Странный город

Глава 1

Поезда. Я люблю поезда, в них хорошо спать, хорошо думать, в них спокойно. Ты мчишься по прямым рельсам из точки А в четко определенную точку Б. Тебе не нужно контролировать ситуацию, не нужно влиять на процесс, в поезде от тебя ничего не зависит. Поезд, это было то, что нужно мне сейчас, человеку, уставшему от мира, от работы, от безысходности бытия, он был полной противоположностью моей жизни… той жизни, которая была еще вчера.

В купе я ехал один, что с одной стороны было хорошо, так как оставляло возможность подумать, а с другой стороны плохо, потому что думать не хотелось. Вчера, мир рухнул. Я бросил все! Работу, которая давно не приносила радости. Женщину, которая радость еще и забирала. Съёмную квартиру, друзей, с которыми из общих интересов был только бар по пятницам. Все! Я купил билет на ближайший поезд и уехал из опостылевшего мрачного мегаполиса, заваленного грязным снегом, куда-то на восток.

– И поезд мчит меня в Сибирские морозы… – Пробормотал я. – Какого черта я наделал? Чего мне не хватало? – Задал я себе вопрос и тут же ответил. – Будущего! Мне не хватало будущего. Прожить жизнь убивая себя на работе, смысла которой я не видел, с женщиной, которую я не любил? Что у меня было впереди, скандалы, стресс, пьянство? Инфаркт в сорок лет? Что? А что теперь? Проносящиеся в темноте столбы, сколько мне еще ехать, что ждет меня там. Страх! Страх перед неизведанным, страх перед будущим, которого я так жаждал.

Поезд замедлился и остановился, за окном тусклые фонари осветили платформу с редкими пассажирами и небольшое здание вокзала, украшенное полуразвалившейся лепниной.

Так получилось, что прямо напротив моего окна на перроне стоял памятник пионеру горнисту, ноги у пионера не было, вместо нее торчала арматура, на постаменте было с грамматической ошибкой выведено матерное слово.

– Да, потрепало тебя братец. – Посочувствовал я пионеру, с грустью осматривая его отсутствующую ногу, символ ушедшей эпохи, конечно же мне не ответили, не мог он мне ответить, как не мог затрубить в такой же начинающий разваливаться горн. Да, собственно, и слова эти я адресовал не столько ему, сколько своему уставшему отражению в окне, оттуда на меня смотрел мужчина за тридцать в довольно приличной одежде, но с мешками под глазами и уставшим, потухшим взглядом.

Именно взглянув на свое отражение вчера, я и принял решение бросить все, вообще все в своей жизни, работу, где я проводил чуть ли не круглые сутки, и где наниматель относился ко мне как, к компьютеру, женщину, с которой из-за этой работы почти не виделся, хотя мы и жили вместе, а в те редкие моменты, когда я не спал и не работал, она устраивала мне скандалы и истерики, потому, что я не оправдывал ее ожиданий, как «идеальный мужчина», чей образ она нарисовала себе в глубоком детстве. Да, собственно, и все, больше мне бросать было нечего. Съёмная квартира, да шкаф со шмотками.

Я ушел налегке, молча собрал минимум вещей в рюкзак, и провожаемый истеричными криками своей гражданской жены.

Света устроила мне скандал с самого утра, как только я проснулся, и ладно бы если бы она, высказывала претензии, что я слишком мало уделяю ей времени, это и правда было так, нет, скандал произошел из-за денег, ее очередная красивая подружка, нашла себе богатого спонсора, осыпавшего ее подарками, и Свете так же захотелось красивой жизни, а в ее отсутствии, она решила обвинить меня, она кричала, что я ненадежен, что мало зарабатываю, на деле я зарабатывал в трое больше ее, кричала, что я не могу обеспечить ей уверенности в завтрашнем дне, от чего мы не можем завести ребенка, опять начала мне пенять на то, что живем мы на съёмной квартире, в то время, как могли бы продать большую квартиру моих родителей, пожениться и купить две маленьких. Отдельный упор она делала на том, что сначала нужно пожениться и только после этого купить квартиру, я слышал эти разговоры много раз, поэтому просто сидел за столом, пил кофе, а потом… Я встал и вышел.

На работу я даже не стал заезжать, чтобы сообщить, что увольняюсь, все равно в этой конторе было принято кидать увольняющихся на расчет. С небольшим рюкзачком, набитым сменой белья на неделю, спортивным костюмом и кроссовками, я направился прямиком на вокзал.

