Скорый поезд «Новосибирск – Адлер» (две книги в одной)
– Выпустите меня отсюда!.. Я не могу здесь более находиться!.. Это выше моих сил!..
– Чего ж ты понапрасну тратишь свою энергию?.. – попытался успокоить её Генка. –…Пересаживайся сюда, ближе к выходу! И мы вместе попробуем выбить запертую дверь!
Татьяна тотчас подчинилась чужой воле. Запинаясь о чьи-то ноги, периодически падая, перекатываясь и вновь поднимаясь, она немедленно рванулась из дальнего угла будки ближе к выходу.
Ради поддержания девичьей целеустремлённости, Геннадий усадил Татьяну рядом с собой. Теперь эта парочка с удвоенной силой принялась тарабанить в наглухо запертую дверь.
После десятка безуспешных и увесистых ударов, когда стены металлического короба всё ещё сотрясало мелкой дрожью, машина вдруг остановилась. Я почему-то посчитал, что сейчас из кабины грузовика выйдет один из людоедов и, не открывая дверей будки, просто выпустит для острастки короткую автоматную очередь в борт нашего фургона. Потому и втянул я свою голову в плечи, приготовившись к случайному рикошету. Однако в своих предположениях я сильно ошибся.
То была конечная остановка. Оказалось, что мы уже въехали на территорию людоедского хутора. На сей раз, дорога до бандитской заимки оказалась значительно короче, чем она была десять лет назад. Или мне это, лишь показалось.
Открылась дверь и в нос мне ударил запах свежего, прохладного воздуха. Передо мной предстала жутковатая картина внутреннего убранства, всё того же Богом проклятого урмана. При этом я вновь поймал несколько странное ощущение, будто бы здесь я был совсем недавно, буквально вчера. Тогда как десять последних лет уложились в один продолжительный сон.
Тот же дом, тот же сарай, те же постройки и та же самая гнетущая обстановка.
А впрочем, если отбросить в сторону дикое чувство страха и внимательней присмотреться к вышеописанному пейзажу, то можно было заметить и кое-какие перемены. К примеру, жилой дом людоедов на сей раз был более ухожен и свежеокрашен в ядовито-зелёный цвет. В том же цвете были нынче и остальные постройки хутора. Помниться, в ту минуту мне ещё подумалось о том, что данный оттенок был выбран людоедами вовсе неслучайно. Это могла быть самой обычной светомаскировкой от пролетавших над заимкой вертолётов.
Здесь обязательно следует сказать пару слов и о самих обитателях данного хутора. Дело в том, что за время моего отсутствия, здесь успело подрасти новое поколение каннибалов. То есть, те самые дети, которых мы с Валерием некогда уложили на пол, на сей раз выглядели вполне взрослыми мужчинами. В отличие от своих более старших родственников, густых бород они уже не носили, отдавая предпочтение гладкой коже и бритвенным принадлежностям.
Ко всему прочему, ни одного обреза либо охотничьего ружья, в руках хуторян я нынче не наблюдал. Вооружены они были сплошь армейским автоматическим арсеналом. Оставалось лишь догадываться, каким-таким образом злыдни заполучили короткоствольные автоматы, ручные пулемёты и пистолеты.
За открывшейся дверью, нас поджидали семеро мужичков, среди которых был и уже знакомый нам Владимир. Во время перегрузки пленников, он выдернул меня из общего строя.
– Могу обрадовать тебя, сучёнок!.. – удерживая меня за грудки, бурильщик процедил прямо в лицо. – …Ты умрёшь в числе первых! А именно, второго декабря!.. В этот день будет годовщина смерти нашей бабушки! К данной траурной дате мы тебя и казним. Обещаю, что смерть твоя, на глазах у остальных пленников, будет долгой и мучительной. Такой, что остальные пассажиры, наверняка посчитают за счастье погибнуть любым иным способом. Причём, как можно скорее, дабы повторно не увидеть весь тот ужас…
Глава 13
Можете меня поздравить, либо напротив посочувствовать. Так или иначе, но отныне я знал точный день своей смерти. Данное несчастье, должно было приключиться со мной второго декабря текущего года. То есть, довольно-таки скоро. И, тем не менее, какой-либо всеобъемлющей и парализующей сознание паники, как и безумного страха от озвученной Владимиром даты, я почему-то не испытывал. То ли разум мой, уже был подготовлен к самому наихудшему, то ли на уровне своего подсознания, я не упускал вероятности повторного побега. Ведь однажды, мне это удалось. Однако оказавшись в сарае вместе с остальными пленниками, моё внутреннее самосознание значительно ухудшилось.
