Золото Ригаса

– Воля ваша, Валентина Ивановна, – обиженно произнес Андрей Николаевич. – Тогда нам и говорить-то не о чем.

Дверь открылась, вошла покрасневшая Валентина Ивановна. Маленькие красивые губы ее нервно подрагивали.

Из кабинета директора послышался шум сдвигаемых стульев. Через минуту стали выходить люди. На их лицах тенью лежала обреченность.

Директор шахты, коренастый мужчина, средних лет, в белой рубашке и галстуке, стоя у тумбочки, наливал в стакан воду из графина. Он даже не взглянул в сторону вошедших в кабинет. Отхлебнул воды и показал рукой на стулья.

– Присаживайтесь.

Поставил стакан рядом с графином и сел в кресло. Широкое лицо его было уставшим.

– Слушаю, – сказал он и протер рукой глаза.

– У вас на шахте десять лет назад шахтер Михаил Миров работал. Он погиб в завале. Кстати, вместе с моим мужем, Иваном Жилавиным. Это, – Валентина Ивановна показала на Руслана, – сын Мирова. У него вчера умерла бабушка. Матери у мальчика нет. Была врач. Умерла после того как была в Чернобыле. Теперь, – Валентина Ивановна повернула голову в сторону Руслана, – круглый сирота. Помогите с похоронами, пожалуйста.

Директор провел ладонью по лицу.

– Видите ли, – начал он, не поднимая глаз, – шахта пять месяцев стоит. Не успеваем воду откачивать – то и знай электричество за долги отключают. Картотека в банке огромная. Сегодня вместе с профсоюзом на благотворительный обед ветеранам шахты не смогли нужной суммы наскрести. Раньше говорили, каждая копейка на счету, теперь и копейки нет. – Он развел руками.

– Так как же быть? – с болью произнесла Валентина Ивановна.

Директор пожал плечами:

– Ничем не могу помочь…

– Ну, а гроб сделаете? – с надеждой спросила Валентина Ивановна.

– Как ни странно, на шахте нет ни одной доски.

– Горе лыковое ты, а не директор! – возмутилась Валентина Ивановна. – Вот потому страна и гибнет, что вы, так называемые руководители, такие беспомощные.

Она поднялась и пошла к выходу. Возле двери обернулась и в сердцах сказала:

– Если бы меньше было таких бессердечных руководителей у власти, ничего бы подобного у нас в стране не было. О себе, небось, уже позаботились: и дача, и машина – все сделали. С утра и до вечера о себе печетесь, да о чужих женщинах помышляете. – В гневе, она с силой хлопнула дверью.

Вернувшись с Валентиной Ивановной из шахтоуправления, Руслан увидел в квартире нескольких женщин. Большинство из них он знал. Две сидели у раздвинутого стола, на котором лежала бабушка. Остальные находились в его комнате. Руслан вместе с Валентиной Ивановной подошел к столу, посмотрел на восковое лицо бабушки, узнавая и не узнавая родные черты. Горечь подкатила к горлу и слезы жалости, безысходности и отчаяния покатились из затуманенных глаз.

Валентина Ивановна взяла его за руку, вывела в его комнату, где слышался негромкий разговор.

– Ну что? – спросила у Валентины Ивановны одна из женщин, повязанная черным платком.

– Шахта не может оказать помощи, – устало произнесла Валентина Ивановна и присела на краешек Руслановой кровати. – Придется самим что-то делать. Думала обратиться в больницу, где работала Светлана, но, насколько мне известно, там тоже несколько месяцев зарплату не выплачивают. Говорят, им даже бинты не за что купить.

– А, может, в горсовет обратиться? – подсказала женщина в черном платке, и добавила, – мы же за них голосуем.

Валентина Ивановна посмотрела на стоявшего у двери Руслана.

– Придется, Русланчик, ехать в горсовет. Другого выхода нет.

