Книга Звездная пирамида - читать онлайн бесплатно, автор Александр Николаевич Громов. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Звездная пирамида
Звездная пирамида
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Звездная пирамида

– С чего начать? – Вошедший в азарт министр рубил воздух рукой. – Во-первых, никакой огласки. Только узкий круг заинтересованных лиц из числа членов правительства Сурраха. Идея не должна просочиться раньше времени – нам нужна одна пирамида в Галактике, а не несколько. Во-вторых, совершенно необходимо приобрести на Цельбаре технологию производства квазибиологических почкующихся звездолетов типа «Гидра»…

На этих словах император прервал министра, и тому пришлось выслушать мнение монарха. Вкратце оно сводилось к тому, что министр сошел с ума. Император нищ. Ах, речь идет не о нем?.. Скажите, пожалуйста, насколько это упрощает дело! Да вы в курсе, что экономика Сурраха не выдержит такого удара? На Южном материке засуха, народу грозит голод. Северные районы пострадали от наводнения, и правительству опять-таки надо изыскивать средства. Новые концессии не приносят ожидаемой прибыли. Промышленность давно в застое. Новых рынков нет. Инфляция пугает. Вы что, только вчера родились?

Нет, министр родился не вчера. Самое интересное, что не выглядел он и сумасшедшим.

– И все-таки деньги необходимо изыскать, – твердо заявил он, – либо заинтересовать Цельбар иным способом. Прошу вас, государь, ознакомиться со списком лиц, которых я предлагаю привлечь к участию в проекте…

Император брезгливо принял бумагу. Читая, несколько раз тихонько хмыкнул. Кандидаты были как на подбор – все до единого честолюбцы, и притом корыстолюбцы. Можно ли заинтересовать их местами в новом имперском правительстве, если произойдет чудо, и слово «империя» перестанет быть пустым звуком?

Похоже, да.

– В самом крайнем случае можно приобрести в собственность несколько звездолетов, – продолжал министр. – Цельбариты предпочитают отдавать их в аренду, но нам надо получить их в собственность. Хотя бы всего один, но такой, чтобы реально мог почковаться. Потом мы уже сами будем отдавать звездолеты в аренду с правом субаренды…

Совершенно простонародным жестом император почесал в затылке.

– Вас трудно понять… Денег нет, население нищает, дворец который год не ремонтируется, страус, вон, не отлажен, а вы о чем?.. Ну, хорошо. Допустим, мы строим пирамиду. Допустим даже, что мы залезли в неоплатные долги и достали деньги. С чего вы предлагаете начать?

– С тщательного подбора кандидатов на вторую ступень пирамиды. Предварительный список мною составлен. Эти планеты не должны быть ни чрезмерно развитыми, ни нищими. Это первое. Их правительства должны быть достаточно лояльны к империи – пусть чисто внешне. Надо показать, что лояльность щедро вознаграждается. Это второе. Далее – дипломатическая подготовка. Это самое сложное…

– Вот именно! – Император невесело усмехнулся. – Вы сами только что сказали, что нам нужна всего одна пирамида. Кто помешает правительствам планет из вашего списка воспользоваться чужой идеей? Неужели вы всерьез считаете, что у них не возникнет соблазна начать строить свою собственную пирамиду?

Император догадывался: у министра есть ответ и на это. Иначе не могло и быть – не дурак же он. Возможно, фантазер, но точно не глупец.

Не считал себя глупцом и император – притом имея на это некоторые основания. Тут было чем гордиться. Леопольд Двести Двадцать Седьмой, прямой и законный потомок длиннейшей череды императоров Млечного Пути и Магелланова Потока, потенциальная жертва бесчисленных инцестов, не был слабоумным вырожденцем. Не был, правда, и гением – всей изощренной мощи генетических технологий едва хватило на то, чтобы родить и вырастить его сравнительно нормальным человеком без особых отклонений «в минус». Об отклонениях «в плюс» речь не шла, особенно в интеллектуальной сфере. Но слабоумным император не был.

