Если не брать в расчет Агу, которая ненавидит всех Нечаевых, то она будет после меня второй, кто Яна на дух не выносит. Мадина, честь и хвала ей, к ублюдку нейтральна. – В то время он поступал так абсолютно со всеми! В нашей группе не осталось ни одной девушки, которую бы Нечаев не использовал!
– Ой, все, Андросова, уймись, – возмущается Мадина. – Если кто-то и имеет право обижаться на Нечая, то только Юния. Она была единственной, кому он реально клялся в любви и обещал жениться. Остальные, и ты в том числе, давали ему на голом энтузиазме, а значит, сами, дурочки, виноваты.
– Я не обижаюсь, – выпаливает Вика. – Но он гондон. И точка.
– Ох, – выдает донельзя ошеломленная Алла.
Это заставляет нас с Мадиной рассмеяться.
– Нет, я все равно не могу поверить… – рассусоливает коллега. – Совсем ничего не сказал? За пять лет не написал даже?
– Не-а, – толкаю я намеренно легкомысленно. – Видишь рядом с ним парня в серой рубашке? Это Илья. Его младший брат. Мы как-то столкнулись. Через пару месяцев после того, как Ян уехал. Я не собиралась ничего выяснять. Все и так было понятно. Весь универ гудел, обсуждая то, какая я идиотка, а еще тварь последняя… – голос срывается. Но я заставляю себя собраться. – Долго объяснять, – высекаю резко. – В общем, я увидела этого придурка Илью и зачем-то спросила у него, как чертовы дела у Яна. Он сказал, цитирую: «Все супер. Как обычно. Шпилит шмар пачками. А тебя что конкретно интересует? Вспоминает ли Ян тебя? Ну рассказывал как-то, что тебя трудно было уложить. И что ожидания нихуя не оправдались. Худший трах в его жизни. Соррян за прямоту, зая. Хочешь на обкатку ко мне? Я не против блондинок».
Не знаю, как мне хватает сил выдать эту гнусную речь ровным тоном, якобы меня не задевает ничуть. Вскрываются ведь раны. Дышать невозможно. Сердце бьется на разрыв. И тошнота тут же подтягивается. Невыносимо.
Хорошо, что наш разговор прерывает официантка. Пока она расставляет наши напитки, одна я умудряюсь ей улыбнуться.
Скользнув кончиком пальца по запотевшему бокалу, отражаю настойчивый взгляд Нечаева.
Какого хрена ты пялишься?!
Увы, даже Дайкири неспособен загасить вспыхнувшие внутри меня чувства. Я его так ненавижу, что готова разорвать.
– Хочу замутить с классным парнем, – заявляет Вика после первого коктейля, не прекращая при этом жаловаться на своего бывшего. – Сегодня! Срочно! Иначе разочаруюсь в мужиках, как Юня!
Поймав на себе взгляды девчонок, равнодушно веду обнаженными плечами.
Мне нравится, как с этим движением волнующе красиво качается моя приподнятая и выставленная напоказ грудь. Когда-то стеснялась своего третьего размера, а сейчас горжусь.
И мне абсолютно плевать, кто и что думает о моем отношении к мужчинам.
Я люблю себя. Это главное.
После второго Дайкири иду танцевать. Девчонки подтягиваются. Минуем зажигающих на залитой фиолетовым светом площадке Шатохиных. Не сговариваясь, пытаемся держаться от их компашки подальше. Отрываемся в противоположном углу зала. Не видя никого вокруг, я полностью отдаюсь музыке.
Сцену занимает юная девушка, но, клянусь, она выдает лучшее исполнение «Call outmy name» группы The Weeknd. Прикрываю веки и начинаю чувственно раскачиваться, пока не ощущаю на своих бедрах чужие ладони.
– Как мне тебя называть[1]? – бархатный мужской голос проносится по моей влажной шее горячим дыханием.
Не могу сдержать дрожь. Она ощущается сейчас пьянящей, словно я только-только сделала огромный глоток чистейшего алкоголя.
С трудом справившись с грохочущим за ребрами сердцем, заставляю себя медленно открыть глаза.
Ян… Не ошиблась. Он смотрит прямо на нас.
Растягиваю губы в улыбке и, преодолев внутреннее сопротивление, откидываюсь Давиду на грудь.
– Юния, – шепчу прерывисто.