В приемной заместителя председателя горсовета, кроме секретарши, изящной белокурой блондинки, никого не было. Она вскинула подсиненные веки на посетителей.

– Нам к заместителю председателя горсовета Накопляеву по вопросу похорон, – сообщила Валентина Ивановна.

– Сейчас там начальник милиции, подождите, – ответила секретарь и жестом указала на ряд стульев.

Ожидали долго. Валентина Ивановна не раз посматривала на руку, где были часы.

– Нам же сегодня хоронить! – не выдержала она. – Жара такая стоит.

Секретарь исподлобья взглянула на нее, пожала плечами. Опустила глаза к столу.

Руслану показалось, будто время вообще остановилось. Появилась неприязнь к расфуфыренной секретарше.

– Девушка, – просяще сказала Валентина Ивановна, – не я прошу, сирота, – она показала на Руслана, – бабушка у него умерла. Ни родителей, и ни никого у него не осталось. Сейчас же лето, жара, поймите. Больше суток тело не…

Секретарь взялась указательными пальцами с ухоженными перламутровыми ногтями за виски, потерла их, будто снимала напряжение от долгого умственного труда. Взглянула на опухшее от слез лицо Руслана.

– Ладно, потревожу шефа, – вздохнула она и, решившись, подняла трубку. – Владимир Федотович, – елейным голоском произнесла она, – вас ожидает женщина с мальчиком по вопросу похорон… пусть зайдут?…

Она положила трубку.

– Заходите, – показала на обитую черным дерматином дверь, на которой, в соответствии с модой, была голубая табличка с золотым тиснением: «Накопляєв Володимир Федотович, заступник голови міської Ради».

Большой кабинет был, словно спортзал. В дальнем углу за респектабельным столом сидел лысый мужчина. Глаза его были выпучены. «Отец Жабы…» – определил Руслан. Рядом за приставным столиком развалился в кресле жирный полковник Глотайло. Руслан узнал его.

– А, старый знакомец, – глядя на юношу, неприязненно протянул Глотайло. – Опять что-то натворил?

– Да нет, – произнес Накопляев, – с похоронами связано. Садитесь. – Он смотрел на Валентину Ивановну и Руслана, а сам думал: «Принесла вас нелегкая! Вечно побираются. Не страна, а скопище нищих. Всем помоги. Вроде горсовет «Армия спасения».

Валентина Ивановна, не обращая внимания на недовольство, сквозившее в голосе Накопляева, сбиваясь, рассказала о причине, приведшей их в горсовет. Поведала и о посещении ею и Русланом директора шахтоуправления.

– Пенсию за отца получает? – поинтересовался Накопляев, кивая в сторону Руслана.

– Пенсия-то есть, да не несут ее, – с огорчением произнесла Валентина Ивановна.

– Не только вам, всем не несут, – повысил голос Накопляев. – Ситуацию в стране понимать надо.

Руслан смотрел на холеное и самодовольное лицо начальника, и негодование поднималось в нем.

Накопляев, обращаясь к Глотайло, изрек:

– Чуть что сразу в горсовет бегут, будто мы похоронная команда. У нас тоже средств нет. Можете вы понять: ни одно предприятие в городе не работает… другие люди как-то хоронят?

Лицо Валентины Ивановны взялось пятнами. Она подалась вперед.

– Я куда пришла? – резко и недовольно спросила она у Накопляева. – На партхозактив или в орган советской власти? Что вы мне, бессердечный чиновник, нотации читаете? Я пришла к вам просить за сироту. Вы хотите, чтобы покойница десять дней в комнате лежала по такой жаре? Во всем доме ни у кого денег давно нет. Довели страну до нищенского состояния, демагоги чертовы! Я бы к вам никогда не пришла… слуги народа. Запомните, – категорически заявила она, – не уйду из кабинета, пока не решится наш вопрос. Мне терять нечего, что было, уже все потеряла.

