Город черных фантомов

Глава 1

Макс вовсе не собирался опаздывать к ужину, зная, что дедушка ни за что не сядет за стол без него.

Но странное дело – ноги будто сами крутили педали велосипеда, и Макс пришел в себя только когда поравнялся с тем самым невзрачным домом, который привлек внимание несколько дней назад, хотя до этого видел его добрую сотню раз.

Он звал его Унылым.

Мальчик спрыгнул с велосипеда и сделал вид, что осматривает колесо, но взгляд его, будто ненароком, скользнул по оконным стеклам с толстым слоем пыли. Он ощупал пальцами заляпанные брызгами грязи металлические спицы, поглядывая из-под нависающей пряди волос на деревянные стены с облупившейся краской. Затем, опять же для вида, выпрямился, деланно вздохнул, качая головой, и снова наклонился над велосипедом, будто тот был неисправен.

Если яркий солнечный день еще и придавал какое-то подобие жизни старому дому, то в летних сумерках он словно засыпал, а ночью и вовсе превращался в темную неподвижную груду плотно сколоченных досок. Даже когда полная луна близко нависала над ним и ее туманный свет мягко окутывал выступающую кровлю, стены и окна оставались все такими же непроглядно черными.

Макс простоял так еще несколько минут, но к своей досаде, не заметил ничего необычного. Если он пробудет здесь еще какое-то время, это вызовет подозрения. Мальчик снова громко вздохнул, ругаясь на поломку, а затем взялся за руль и покатил велосипед, шагая рядом с ним.

Облезлые стены и темные окна остались позади. Макс придерживал велосипед, не смея сесть на него, чтобы не разрушить собственную легенду. Ему казалось, что через мутные стекла на него кто-то смотрит. Все же, мальчик катил велосипед по аллее и дальше, пока мрачный дом под красной ржавеющей крышей не остался далеко позади. Лишь когда деревья и другие постройки скрыли мальчика, он оглянулся.

Аллея была пуста. Макс хмыкнул с заметным облегчением. Чего, собственно, ожидал? Погони? Убедившись, что за ним никто не следует, он вскочил на велосипед и остаток пути размышлял о странном месте, вызвавшем сильное любопытство.

Прежде дом не привлекал его взгляда и оставался лишь напоминанием бренности и ветхости, которые случаются с любой позабытой вещью или предметом, о которых не заботятся и не проявляют должного внимания.

Но несколько дней назад он прогуливался вдоль аллеи и подошел близко к Унылому дому, разглядывая его по привычке и от нечего делать. Вообще в чужие окна заглядывать некрасиво, но мальчик знал, что в здании давно никто не живет. Он уже несколько раз пересчитал количество целых оконных стекол и тех, что с трещинами, осмотрел покрытые мхом кирпичи внизу у кладки, бурые пятна обвалившейся штукатурки, выступающие части крыши с коньком и узкие белеющие балки.

Все показалось бы весьма обычным, но тут-то Макс и заметил нечто странное. В одном из больших окон первого этажа мутная тень притаилась там, где ее никогда раньше не было. Сначала Макс решил, что это лишь игра уходящего солнца и сгущавшихся сумерек, но затем тень почернела и сжалась, исчезая прямо на глазах.

От удивления, мальчик чуть не выдал себя, но с усилием отвел взгляд, будто просто рассматривал крыльцо и пристройки рядом, а потом снова глянул в окно: черной тени там не оказалось.

Не оказалось ее и на следующий день: окно выглядело обычным, скучным и запылившимся. И как бы он ни смотрел туда под разным углом – тень проявляться не желала.

«Может я просто тогда перегрелся на солнце? – подумал он. – Вот и померещилось».

Дед Василий говорил, что в этом доме давно никто не живет. Ходили слухи, что его могут снести, чтобы построить новое здание. Но время шло, и дом, никем не тронутый, продолжал медленно разрушаться. От дождей и ветра краска отслаивалась, тускнела все больше, доски подгнивали, а крышу разъедало ржавчиной.

«И все-таки: показалось или нет?»

Воображение Макса подкинуло ему историю о сбежавшем преступнике, который вынужден теперь скрываться от правосудия и живет в заброшенном здании.

За ужином Макс хранил молчание, к удивлению дедушки, а на расспросы отвечал неохотно.

«Незачем ему знать про ту тень, – думал мальчик. – Вдруг дедушка вздумает пойти проверить, а это окажется опасно».