А внутри вдруг становится так же больно, как было тогда, когда увидела Нечаева через одиннадцать месяцев после разлуки. Задыхаюсь в агонии, в то время как должна продолжать улыбаться.
Очень надеюсь, что дежавю будет полным. Хочу, чтобы Ян развернулся и ушел.
Иначе…
Иначе я не выдержу.
Пожалуйста, Господи… Пожалуйста… Пожалуйста!
Молитвы не работают. Нечаев продолжает стоять и смотреть на то, как мы с Давидом танцуем.
[1] В песне есть строчка «Произнеси мое имя, когда я буду нежно целовать тебя».
11
Вижу, слышу и чувствую только его.
© Юния Филатова
Предчувствую неподдающуюся никакому контролю боль, когда глаза увидят, как Нечаев уходит.
Боже мой, столько времени прошло! Но я до сих пор помню сводящий с ума и лишающий какого-либо равновесия дисбаланс в момент, когда разум понимает – все правильно, а сердце, вопреки всему, рвется на куски.
Забываю о Давиде. Теряюсь в моменте. Не в силах выдерживать растущий внутри меня эмоциональный накал, безвольно прикрываю глаза. Признаюсь самой себе, что просто не смогу сейчас смотреть на удаляющуюся спину Нечаева.
Едва погружаюсь в темноту, чувства усиливаются. Но я уже не могу заставить себя выплыть. Мужские руки скользят по телу, касаются нижней части груди, а мне кажется, словно я в болоте тону.
Сердце с каждым сокращением бьет все пронзительнее. Зажигается и тухнет. Между этими двумя состояниями – бездна.
Я отвожу в сторону руку, туда же выставляю из разреза ногу. Следуя за ритмом трека, веду бедром. Выворачиваю ладонь к потолку. Дождавшись, когда по запястью заскользят пальцы Давида, сжимаю свои в кулак и, поймав резкий музыкальный переход, дергаю руку на себя, пока локоть не упирается в талию.
Замираю на миг, понимая, что всем телом дрожу. Плавно качаюсь под музыку, только чтобы разрушить сразившее тело оцепенение.
Вдох через губы. Хватаю ими горячий наэлектризованный воздух. Не смыкая, на миг замираю. Страшусь того, что взорвусь. Медленно усваиваю. Сглатываю, когда понимаю, что во рту слишком много слюны собралось. Взволнованно выдыхаю.
Ладонь Давида устремляется к моему животу. Поглаживая, уходит на сторону и еще ниже смещается. Застывает на голой коже бедра. Меня передергивает. Желудок протестующе сокращается. Тошнота становится невыносимой.
Понимаю, что не выдержу больше. Даже назло Яну не могу. Себя теряю, а это, можно сказать, единственное, чего новая я боюсь. Со вздохом отстраняюсь, ухожу в бок и с улыбкой тяну за руку Давида. Приоткрыв глаза, ловлю его взгляд. Сокрушаюсь и злюсь на себя за то, что не могу оценить этого мужчину.
Он ведь реально очень хорош собой. Красив, силен и обаятелен. А меня не то что не впечатляет… Прям отталкивает.
Как другие умудряются отключать голову и получать чисто физическое удовольствие?
Я же понимаю, что сексуального желания в моем организме в избытке. На взводе с тех самых пор, как увидела Нечаева. Думаю об удовольствии. Ловлю себя на развратных мыслях. Но сосредоточиться на ком-либо, кроме проклятого Яна, не получается.
Когда закрываю глаза и прикасаюсь к себе… Вижу, слышу и чувствую только его. Сейчас точно так же. Как ни отгораживаюсь.
Знаю, что он здесь. Знаю.
– Устала? – спрашивает Давид, обдавая мою ушную раковину влажным дыханием.
– Немного, – выдаю с улыбкой я. – Жарко. Пить хочу.
– Понял. Пойдем.
Прежде чем уйти с танцпола, смотрю туда, где стоял Нечаев.
Вроде и понимаю, что увижу его… Готовлюсь к этому. Но сердце все равно совершает одуряюще-болезненную остановку.
Ян полосует взглядом, будто лезвиями.
Больно. Мне так адски больно, что я буквально умираю. Едва сдерживаюсь, чтобы не выдать внешне все, что в этот миг чувствую.
Перевести дыхание удается только за столиком. Опускаюсь на диван и практически сразу же в теплом кольце рук оказываюсь.