– Не забывайтесь! У меня в кабинете начальник милиции, – пригрозил Накопляев.

– Вы хотите сказать, что выведете нас силой? – Валентина Ивановна окинула хозяев кабинета презрительным взглядом.

Лицо Накопляева потемнело, затем стало отходить от внутреннего недовольства. До него дошло, что он перегнул палку. Следовало исправлять положение.

– Ну ладно, пошумели, и хватит, – нашел он в себе силы миролюбиво произнести. – Будем предпринимать что, разумеется, в наших силах. С кем же теперь жить будешь? – спросил он у Руслана.

– С кем? – все еще взволнованно, произнесла Валентина Ивановна. – Один-одинешенек. И за квартиру бедолаге платить нечем.

– Сколько комнат в квартире? – оживился Накопляев.

– Две, – отвечала за Руслана Валентина Ивановна.

– На каком этаже?

– На третьем.

– Да, – как бы посочувствовал Накопляев, – ситуация не из лучших. Но за квартиру платить придется или пусть отказывается.

– Тут уж как получится, – твердо сказала Валентина Ивановна, – но в любом случае квартира останется за мальчиком. Большая часть горожан за коммунальные услуги давно не платит. Так как нечем платить, а вы с ребенка шкуру готовы содрать!

– А вы за всех не отчитывайтесь! – повысил голос Накопляев. – Оставьте адрес. Будем хоронить за казенный счет как безродную. Но предупреждаю, досок на гроб нет, хоронить будем в целлофановом пакете!

Когда дверь за Валентиной Ивановной и Русланом закрылась, Накопляев отдал по телефону необходимые распоряжения в управление коммунального хозяйства. Прочитал в трубку оставленный посетительницей адрес. После чего отодвинул от себя телефон и посмотрел на молчавшего Глотайло.

– Ну вот, ты квартиру выбиваешь для сына, а она сама к тебе в руки плывет. Пацан остался один. Чего ему маяться среди людей? Сделай так, чтобы попал в колонию, а его квартиру сделаю твоему сыну. Мы же кумовья.

Толстые губы Накопляева расплылись в самодовольной улыбке. Но неожиданно его лысина стала краснеть, и улыбка исчезла с лица, на котором появилась хитроватая задумчивость. «Моему шалопаю квартира, пожалуй, будет нужнее, – думал он. – Школу закончил, а там – глядишь и женится. Не покупать же мне ему жилье за свои деньги! Строительство в городе никакое не ведется. Здесь же такая прекрасная возможность – двухкомнатная и третий этаж».

– Черт возьми, – раздумывая, тихо произнес он, – в колонию можешь упечь его, но эта квартира останется за мной. – Ты получишь следующую, – заверил он начальника милиции. – Обещаю как куму. Как думаешь, найдется, за что привлечь этого сироту к уголовной ответственности?

– Он на учете в школе и давно состоит в службе по делам несовершеннолетних, – не моргнув глазом, лгал Глотайло.

– Ну, вот, – довольно потер руки Накопляев, – и договорились. Информируй меня по этому делу.

– Лады, – без большого удовольствия протянул руку Глотайло. – Должок, Володя, остается за тобой.

После похорон бабушки Руслан уже несколько дней жил у Жилавиных. Боялся один заходить в свою опустевшую квартиру. Все здесь напоминало о бабушке. Он не знал, что к двери его квартиры с особо важным и ответственным поручением полковника Глотайло повадился сержант Кузьмич, успешное выполнение которого сулило ему звездочки прапорщика. Но каждый раз сержант натыкался на запертую дверь. На его вопросы соседям по площадке о местонахождении квартиросъемщика Руслана Мирова они ничего сказать не могли, а, может, сознательно оберегали юношу от нежелательного мента.

Состояние Руслана было тревожным. Алеша не напоминал ему ни о шаре, что упал в море, ни о смерти бабушки. Часто усаживал на стул и делал наброски для будущего портрета друга.

