Суворовец

Не дожидаясь ответа, Иванна вскочила с ложа и тут же закружилась в диковинном восточном танце. Ах, как она изгибалась! Как гладила себя руками по бедрам, показывая язык… А потом вдруг… сбросила лиф, ах, бесстыдница!

У девы оказалась очень хорошая грудь – тугая, налитая, не такая уж и маленькая… Закончив танцевать, девушка уселась Ляшину на колени, прильнула устами к устам… Теряя рассудок от нахлынувшей страсти, молодой человек нежно ласкал пальцами грудь юной красотки, погладил спинку и чуть ниже… Затем аккуратно разложил девчонку на ложе и, поцеловав пупок, стащил шальвары…

– