Тимофей ответил:
– Потому-то и не понимаем, что не знаем его корней! Не только через пятьдесят веков, но часто через один век язык предков становится невразумительным для потомков. Сами названия языков отрицают их первобытность. Ведь истина в том, что языки называются именами говорящих на них народов. А народы не могли получать свои имена прежде, как после своего размножения, когда они начинали различаться один от другого.
Таким образом, первобытный язык исчез сам по себе, но существует во всех языках, в каких-то – больше, в каких-то – меньше. Он существует в них не своими словами, а корнями, из которых каждый язык произвел свои ветви.
Наречия, даже очень отдаленные одно от другого, считаются уже разными языками. Это происходит оттого, что некоторые слова забываются, другие изменяются, третьи вновь выдумываются и входят в употребление. Но забытое слово не престает существовать в произошедших от него ветвях, измененное остается часто не изменившимся в своем корне. Новое всегда производится от старого.
Тихомир решил проверить Тимофея:
– По-французски день будет jour. Ну, и где тут корень?
Тимофей рассмеялся:
– Как бы новейший язык ни отошел далеко от первобытного образа, следы его остаются в нем приметными.
Если постараться, то можно до них добраться: день, динь, дзень, дженъ, диэна, деиц, диэс, диа, деирна, диорнод, джор, джорно, жор, жур, даанг, даг, таг, дагур, дегов, дивес, дай, дэй.
На многих наречиях и языках видно, что все они повторяют одно и то же слово.
Но какая разница между русским день, французским jour и германским tag?
Оба пути, по которым происходило изменение слова, весьма очевидны.
Первый: день, диэна, диэц, диурно, джорно, жур.
Второй: день, дань, даанг, даг, таг.
Тихомир не унимался:
– Ты привел пример похожих слов. Но ведь есть слова, которые на разных языках совершенно непохожи даже корнем! И почему ты считаешь, что именно славяно-русский язык ближайший к первобытному языку?
Тимофей ответил:
– Изучая многие и многие книги, я понял, что древнейший язык пошел от скифов, а те – от Иафета, одного из сынов Ноевых. Само слово скивы или скиты считают славянским, означающим скитание, то есть прохождение от одного места в другое, поскольку первоначальные народы не имели постоянных жилищ. Если даже рассуждать о славянском языке только по историческим событиям, то очевидно, что он был самодревнейший и ближайший к первобытному языку, потому что одно исчисление скифо-славянских народов, известных под тысячами разных имен и расселившихся по всей земле, показывает его глубокую древность.
Тихомир сделал недоверчивое выражение лица.
Тимофей укоризненно покачал головой:
– Я имею уверенность в своей правоте не по слепому пристрастию к моему отечественному языку и не по мечтательным догадкам, а по истинному и точному исследованию многих языков и наречий.
Всем совершенно ясно, что все языки составляются одинаковым образом – посредством приставления к корням разных окончаний и предлогов извлекаются ветви. Содержащееся в корне понятие никогда не переменяется, оно только разнообразится.
Для отыскания корня надобно отделить в слове предлог и окончание, на каком бы языке оно ни было. Затем по оставшемуся корню рассуждать о первоначальном понятии, сохраняющемся во всех произведенных от него ветвях, как на одном, так и на многих языках.
Тихомир предложил:
– Давай начнем сначала!
Тимофей кивнул:
– Разберем твое слово начало. Корень – нач, а ало – окончание?
Тихомир непонимающе замотал головой.
Тимофей приподнял бровь:
– Или возьмем на за предлог, чал за корень, а о за окончание?
Тихомир развел руками.
Тимофей объяснил:
– Все это будет только гадание и не откроет коренного значения или смысла.
Для определения корня нужно сообразить его с другими того же корня ветвями: начать, начинаю. Из них ветвь начинаю покажет, что в ней на – предлог, чин – корень, аю – окончание. Итак, корень есть чин.
Тихомир удивился:
– От корня чин в слове начало осталась одна только буква ч!
Тимофей согласился:
– Начинаю – значит приступаю к произведению в действие предначертанного в моем уме чина, то есть порядка, устройства. Так коренное значение во всех происшедших от этого корня ветвях будет ясно.
Тихомир вздохнул:
– Да, отыскать корень не всегда легко, а еще труднее распознавать предлог и окончание.
* * *
Тимофей начал объяснять:
– В каждом слове любого языка можно различить два понятия или значения, из которых одно назовем коренным, а другое ветвенным. Коренное, относясь ко многим вещам, не определяет ни одну из них, но только показывает нечто всем им сродное или свойственное. Ветвенное, напротив, определяет каждую вещь порознь. Зная первое, мы не можем еще знать второго. Всякая извлеченная из корня ветвь сохраняет в себе его и, следовательно, заимствует от него свое значение. Случается часто, что коренное значение затмевается ветвенным и даже совсем исчезает от очей разума.
Марфа замотала головой:
– Тимофей, объясни еще раз.
Тот улыбнулся:
– Каким образом под именами камень, голубь, гриб мы разумеем такие-то именно, а не другие вещи? Или почему человек, произведя от одного и того же слова понятия висеть, ветви, вишня и виселица, разумеет под ними столь различные между собою предметы?
Марфа ответила:
– Лично мне еще в детстве указали и назвали каждый из них.
Тимофей согласился:
