Сыны Тьмы
– Такова их репутация! – ответил ей Джамбаван. – Это демоны, созданные из света и огня. Наш древний враг. Единственный настоящий враг.
Буря пожала плечами:
– Мне они ничего не сделали.
– Дэвы давно мертвы; так же мертвы, как Бессмертные и Дети Крови, исчезнувшие двадцать тысяч лет назад, – объяснил Кришна. – Любой недавно окончивший школу ачарья скажет вам, что их никогда и не существовало. Ни один ныне живущий человек никогда не видел дэва. Но теперь у нас есть доказательство того, что они действительно существовали. А на этом… – Кришна обвел рукой корабль, в котором они сейчас находились, – они путешествовали так же, как я путешествую на Гаруде.
– Дети крови? Бессмертные? Кто?..
– По одному вопросу за раз, Буря. Не больше. – Кришна вскинул руки, прерывая поток ее вопросов.
– Тогда что это такое? – Сатьяки поднял руку к полупрозрачной пульсирующей фигуре дэва.
– Это своего рода отражение. Можно назвать его воспоминанием или письмом. Дэвы использовали секреты, которые мы еще не разгадали, и могли с помощью этого устройства отправлять сообщения.
– И что же говорится в письме?
Джамбаван нажал на незаметные выступы на шаре, и внезапно дэв заговорил, его голос потрескивал, как сухие листья при лесном пожаре. Пусть сама фигура и стояла прямо перед ними, звук исходил отовсюду: его издавали небольшие черные коробочки, затянутые перепонками и размещенные в различных нишах Шьямантаки. Речь часто прерывалась.
– Прости, Мучук Унд… остальные не одобрили твои методы… они боялись тебя… в каннибализме, разрушении, жестокости, которые ты оставил после себя, они видели себя… они придут, чтобы снова поработить твой вид… смертные забыли Астру… Я оставил твой зинтский кинжал… Я буду скучать по ней… Мы все заслужили смерть и твою месть… И, ради тебя же самого, я надеюсь, ты никогда не проснешься ото сна. Савитр Лайос. Пусть твоя ночь будет светлой.
И призрак дэва растаял. Кришна улыбнулся, увидев выражение ужаса, застывшее на лице Сатьяки. Дэвы из прошлого, Дети Света, мчащиеся на крылатых конях, жаждущие жертвоприношений и огня, чудовища из страшных сказок, от которых мальчишки захлебывались в крике; осознание того, что они действительно существовали, наполняло его восторгом, с которым не мог сравниться ни один заговор.
– Это безумие! – наконец пробормотал Сатьяки. – Что вообще происходит?!
Кришна понял, что Сатьяки дурно. То, что он считал лишь мифом, вдруг стало реальностью. Мир изменился по сравнению с тем, каким он был еще прошлой ночью, стал таинственным местом, где крошечный драгоценный камень оказался потусторонним кораблем, где предки Сатьяки были рабами мифических чудовищ и где сами эти чудовища угрожали вернуться в будущем. Сатьяки закрыл глаза, с его губ срывалась горячая молитва.
– Дыши глубже, Сатьяки. Давай будем с ним помягче, Джамбаван. Ему хватит на сегодня.
– Я до сих пор не понял, почему я здесь, – ворчливо откликнулся Сатьяки, внезапно догадавшись, что оставались вопросы, все еще ускользавшие от его понимания.
Кришна прекрасно понимал, что Сатьяки сейчас было очень тяжело. Мальчишка почти ничего не знал об алхимии и еще меньше об учении. Дэвы были для него всего лишь историей, записанной в пыльных свитках и срывающейся с уст певцов, услышанной и забытой прямо тогда же, в детстве, ведь они были совершенно не интересны.
– Ты здесь, потому что хоть золото в Шьямантаке, возможно, закончилось, – тихо начал Кришна, – но это место все еще опасно и путешествовать сюда – слишком рискованно для меня. За мной всегда наблюдают. Мне нужен кто-то, кто станет здесь моим голосом.
– Почему это место опасно? – Буря, до этого безразличная ко всему, наконец заинтересовалась. – Корабль срет золотом, но золото закончилось. Да, здесь водятся странные призраки, но я не вижу в этом никакой опасности.
– Пошли, покажу, – вздохнул Джамбаван, волосы на его загривке опустились. – Сатьяки, ты переживешь еще один сюрприз?
– Это будет еще один друг? – кисло поинтересовался Сатьяки.