Дело в том, что за десять лет, прошедших со дня побега, людоеды постарались полностью обезопасить себя от подобных проколов. На входе в сарай, теперь был предусмотрен тамбур с двойной дверью. Каждая из дверей имела свой засов и замок, один из которых в обязательном порядке был заперт. Чуть позже мы обнаружили и скрытую веб-камеру. Вполне возможно, что она была здесь вовсе не единственной. Я уж молчу об иных скрытых от нашего глаза прослушивающих устройств и прочих приспособлений для тайной слежки. Увы, но достижения современной техники успели дойти и до этого, отдалённого от цивилизации хутора. То есть, теперь мы были не только изолированы от внешнего мира, мы ещё и находились под непрерывным и неусыпным контролем со стороны своих захватчиков.
После того, как все пленённые пассажиры оказались в сарае и за нашими спинами защёлкнулись оба замки на входных дверях, нелюди приступили к выгрузке металлического ящика военных, который всё ещё оставался в фургоне.
Невзирая на то, что действовали людоеды организованно и сообща (то есть, общим скопом) сил им едва хватило на то, чтоб подтащить ту гробину к краю кузова, да сбросить её на землю. Сделав ещё пару попыток сдвинуть ящик с места, они так и оставили тот неподъёмный груз по центру двора, лишь накрыв его плотным брезентом от возможного попадания на него дождевых капель. Быстренько «разобравшись» с ящиком, людоеды переключились на вещи, изъятые из вагона. Как некие беженцы, получившие гуманитарную помощь, каннибалы с увлечением рылись в чужих сумках и чемоданах, периодически извлекая на свет божий то одну, то иную понравившуюся им вещь. Без каких-либо стеснений, они тут же примеряли её на себя.
– Это же мой, ещё ни разу не надёванный спортивный костюм!.. – сокрушался Генка, наблюдавший за вышеописанным процессом через одну из щелей сарая. – …Я же его, специально для юга прикупил. Триста баксов отдал. А эта чумазая тварь напяливает его на свой грязный свитер.
– Теперь, ты можешь с ним навсегда попрощаться! – усмехнулась Катерина, так же как и все остальные пленники, из чистого любопытства припавшая к сквозным сарайным отверстиям.
Ах, да!.. Едва не забыл упомянуть ещё и о том, что в сарай загнали вовсе не всех пассажиров вагона. Из нашей компании были вычленены двое: Марина и проводница Светка. Помниться тогда, я ещё с грустью подметил: дескать, людоеды отдают предпочтение женской плоти, тогда как мужиков они поедают в самую последнюю очередь. То есть, оставляя их «ливер» на чёрный день. И если учесть Светланы, невзирая на её сопротивления, была по сути, уже предрешена. Ведь её, как это и было десять лет назад, сразу привязали к столбу. То Марину куда-то утащил Владимир. Видать, не привык он получать отказы от противоположного пола, потому и решил «нефтяник», пусть и через насилие, а всё же наверстать ранее упущенное.
Пока людоеды возились со шмотками, перетаскивая захваченное добро в дом, привязанная к крыльцу барышня тихо поскуливала. Увы, проводница Светлана, вовсе не посвящённая в подробности моего недавнего ночного повествования, лишь могла предчувствовать или догадываться об уготованной ей участи. В то время, как мне был абсолютно понятно – жить ей осталось совсем немного, если не минуты, то уж точно считанные часы. Похоже, о том же самом размышляли сейчас и те, кто ранее слышал мою историю. Потому как наблюдали они за событиями, происходящими во дворе хутора с явным трепетом и содроганием. Однако ничего примечательного по ту сторону сарая, пока не происходило.
Когда же во дворе заимки наметилась кое-какая суета с тазами и иными крупными ёмкостями – предчувствуя дальнейший исход, я предпочёл удалиться в дальний угол сарая, дабы не видеть того щемящего душу зрелища, которое вот-вот должно было начаться.
Тут-то вновь дал о себе знать Владимир. В буквальном смысле, он зашвырнул в наш сарай Марину, которую часом ранее увёл из компании пленённых пассажиров.
– Давай, рассказывай!.. Куда он тебя таскал?.. Что там, вообще было?.. – к Марине тотчас бросилась её подруга, Татьяна.