Валентина Ивановна с утра готовила им обед и на целый день уходила на заработки. Память о Светлане и Михаиле Мировых заставила ее проникнуться чувством материнства к осиротевшему Руслану. Она помнила, как раньше семьями встречали праздники, отмечали дни рождений, ездили за город. Трагедия на шахте, унесшая жизни Ивана и Михаила, еще больше сблизила ее со Светланой. Вдовами воспитывали они своих ребятишек, чем могли, помогая одна другой.

После смерти тети Марии Валентина Ивановна твердо решила усыновить Руслана и помогать ему в его дальнейшей жизни. Об этом просил и Алеша.

Руслан все эти дни был в забытьи: кричал во сне, просыпался в холодном поту. Каждую ночь ему снилась бабушка. Она звала его к себе. Когда же он из последних сил добегал до нее, она почему-то укоризненно глядела на него, отдалялась и исчезала. Он не переставал винить себя в смерти бабушки, потому что не вовремя принес лекарства и с опозданием привел врача.

Алеша писал его портрет красками, когда в прихожей зазвонил звонок. Алексей вытер кисть о салфетку и, поставив ее в стакан, пошел к двери.

– Русик, – раздался его радостный голос из прихожей, – посмотри, кто к нам пришел!

В комнату зашла Лена. Она улыбалась Ригасу.

– Вот вы, оказывается, где спрятались! – в ее голосе слышалась радость. – Сколько дней вас ищу, и никак не могла найти. Что ни приду к квартире, звоню, стучу – никто не отзывается. Думала, уехал куда-то с бабушкой. Пару раз столкнулась у дверей с неприятным типом в милицейской форме, все допытывался, где ты. Я сказала, что не знаю. Не встреть я сегодня тетю Валю, тебя не нашла бы. – Лена подошла к мольберту. Оценивающе посмотрела на полотно, потом на Руслана.

– Очень похожий! – восхищение было на ее чистом, словно слеза лице.

При виде Лены внутреннее оцепенение, не отпускавшее Руслана несколько дней, стало как будто ослабевать. Глядел на девушку, словно вспоминая, кто она. Всегда оживленный и радостный, полный замыслов и надежд, сейчас он был ко всему безучастен, даже к приходу любимой девушки.

От Лены не укрылась глубокая отрешенность Руслана. Пугало исхудалое лицо и темные круги под глазами. Лена не узнавала Руслана. Недоброе предчувствие овладевало ею. От волнения на щеках выступили красноватые пятна. Взглядом спрашивала у Алеши о причине такого состояния Руслана. Тревожные мысли посетили ее: не оскорбительное ли поведение отца послужили причиной нынешнего состояния Руслана? Она сама после того случая два дня не разговаривала с отцом.

Руслан неподвижно сидел на стуле, свесив голову на грудь, и только раз взглянул в ее сторону. С ним, несомненно, произошло что-то горестное и не поправимое. Но что? Лена еще раз вопросительно посмотрела на Алешу, моля взглядом рассказать ей о случившемся. На какое-то время она даже забыла, что пришла пригласить их посетить австралийский цирк, приехавший в город.

Алексей, уразумев, наконец, ее вопросительные взгляды, поведал о постигшем Руслана горе.

Лена она опустила руки, не зная, что сказать. В то же время понимала, что в этой ситуации ей необходимо отвлечь Руслана от гнетущих мыслей, а значит, вывести его из дому, чтобы прогуляться по городу. Цирк, как казалось ей, был как нельзя кстати.

– Ребята! – более оживленно, чем хотелось, воскликнула она. – К нам в город приехал на гастроли австралийский цирк-шапито с дикими животными. Пойдемте, посмотрим.

Руслан оставался недвижим.

Лена посмотрела на Алешу.

– А что, Русик, айда в цирк! – понимая замысел Лены, поддержал Алеша.