– Ты даже не представляешь, какой! – Глаза Джамбавана сверкнули злобой, которую мог различить лишь взгляд настоящего ученого.
VII– Уверен, это богохульство! – прошептал Сатьяки Кришне, когда они вошли во внутренние помещения корабля. – Ты вторгаешься туда, чему не место в человеческом мире. Стоило бы сообщить об этом Семерым.
– О, напротив, вмешательство в то, чего мы не знаем, – это и есть сама суть человеческого бытия, – отмахнулся Кришна. – Иначе как бы мы узнали, как делать детей? – пошутил он, надеясь успокоить Сатьяки.
Сатьяки был нужен ему, чтобы тот обдумал все вопросы, которые поставил перед ним Кришна в Шьямантаке, и сделал это быстро.
– И вы, люди, уже когда-то знали это, – сказал Джамбаван. – Разве ты не слышал, как он сказал, что смертные забыли. Он был прав. По сути, мы открываем все повторно.
– В смысле? – спросила Буря.
– Представь время как реку, девочка. – Джамбаван взмахнул мохнатой ладонью, обозначая текущую воду. – Мы плывем по ней к знаниям на крошечных лодках. Многие пускаются вниз по реке лишь для того, чтобы потерпеть крушение и затеряться на берегах реки и отмелях памяти. И тогда их нужно вернуть… использовав те немногие фрагменты знаний, которые пережили разрушительное воздействие времени.
– Запасы золота истощены, стоит ли тогда беспокоиться об этом? – спросила Шторм. Всегда есть кто-то практичный.
– Золото – это самый кончик бычьего рога. Алхимия, соединение металлов, взрывчатые вещества… Как ты думаешь, как мы, матхуранцы, прославились своим оружием? Или кто придумал все эти проклятия и ревуны? А, вот мы и пришли. – Кришна указал на находящийся в центре комнаты огромный ящик.
На известняковом основании покоился тяжелый саркофаг из черного дерева и чардрева, украшенный рельефами и иероглифами. Расположенные на боках короба белые зерна кружились и скручивались в странные, сплетающиеся между собой ленты, которые завораживали взгляд, но в то же время почему-то пугали. Внутри, в голубой прозрачной жидкости, находилась ледяная скульптура, лежавшая здесь, если надпись была переведена верно, более тысячи лет.
– Мы думаем, что корабль потерпел крушение именно здесь, и этот человек – именно тот, кого дэвы называют Мучук Унд. Он – Смертный. Да, я знаю, что он слишком высок. Пусть и не великан, но он очень высок. И это вполне соответствует нашим записям, согласно которым ваши предки были намного выше и крупнее вас. Даже Рам и его айодхьянцы были намного выше вас.
– Что?! – потрясенно выдохнул Сатьяки. – Ты хочешь сказать, что человек… которого боялись забытые Богом дэвы, тот, кого они называли каннибалом, он… все еще жив? Да ну на хер! Как он вообще может находиться в пяти гребаных лигах от нашего города?
– На самом деле… – осторожно протянул Кришна.
– Что? – заранее опасаясь услышать ответ, спросил Сатьяки.
– Мы вошли в Шьямантаку через второй вход, чтобы скрыть ее местонахождение. Все это, – Кришна обвел рукою корабль и его обитателя, – находится прямо под зданием Сената.
VIIIУ Сатьяки случился своего рода нервный срыв. Несколько рикшей вывели его на улицу подышать свежим воздухом. В комнате, где мирно спал во льду якобы самый опасный человек в мире, остались лишь Буря, Джамбаван и Кришна.
– Тебе нужно больше золота, – уверенно заявил Джамбаван. – И ты здесь именно поэтому.
Он прямолинеен.
– С Гильдией трудно иметь дело, и тебе прекрасно известно, что сама задумка Дварки требует очень много золота.
Джамбаван покачал головой, храня каменное выражение лица:
– Ты и сам прекрасно знаешь, что Шьямантака обескровлена. Если мы вынем еще немного золота из труб, эта штука рассыплется в прах.
– Да, к слову, об этом… Шьямантаку стоит прикрыть, Джамбаван. Я буду слишком далеко и не смогу тебя защитить, так что оставаться здесь будет опасно. Я не лгал Сатьяки. Все мои перемещения отслеживаются. Сейчас он придет в себя, и я с его помощью передам, как лучше вытащить из этого места все, что мы можем спасти.