– Что-что!.. Известно что!.. – с явным раздражением ответила ей вернувшаяся пленница.
Где же на самом деле была девушка и что сотворил с ней этот глумливый урод, так и осталось для нас загадкой. Потому как Марина не произнесла более ни слова. Да, собственно, из чувств сострадания и сопереживания к несчастной, никто и не думал донимать даму подобными, в определённой степени крайне некорректными и вовсе нетактичными вопросами.
А потом началось то, что и должно было рано или поздно случиться. Правда, видеть то кровавое зрелище я уже не мог (потому как находился далеко от стены, выходящей своими щелями во двор), да и не хотелось мне это видеть. Сейчас я ориентировался исключительно на долетавшие до моих ушей звуки. В начале, то были истошные крики Светки, потом глухой удар, после чего от своих смотровых отверстий, с тяжёлым вздохом моментально отшатнулись все пленники. Это свидетельствовало о том, что проводницы Светы более нет. Нет, среди живых.
Далее был женский визг, плач, истерика, полуобморочные состояния и мольбы о помощи, обращённые к небесам. А потом наступило время осознания случившегося, то есть долгие минуты абсолютной тишины.
Пожалуй, в тот момент я был единственным из пленников, кто мог трезво, без каких-либо панических и безысходных настроений, оценить сложившуюся ситуацию. Если же быть более конкретным, то я тупо ожидал нашей вечерней кормёжки. Нет, вовсе не принесённого нам варева, а металлической емкости, в которой, собственно, оно и будет нам подано. Дабы повторить с ней те же самые манипуляции для освобождения наших рук от тугих верёвок.
Однако все мои надежды и ожидания, в скором времени развеялись как дым. Дело в том, что «ужин» нам принесли вовсе не в металлическом, и даже не в пластиковом, а в деревянном корыте. Потеряв дар речи, я лишь молча наблюдал, как над корытом поднимается пар. Те же самые чувства, похоже, разделили со мной и Генка с Василием. Не осталась посторонней и Катерина.
– Ну, и что же мы теперь будем делать? – тяжко вздохнув, поинтересовалась она.
– Не знаю! – ответил я коротко, после чего попытался продолжить. – …Может, попробуем!..
Однако договорить мне не дал прапорщик.
– Ты не забывай о том, что за нами наблюдают!.. – перебил он меня. При этом Василий ещё и кивнул в сторону камеры.
– Я помню! – мой ответ прозвучал с определённой долей раздражения. Не люблю я, знаете ли, когда меня обрывают на полуслове.
– О своих предложениях или каких-либо идеях, прошу сообщать шёпотом, но никак не в полный голос!.. А ещё лучше, исключительно на ушко! Незачем кому-то знать о наших планах!.. – Василий развернулся, подставив мне своё ухо.– …Давай, выкладывай! Чего надумал?
– Я уж и забыл, о чём хотел сказать! – растерянно повёл я плечами.
– В таком случае, послушай меня!.. – едва слышно зашептал прапорщик. – …Я тут кое о чём вспомнил. Короче, так!.. У меня на кителе, под правым погоном, вместо вкладыша вшита алюминиевая пластина. Один край у неё, достаточно острый. Помню, когда я подшивал тот погон, так пару раз об ту пластину до крови порезался.
– Отлично!.. – обрадовался Генка, едва сдержавшись от громкого выкрика.
– Может, имеются еще какие-то предложения? – на всякий случай, я обвёл взглядом всех, кто был в данной теме.
– Да, какие ещё могут быть предложения?.. – засуетился Геннадий. – …Достаём пластину, режем верёвки и рвём когти! Я вообще не понимаю, чего тут думать?
– Успокойся!.. – притормозила его Катя. –…С тобой мы точно вляпаемся! Тут нужно действовать крайне тихо и предельно осторожно! Дождёмся наступления темноты… Якобы, уляжемся спать. Именно тогда мы и вытащим твою пластину.
– Правильно мыслишь! – мне ничего не оставалось, кроме как похвалить даму.
– Чего ж тут ещё ждать?.. – не унимался Генка. – …На дворе и без того, считай уже сумерки!.. Камера у них фуфлыжная. В нашем офисе подобные «глазки» уж лет пять, как заменили. Хрен ты по ней различишь, чем мы тут занимаемся.
– Будем ждать!.. – отрезал я. – …А пока!.. Нам вовсе не лишним будет друг с другом познакомиться. Василий, я, к примеру, вовсе не знаю, как зовут твоего солдатика.