Сейчас он с удовольствием задавал вопросы министру, надеясь сбить того с толку и с не меньшим удовольствием отмечая: проект хорошо продуман. Конечно, это вполне безумная идея… но ведь может сработать! Притом если не она, тогда что? Министр был прав: ни военная сила, ни религия, ни великая и светлая цель не способны на то, на что способна вульгарная алчность. Вложить толику денежных средств, выждать, ровным счетом ничего не делая, и получить гарантированные дивиденды! Чудесно. Это именно то, чего хочется и людям, и правительствам. То, чего им всегда хотелось и будет хотеться. Вот он, без громких слов и прекраснодушных мечтаний путь к объединению империи! К правильной империи с пирамидальной структурой! Или нет… пожалуй, это лишь первый шаг к объединению.

Но дальше дело пойдет само собой.

– Имперский авторитет! – восклицал министр. – Он остался. По сути – простите меня, государь, – остался только он. Но он может быть использован, и мы заставим его работать! Ведь начнутся споры! Скажем, сразу две планеты захотят подгрести под себя третью. Или кто-то захочет иметь под собой не пять, как мы дозволим, а пятьдесят миров. Как быть в подобных случаях? Не решать же конфликт военным путем! Пожалуйста: имперское правосудие всегда к услугам спорящих сторон. Тяжбы о приоритете, тяжбы финансовые, аудит – всё за нами. Поэтому, как я уже говорил, нам со временем понадобится не одна юридическая академия, а сто. Разумеется, верховную судебную власть будет осуществлять император и назначенные им лица. Таким образом, построив имперскую пирамиду на голой выгоде, мы очень скоро скрепим ее, как цементом, единой системой правосудия. Это сработает. Кстати, у нас прибавится еще одна статья доходов – плата за судебные издержки. Мы решим проблему занятости. Я уже предвижу тот день, когда каждый житель Сурраха, имеющий хоть каплю мозгов в голове, станет юристом… Ну а если кто-то вместо обращения в имперский суд рискнет начать войну – мы сумеем наказать такого прыткого. За льготы в выплатах или место на ступень выше кто угодно предоставит нам парочку космических эскадр…

– Ну и сколько же мы будем брать с наших непосредственных вассалов? – спросил император, невольно улыбаясь. – Какую-либо фиксированную сумму? Очень хорошо. В Галактике сама собой установится единая валюта.

– Простите, но я предложил бы брать определенный процент от национального дохода, – несколько извиняющимся тоном возразил министр. – Скажем, пять процентов. Все-таки уровень доходов у всех разный, часто даже очень разный… Кроме того, планета-сеньор, получив слаборазвитую планету-вассала, будет пытаться поднять ее доходы. Это в ее прямых интересах.

– И в интересах империи, – заметил император, улыбнувшись еще шире.

– Безусловно! – просиял и министр.

Он уже не потел. Ветер пампасов высушил его череп. Но глаза сияли прежним лихорадочным блеском.

Ни слова не говоря, монарх тронулся в обратный путь через океан. Под невидимым мостом всплыл из синей глубины острый плавник какой-то твари, показался во впадине между волнами и вновь затонул.

Было о чем подумать. Безумная идея министра обещала в перспективе многое. Да что там многое – она обещала попросту всё! За так. То есть не совсем, конечно, даром, и первоначальные расходы будут чрезвычайно обременительны, – но потом!.. Но в перспективе!..

Империя во всем ее блеске! Единая человеческая империя во Вселенной! Воскресшая из праха, как та птица… как там ее? Фендрик, что ли? Или Фенек? Ну, не важно… От желающих присоединиться к империи отбоя не будет. Они кинутся толпами, обгоняя, отталкивая и оттирая друг друга, потому что замешкавшемуся достанется место ступенью ниже. А то и двумя…

И все же метод самосборки имперской пирамиды смущал монарха. Но ведь другого метода нет и, похоже, не предвидится…

Пока собеседники прогуливались по ту сторону океана, в джунглях успел пролиться дождь. Алмазами сверкали капли. На лиане, обвившей ствол железного дерева, распустились цветы. Рогатый хамелеон сидел на ветке, маскируясь под корявый нарост. Большой питон струился по ветвям, следя остановившимся взглядом за давешним гиббоном. Под пестрой шкурой перекатывались желваки мышц. Заметив рептилию, гиббон живо вознесся в крону и оттуда заверещал пронзительно.

Куклы… Кукле-гиббону не грозила смертельная опасность, а кукла-питон не нуждалась в пище. Одна видимость. Не станет ли предлагаемая пирамида точно такой же видимостью империи?

«Пусть так, – подумал император. – Но это много лучше, чем ничего. Это начало. Для начала пусть будет хотя бы видимость, а о дальнейшем пусть позаботятся потомки».