С полным безразличием Руслан поднялся со стула.

Цирк разместился в центре города, на площади невдалеке от рынка. Его высокие брезентовые купола были видны издалека.

Алеша шел впереди, вертел во все стороны чернявой головой, отыскивая красивые виды, чтобы потом вернуться сюда на этюды.

Лена держала Руслана за безвольную руку.

– Ты обиделся на слова папы? – спросила она его. – Понимаешь, тут такое дело вышло, – она с виноватым лицом заглядывала ему в глаза. – Я призналась маме, что мы целовались на выпускном, а она рассказала папе. Вот он и взбунтовался. Накричал на маму и меня. Рано, мол, мне этим заниматься. А маме, мол, следует больше внимания уделять моему воспитанию. Главное для меня, сказал он, – это учеба. Остальное придет после.

Она промолчала о том, как рассвирепевший отец выпалил ей в лицо до сих пор звеневшую в ушах фразу: «Этот голоштанник тебе не пара! Чтоб ноги его не было в мое доме! Доиграетесь, что в подоле принесешь!»

Руслан, ушедший в себя, словно во сне передвигал ноги. Все вокруг было безразличным и ничего не значащим. Жить не хотелось. Впереди, кроме черной пропасти, он ничего не видел.

Возле невысокого передвижного трубчатого ограждения цирка стояла группа ребят. Они о чем-то оживленно разговаривали, среди них был и Геннадий Глотайло.

Когда Руслан, Лена и Алексей поравнялись с ними, Глотайло-младший преградил им вход на территорию цирка.

– Я тебя предупреждал, – заносчиво обратился он к Руслану, – еще раз увижу тебя с Ленкой, горько пожалеешь. Не послушался. Получишь теперь по полной программе.

Руслан неосознанно смотрел на него. Лена попыталась что-то сказать, но ее тут же оттеснили от Руслана. Двое ребят схватили Алешу.

– Мочи его! – скомандовал Глотайло.

Первый удар рассек Руслану щеку. Второй прицельный, нанесенный в голову сбил с ног. Лежа на асфальте, он слышал пронзительный крик Лены: «Оставьте его! Что он вам сделал? У него бабушка умерла!»

– Так мы ж не бабушку лупим! – съязвил Глотайло.

Руслан услышал смех, затем последовал сильный удар в живот. До сознания Руслана дошло, что нужно подняться, иначе изобьют ногами до смерти.

Жесткие удары сыпались со всех сторон. Превозмогая головокружение и тошноту, пытался стать на колени, но сильный удар тут же обрушился на его голову.

«Падать нельзя!» – приказал себе.

Били с двух сторон. С каждым ударом сознание, как ни странно, прояснялось. Внутри закипала злость. Она придала силы. Неожиданно для всех Руслан вскочил на ноги. Прямо перед ним стоял Глотайло с кривой ухмылкой на лице. Он поднял руку, что бы ударить. Защищаясь, Руслан непроизвольно толкнул его в грудь. Глотайло упал на ограду. Послышался глухой удар. Руслан видел, как из уголка губ Геннадия стала сочиться кровь.

Озабоченные дружки Глотайло кинулись к распростертому телу.

Лена подбежала к Руслану, и пронзительно закричала:

– Ты убил его, Руслан, беги! Тебя посадят в тюрьму!

Неожиданно Руслан почувствовал, как его запястье сжала чья-то сильная рука. Обернулся. Рядом стоял сержант Кузьмич. Все происходило как с страшном сне.

– Опять хулиганишь, – недобро произнес Кузьмич. – Э-э-э, – протянул он, увидев безжизненное тело сына своего начальника, – тут уже тюрьмой пахнет, Миров. Сержант оставил Руслана и подскочил к Глотайло.

– Беги! – крикнула Лена.