– Не трогайте парня!.. Он потерял на вагоне своего друга и земляка. Ну, помните того?.. Второго парнишку, которому едва не удалось сбежать во время выгрузки ящика? Погибшего звали Сергеем, а этот Славка.
Услышав своё имя, солдат оглянулся в нашу сторону.
– Ничего, Славян!.. Дай Бог, прорвёмся!.. – попытался подбодрить его Генка.
– Ты опять, раньше времени треплешься? – прикрикнула на него Катя.
– Вам бы обоим, до поры до времени, лучше угомониться!.. – поглядывая на близких родственников, тяжело вздохнул Василий.
Глава 14
– Ребята, мне показалось, будто бы, вы нашли какой-то выход! – к нашей компании попыталась примкнуть проводница Фая.
– Действительно, кое-какие мыслишки у нас имеются!.. – ответил я нехотя.
Мне не хотелось посвящать в нашу тайну большой круг лиц. Мало ли, что… Не дай-то Бог, начнутся лишние разговоры, громкие пересуды и в конечном итоге, наша задумка станет достояние гласности не только для пленников, но и для наших захватчиков.
Впрочем, я тотчас подумал и об ином. Если нам всё-таки удастся освободить руки… А произойти это должно было ближе к полуночи, то есть, впотьмах. То нам вовсе не помешает уже сейчас, в спустившихся на хутор сумерках, наладить какие-то связи, определиться с условными сигналами и скрытыми системами оповещения. Как не крути, а действовать нам лучше сообща. Потому и вовсе не лишним было решить данные вопросы уже сейчас, заранее. Дабы не пришлось кому-то из нас орать среди ночи: дескать, всем оставаться на местах и быть готовым к встрече с бандитами. Или там, Таня и Слава займите позицию у дверей. Потому и пришлось мне прямо сейчас шёпотом обратиться к проводнице с конкретной просьбой.
– Фая, будь так добра!.. Аккуратно и тихо переговори с остальными девчонками, дабы те не пугались, не визжали и не верещали, если ночью, кто-то попытается освободить их руки от тугих узлов. Чтоб в любую минуту они были готовы к побегу. Обговори с ними какой-то!.. Ладно, это мы обсудим несколько позже. Для начала и того, о чём я только что сказал, будет вполне достаточно.
– А чем вы собираетесь резать верёвки? – с присущим для любой женщины любопытством, немедленно поинтересовалась проводница. Благо сделала она это, предельно тихо.
– У Васьки в погон вшита остро отточенная металлическая пластина! – не сдержавшись, зашептал ей на ухо Генка.
– Понятно! – удовлетворив своё искренний интерес, проводница тотчас поспешила поделиться «хорошими новостями» с остальными непосвящёнными.
И пока мы с Василием, Генкой и Катей, уединившись в «мёртвом» для видеокамеры углу, вели обсуждение наших дальнейших действий, Фая успела пошептаться с Татьяной, а за тем и с Мариной. Я видел, как девушки, в знак согласия кивали головой и тихо задавали какие-то уточняющие вопросы. В общем, в нашем коллективе начала складываться нормальная, рабочая обстановка. Теперь каждый из пленников знал, что шанс на спасение, пусть и весьма призрачный, у нас имеется.
Пожалуй, меня чуть удивило поведение Марины. Точнее, мне показались странными её последующие действия. После беседы с Фаей, она вдруг встала во весь свой рост и вышла на самый центр сарая. Потом, подняв голову к самому потолку, Марина начала кланяться до самой земли. В общем-то, ничего необычного… Быть может именно сейчас дама молилась, взывая небеса о нашем спасении. Однако странным мне показалось то, что все её действия были какими-то неестественными и чересчур показными. Марина выражала свои чувства как-то не искренне; скорее, она играла сейчас на публику.
«Возможно, после стольких переживаний, у девочки слегка поехала крыша!.. – наблюдая за столь эмоциональной картиной, предположил я. – …Да, и чёрт с ней! Пускай устраивает спектакль! Главное, чтоб не истерила и не падала на пол в припадочных судорогах!..»
Следует отметить, что кроме меня, на Марину никто более не глянул. Возможно поэтому, она и вернулась на своё прежнее место несколько разочарованной.