– Давайте ваш список кандидатов, – обернулся он к министру, неслышно ступающему на полшага позади. – На пятнадцать часов назначаю заседание Малого Совета. Там и обсудим ваш проект. Можете рассчитывать на мою поддержку.

И отпустил счастливого министра мановением руки.

* * *

Так все это было или не совсем так, мы не знаем, как никогда не узнаем, какими словами строитель Имхотеп склонял фараона Джосера к возведению первой из когда-либо построенных людьми пирамид. Известно только, что большинство историков сошлись во мнении: это могло быть так. Мы же, со своей стороны, если и присочинили что-то, то, право же, немногое. Да и не важно это. Куда важнее другое: уже следующий император, а именно Леопольд Двести Двадцать Восьмой, был коронован в великолепнейшем храме, выстроенном на собственные средства, и принимал поздравления великого множества вассалов, слетевшихся на Суррах с тысяч планет, в новой императорской резиденции, увидев которую лучший поэт воссозданной империи Титар Светозарный онемел, осознал невозможность описать величие и красоту постройки и поклялся больше никогда в жизни ничего не рифмовать.

Да и могло ли, судите сами, быть иначе, если Суррах стал вершиной имперской пирамиды, еще даже не достроенной, а император – драгоценным алмазом на ее маковке? Если алчность – прав был министр! – действительно великолепный движитель и привод? И пусть тот министр был в конце концов сгноен в тюрьме за злоупотребления, а еще потому, что чересчур много о себе возомнил, – все равно он был прав. Разум, совесть, честь, любовь – прекрасные слова и еще лучшие понятия, кто станет спорить, но ведь не из них же строятся имперские пирамиды!

Нет, не из них.

Глава 3. Вербовка

– Почкуйся.

Звездолет молчал. Ларсен повторил приказ.

– Хозяин…

– Что «хозяин»? Почковаться будешь, нет?

Ларсену показалось, что корабль тихонько охнул.

– Это приказ?

– Когда это я с тобой шутил? Разумеется, это приказ. Выполняй.

Теперь Ларсен мог бы поклясться: звездолет тяжко вздохнул. Как можно вздохнуть, не имея легких? А вот можно. Звездолет был стар и многому научился от всевозможных форм жизни. Людей он понимал особенно хорошо.

И все-таки на что-то надеялся.

– Осмелюсь напомнить: почкование сократит мой ресурс…

– Я знаю.

– …и я не гарантирую, что параметры зародыша будут полностью соответствовать техническим требованиям…

– Что значит не гарантируешь?!

Ларсен прибавил несколько непечатных слов. Звездолет, конечно, не врал, он не умел врать, зато в совершенстве знал множество галактических наречий и на каждом из них мог состряпать фразу, способную ввести в заблуждение не очень дотошного слушателя. Общеимперский язык не был исключением в смысле тонкостей семантики. В данном случае «не гарантирую» могло означать «могу гарантировать, но не хочу, надеясь, что хозяин передумает».

– Выполняй! И не забудь распечатать документацию.

– Слушаюсь, хозяин…

Все было ясно умудренному жизнью космическому волку: звездолету просто-напросто не хотелось умирать. С квазиживыми механизмами это порой случается. Некоторые из них даже воображают, будто имеют право на собственное мнение. Возможно, инженеры напрасно не вложили в разум звездолета начатки религии, внятно объясняющей, что гордыня – грех, а смирение – благо.

Ларсен знал: если беречь звездолет, он может прослужить еще лет десять. Но как, черт возьми, беречь его, если профессия вербовщика то и дело вынуждает стремительно бросать корабль из одного спирального рукава Галактики в другой, да еще и заставлять его почковаться значительно чаще, чем рекомендовано?

Нельзя его беречь. Невозможно. Корабль может быть призовым скакуном, недурным собеседником и источником развлечений во время дальних рейсов, верным слугой и так далее, но кто делает его другом, а не расходным материалом, тот попросту идиот. И все же Ларсен ощущал тяжесть утраты… так, чуть-чуть.

Теперь уже ничего нельзя было поделать. Звездолет отпочкует от себя последнего потомка, после чего будет выведен на орбиту и получит приказ самоликвидироваться. Жестоко позволять кораблю медленно умирать в одиночестве. Еще хуже отдать его неумытым туземцам. Пусть умрет быстро. Ведь останется его потомок. Переговоры о присоединении этой планеты к империи проведены успешно, заказ Рагабара выполнен. Дело за малым – получить заказ от правительства Зяби. Все хорошо.