– Ну рассказывай, красавица Юния, – проговаривает Давид с хрипотцой, которая призвана очаровать любую. В том-то и дело, что призвана. Но не очаровывает ведь. Совершенно! – Кто ты? Чем занимаешься? Что заставило тебя пропустить сегодня обед?
Мужчина касается ладонью моего лица, гладит большим пальцем по щеке, скользит мимо уголка губ вниз и, наконец, сжимает, приподнимая, подбородок.
– Студентка, спортсменка, чертовка, офисный работник, – выталкиваю тихо и задушенно, но якобы с юмором. Заставляя себя выдерживать зрительный контакт, растягиваю губы в улыбке. – Могу быть очень разной.
– Я заметил, – глухо выдыхает Давид и демонстративно оценивает меня. Сверху вниз проходится – крайне медленно. У меня на коже проступают мурашки. Но, увы, это всего лишь озноб. Его интерес перестал тешить мое самолюбие, едва мы столкнулись на танцполе. – Контрасты, конечно… Лишаешь дара речи, Юния. Честно, я таких, как ты, за свои двадцать семь еще не встречал. Когда видел тебя днем, ты казалась нереальной, как звезда высшей касты, которой суждено стать классикой. Не просто красивая, хотя и это тоже. Лучше вообразить невозможно. Но, помимо того, есть в тебе какая-то загадка. Ты притягиваешь взгляды, а сама не замечаешь никого. Lady in red, – замечает с акцентом, в котором не столько английский звучит, столько какой-то раздражающий пафос. Приподнимаю бровь, рассчитывая, что за маской моего скепсиса не видно. Но Давид, очевидно, улавливает. Со смешком поясняет: – Когда увидел тебя впервые, ты была в красном.
– Иногда я люблю красный, – выдыхаю, вкладывая в эту фразу больше, чем он способен понять.
– И тебе он очень идет.
– Спасибо.
– Но сейчас ты… – замолкая, прикусывает нижнюю губу. – Правда, нет слов. Ты ослепляешь. Лишаешь возможности думать. Воспаляешь восприятие. Усиливаешь чувственность. Ставишь на инстинкты. Я один на один с ними, – последнее Давид шепчет мне на ухо. Я прекращаю дышать. Со стороны может показаться, что он меня волнует. В действительности же я борюсь с новым приступом тошноты, который настолько сильный, что возникает головокружение. – Хочу тебя. Хочу, чтобы ты была моей.
Сказать, что я к такому не готова – ничего не сказать. Я ошарашена. Не знаю, как реагировать. И заметив, что к нашему столику кто-то подошел, изначально даже рада. Пока не вижу, кому принадлежит опустившаяся Давиду на плечо рука.
Избегая взгляда Нечаева, с трудом сдерживаю волнение.
– Ян, дружище, – явно радуется сидящий рядом со мной мужчина, чем незамедлительно вызывает у меня злость.
Может хоть кто-нибудь его не знать?!
Мои эмоции вырываются из-под контроля и тут же сталкиваются с холодной темнотой Нечаева. Он снова выглядит равнодушным и мрачным. Но вместе с тем… Мелькает в тьме его глаз нечто такое, что, как случалось в юности, вызывает у меня резкое беспокойство, будто Ян готов к драке.
«Быть этого, конечно же, не может. Просто не может», – убеждаю себя я, задыхаясь.
Не с этим безгранично уравновешенным, чрезвычайно правильным, удушающе скучным и бесяче стойким Яном Романовичем.
– Архипов, – протягивает Нечаев, жестко перебивая Давида в тот самый момент, когда он уже поворачивается, чтобы представить своему «дружищу» меня. – На пару минут, – звучит над нами сухо и вместе с тем слишком резко, чтобы это можно было принять за просьбу.
– Конечно, – соглашается мужчина достаточно легко. – Сейчас вернусь, малыш, – обращаясь ко мне извиняющимся тоном, подмигивает.
Но я вижу все это смазанно. Боковым зрением улавливаю, потому как не отрываю взгляда от Яна. Его челюсти сжимаются. Ноздри расширяются. Нависшие над глазами брови сходятся ближе. Медленный взмах ресниц – вот, что отчетливее всего выдает в какой-то момент ярость. Мгновение, и снова мне кажется, что додумываю.