«Убил… я убил человека! – металось в голове Руслана, – теперь суд и тюрьма… позор… я такого не переживу. Зачем мне такая жизнь?» Он сорвался с места и что было сил помчался улицей. Бежал долго, не выбирая дороги и не давая себе отчета, куда бежит. Набатом билась в голове мысль: «Я хочу к бабушке… забери меня, родная. Мне плохо без тебя». Ноги сами несли его к мрачному, роковому утесу Драгид Раиса. «Там многие кончали жизни», – вспомнились слова бабушки.

Как затравленный олень, взбежал на вершину рокового утеса.

Внизу блестело море.

«Прощайте, люди!» – уже в полете думал он.

Вода больно резанула лицо. Тупой удар головой о что-то твердое отключил сознание.

Глаза Руслана открылись уже на поверхности моря.

Первая мысль, пришедшая к нему, была о том, что здесь не должно быть близкого дна. Тогда обо что я ударился?

Светило солнце. Теплая волна хлестнула в лицо. Закашлялся. «Зачем я убиваю себя? Кому нужна моя смерть? Ах да… я убил человека, – вспомнил он о бездыханном теле Глотайло. «Будут судить, – метались в голове, – прощай, золотая медаль… прощайте, былые надежды… я убийца. Меня уже разыскивают, и мне нигде укрыться». Думая так, Руслан опустил ноги и неожиданно для себя стал на что-то твердое. Взглянул на нависший над ним утес Драгид Раиса, вспомнил, что именно здесь, где стоит сейчас, видел тот пугающе зловещий свет из морской пучины.

Мысль о самоубийстве отступила. Ее место занял интерес: что находится под ногами? Тут же, стоя на чем-то, снял с себя обувь и одежду. Подплыл к столу Драгид Раиса и кинул одежду, и обувь на каменистую площадку. Вернулся назад, ступил на непонятный предмет. Вода доходила до подбородка. Посмотрел вниз, но ничего не увидел, хотя вода была очень прозрачной. Набрал в легкие воздуха, нырнул с открытыми глазами. Его взору предстало огромное белое, сферической формы тело подводного корабля. «Как же это я не убился, если оно всего в полутора метрах под водой?» – подумал он. Вынырнул, набрал опять воздуха и продолжил обследование.

Разгадка того, что спасло его от смерти, оказалась простой. Около четырех метров от верха корабля по всему его периметру шел широкий пояс. О него он ударился головой, что и спасло его.

Солнечные лучи пронизывали толщу прозрачной морской воды, высвечивая подводный корабль.

Проплывая под водой по периметру корабля, Руслан обнаружил открытый люк. Вода была настолько прозрачной, что он отчетливо рассмотрел углубление, где могли разместиться несколько человек.

Интерес овладел им. Пронырнул в кабину. Прямо перед ним, на стене, имелись две кнопки: красная и зеленая. Рядом с красной кнопкой была красная стрелка. Она указывала на закрытый второй люк, что, видимо, вел в корабль. Зеленая стрелка устремлялась в его сторону, к открытому наружному люку. Чувствуя, что воздуха не хватает, всплыл наверх. Набрал в легкие воздуха и нырнул опять.

Попасть внутрь корабля, как он полагал, можно было, нажав на красную кнопку, что он, не раздумывая, и сделал. О смерти не думал.

Входной люк закрылся, и Руслан почувствовал, как вода из отсека мгновенно исчезла, а в кабине появился свет.

Открылся люк, ведущий в корабль. Приятно пахнущий воздух окружил его. Глубоко вздохнул.

Взору предстало освещенное матовым светом помещение. Оно не было похоже на тесную каюту: серебристое, просторное, с высоким потолком, оно выглядело дивным раем. Возле стен стояли шикарные кресла, обтянутые неяркой желтым материалом. Руслан потрогал одно из них: оно оказалось удивительно мягким. Пол был светло-коричневым. На нем отчетливо виднелись следы его мокрых ног. На стенах висели картины с невообразимым оттенком цветовых гамм. Казалось, глаза без устали могли смотреть на них. Но кроме каких-то загадочных вихрей и приятного фейерверка огней, Руслан ничего различить на них не смог.