Нет уж. Лучше он сам разберется.

В такие моменты лучше всего перевести тему.

– Как прошел день? – спросил он.

Обычно внук помогал деду, но сегодня тот отпустил его пораньше, понимая, что подростку хочется кататься на велосипеде, а не стричь газоны.

Старик Василий пожал плечами и улыбнулся. Его лицо, покрытое морщинками, так и засветилось.

– Привезли новый сорт роз. Ох, красивые вырастут, если приживутся. Крупные, желтые, с волнистыми лепестками…

Макс знал, что дедушка больше всего любит рассказывать о том, как работал в Ботаническом саду, или про то, какие бывают цветы. А последние два года ему, как он сам считал, повезло устроиться садовником в одну состоятельную семью. Так что дедушка с внуком поселились в одном из флигелей особняка на Каменном острове, а свою маленькую квартирку на Выборгской стороне сдали в аренду.

Работы в парке, хоть и небольшом, хватало круглый год. Даже зимой, когда, казалось, деревья и кустарники не нуждаются в уходе, дедушка следил за погодными изменениями, чтобы вовремя убрать снег при необходимости, разбить наледь, очистить многочисленные дорожки. Да и в самом доме нужно было ухаживать за всюду расставленными капризными растениями.

Характер у дедушки был очень спокойный, тихий. Макс никогда не видел его сердитым или недовольным. Но главное, дедушка прекрасно разбирался в растениях и любил их, как собственных детей. Ухаживал за ними с особым трепетом, вел беседу и даже напевал песенки. И мальчик мог поклясться, что у дедушки еще ни разу ни один цветочек не пропал.

Все было бы хорошо, но дочка владельцев особняка – Кира, всегда отворачивалась, стоило Максу оказаться поблизости. Настроенный сперва добродушно, мальчик расстроился, а потом махнул рукой. Невелика потеря, если они с Кирой так не заговорят.

Он терпеть не мог заносчивых людей. Судя по всему, ей исполнилось примерно столько же, сколько и ему – лет двенадцать. Но Кира вела себя так, будто давно повзрослела и даже успела устать от жизни. Он даже мог бы назвать ее вполне симпатичной, если бы не это скучающее и презрительное выражение на лице.

У нее еще была младшая сестренка Таисия, которую звали исключительно Тасей или Тасюшей, но Кира и с ней не слишком общалась, предпочитая листать модные журналы или сидеть в беседке, уткнувшись в телефон. Маленькая Тася была своеобразным ребенком: постоянно пряталась от людей, даже от собственных родителей, будто они могли навредить ей. Киру сильно обременяло присутствие сестры, из-за которой она не могла посвящать время себе одной, и все же по просьбе отца и матери, присматривала за ней нехотя.

Из-за того, что Макс с дедушкой теперь жили на новом месте, пришлось сменить школу, которая находилась дальше прежней, но мальчик учился легко, поэтому если и пропускал занятия, то на его учебе это никак не сказывалось. Макс часто помогал дедушке в работе, понимая, что годы берут свое, в чем тот никогда не признается.

Владельцы особняка ценили старика Василия за умения и знания, а потому и его внук пользовался относительной свободой и мог разгуливать почти всюду.

Вот если бы еще Кира не смотрела на него свысока, будто он чем-то обидел ее, хотя ничего подобного не происходило.

Иногда казалось, будто в ее взгляде появлялось выражение, которого он не замечал прежде, однако оно тут же исчезало, и девочка, поджав губы, удалялась прочь.

Поначалу у мальчика возникало схожее чувство с тем, когда он испытал, узнав о гибели своих родителей: чувство одиночества и горечи, но оно вскоре улетучилось. С тех пор, как дедушка взял внука к себе на воспитание, прошло семь лет. Боль утраты притупилась благодаря чуткости старика Василия.

Он хорошо знал своего внука, поэтому, когда тот внезапно переменил тему, сразу виду не подал.

– Как там цепь-то на велосипеде? Не надо смазать? – спросил дедушка.

Внук отрицательно махнул головой, и от старика не ускользнуло знакомое выражение мальчика, если его что-то беспокоило.

– Всю округу небось объездил? – продолжил он. – Может, видел что интересное? Необычное?

Лицо Макса чуть вытянулось, а плечи напряглись.

«Ага! – понял дед. – Вот оно».

– Ну, выкладывай.

