– Даша, – покачала мама укоризненно головой.
– А чего, Татьяна Юрьевна, скрывать, она все равно узнает, лучше от нас, чем в кабинете заведующей.
– Как отказ? Почему? Мама?
– Девочка больной родилась.
Я хотела расспросить, но открылась дверь, и в палату зашли врачи, пять человек смотрели на меня с сочувствием.
– Здравствуйте, Ольга, – начала главврач. – Как вы себя чувствуете?
– Что с девочкой? Я смогу ее увидеть?
– Конечно, сейчас ее принесут.
Врач мерил мне давление и температуру, как принесли мою малышку.
– А вот и она, – с улыбкой сказала главврач. – Ты только посмотри, какие у нее красивые глазенки, а щечки, красавица вырастет!
Мне дали ее на руки. Я смотрела на мой комочек.
– Мам, как на Славика похожа. А что с ней не так? – поглядела я на врачей.
Ко мне подошел врач-мужчина и представился хирургом, он забрал у меня дочь и положил ее на пеленальный столик. Развернув все пеленки, пригласил меня подойти. Я встала и аккуратно подошла. Дочка заплакала, а я потеряла сознание. Придя в себя, я зарыдала.
– Послушай, – начала главврач. – Это, конечно, испытание, но сейчас не те времена, у нас технологии шагают, мы отправим ее в больницу, там вас проконсультируют насчет протеза.
– У нее нет руки. У нее позвоночник как восьмерка, у нее ноги перекручены. Что вы несете, какие протезы! – я орала как ненормальная, я начала срывать с себя ночнушку и халат. – Я ухожу, ухожу, немедленно. Я ухожу… – и не успела я договорить, как мне опять что-то вкололи.
Я открыла глаза и пожалела, что не умерла. Слезы покатились.
– Оля. Я знаю, что тебе сейчас нелегко. Но это твоя дочь. От нее уже и так папа отвернулся. Неужели ты ее тоже предашь? Я не так тебя воспитывала. Оля, у нее кроме тебя никого нет.
– Меня у нее тоже нет.
– Хорошо. Забери ее. Я сама буду ее воспитывать.
– И я помогу, – влезла Даша.
Я забрала. Не знаю почему, но забрала. Первый месяц я просто на нее смотрела, мама ее купала, делала массажи, возила по врачам, а я просто смотрела. А потом стала тихо ненавидеть.
– Оля, девочке нужно дать имя. Это ненормально, и сделать документы, полис требуют, свидетельство о рождении, нам идут навстречу, принимают, но это не дело. Ты ведь хотела назвать ее Верой.
– Нет. Она не достойна этого имени.
– Оля, ну грех так говорить.
– Нет. Ее не будут звать Верой. Не будут! – кричала я как не в себе. – Не будут! – кинула я носком в дочь. В дочь, которой был всего месяц.
– Тогда как?
– Называй как хочешь. Например, инвалидка! – прокричала я и опять закрылась в комнате в истерике.
Мама постучалась. Я завывала.
– Может, София? – говорила мама со мной через дверь.
Наутро приехала Дарья.
– Все ревешь. Какая же ты эгоистка. Думаешь, только тебе плохо, на мать посмотри, не спит, не ест.
– Она хотела ее забрать.
– Она, а ты?
– Для меня ее нет.
Дашка дала мне пощечину.
– Одевайся, в загс поедем документы делать.
Я собралась. В загсе девушка мило улыбалась.
– Как назовете девочку?
– Инвалидка.
– Как?
– Сонечка, – влезла мама. – Вы уж простите, у нее послеродовая депрессия.
Работница загса посмотрела на меня сочувственно.
– А отец?
– Он написал отказ.
Девушка поменялась в лице. Видно было, что ей хотелось сказать что-то сочувственное, но она лишь опустила голову. Получив свидетельство и полис, мама с подругой занялись Соней вплотную, искали врачей, методы лечения. А я упивалась своим горем. Пять лет пролетели как один день.
– Сегодня день моего рождения, – услышала я за спиной ее голос. – Мне пять.
– Мне плевать, – ответила я ей, не оборачиваясь.
– Я знаю, – тихо ответила мне она.
Я чувствовала, что она стоит у меня за спиной.
– Тебе еще что-то?
