– Я хотела сказать… – замолчала она.
Я молчала тоже. Она продолжала стоять.
– Говори и уходи, – говорила я ей грубо.
– Я знаю, что ты меня не любишь, но я хочу, чтоб ты знала, – она опять замолчала.
– Что?
– Что я все равно тебя люблю. Каждый день люблю. Даже когда ты на меня кричишь, даже когда толкаешь, я все равно продолжаю тебя любить.
Я не выдержала, слезы катились по лицу, и впервые я ее ударила, ударила по лицу, и у Сони потекла из носа кровь. Я ревела, а она нет. Своей маленькой ручкой правой, так как левой у нее так и не было, она размазывала кровь, пытаясь ее убрать, она стояла и смотрела на меня.
– Прости меня, мама. Прости меня. Я знаю, что тебе больнее, чем мне, поэтому я прошу у тебя прощения.
– Уходи, уходи! – орала я. – Ты ничего не понимаешь, ты не понимаешь, как обошлась со мной жизнь, что я должна понять, что проживаю ее в аду, – орала я и билась в истерике. – Ну чего ты стоишь? Уходи!
– Мама, – так серьезно смотрела на меня Соня. – Я не знаю, что должна тебе сказать жизнь, мне всего пять, но я знаю, что хочу сказать тебе я. Я никогда тебя не предам, я никогда тебя не брошу. У тебя есть я. Даже если для тебя я не существую.
Она ушла. А я лишь мечтала об освобождении. Сейчас я расскажу вам то, что скрывала даже от себя. Можете меня презирать и ненавидеть, я сама себя ненавижу. Так вот… С рождения Сони не было ни дня, чтоб я не представляла, как ее не станет, вот она упадет, вот она заболеет, вот она утонет. Каждую ночь в своей голове я ее хоронила. Я мечтала, какая жизнь у меня начнется, когда ее не станет. И каково же было мое разочарование каждое утро видеть ее. Мои ненависть и злость росли. Как и росла Соня.
– Оля, пойдем за стол.
– Я не голодна.
– Оля, у Сони день рождения.
– Да. Очень жаль.
– Даша сейчас приедет, говорит, что новости у нее.
– Правильно, у нее новости, у нее жизнь, у нее все прекрасно. А я?
В дверь звонили. Мама вытерла слезы и пошла открывать.
– Ну, где наша именинница? – размахивала шарами Даша.
– Я тут, я тут!
– Сонька! Какой подарок я тебе приготовила, в жизнь не догадаешься!
– Куклу!
– Ну, куклу само собой, ну, еще предположения будут?
– Две куклы!
Дарья засмеялась.
– Нет, Сонечка, это лучше куклы!
– Что может быть лучше, чем две куклы? – удивилась Сонька.
– Это, София, сертификат на операцию. Тебе в позвоночник вставят железные штыри! И ты будешь у нас ровненькая, как модель! Твоя спинка станет самой красивой в мире! И еще тебе сделают протез руки! Вот, – положила она на стол бумаги. – Квоту выделили!
Мама заплакала и полезла целовать Дарью.
– Ты-то рада за дочь? – Даша смотрела на меня в упор.
– И что толку? Можно подумать, что она перестанет быть инвалидом.
– Единственный инвалид здесь только ты.
– Даша!
– Что, Татьяна Юрьевна? Разве я не права?
– Мама, – подошла ко мне Соня. – Может, мне это поможет, я не буду обузой для тебя. И ты перестанешь меня стесняться.
– Сонечка, мама тебя не стесняется.
– Стесняется, баба. Мама всегда мне говорит: «Отойди от меня, не позорь».
– Какая ты тварь!
– Тебе легко говорить. Не ты ее мать. Пришла, куклу всучила и пошла по своим делам, а эта на мне.
– Не на тебе, а на Татьяне Юрьевне. Спасибо хоть бы матери раз сказала.
– За что? За то, что уговорила забрать вот это?
– Не ругайтесь. Вот это уходит, – Соня встала и вышла из-за стола.
– Убила бы тебя, – заплакала Даша.
– Ну что ты на меня смотришь?
– Доченька, ты не права.
– Я к Соне зайду, попрощаюсь.
Я начала убирать тарелки, как услышала крик. Мы переглянулись с мамой и побежали в комнату. Дашка стояла и только твердила:
– Сонечка, не делай этого, слезь с подоконника.
Соня стояла у открытого окна и смотрела вниз.
– Соня, если ты спрыгнешь, я этого не переживу, – плакала мама.