Мальчик отложил ложку и, прежде чем начать, посмотрел в сторону окна их домика, будто кто-то мог наблюдать за ними и подслушивать.

– Ты ведь знаешь тот старый коричневый дом, участок которого примыкает к нашему с задней стороны? – произнес он тихо.

– Конечно.

– Пару дней назад я кое-что там видел, – мальчик перешел на шепот.

У дедушки весело сверкнули глаза. Он ближе придвинулся к внуку, стараясь сохранять серьезное выражение лица.

– И что же?

– В одном из окон я заметил темную фигуру, – произнес он загадочным голосом и выпрямился, наблюдая за реакцией дедушки. – А затем она просто исчезла! Растворилась!

Старик хмыкнул.

– Не помню, говорил ли я тебе, но дом выкупили и решают, что с ним делать. Возможно, ты увидел строителя или архитектора, или даже владельца.

Макс покачал головой, жалея, что все-таки не выдержал и поделился своей тайной.

– Тогда бы я заметил, как он отходит от окна. Но фигура просто растаяла в воздухе, понимаешь?

– Тебя это напугало? – мягко спросил старик.

Мальчик покраснел и кивнул.

– Немного.

– Тебе нечего стыдиться, – сказал Василий. – Иногда воображение нам такого подкидывает – диву даешься! Не поверишь, я, когда заработаюсь, среди густой зелени и веток что-нибудь мерещится. От усталости подобное случается. На прошлой неделе принял простой серый камень за кошку, представь!

Дед и внук рассмеялись.

Макс напряг память, вспоминая странную тень.

– Наверное, ты прав, – произнес он. – Признаюсь, я тоже об этом думал. Конечно, никаких призраков не существует.

Василий похлопал его по плечу.

– Я за свою жизнь ни одного не встретил, хотя повидал многое. Сдается, тебе не хватает общения со сверстниками.

Макс закатил глаза. Ну вот опять. Одно и то же из раза в раз.

– Не смотри так, – не сдавался дедушка. – Где все твои друзья?

– Так каникулы же, – сопротивлялся мальчик. – Все разъехались. Вон, мы с Мишкой созваниваемся время от времени. Он в Новгородской с родителями на даче сидит безвылазно.

– А тут кроме Миши никого нет?

«Только бы дед не начал про Киру», – с тоской подумал Макс.

– По сторонам погляди, – не унимался дед. – За тебя ж переживаю. Какая девчонка рядом живет. Я в твоем возрасте стихи под окнами соседке читал.

– Да, – подтвердил мрачно мальчик. – И цветы ей на второй этаж забрасывал, и в филармонию водил.

– Именно, – напирал дед. – А потом и в загс.

– Так, ну все, – Макс вскочил. – Я лучше вымою посуду, а ты ложись, отдыхай. У тебя был тяжелый день.

Он был готов перемыть всю посуду в мире, лишь бы не слышать подобных разговоров.

– Ладно, – уступил Василий. – Дело твое. Но я бы на твоем месте…

Макс знал, что сделал бы дед. Вопрос в том, что сделал бы он сам? Но он не хотел об этом думать. Лучше всего было прибраться и еще посидеть на крыльце их маленького домика, читая книгу.

По вечерам на территории усадьбы зажигались фонари и иллюминация, поэтому чтение о странствиях отважных путешественников под звуки стрекочущих кузнечиков и шелест листвы, превращалось в особое удовольствие.

Но сегодня уединение нарушили особые обстоятельства, когда с невысокого хозяйского балкончика за сенью деревьев донесся разговор матери и дочери. Максу время от времени уже доводилось становиться свидетелем семейных ссор. Это необычайно тяготило его.

– Почему я должна за ней присматривать? – звучал раздраженный девичий голос. – Ей вообще никто не нужен. Она сидит в своей комнате часами, не сходя с места. Что с ней может произойти?

– Кира, я ведь просила тебя, – доносился строгий ответ. – Тася – особенный ребенок. И внимание ей требуется тоже особое. Она не всегда понимает, что происходит вокруг, а вот ты все понимаешь. У тебя здоровая психика.

– Уже нет! – буркнула Кира. – Будешь тут с вами здоровым. Вы обещали, что мы поедем в Канны! Там весело! А мы торчим тут. Мне скучно.