Из этого помещения в разные стороны вели двери. Почему-то все они были распахнуты настежь. Казалось, будто кто-то наспех открывал их.

Прежде чем пройти в одну из них, Руслан прислушался к себе: не боязно ли ему? Страха не было. «Я только что хотел убить себя, так чего же мне бояться смерти, – ободряюще думал он. – С нормальной жизнью все покончено. Умереть здесь или в другом месте – имеет ли значение? Если не умру, то посадят в тюрьму. Полковник Глотайло и сержант Кузьмич только этого и ждут».

Смело прошел через несколько дверей, пока не очутился в залитом матовым светом большом полукруглом помещении с тремя огромными иллюминаторами: от пола до потолка. Сквозь них далеко просматривалась, пронизанная лучами, голубая вода. Отчетливо были видны проплывающие рыбы. Руслан безошибочно определял: осетровые рыбы, ставриду, скумбрию, пеламиду, бычков и кефаль. Зачарованно, смотрел на подводную жизнь, никогда ранее не виденную им так близко.

Посреди помещения стояло три больших пульта со множеством кнопок, мигавших лампочек и экранов. Слышались щелчки приборов. Было, похоже, что он находится в командном отсеке подводного корабля. У каждого пульта стояли кресла. Руслан сел в одно, перед самым большим пультом. Кресло было настолько удобным, что, казалось, будто тело утопало в его объятиях. Стало тепло и уютно. Вставать не хотелось. «Куда мне спешить? – с печалью подумал он, – здесь я в полной безопасности. Никто не найдет меня». Склонил голову на грудь, закрыл глаза. Теплая волна сна обволокла его.

Когда открыл глаза и взглянул в иллюминаторы, ничего не увидел сквозь кромешную тьму. Понял, что на поверхности наступила ночь. Захотелось есть. Поднялся. Прошелся по мягкому ворсистому покрытию с множеством разноцветных узоров. Отметил, что в орнаменте ковра преобладали желтые, голубые и красные цвета. Они гармонично сочетались с интерьером помещения.

Подошел к главному пульту. Внимательно осмотрел его. Рядом с большинством кнопок и клавиш были какие-то обозначения и непонятные надписи. Наугад нажал одну из кнопок. К его удивлению, помещение погрузилось в полумрак, а темную воду пронизал яркий луч. Нажал кнопку рядом – в салоне вновь появился свет, неведомо откуда льющийся, а луч света в иллюминаторах погас. «Жаль, нет здесь Алеши, – с грустью подумал Руслан. – Вместе мы обязательно изучили бы все эти кнопки».

Нешироким коридором прошел в следующее помещение.

В нем вдоль стен, в нишах стояли шкафы из прозрачного материала, похожего на стекло или пластик. В специальных ячейках размещались прозрачные ящики с круглыми цветными драже, напоминающими витамины. В других ячейках были тюбики различных размеров. На каждом шкафу и ящике были какие-то обозначения. Открыл шкаф с драже. Взял в руки красный шарик, раздумывая, помедлил, потом лизнул его. Шарик на вкус был сладковат. «Будь что будет», – решился Руслан и положил драже в рот.

Замер в ожидании худшего. К его удивлению, чувство голода исчезло, и появились новые силы. Облегченно вздохнул. Оказалось, что продукты питания здесь были, как у космонавтов. С таким провиантом он мог продержаться долго. «Пусть теперь Глотайло и Кузьмич поищут! – повеселел он. – А если вернутся хозяева?» – охладила его тревожная мысль. И сам себе ответил: «Нет, им уже не вернуться. Они убили себя… тогда, на берегу. В противном случае этого корабля давно бы уже не было здесь».