Но, черт возьми, сколько же времени пройдет, прежде чем новый звездолет подрастет, будет объезжен и возмужает?! При мысли о том, что придется застрять на Зяби надолго, Ларсен тихонько рычал.

Ну и планета!..

То, что через нее некогда прокатилась не одна галактическая война, было еще полбеды. Странно, что планета вообще уцелела. То, что генетические эксперименты тысячелетней давности и мутации привели к появлению диковинных тварей, вообще не беда. Скитаясь по Галактике, Ларсен повидал и не такое. Но что здесь творилось с людьми?!

Они не вымерли. Даже не одичали. Просто перестали интересоваться чем-либо, кроме надела земли, семьи, скотины и самых насущных потребностей. Если и задирали порой головы вверх, то лишь с целью поинтересоваться, не собирается ли дождь.

Прибыв на Зябь, Ларсен посадил звездолет на местном космодроме. Обычно такого рода сооружения хорошо видны с орбиты – конечно, если не закрыты облаками, – но тут внизу проплывали только пустоши, возделанные поля, селения, вновь поля и опять пустоши. В эфире не звучал голос диспетчера, радиомаяк – и тот отсутствовал. Корабль переворошил всю свою память и ничем не сумел помочь. В конце концов Ларсен принял решение опуститься на поле близ самого крупного на планете населенного пункта, в котором заподозрил столицу.

Оказалось – угадал. Это была именно столица, а поле оказалось действительно тем, что туземцы в простоте душевной называли космодромом. Изредка Зябь навещали космические торговцы, они знали, где совершать посадку, а прочими любителями странствовать в космосе местное правительство не интересовалось. Это поведал Ларсену на ужасном языке добродушный малый, пасший на окраине поля стадо коров, каждая из которых таскала на себе по два вымени. Поведал – и ничуть не удивился межзвездному гостю, даже не спросил, привез ли гость на продажу что-нибудь редкое или запрещенное. Мол, эка невидаль – космический корабль! Подумаешь! Делать людям нечего, вот они и шныряют туда-сюда по небу…

Ларсен остался в убеждении: абориген воображает, что до ближайшей населенной планеты лишь немногим дальше, чем до ближайшего к столице города, где абориген тоже никогда не бывал. Меж тем туземец лег в траву, поерзал, устраиваясь поудобнее, шумно почесался, зевнул и стал спать. Как ни хотелось Ларсену пнуть его ногой под ребра, он сдержал порыв. К тому же на окраине поля зоркий глаз космического волка заметил два-три неказистых сооружения – вероятно, грузовой терминал и паспортный контроль.

Терминал, похожий на амбар, действительно был. Контроля – ни малейшего. Никто не потребовал плату за посадку и пребывание на планете, никто не поинтересовался, кто таков приезжий и какого рожна ему здесь надо. Все больше поражаясь и понемногу сатанея, Ларсен заявил, что желает встречи с членами правительства планеты.

Ох, сколько раз в ответ на такие речи он слышал издевательский смех! Сколько раз он терял массу драгоценного времени, пробиваясь на прием к тем, кто действительно способен что-то решить, через многочисленные, построенные по всем правилам фортификации бюрократические бастионы!

Но то на развитых планетах. Тут – ничуть не бывало. Скучающий служащий кратко объяснил, как и что, после чего мирно задремал – ну, хоть на стуле, а не в траве, и на том спасибо.

До столицы, носящей гордое название Пупыри, пришлось добираться на попутной телеге, запряженной неким копытным животным, давным-давно вымершим во всех приличных мирах. Животное привлекало мух и отмахивало их хвостом на возницу и Ларсена. В Пупырях не составило труда найти помпезное по туземным меркам здание Совета архистарейшин. Обстановка внутри напоминала приемную некрупного муниципального чиновника на какой-нибудь приличной планете. Никто не ставил Ларсену препон, но никто и не встречал его с распростертыми объятиями. Слова об инопланетном госте, собирающемся сделать Совету предложение чрезвычайной важности, не возымели на секретаря никакого действия. Стоило чуть-чуть повысить голос – мигом появился полицейский. Ларсену пришлось долго ждать в приемной в очереди вместе с туземцами обоих полов. Туземцы таращились на гостя. Гость злился и мужественно страдал.