– Папа еще занят на работе. У него много обязанностей, новая должность, – Ольга Викторовна постаралась придать своему тону спокойствие. – А наша обязанность – поддержать его. Ну же, милая, потерпи еще пару недель.

– Почему я всегда должна терпеть? – выкрикнула Кира. – Всю жизнь это слышу. А как появилась Тася, то и вовсе чувствую себя привязанной. Я ей только сестра, а вот вы – родители. И ваша первая обязанность…

– То есть, – нетерпеливо перебила ее мать, – ты полагаешь, что у тебя никаких обязанностей быть не может? Ты всегда думаешь только о себе, дорогая моя.

– Если и так, что в этом плохого? – в голосе дочери зазвучали слезливые нотки. – Зачем таким, как Тася, вообще появляться? От нее все равно никакого толка!

Повисла зловещая пауза. Макс слушал эту перепалку, замерев, боясь пошевелиться, будто они могли заметить его. Ему стало так неловко, что хотелось провалиться сквозь землю.

– Иди в свою комнату, – ледяным тоном произнесла Ольга Викторовна. – Я тебя поняла. Не вижу смысла сейчас продолжать.

– Мам, я…

Тон девочки заметно смягчился. Кажется, Кира сама испугалась того, что в порыве отчаяния и злости сорвалось с ее губ. Но сказанного не воротишь.

– Иди, – послышался непреклонный ответ.

Сквозь качающиеся ветви мальчик заметил, как она опустила голову и ушла в дом. Ее мать какое-то время еще стояла на балконе, прислонясь к перилам, а затем до него донеслось тихое всхлипывание.

Макс забыл о книге, лежавшей у него на коленях. Ему хотелось выбросить из головы все, что он увидел и услышал. Десятки мыслей закрутились у него в голове: он пытался осознать их. То, о чем он раньше никогда не задумывался, внезапно нашло отклик в душе.

Ему стало жаль и малышку Тасю, и гордую, заносчивую Киру, и их бедных родителей, хотя никогда прежде не мог бы применить слово «бедный» по отношению к ним. Неужели со всеми их возможностями они не могут обеспечить Таисии должный уход и внимание? Не могут договориться и жить, как большая дружная семья? И впервые Максу подумалось, что они с дедушкой, пожалуй, даже счастливее, чем можно представить.

Книга о бесстрашных путешественниках соскользнула и упала вниз на каменные ступени. Мальчик задумчиво поднял ее и встал. Почему-то ему совсем перехотелось читать.

Послышался тихий шорох, захлопали крылья, повеяло прохладой, будто пронесся сквозняк. Макс поежился. Прямо перед ним мелькнула стремительная тень, и на колышек у темнеющего куста кизильника опустилась птица.

Поначалу Макс не придал этому значения: птиц тут хватало. Но, присмотревшись, он отметил несколько интересных деталей.

Перед ним застыл ворон такого большого размера, которого он прежде никогда не видел. Угольные перья тускло переливались в блеске фонарей, но еще ярче горели агатовые глазки-бусинки. Они, Макс готов был поклясться, смотрели как-то пристально и выразительно. Даже то, как птица держалась острыми когтями за колышек, казалась странным, неправильным, фальшивым.

Настоящие вороны так не сидят!

Мальчик оторопел. Ворон не сводил с него глаз, чуть наклонив голову. Максу подумалось, что обычные птицы не смотрят с таким злым любопытством. В облике ворона было нечто, наводящее на безумные мысли. Например, что это человек под чужой личиной.

«Это колдовство».

Впрочем, стоило так подумать, как он внезапно для себя самого, да и для ночного гостя, прыснул со смеху. В ночной тишине смех получился слишком громким, и Макс поспешно зажал себе рот, фыркая, чтобы успокоиться.

Что только не взбредет в голову!

Ворон не пошевелился. В его взгляде появилось другое выражение: не то презрительное, не то насмешливое, и вместе с тем угрожающее. Крепкий изогнутый клюв приоткрылся, но вместо ожидаемого карканья, ворон злорадно ухмыльнулся и прямо по-человечески покачал головой. Затем, к изумлению и ужасу мальчика, птица оттолкнулась от колышка и ринулась вперед, широко разведя огромные черные крылья. Острые когти неслись прямо на Макса, грозя вцепиться ему в лицо.