– Внимание!.. – обитателей сарая вдруг окликнул солдатик Слава, поставленный нами «на стрёме», у щелей сарая. – …Кажется, из вражьего дома кто-то выходит…
Нам ничего не оставалось, кроме как временно отложить всякие переговоры и обратиться к смотровым отверстиям.
И действительно, прямиком к нашему сараю приблежались четверо вооружённых уродов. Кроме автоматов, в руках у них были ещё и фонари. Впрочем, те осветительные приборы были им и вовсе ни к чему. Потому как стоило людоедам приблизиться к воротам нашей тюрьмы, как двор хутора осветился тремя мощными прожекторами, установленными по периметру заимки. Зажегся приглушённый свет и в нашем деревянном срубе. Исходил он откуда-то из-под потолка. Причём, источника данного свечения (имею в виду, каких-то лампочек или светодиодов) мы так и не узрели. Просто в нашем помещении вдруг стало значительно светлее.
Открылись ворота, и четвёрка нелюдей, во главе с уже знакомым нам Владимиром, уверенно проследовала вовнутрь сарая. Эта самая уверенность, меня в первую очередь и удивила. Потому как не было нынче тщательных проверок узлов, никакой перестраховки и былой осторожности. Ну, сами посудите: ведь мало ли, что могло поджидать их здесь, на три часа в безнадзорно оставленном, закрытом бункере. Вполне допускаю, что они полагались на свою систему наблюдения, прослушку и прочего оповещения. Данное обстоятельство, скорее было, уже в нашу пользу. Либо имелось у них нечто иное. К примеру, более изощрённая система сигнализации, которая до сего момента оставалась вне поля нашего внимания. А вот это, играло уже против нас.
Так или иначе, но у нас появилась дополнительная информация для предметного размышления.
– Всем встать! – гаркнул один из каннибалов.
– Ну, недоделки!.. Давайте, рассказывайте! Чего вы здесь удумали?.. – с лукавой улыбочкой (дескать, я всё про вас знаю) поинтересовался бурильщик. – …Какую подляну, вы успели нам тут подготовить?
«Наверняка, берёт на пушку!.. – подумалось мне в то мгновение. –…Коль расспрашивает, значит, он вовсе не в курсе наших ближайших планов. Кабы знал, чего мы недавно задумали, вовсе не стал бы он сейчас рассусоливать и вести с нами какие-то беседы, а просто сорвал бы с прапорщика погоны, достал пластину и отправился со своей кодлой восвояси!..»
Было вполне естественным и то, что ни кто из нас Владимиру не ответил. Все промолчали. Ну, может быть, кто-то неуверенно пожал своими плечами: дескать, впервые об этом слышим.
И тут бурильщик вдруг упёрся стволом своего автомата в грудную клетку Геннадия.
– Говори, сука!.. Что мне следует, от вас ждать? Иначе, уже к обеду ты будешь подан к нашему столу в виде жаркого!.. – для пущей острастки, он передёрнул затворную раму, дослав патрон в патронник.
По-видимому, общаясь с нами в вагоне, Владимир успел хорошенько изучить характеры, склонности и слабости пассажиров, а за одно и определиться с тем, на кого в исключительном случае следует ему жёстко надавить, напугав того до полусмерти.
Что и говорить, бандит оказался неплохим психологом. По крайней мере, именно сейчас он сделал вполне правильный и оправданный выбор.
– У Василия в погон!.. Вшита пластина!.. – к всеобщему изумлению, не отрывая своего взгляда от направленного в его сторону автоматного ствола, тихо заговорил Генка. Очевидно сам того не осознавая и не ведая, он вдруг запросто выложил каннибалам нашу самую сокровенную тайну. Генка вообще выглядел сейчас каким-то заторможенным. Он был в состоянии весьма близком к анабиозу и полностью лишён какой-либо воли. Вот, в какие предательские формы порой может вылиться обычный страх, целиком подчинивший себе человеческое сознание.
Геннадий пришёл в себя несколько позже, когда людоеды, изъяв у прапорщика заветную пластину, уже успели покинуть сарай. Наступило позднее осознание случившегося. Очевидно понимая, что он фактически подписал как самому себе, так и остальным членам нашей команды смертный приговор (ведь, по сути, мы остались лишёнными всякой маломальской надежды), Генка молча уселся у стены и опустил голову вниз. По щекам его катились слёзы. Он даже не пытался чем-либо оправдаться – всё тут было понятно и без каких-то лишних слов.