– Попридержи свое копье, сынок! Здесь еще куча секретов, которые предстоит раскрыть. Нельзя просто закрыть ее. Мы ведь договаривались!
Кришна заставил себя улыбнуться.
– Если я подарю тебе внука, это будет достаточная компенсация? Ты ведь этого хотел? Чтоб твоя кровь слилась с людской и твой род продолжился и после того, как ледниковый период подойдет к концу? Так что достань из него все до последней унции золота, и пусть корабль хоть развалится.
Джамбаван сердито раздул ноздри:
– И сколько лет она уже бесплодна в твоем доме? Нет, Кришна. Даже если бы я этого захотел, это невозможно было бы сделать. Корабль слишком хрупок. Я требую, дай мне еще две зимы, и я найду тебе решение.
Стоит заговорить по-хорошему, и меня никто не слушает!
– Учитывая, что Гильдия станет нашими соседями в Дварке, мы не сможем обойти их стороной. – Кришна коснулся гладко выбритого подбородка. – Мне придется инициировать некоторые меры жесткой экономии, чтобы восполнить дефицит золота. Балрам часто упрекает меня за мою роскошь. Ты и сам видел моих жен и их украшенные резьбой сундуки с шелками. Их слуги одеты лучше, чем многие из царей. А значит, летом будет проблема. Придется поддерживать в порядке особняк Джамбавати, искать страусовые перья, везти снег из Мадры… – Он вздохнул. – Это лето станет тяжелым для жителей Матхуры. Особенно для женщин. Хотя, конечно, я могу уехать в Дварку раньше, чем они, просто чтобы избежать их гнева.
Лицо рикши стало пепельно-серым. Кришна и сам понимал, что использовать дочь Джамбавана, чтоб запугать его, было очень жестоко, но Джамбаван был сам в этом виноват. Волосатые рикши не могли пережить жаркое веданское лето. Когда дни становились длиннее, им приходилось либо впадать в спячку, либо отправлялись к Май Лайя. Однако Джамбавати в Матхуре не могла позволить себе такой роскоши. Ей приходилось выбирать между множеством охладителей – либо погребальным костром.
– Ты играешь в опасную игру, Кришна, – в голосе Джамбавана звучала ничем не прикрытая ярость. – Не забывай, что в нашей расе вдовы имеют право снова выйти замуж. И она видела лишь восемьдесят пять оборотов земли. Учитывая все это, она очень молода.
Кришна молчал, не отводя взгляда от Джамбавана, и, почувствовав, что отец в нем побеждает рикшу, с трудом сдержался от лукавой улыбки.
– Но я посмотрю, что можно сделать с золотом, – сказал наконец Джамбаван. – Однако его будет не так уж много. Я не чудотворец. Приходи ко мне через три недели.
Кришна улыбнулся.
– Я знал, что мы придем к взаимопониманию. В конце концов, мы семья. Что касается закрытия Шьямантаки, у вас останется несколько месяцев до окончания перемирия, чтобы собрать все необходимое, отправиться в ледяные пещеры и в итоге в Дварку. Остальное мы сожжем. Конечно, Матхура предоставит рабочую силу и оплатит все счета.
– Золотом, которое я тебе дам?
– Ты же знаешь, что это просто формальности!
– Ты же обещаешь заботиться о моей дочери, Кришна? Обещай! Я согласен участвовать в твоих грязных играх лишь ради нее.
– Что ж, тогда сейчас самое подходящее время объявить, что Джамбавати беременна.
Глаза Джамбавана удивленно расширились, а затем наполнились слезами. Он порывисто обнял Кришну, застав его врасплох. Объятия Джамбавана были нежными, но Кришна все же почувствовал некоторое облегчение, выйдя из них целым и невредимым.
Эту новость он сознательно приберег напоследок, дабы залечить раны, которые сам же и нанес старику. Когда тебя только что шантажировали, чтобы заставить отказаться от величайшего открытия в жизни, перспектива стать дедушкой могла загладить все что угодно.
Отцы порой так предсказуемы! – вздохнул Кришна.
Шишупал
Чтобы пройти между деревьев, путешественники разошлись в разные стороны. Но даже сейчас, когда деревья за пределом лагеря стали расти реже, земля была по-прежнему густо оплетена корнями. Осторожно переступая через них, Шишупал выглядывал девятипалого мальчишку. Дантавакру по-прежнему не было видно. Вокруг все замерло, и слышался лишь шум дыхания Шишупала, звук его шагов и похлопывание меча по бедру.