Он вскрикнул и присел на корточки, закрываясь от хищной птицы руками. Когти полоснули по тыльной стороне предплечья и его обожгла сильная боль. Ворон взлетел повыше и описал несколько кругов над поверженным. Макс боялся пошевелиться, опасаясь повторной атаки, но птица что-то прокричала на своем языке, в котором послышалось что-то вроде: «Глупец!», и исчезла.

Только когда стих пугающий вороний клич и перестали хлопать крылья, мальчик приподнялся. Он поморщился от щиплющей боли и вывернул руку, чтобы посмотреть на рану: оставленные острыми когтями борозды на коже сильно кровоточили.

Макс забежал в дом и сперва осмотрелся, чтобы не наткнуться на дедушку. Но тот сидел в кресле спиной к нему и читал газету.

В ванной мальчик открыл напор холодной воды, чтобы промыть глубокие царапины, и поморщился, когда в ранках снова запекло. Здесь же в зеркальном шкафчике он обнаружил несколько склянок с антисептиками. Макс сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, прежде чем приложил пропитанный йодом кусок марли к руке. Ранки так и вспыхнули огнем, и он сцепил зубы, чтобы не застонать.

Проклятая птица!

Откуда только она взялась?

Ночь выдалась беспокойной.

Сперва Макс долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Ранки, хоть и не слишком глубокие, противно пощипывали и ныли. Каждая царапина из восьми оставленных когтями зловредной птицы, воспалилась и покраснела. Приходилось искать удобное положение, чтобы лишний раз не тревожить поврежденную конечность. Незадолго перед рассветом удалось провалиться в сон, который принес лишь ощущение тревоги и безысходности.

Он снова сидел на крыльце, как это случилось накануне. Только кругом надвигалась беспросветная тьма, будто густое черное облако. Мальчик чувствовал чужое присутствие, но не мог и сдвинуться с места, чтобы убежать. Не получалось даже закрыть глаза, чтобы не видеть плотный клубящийся туман. И вот снова мелькнула страшная тень: сверху камнем упала громадная птица, размахивая смоляными крыльями. Ее приоткрытый хищный клюв переливался стальным блеском и целился в застывшего подростка, грозя впиться в него.

Но в последнее мгновение ворон внезапно остановился, нависая над своей жертвой, словно передумал нападать. Угольно-фиолетовые крылья стали удлиняться, закрывая тело ворона целиком, пока не превратились в широкий плащ, сотканный из тысячи матовых перьев.

Грозный клюв исчез, уступив место крючковатому острому носу: теперь перед Максом стоял незнакомый старик в длинной темной робе. Он протянул вперед свои жилистые крючковатые пальцы с острыми длинными ногтями и щелкнул ими перед мальчиком. Тот, ни жив ни мертв, не мог отвести глаз от этого страшного старика, который уставился на него немигающим взглядом под кустистыми черными с проседью бровями.

– Тебе, юнец, жизнь стала не мила? – проскрежетал старик.

Макс судорожно сглотнул, пытаясь обрести ровное дыхание, но слова застревали у него в горле.

– Что же ты не смеешься на этот раз? – продолжал старик, щурясь. Его тонкие губы растянулись в усмешке, но глаза оставались холодными и суровыми. – Все еще не веришь в колдовство?

У Макса в горле что-то заклокотало, но к его испугу, он так и не смог ничего сказать. Старик откровенно забавлялся.

– Что-что? – он наклонился чуть ближе. – Не слышу. Интересно, отчего же твой язык точно связало прочными нитями? Не знаешь?

Раздался издевательский смех, напомнивший отрывистое карканье ворона. Лицо старика исказилось устрашающей гримасой и смех резко оборвался.

– Не смей переступать границу! – яростно прошептал он. – Иначе пеняй на себя. Знай свое место!

Наступающая отовсюду тьма нахлынула отовсюду тяжелыми волнами, захлестывая и мальчика, и старика. Поднявшийся ветер закрутил Макса и швырнул куда-то ввысь, а затем он стал падать вниз с невероятной скоростью, приближаясь к земле.

«Вот и все!» – успел подумать он, когда земля понеслась ему навстречу. Но удара он не почувствовал.

Макс резко открыл глаза, задыхаясь под одеялом, и пришел в себя. Первые несколько секунд он пытался восстановить дыхание, отбросив одеяло на пол, а затем опустил ноги вниз, где прохладный пол приятно охладил стопы.