При этом остальные пленники, как-то не сговариваясь, вдруг устранились от всякого с ним общения. Для всех нас он непроизвольно превратился в изгоя. С «предателем» не пожелала разговаривать даже его сестра, Катя. Более того, ей сейчас и самой было стыдно как за брата, так и за саму себя. Потому и предпочла дама уединиться в противоположном от Геннадия углу.
В общем, все разбрелись по своим, ранее «облюбованным» местам. В сарае воцарилось полное молчание. В данную минуту, внутри наших казематов преобладала атмосфера угнетённости, некой прострации и безысходности. Будто бы все мы уже не были живыми людьми и даже не являлись «потенциальными покойниками». Теперь мы были тенями и призраками. Ну, а тот смертный приговор, который был объявлен несколько часов назад, оказался приведён в исполнение десятью-пятнадцатью минутами ранее, когда Генка, словно на исповеди слил каннибалам всю информацию, все секреты, о которых только знал.
– Вот мы и съездили с тобой в Сочи!.. – пытаясь хоть чем-то расшевелить Катю, я придвинулся к ней поближе.
– За эту несостоявшуюся поездку, следует сказать «большое спасибо» моему братцу!.. – ответила она, почти не задумавшись. Очевидно, её душу непрерывно терзала лишь эта, одна единственная мысль. – …Вот ведь паскуда!.. Конечно, я догадывалась о том, что Генка слабак, что его гонор и его былая бравада – это лишь некая защитная реакция от возможных неурядиц. Однако я не предполагала, не могла допустить и мысли о реальном пороге его трусости!..
– Не нужно быть столь категоричной!.. Не стоит осуждать брата за сиюминутную слабость!.. – мне захотелось хоть чем-то её утешить. – …Он, как и мы все, сугубо мирный и цивилизованный гражданин!.. Никто из нас не застрахован от подобного рода поведения при встрече с дикими существами, с нелюдями, с животными.
Представь, что ты вдруг столкнулась нос к носу с лесным медведем или степным волком. Не думаю, чтоб в то мгновение, ты б принялась размышлять о каком-либо хладнокровии, разумности или силе воли. Уверен в том, что в подобной ситуации чувство самосохранения станет для любого разумного человека преобладающим. И это, вполне нормальное и предсказуемое явление.
Владимир со своими собратьями нас попросту «ломает». Всеми силами они пытаются нас разобщить, перессорить. При этом, вместо того чтоб нам напротив, сплотиться… Мы ведёмся на их провокации и отдаляемся друг от друга всё дальше и дальше. Да и, в конце-то концов!.. Вовсе не думаю, чтоб всю свою жизнь твой брат был неким подонком или сволочью. По крайней мере, в ранние школьные годы, он наверняка оберегал и защищал тебя от дворовой шпаны.
– Ну, да!.. Как будто бы в детстве, он был на это способен! В определённой степени на него можно было положиться!.. – тяжело вздохнув, согласилась Катя.
– Вот видишь! А я о чём говорил? – мне пришлось тотчас же поддержать хоть какие-то положительные нотки, появившиеся в её голосе.
– Как я устала!.. – зевнула Катерина. – …Спать хочется!.. Я буквально валюсь с ног.
– Так отдохни! Утро вечера мудренее. Все мы изрядно измотаны!.. В таком состоянии мы вряд ли что-то придумаем. Тогда как завтра, нам обязательно нужны будут силы и светлый разум.
– Легко сказать: отдохни!.. – вдруг возмутилась девушка. – …Со связанными-то за спиной руками?.. Как тут приляжешь?.. Не иначе как мордой в землю! К тому же, от этих проклятых верёвок у меня сплошные мозоли, которые непрерывно ноют монотонной болью!
– И всё же, нам необходимо немного подремать! Обопрись плечом о стену или привались на меня!.. – уж и, не зная, какой совет дать Кате, я предложил первое, что пришло мне в голову.
Так собственно, она и поступила. И уже через пару минут я услышал её равномерное посапывание. Прикрыв и свои глаза, я так же попробовал немного вздремнуть. Тем более что и все остальные пленники, чуть поёрзав в темноте сарая, занимая удобные для себя позы, как будто бы притихли.
Глава 15
Я ещё долго не мог уснуть. Связанные и порядком онемевшие руки непрерывно напоминали о себе неприятным зудом и ломотой в суставах. А, кроме того, в башку непрерывным потоком лезли всевозможные неприятные мысли по поводу нашей дальнейшей судьбы.