Мальчишка замер, снял с плеча лук из оленьего рога и одним плавным движением натянул его. Шишупал увидел, как Эклаввья выложил на тетиву пять длинных стрел с каменными наконечниками и прищурился, что-то выглядывая в темноте. Шишупал проследил за его взглядом, разглядев расположенную на отдаленном дереве мишень. Пение тетивы – и первая стрела ударила в цель, а вторая – расколола первую. Шишупал много раз видел, как это делали великие лучники. Но у них всех было по десять пальцев.
– Представление окончено.
Мне только не хватало, чтоб меня поймали за подглядыванием за мальчишками! – мрачно подумал Шишупал.
– Это было прекрасное представление, – сказал он.
Это было искусство.
Мальчишка поклонился:
– Эклаввья весьма польщен. Вы ведь подарите ему возможность выглядеть более презентабельно, дабы никто не мог сказать, что валка – дикари? – И, склонившись над своей сумкой, он принялся рыться в ней, пока не достал тонкую рубаху из кроличьей шкуры.
Шишупал на мгновение смутился, хотя так толком и не понял из-за чего. Из-за того ли, что валка говорил на высоком санскрите в третьем лице, или из-за того, что на нем была рубашка из кроличьей шкуры? Однако Эклаввья выглядел достаточно невинно, хотя для мальчишки его возраста жилистые руки у него были развиты сильнее, чем обычно бывает у лучников. На теле виднелись множественные следы от ушибов. Синяк на ребрах, вероятно оставшийся после безрассудного прыжка Дантавакры, темнел фиолетовой орхидеей.
– Бесконечный поток извинений за то, что заставил вас ждать, – сказал мальчишка, натягивая перчатку на искалеченную руку. – Господин Шишупал, если Эклаввья не ошибается?
Шишупал кивнул:
– Думаю, это я должен благодарить тебя за то, что ты научил моего брата толике смирения.
Мальчишка рассмеялся:
– Сегодня удача улыбнулась Эклаввье. Атака с конем была весьма доблестна, и он почти превзошел Эклаввью – хотя, конечно, не силой, а темной магией, посылающей громовые облака неожиданности. Эклаввья готов признать, это было весьма незаурядно.
– Но тебе удалось вывернуться прямо при падении.
– Гибкость долгое время была женой Эклаввьи.
У Шишупала возникло неприятное чувство, что этот парень от звонка до звонка отмотал срок в театральной труппе. Впрочем, у него были проблемы и поважнее.
– Ты ведь больше не пересекался с моим братом?
– Ни разу после Соревнования. Неужели Дантавакра отсутствует?
Шишупал решил ему довериться:
– Данту никто не видел с тех пор, как он напился в «Старом борове».
– Ах, опьянение. Крайне неосмотрительно. Эклаввья сожалеет о его последствиях.
– Ты направляешься в свой лагерь? – спросил Шишупал, отступая в сторону, чтобы дать ему пройти.
– Эклаввья туда и направлялся, господин Шишупал, но совсем другим путем. – Он указал в направлении, прямо противоположном тому, в котором находились другие лагеря. Казалось, он прочел мысли Шишупала: – Валки слишком низки для того, чтобы находиться рядом с ними, особенно когда они пьяны. На ночь им стоит оставаться подальше. Не желаете ли увидеть это своими глазами? Позвольте Эклаввье наслаждаться вашей компанией.
Шишупал согласился, тем более что стоило проверить, что его брат действительно не заблудился в лагере валок. Кроме того, этот необычный мальчишка казался глотком свежего воздуха по сравнению с теми темными аллеями разговоров, через которые его провела госпожа Раша.
II– Валка хоронят, когда они перешли первый год жизни, – ответил Эклаввья.
– Прошу прощения? – Шишупал отступил на шаг. Хотя его мало интересовали святые вещи, он признался мальчишке, что ему было интересно, почему валка оставляли своих мертвецов гнить на поле боя. Но, задав этот вопрос Эклаввье, он совсем не ожидал получить такой ответ.
– Жизнь валки полна опасностей. Большинство лесных жителей погибают в брюхе стальных челюстей во время брачного сезона или в русле реки во время наводнения. Души не могут войти в загробную жизнь без похоронной песни, но и похоронная песнь не может быть спета без тела, которое ее слышит. Так что наши самые сильные люди режут магию на стволах деревьев, плетут подпитывающие корзины и на полдня хоронят каждого ребенка, встретившего свое первое лето, у корней дерева. Если ребенок выживет, валка знают, что его душа была благословлена Лесными Духами и сможет после смерти отправиться в загробную жизнь. Если нет, это означает, что Духи забрали песню ребенка. Его хоронят, и, значит, у него будут обычные похороны. Так что, когда взрослые валка умирают на полях сражений, их души уже получили похоронную песнь в младенчестве. Тело, которое остается после этого, – лишь оболочка, дар воронам.