Всем известно: комплекс неполноценности туземцев всегда оборачивается против цивилизованных чужестранцев. Помурыжили нездешнего лощеного гуся, сбили с него спесь – вот и полегчало на туземной душе. Ларсен даже удивился, когда дежурный архистарейшина принял его всего-навсего после двух часов ожидания в приемной.

Он был готов ко всему. В прошлом ему много раз пытались дурить голову, мучили бесконечными проволочками, даже пытались арестовать – всякое бывало. На Зяби дело поначалу двинулось в благоприятном направлении.

Так казалось.

Во всяком случае, дежурный архистарейшина внимательно выслушал Ларсена, счел его дело заслуживающим рассмотрения полным составом Совета и назначил время слушания. Спокойно, деловито, без проволочек.

Переночевав в гостинице, Ларсен уже на следующий день предстал перед Советом архистарейшин. Такого количества живых трупов в одном месте он еще не видывал. Многие пользовались слуховыми трубками. Шестеро передвигались в инвалидных креслах. Трое уснули, едва заняв места в зале.

Рассказав о пользе, которую может извлечь Зябь, присоединившись к имперской пирамиде, Ларсен изложил свое предложение: поскольку вербовка, не говоря уже о космических полетах, дело для зябиан совершенно новое, а рифы и мели на этом пути коварны и многочисленны, он готов предложить свои услуги по сходной цене: пять процентов со всех будущих доходов на пятьдесят лет вперед. При этих словах старцы беспокойно зашевелились, а один из спящих проснулся. До Ларсена донеслись слова: «ну, дает!» и «губа не дура».

Меньше всего его могла смутить такая реакция аборигенов. Окинув собрание орлиным взором, он произнес энергичную речь. Она была написана еще дедом Ларсена, одним из первых вольных вербовщиков в Галактике, отшлифована отцом и доведена до совершенства самим Ларсеном. Пришлось лишь внести в нее небольшие поправки с учетом местной специфики, как то: рубить длинные фразы на части и не употреблять чересчур мудреных слов. Старцы внимали. Проснувшийся зевнул и вновь задремал. Секретарь в углу делал пометки.

Казалось, дело идет на лад. Ларсен старался. Рассказать о наиболее вопиющих случаях из истории строительства имперской пирамиды, о нескольких планетах, попавших в кабалу исключительно по глупости их правителей, и выставить себя благодетелем – дело нехитрое. Шрам поперек лица, который Ларсен нарочно не сводил, и большая кобура на широком поясе входили в образ настоящего космического волка и вообще человека бывалого. Нужны справки о личности благодетеля? Пожалуйста, вот рекомендации от правительств, которым Ларсен оказал неоценимые услуги. Если имеются сомнения в подлинности бумаг, то нет ничего проще слетать и проверить…

Примерно в половине случаев это действовало. Лететь зябианам было пока не на чем, средствами гиперпространственной коммуникации планета не обладала, проверить подлинность документов было невозможно. Оставалось лишь дивиться тому, какими лопоухими ослами подчас бывают правители отсталых планет.

Казалось, сработало и на сей раз. Архистарейшины Зяби выслушали предложение, не выставив Ларсена вон. Ответ обещали дать через несколько дней.

Назавтра прибыли те самые вербовщики, что поили забулдыгу на ЕТХ125, и тоже сразу рванули в столицу. Вернулись злые и вызвали Ларсена на честный кулачный бой. Ларсен отсиделся в звездолете, справедливо подозревая, что «честный» бой в понимании конкурентов – это когда трое на одного. Потом за одним из неудачников погнался бык, другой вляпался в навозную лепеху, третий получил по уху, наступив на голову спящему в траве пастуху, и вся троица, высказав о планете нелестное мнение в энергичных словах, погрузилась в свой корабль и отбыла восвояси. Ларсен не ликовал, но был доволен. Судя по всему, архистарейшины, пообещав иметь дело только с ним, с порога завернули следующих. Ну и пусть лохи катятся ко всем чертям.

Однако что же это за планета, а? Что за люди? Выходит, туземцы не чужды первобытных представлений о чести и слово держат? Да, пожалуй, так и выходит.