«Это просто кошмар», – подумал он с облегчением. Рука снова вспыхнула, словно к ней поднесли горящую свечу и опалили кожу. Макс встал на негнущихся ногах и подошел к окну, где уже вовсю светило ранее солнце. Было всего пять часов утра, но мальчик обрадовался, что проснулся. Он приоткрыл оконную створку, впуская летний свежий воздух. За окном качались липы. Начинался новый день. Макс провел ладонью по мокрому лбу и прислонился к оконному стеклу, вспоминая свой странный и пугающий сон.

Он нахмурился. К чему бы это? Ему не снились раньше такие сны. Точнее, раньше кошмары были связаны с трагическими событиями, после которых он больше никогда не видел родителей. Но с тех пор прошло много лет. На это потребовалось достаточно времени и сил, но он смог. И тогда решил, что научился справляться с подобными трудностями.

До сегодняшнего происшествия.

Глава 2

Макс твердо пообещал себе выбросить из головы и странный дом с его тенью, и жуткого ворона, который еще к тому же, превратился в мерзкого старикашку во сне.

«Тебе меня не запугать», – упрямо думал мальчик.

Он с особым усердием взялся помочь дедушке в саду и парке: тщательно подмел все дорожки несколько раз, пока на них не осталось ни травинки или листочка, полил все петунии, обильно цветущие вокруг дома и пристроек. Не забыл ни один, даже самый маленький горшочек с цветами, заглянул во все уголки сада, выучив на память, где и сколько находится керамических вазонов, фарфоровых кашпо, плетеных корзинок.

Но чем больше он старался отвлечься, глядя на пышные алые и фиолетовые цветочные шапки, тем чаще среди яркой зелени мелькали продолговатые тени. Они тянулись к нему отовсюду: из-под корней елок и можжевельника, а туи и вовсе будто прятали маленькое юркое существо с когтистыми лапами. За рядами каштанов появлялся и исчезал смутно знакомый силуэт, вызывающий смятение. От него нельзя было ждать ничего хорошего.

Все эти призрачные видения, пытавшиеся взять над ним верх, невероятным образом воздействовали и на ноющие ранки на руке: она начинала ужасно чесаться, пульсировать и жечь изнутри. Макс несколько раз закатывал рукав рубашки, чтобы посмотреть на царапины. Припухшая кожа вокруг приобретала выраженный красновато-синий оттенок, что казалось недобрым знаком.

Вполне возможно, под когтями того ворона гнездятся сотни болезнетворных бактерий, которые способны вызвать воспаление и нагноение. Дикие птицы кишат паразитами и прочей заразой, вот рука и болит. Возможно, следовало показать ранку дедушке?

Но мальчик убедил себя, что беспокоить старика преждевременно. Закончив с поливом цветов, он как следует промыл царапины водой из шланга, испытывая чувство облегчения, когда холодная вода приятно охлаждала горячую руку.

– Что ты делаешь? – послышался нетерпеливый голос, который он сразу узнал.

Макс не поверил своим ушам: Кира впервые решилась заговорить с ним. Он даже не нашелся с ответом, не зная, что сказать.

– Чего молчишь? – в ее тоне звучало раздражение. Видно, девочка привыкла, что работники усадьбы поспешнее реагируют на ее вопросы.

– Занимаюсь поливом.

«Вот, черт! Почему, когда не нужно, в интонации появляются дрожащие нотки?»

– Ага, я вижу, – с сарказмом произнесла она. – Что случилось с рукой?

– Да так, – он постарался говорить, как можно спокойнее, но выходило пока не очень, – поранился.

Девочка хмыкнула.

– Ну-ка покажи, – велела она.

Он молча вывернул руку, чтобы продемонстрировать багровые царапины.

Кира рассматривала руку со смесью отвращения и неподдельного интереса.

– И кто тебя так?

Мальчик огляделся и сказал чуть тише нехотя:

– Птица вчера вечером напала. Я не ожидал.

Брови Киры приподнялись:

– Это произошло до или после того, как ты подслушивал наш семейный разговор, который тебя не касается?

Ах, вот почему она проявила внимание! Мальчик покраснел до ушей.

– Поверь, я вовсе не хотел. Случайно вышло.

– Ну да, – девочка сложила руки перед собой, – пока мама отчитывала меня, ты просто сидел и слушал вместо того, чтобы сразу уйти. Тебе разве не говорили, что подслушивать некрасиво?

– Извини, – процедил он. – Я читал на крыльце, а вы громко разговаривали.