Вероятно, на лице Шишупала отразился ужас, потому что Эклаввья поспешил объяснить:
– Чужаку это должно показаться странным. Эклаввья помнит, как армия императора взяла на себя смелость сжечь павших валка после битвы при Говердхуне и получила взамен от лесного народа лишь смех.
Этот мальчик участвовал в той проклятой битве! Шишупал почувствовал, как на него накатывает тоска – он слишком хорошо знал, какой была битва при Говердхуне. Беспощадная резня невинных. Шишупал мог только надеяться, что Эклаввья не был непосредственным свидетелем ужасов, совершенных Якшей. Стоит ли спросить его о Якше? Нет… Эти ужасные сцены, должно быть, были для него как нож в душу. Лучше не бередить раны.
– Прости мое любопытство, Эклаввья, но… – он постарался перевести разговор на другую тему, – как ты так хорошо управляешься с мечом и луком, несмотря на…
– Ты имеешь в виду, несмотря на неполноценность Эклаввьи. – Он помахал четырехпалой рукой в перчатке.
ДА.
– Нет, я имел в виду, несмотря на трудности.
– Эклаввья не позволяет тому, что он не может сделать, мешать тому, что он хочет делать.
– Достойно восхищения. Так… ты… потерял большой палец… из-за нападения животного или обморожения?.. Не возражаешь, что я спрашиваю?
Мальчишеское лицо Эклаввьи внезапно стало старше.
– Животные благороднее, Шишупал. Беспокоиться стоит о людях. Скажем так – чем сильнее предательство, тем глубже рана… – Он стянул перчатку, показывая культю, где раньше был большой палец. На шраме виднелась татуировка в виде медведя, а при взгляде на то, что оставалось от пальца, не возникало никаких сомнений, что он был отпилен.
Кто сделал с ним это?! Именно поэтому Шишупал больше всего мечтал жить тихо и спокойно, в мире, где мальчишки оставались невредимыми, у женщин не было разноцветных глаз, а жрецы приносили в жертву только коз.
Эклаввья толкнул Шишупала локтем:
– Не печальтесь об Эклаввье, друг. Пусть Эклаввья никогда не сможет быть столь же хорош, как и раньше, он благодарен за это. С полным набором из десяти пальцев у Эклаввьи не было бы врагов, которым можно было бы бросить вызов. Теперь, по крайней мере, у остальных есть шанс.
Шишупал рассмеялся:
– Очень скромно с твоей стороны.
– Эклаввья родился со знаком смирения на левой ягодице, – внезапно он резко вскинул руку и оттолкнул Шишупала в сторону: над их головами пролетел молот.
– Убийцы! – Шишупал обнажил кинжал.
Эклаввья засмеялся, помогая ему встать.
– О нет, обычные вечерние развлечения в лагере валка. Здесь лучше держать глаза открытыми.
Уставший, встревоженный и голодный, Шишупал плотнее закутался в плащ и опустил голову, настороженно наблюдая за шевелением в огромном, окутанном дымом лагере валка. Любой неверный шаг здесь был опаснее, чем если бы ты решил помочиться на змею. Горожане считали валка экзотическими варварами, но их цивилизация была намного древнее тех, кто так считал. Племена валка состояли из многочисленных кланов, определить которые можно было по татуировкам вада. Поговаривали, что эти татуировки изображали историю семей валка. Смертельные дуэли между соперничающими членами клана были обычным делом, допускались и даже поощрялись.
Когда-то Шишупала, как и каждого имперского солдата, подробно и тщательно проинструктировали по лесным жителям, и сейчас он мог различить кланы по штандартам, развевающимся над группами палаток. Он видел навевающее тревогу знамя состоящего из более чем двухсот могучих воинов клана Арджа, отличавшегося огромными шейными кольцами. Возможно, самым диким из кланов считался Эссерам, враг клана Нора – его воины, с раскрашенными лицами и странными кольцами в носу, как раз танцевали под характерный барабанный бой. Многие прервали свой танец, чтобы коротко кивнуть Эклаввье.