Это хорошо, решил Ларсен. Это очень хорошо, решил он, заключив спустя обещанное время договор о присоединении Зяби к имперской пирамиде как экономического вассала планеты Рагабар. Поднявшись на орбиту, Ларсен оставил там заявочный буй в знак того, что Зябь – часть пирамиды, и вернулся назад. Теперь оставалось лишь добиться от архистарейшин подряда на вербовку пяти планет – будущих вассалов Зяби.

Естественно, не даром. Сказать по чести, Ларсен не очень-то надеялся на пять процентов от дани, которую Зябь будет взимать с новых вассалов. Предстоял долгий торг с архистарейшинами. С хмурым видом и ликованием в душе Ларсен согласился бы и на один процент в течение десяти лет – все равно это были громадные деньги. Он не сомневался, что дело выгорит.

Но договор не мог вступить в силу, пока Зябь не получила свой звездолет.

– Эй! Ты почкуешься?

– Почкуюсь, хозяин.

– Что-то не вижу.

– Терпение, хозяин…

Ларсену показалось, что последние слова корабль произнес жалобным тоном. А должен был – виноватым, извиняющимся! В другое время Ларсен приструнил бы нахала, но не сейчас. Пусть болтает что угодно и как угодно, лишь бы почковался. А терпения вольному вербовщику не занимать.

Профессия такая.

Глава 4. Цезарь Спица, беспризорный

Нет хуже животного, чем слон, если не считать плюющих крыс, это я вам точно говорю. Слоны перебегают дорогу всегда неожиданно, поэтому в деревнях я снижаю скорость. В предместьях Земноводска крестьяне выращивают слонов на мясо и кожу и держат их не в загонах, а позволяют дурным зверушкам бродить где попало, поэтому слонов, меченных краской, слоняется по улицам видимо-невидимо. Большей частью, конечно, они толкутся в канавах, где трава сочнее, но и на проезжей части их порой бывает не меньше, чем мух на дохлой рыбе. Слон – глупое животное, кенгуролики и то умнее. Если он к тебе пристанет сдуру, чтобы боднуть клыками между коленом и лодыжкой, а ты поймаешь его за хобот и отправишь в полет через ближайший забор, никто из деревенских тебе худого слова не скажет, разве что проводит слона взглядом да присвистнет: хорошо, мол, пошел. Но если ненароком переедешь слона колесом – это совсем другое дело. Тут уж жми на педаль до упора и поскорее выметайся из деревни вон, потому что владелец тотчас выскочит с руганью и потребует заплатить за дохлятину. Чем всякий раз выкручиваться из переделок, лучше в них вовсе не попадать, это я давно понял.

Не я попадаю в них – они в меня. Только я в этом не виноват.

Земноводска мне было никак не миновать, тут всего одна годная для механической повозки дорога, и идет она, вестимо, через центр города. Задерживаться в нем и знакомиться с местной полицией мне как-то не хотелось. По этой причине, чуть только вокруг меня замелькали настоящие городские дома, иные аж в два этажа ростом, а огороды со всходами брюквы и топинамбура сменились палисадниками, я как следует наддал.

Двигатель завыл, затрясло сильнее, дома и заборы так и замелькали. На таких заборчиках перед палисадниками обыватели по зимней поре вывешивают на ночь перины и тюфяки, чтобы вымораживать из них клопов, так что я и зимой по ночам не особенно мерз, если не удавалось забраться на чей-нибудь сеновал. Спать между двумя перинами в чужом палисаднике и тепло, и мягко, а что до мелкой живности вроде клопов, то ее и не замечаешь, если как следует намаялся за день. Не надо только нежиться до рассвета, чтобы не знакомиться с хозяином перины.

Впрочем, сейчас был, во-первых, полдень, а во-вторых, поздняя весна, так что глядеть на заборы мне было не больно-то интересно. Тут знай себе гони да следи, чтобы колесо не попало в колдобину. Я следил. Прохожие – к счастью, их было мало, – отскакивали в стороны. Собаки, затеявшие было меня преследовать, наглотались дыма, расчихались и отстали. Ветер пел в ушах.

И нате вам – слон. Быть может, он удирал от кота, но я никого не разглядел. Думаю, не было там никакого кота, просто слон был ничейный, бродячий и, стало быть, не просто дурак, как все слоны, а дурак оголтелый, первосортный. Очень шустрый вдобавок. Хобот задрал да как дернет поперек дороги!..