И знаете, что странно? Когда я попросил билет на ближайший поезд, следующий как можно дальше, пожилая женщина кассир, посмотрела на меня понимающим взглядом и продала его, не задавая лишних вопросов.

Потом был тяжелый разговор с мамой, которая, конечно, с грустью восприняла мое решение, она все еще надеялась, что жизнь у меня сложится, что со Светкой мы заведем детей, и она понянчится с внуками, но повздыхав, она приняла мое решение, и потребовав с меня обещание звонить почаще положила трубку. Отцу она сама все объяснит, если вообще сочтет нужным.

После всего этого я снял наличку со всех своих банковских счетов, сдал потасканный смартфон в ломбард и выкинул симку. Вот так просто я попрощался с прошлой жизнью и отправился в неизвестность.

В тамбуре послышался шум.

– Отдельного купе нет! Все занято! – Визгливый голос проводницы неприятно резал по ушам, она вроде была молодая еще девчонка, но вот было в ней что-то такое, неприятное, наверное, манера поведения, она чувствовала себя эдаким маленьким царьком в своем вагоне и постоянно пыталась этой своей мнимой властью бравировать, еще и этот визгливый голос…

– А Вы найдите, Вы видите из какого я ведомства? Вы видите, что я сопровождаю опасного преступника? – Отвечал ей мужской голос, было в нем, что-то такое, гипнотическое, именно такие нотки я пытался выработать у себя, чтобы кадрить девчонок, а у этого парня, такой голос был от природы, такое не натренируешь.

– Да хоть папу римского, свободных мест нет, я Вам говорю! Поезд не презерватив, он не резиновый! – Снова завизжала проводница.

От шума меня отвлек стук в окно.

– Молодой человек рыбки в дорогу не желаете? Лещ вяленый, пелядь, сазан? Все свежее! – Из-за окна мне радостной беззубой улыбкой скалилась старая цыганка.

– Лещ вяленый тоже свежий? – Хмыкнул я.

– Как есть свежий, вчера выловили! – Не моргнув честным глазом вещала старуха.

– А ну пошла отсюда – Раздался у меня из-за спины молодой мужской голос, тот самый голос, цыганка тут же исчезла в полумраке перрона. – Вяленый лещ у нее свежий, она эту рыбу из магазинов забирает, ту, что списывают, по истечении срока годности, потом еще год она на чердаке у нее лежит, кошки на нее в туалет ходят, а уж потом, она ее проезжающим продает. Цыгане! – Словно сплюнул в темноту парень.

Я оглянулся за моей спиной стоял богатырь, модель с агитационных плакатов ЗОЖ, два метра роста, коротко постриженные белокурые волосы, атлетическое сложение и все это упаковано в строгий деловой костюм, который молодой человек носил как униформу, выправка у него была военная. Рядом с ним скукожившись в старенькой телогрейке стоял старичок со взлохмаченной бороденкой и торчащими седыми волосами. Дядюшка Ау, услужливо подсказала мне память, уж больно он напоминал персонажа старого мультфильма.

– Ванечка! – Заканючил старикашка. – А ты бы мне рыбки то купил? Больно уж я рыбку то люблю погрызть, а Вань?

– Кузьма Андреевич, знаю я эти Ваши фокусы, сначала рыбки вяленой погрызть, потом чаю попить, уж больно пить охота, потом в туалет, а в туалете окошко, Вы туда шнырь, и я снова Вас лови две недели, а меня дома жена ждет. И так месяц за Вами по лесам рыскал. Двух волков загнал!

Молодой человек переключил внимание на меня, и вынув из кармана красную корочку, продемонстрировал ее и представился

– Иван Кощеевич Царевич. Старший лейтенант, везу задержанного до места отбывания заключения, а это всемирно известный жулик, вор карманник, аферист, картежник, и вообще, личность не заурядная, хоть и не однозначная Кузьма Андреевич Рубенштейн.

– А чего это я Рубенштейн – Возмутился старикан. – Не хочу Рубенштейн! Хочу Иванов!

– Ах Кузьма Андреевич, давайте без этого Вашего… Я сказал Рубенштейн, значит Рубенштейн. Значит так! Молодой человек. Отдельного купе не было, и нас подселили к Вам, правила мои просты, с задержанным не разговаривать, за ценными вещами, приглядывать, алкоголь не употреблять, и даже не открывать если имеется, и наше с Вами путешествие пройдет как по маслу, тем более что до Караваева ехать всего шесть часов. Понятно?