Шишупал знал, что Эклаввья относится к Норе: представителей этого клана можно было отличить по костяным амулетам в волосах. Их клан находился в центре лагеря, а вокруг в зачарованном хороводе сновало множество мелких племен. Чужак бы назвал их всех лесными жителями, или валка, но, если подумать, это было просто удивительно, как императору удалось объединить эти враждующие племена, долгие годы соперничавшие друг с другом под одним знаменем.
Исторические размышления Шишупала были прерваны появлением огромного воина. Великан со спутанными волосами и человеческими скальпами, висевшими на шее, поприветствовал Эклаввью и, преклонив колено, поднял над головой блюдо в качестве подношения:
– Вождь, сегодня мы поймали длинного самбара. Первое приношение.
– Превосходно, Таур! Твой санскрит становится все лучше. Пусть Духи благословят тебя. Но это большой самбар, а не длинный.
Воин, который был выше Эклаввьи по крайней мере на десять ладоней, покраснел. Эклаввья же сбросил мешок на землю и взял порядочную порцию мяса. Таур тут же что-то сказал на лесном языке. Должно быть, речь шла о Шишупале, потому что Эклаввья мгновенно повернулся к нему.
– Господин Шишупал, вы, должно быть, голодны. Таур – легендарный повар. Отведайте кусочек, и вы будете просто очарованы.
Огромный валка вручил Шишупалу подозрительно выглядящую колбасу. Пусть Шишупал и проголодался, но, глядя на человеческие скальпы на шее Таура, он понял, что никогда не будет настолько голоден.
– Я поужинал, благодарю вас… эм… Э… Вождь? Я правильно понял?
– Исполняющий обязанности вождя, – поправил Эклаввья. – Военный вождь клана Нора – Патре.
– Вы сын Авайи! Приношу свои извинения, вождь Эклаввья. Я не…
– О, чушь! Валка не верят в титулы, господин Шишупал.
– Тогда просто Шишупал. Я слышал донесения. Твои солдаты высоко тебя ценят. Если бы только мой отряд был таким послушным…
– Это просто слухи, – отмахнулся Эклаввья, пережевывая мясо. – Вероятно, это из-за отца Эклаввьи. Валки уважают кровь. Но если Шишупал говорит, что его солдаты непослушны, пусть просто убьет одного или двух, тогда остальные будут его уважать.
Шишупал в ужасе отпрянул от него:
– Моя работа – сохранять их жизни, а не убивать, вождь.
Эклаввья пожал плечами, с наслаждением жуя колбасу.
Он явно шутит, сказал себе Шишупал. Он оглядел лагерь, надеясь, что Дантавакры здесь нет. Его тут просто разрубят на куски, и ни один оракул его не найдет.
– Таур, – окликнул его Шишупал. Повар-великан повернулся и с отвращением глянул на него. – Есть тут какой-нибудь чеди?
– Много чеди.
Шишупал проследил за его указательным пальцем и с удивлением увидел женщин-валка, уводящих мужчин из других отрядов Магадха в палатки из шкур. Здесь были мужчины из Аванти, Калинги, Каунтиса, Хехайаса, Анупы… и Чеди. Его глаза расширились, стоило ему увидеть символ трезубца на некоторых плащах.
– Женщины-валка свирепы, – хмыкнул Таур. – Они, гм, нравятся горожанам. Они говорят, что горожане, гм, ягнята, которым стоит поучиться.
– И ты не остановишь их? – спросил Эклаввью Шишупал, потрясенный такой вульгарной распутностью.
– Остановить женщину-валка, когда она хочет спариваться? – Эклаввья фыркнул, чуть не подавившись мясом. Таур тоже засмеялся, каждый смешок был подобен раскату грома. – Шишупал забавный.
Шишупал не знал, что тут было такого забавного. Он уже собирался, как правитель Чеди, устроить головомойку распущенным воинам своего народа, но в последний момент передумал. После перемирия снова начнется война. Через год они могут все оказаться мертвы. И ты больше не их командир, помнишь?
– Пойдем внутрь, Шишупал? Может быть, твой брат в одной из палаток. Лучше подождать. Давай, давай.
Шишупал не видел смысла сопротивляться. Пребывая словно в трансе, он последовал за Эклаввьей и Тауром. Члены клана собрались вокруг огромной, нанизанной на вертел, красной туши самбара, подвешенной над ревущим огнем. Двое валка переворачивали мясо, и кровь и жир капали в огонь.