– Понятно. – Протянул я, этого мне как раз не хватало, тупого молодца с замашками армейского сержанта и старого афериста. -Чего уж тут не понятного?

Я еще раз бросил взгляд на его удостоверение.

– Кощеевич? – Удивился я. – Что за отчество такое?

– Луговомарийское! – Ухмыльнулся парень. – Народность такая есть луговые марийцы, там мужчин старше сорока трех лет всех Кощеями зовут, традиция!

Поезд тронулся, мои попутчики только начали располагаться, когда дверь внезапно открылась и в проеме показалась эффектная фигура проводницы, чуть полноватой, но красивой женщины.

– Может чаю? – Я удивился такому предложению, ко мне за поездку она не заходила ни разу. -Или может чего сладкого к чаю? – Она неотрывно смотрела на красавца полицейского.

Глаза оперативника загорелись, он подобрался и окинул женщину оценивающим взглядом.

– Конечно, но чуть позже, я зайду за… за чаем. – Проводница многообещающе облизнула верхнюю губу и закрыла дверь купе.

Оперативник заерзал, посмотрел на меня, на задержанного, потом снова на меня.

– Задержанного не трогать! Понятно? – Затем он достал какую-то синюю ленту и повернулся к старичку. – Так! Кузьма! Чтоб без глупостей, я отойду на часок… а ты спать. – Он повязал один конец ленты старичку на шею, второй к поручню – И чтоб без глупостей мне. – Иван погрозил деду пальцем.

– Хех жена говоришь ждет? – Хихикнул старикан и окинул атлета взглядом с хитрым прищуром -Ну пусть ждет.

Иван откуда-то вытащил бутылку коньяка и скрылся за дверью.

– Ой дурак! – Протянул Кузьма, как только дверь за полицейским закрылась, после чего передвинулся на сидении так, чтобы быть напротив меня, и выложил на стол руки в наручниках. – Ну, давай знакомиться юноша? Меня значится зовут Кузьма Андреевич. – Я сделал вид, что не слышу его и продолжил изучать проносящиеся за окном столбы. – Не хотим значит уважить старого человека беседой? Верно! Все верно, старики то в наше время разные бывают, бывает познакомишься ты с таким вот старикашкой, а утром просыпаешься, на вокзале в незнакомом городе, без денег, документов, с чужим ребенком на руках. Стариканы они такие! А ты молодой человек, чем занимаешься? – Я продолжал молчать. – Эх! А я вот в твоем возрасте мечтал быть скотником. Знаешь, что такое скотник? У внучек. Скотник, это первый человек на деревне. -Я разглядывал его руки, закованные в наручники. – Скотника все уважают, и зоотехник, и председатель, доярки скотника знаешь, как любят.... Мммм как доярки скотника любят, бывает, что штук пять за раз.

–А чем скотник занимается? -Не выдержал я, старичок окинул меня смешливым взглядом

–А черт его знает, так глубоко я эту профессию не изучал, но скотником было бы быть не плохо.

Тут старик внезапно покраснел, схватился за шею и захрипел, глаза его вылезли из орбит, и налились кровью, было очевидно, что лента, свободно болтавшаяся у него на шее, не дает ему сделать и вдоха. Пальцы деда заскребли желтыми ногтями по горлу, он хрипел и, казалось, молил о помощи.

– Что с Вами? – Взволновался я. Паника накрыла меня, что делать? Что делать то? Оказывать ему первую помощь или же бежать искать полицейского?

–Давит! Давит! Шнур этот давит! Сними! – Старик хрипел и продолжал краснеть с невероятной скоростью.

Я заметался по купе, деду похоже всерьез было плохо, она начал синеть, сровнявшись в цвете с лентой на шее

Наконец, я подскочил к нему и сдернул завязанную на простой бант удавку, старик вдохнул полной грудью, потом показал мне руки, с которых упали наручники, и точным ударом заехал мне в челюсть, в глазах потемнело и я упал на пол купе.

Старикан же с потрясающей скоростью вскочил, открыл форточку и ловко выскользнул прочь из мчащегося поезда.

Убьётся! Наверняка убьётся! Пронеслось в моей голове, а обвинят во всем меня, это ведь я снял с него ленту, хотя какая к черту лента, при чем тут вообще она?

Я выскочил из своего купе и помчался в начало вагона. Дверь в купе проводницы была не заперта, я рывком отодвинул сворку, и уставился на голую задницу полицейского Ивана, уютно двигающуюся между коленками проводницы.

– Товарищ полицейский. – Заорал я. – Там ваш задержанный, он в окно выпрыгнул.

Иван замедлил ритм, будто пытаясь одновременно осознать услышанное, но и продолжить получать удовольствие, потом, он спрыгнул с полки, оставив проводницу так и лежать на спине с широко расставленными ногами, отпихнул меня с прохода, и как был без штанов помчался в мое купе.

Проводница смерила меня возмущенным взглядом, при этом даже не пытаясь прикрыться, после чего швырнула в меня штаны полицейского, я поймал их на лету и бегом последовал за ним.

– Какого черта! – Иван рвал и метал. – Как он сумел ленту снять? – Он ураганом носился по купе, без штанов, но зато с синей лентой в руках.

– Он задыхаться начал. – Принялся объяснять я. Полицейский ожег меня ненавидящим взглядом.

– Штатские. – Презрительно сплюнул он. – Что с вас взять! Значит так! – Он крепко ухватил меня за плечо и усадил на сидение, сам же вырвал из моих рук свои штаны и принялся одеваться. – Раз ты виноват, тебе и отвечать. – Вот уж что-что, а виноватым я себя не ощущал, это ведь он сам бросил задержанного и побежал удовлетворять свои потребности к проводнице, именно об этом я и попытался сообщить полицейскому, за что получил очень весомую затрещину. – Я сказал, – Прошипел он мне в лицо. – Ты виноват, тебе и отвечать. Я сейчас, дерну стоп-кран и сойду с поезда. Ты же, едешь до остановочной платформы Караваево. Там сходишь, у начальника станции спросишь, как найти Константина Андреевича Бессмертного, там тебе подскажут, его в Караваеве все знают, ему расскажешь все как было. – Он задумался. – Почти все. Скажешь, что я в туалет вышел, про проводницу не слова. Если Константина не будет на месте, то же самое передашь его супруге, Василисе, она в теме. Ну а дальше, свободен, сделаешь все как надо, предъявлять тебе пособничество не стану.

– Да пошел ты в жопу. – Совершенно спокойно произнес я ему в лицо, а когда, он замахнулся для очередной затрещины, я резко подался вперед и ударил его головой в переносицу, вернее попытался, парень легко отступил назад и перехватив меня за руку ловко завернул мне ее за спину. Я вскрикнул от боли.

– Ты меня не понял? – Прошипел он мне на ухо. – Сделаешь как я сказал и вали на все четыре стороны.

– Это ты меня не понял. – Боль была невыносимая. – В жопу иди. Сам по себе, потом в жопу иди со своими поручениями, а потом в жопу иди со своими понтами и попытками выставить меня крайним в своей некомпетентности.

– Ладно! – Он отпустил меня. – Некогда мне с тобой нянькаться. Чем дальше уходит поезд, тем дольше мне бродяжного этого чертова ловить. За деньги сделаешь как я сказал?

– Сделаю. -Согласно кивнул я. Деньги мне были нужны, на моих счетах было всего тысяч семьдесят, а этого хватит максимум на месяц жизни на новом месте.

– Уже лучше. – Он вытащил из кармана блокнот, вырвал из него лист, написал там что то, потом свернул и притянул мне. – Вот! Передашь Кощею, он велит выдать из кассы тебе сорок тысяч. Этого должно хватить тебе, за хлопоты.

– Какому еще Кощею? – Не понял я.

– Да, блин. – Снова сплюнул парень. – Константину Андреевичу передашь, у него кодовая кличка, Кощей, он тоже из луговых марийцев.

Убедившись, что я точно понял его инструкции, полицейский направился в тамбур и сорвал стоп-кран. Поезд резко дернулся и встал, а Иван, махнув мне на прощание рукой выскочил в темноту ночи, как он собирался искать тело, старика Кузьмы в такой темноте, а в том, что дед разбился, выпрыгивая из поезда я не сомневался, я не знал, да и знать не хотел.

Я задумчиво стоял в тамбуре и сжимал в руках простую бумажку, свернутую в двое. Развернув ее, я прочел короткую фразу: «Дай этому жадному козлу сорок тысяч». Это я-то жадный козел? Да сам он козел, похотливый… черт какое животное бывает похотливым и звучит оскорбительно. Кабель? Да точно! Кабель он похотливый! Если б он не поперся к проводнице, то и хлопот бы этих не было, и ехал бы я себе дальше… А куда я, кстати, ехал? Надо будет глянуть в билете, куда я все же направлялся, хотя какая уже теперь разница.

Глава 2

Всю оставшуюся дорогу, проводница меня показательно игнорировала, видимо была возмущена тем, что я сорвал ее «свидание», на мою просьбу сообщить, когда будет Караваево, она лишь презрительно поджала губы и удалилась в другой конец вагона гневно виляя задом, поэтому мне пришлось ориентироваться самому. Как там говорил полицейский? Примерно шесть часов пути?

Я поставил будильник, который должен был меня разбудить через четыре часа, и расположившись на полке забылся глубоким сном.

Ох уж этот сон в поезде, крепкий и сладкий, как чай налитый в граненый стакан в фирменном подстаканнике РЖД, почему в поезде так хорошо спится? Дело в мерном стуке колес или в покачивании вагона? Может атмосфера тут какая-то особенная, или проводники в чай, чего подмешивают? Хотя это точно нет, проводница мне не то, что чая не предлагала, она вообще меня избегала, обиделась.

Но надо сказать, что личные претензии не помешали ей выполнять профессиональные обязанности, спустя час, после того как я проснулся, привел себя в порядок, почистил зубы и даже принял душ, да-да, я тоже удивился узнав, что в современных поездах есть душ, она сообщила мне, что через пол часа мы прибудем на станцию Караваево, я уведомил ее, что сойду тут, и попрощался, она меня проигнорировала.

Караваево меня удивило сразу, по сравнению со всеми теми станциями, полустаночками, остановочными платформами, мелкими городками и селами, которые я проехал за это время и на которые с грустью и тоской смотрел через окно своего купе, городок выглядел очень современным, новые дома, ровные дороги, причем даже с разметкой, советский памятник провожающему, в отличии от пионера, стоявшего на той злополучной платформе, был цел, ухожен и даже блистал свежей краской, дорожные рабочие выглядели опрятно и аккуратно.

В целом Караваев выглядел… как Москва по сравнению со всей остальной Россией.

Несмотря на весь лоск и красоту этого городка, стоянка тут длилась всего пять минут, и из поезда вышли, лишь двое, я и милая, но очень уставшая девушка, с огромной сумкой, она отмахнулась от грузчика пытавшегося предложить ей свои услуги, поднатужившись взвалила на себя сумку и потащила в сторону вокзала, а я так и остался стоять на перроне.

Ну и куда мне теперь двигаться? К начальнику станции? И где мне его искать?

Я ухватил за рукав проходящего мимо мужичка в оранжевой жилетке дорожного рабочего.

– Уважаемый! Где мне найти начальника станции? – Спросил я, глядя ему в лицо, лицо сильно пьющего гражданина. Несмотря на новую и чистую одежду, выглядел мужик очень потрепано.

– Где-где? В п…де! – Матерно срифмовал он, сжав в пальцах, расписанных синими татуировками, металлический инструмент.

– Да Вы, месье, поэт. – Скривился я. – Судя по стилю эпохи барокко. – Мне совершенно не нравился этот тип, но больше в пределах видимости никого не было. Разве что догнать ту девчонку с баулом, но она то мне чем поможет.

– Какие, мля бараки? – Мужик сплюнул мне под ноги. – Снесли все наши бараки, вместо них вон, халуп понастроили. – Он кивнул на аккуратные новые домики, с ухоженной территорией и яркими детскими площадками во дворах. – Уроды все эти, институтские… – Последнее слово он произнес будто ругательство. – Понаехали, деньгами своими трясут, скупили все.

Мне начинал надоедать этот разговор, к тому же, чем больше злился мужик, тем меньше мне нравился инструмент, который он держал в руках, массивная штуковина, как бы мне по голове не прилетело ни за что.

– Так, где мне найти начальника станции то? – Снова спросил я его, стараясь, чтобы тон мой звучал настойчиво, но при этом вежливо.

– Да чего ты пристал? – Буркнул работяга. – В кабинете он у себя, в здании вокзала, там у него и стол и стул и пишущая машинка. – Он заржал своей шутке, показавшейся ему видимо очень смешной, а я, коротко попрощавшись направился быстрым шагом к зданию вокзала.

Здание было старым, еще видимо до революционной постройки, но все оно сияло чистотой, уютом и свежим ремонтом, причем ремонтом не казенным, когда без учета архитектуры и стиля применяются современные материалы не самого лучшего качества. Здание вокзала было именно отреставрировано с любовью и привлечением хороших специалистов, я с удивлением разглядывал роскошный фасад, арку, что вела из здания на перрон, деревянные решетчатые рамы.

– Красиво, правда же? – Я обернулся и лицом к лицу столкнулся с потрясающе красивой женщиной, одета она была в деловой костюм с короткой юбкой, открывающей всему миру прекрасный вид на ее восхитительно длинные стройные ноги, ярко алые губы, собранные в конский хвост длинные волосы, и темно синие глаза, просто не естественного цвета, скорее всего линзы. За спиной девушки маячил грузчик с тележкой в которую были загружены массивные коробки. – Вокзал, единственное более-менее старое здание в Караваеве. – Начала она разговор. – И мы постарались вложить все силы в то, чтобы оно приобрело изначальный вид, использовали материалы и технологии, которые использовали в девятнадцатом веке. Интереснейший, я Вам скажу для меня это был опыт, фактически с нуля изучить такую серьезную тему и воплотить в жизнь этот проект. – Я не столько слушал ее, сколько любовался, хотя и голос у девушки был очень приятный. – Я прошу прощения, что вот так просто подошла к Вам, просто, я увидела, как Вы засмотрелись на вокзал, а он, мое любимое детище. К тому же в наших краях посторонние редкость. – Она внезапно хлопнула себя по лбу ладонью. – Да что же это я. Я же не представилась. Меня зовут Василиса Андреевна. – Она протянула мне свою хрупкую ладошку, для рукопожатия, нет такую ручку совершенно нельзя было сжимать, ее хотелось лишь целовать и то, слегка, чтобы ненароком не повредить. Тем ни менее я слегка пожал ее.

– Дмитрий Галицкий. – Представился я. – Я тут проездом, случайно вышло, ищу вот, начальника станции.

– Егора Павловича? – Улыбнулась она мне так очаровательно, что сердце у меня в груди застучало сильнее. – Так пойдемте я Вас провожу, Вы все-таки гость нашего скромного города, и любой из жителей готов оказать Вам помощь. – Я вспомнил не дружелюбного дорожного рабочего, но возражать не стал, тем более, что Василиса Андреевна, отдав команду грузчику отнести коробки к машине, поспешила в здание вокзала, и я вам скажу за этой женщиной хотелось идти вечно, роскошные ноги и круглая попа, которая словно на волнах качалась при каждом ее шаге, тем более, что кабинет начальника станции располагался на втором этаже, и если идя по лестнице отстать на пару ступенек… то. Я почувствовал себя подростком не в силах отвести взгляд от краешка резинки ее чулок., но вот лестница закончилась, и я выдохнул.

Девушка постучала в дверь и не дожидаясь ответа открыла ее.

– Егор Павлович? – Позвала она, входя в кабинет. – Вы тут? Я тут к Вам молодого человека привела, он говорит, у него к Вам дело.

– Василиса Андреевна! Дорогая. – Плотный высокий мужчина в железнодорожном мундире застегнутым на все пуговицы встал из-за стола приветствуя мою спутницу. Весь его внешний вид и манера поведения выдавали в нем военного. – Какими судьбами? Давно Вы ко мне не заходили.

– И видимо зря. – Очаровательно улыбнулась она начальнику станции. – Этот молодой человек. – Она указала на меня. – Прибыл только что, и искал Вас. Да-да, именно Вас. Вы, наверное, забыли предупредить о новом сотруднике? Видимо рассеянность? – Я почувствовал угрозу, повисшую в воздухе.

– Ээээ. – Перебил я ее. – Я видимо не совсем вовремя…

– Василиса Андреевна! – Тон железнодорожника стал холоден. – Я ничего не забываю. Я помню про наши договоренности и прочее. Я никого не ждал ни сегодня ни в ближайшее время. Но мы сейчас во всем разберемся. Молодой человек. Кто Вы?

Он уселся в свое кресло и пристально уставился на меня, девушка тоже устроилась на стуле, предварительно развернув его в мою сторону, при этом она закинула ногу на ногу, от чего я невольно сглотнул, железнодорожник, заметив это, усмехнулся одними уголками губ.

– Зовут меня, Дмитрий Галицкий. – Начал я. – Мне сказали обратиться к Вам, чтобы Вы помогли мне найти некоего Константина Андреевича Бессмертного, или его жену. Просил меня об этом полицейский Иван Бабаевич Царевич.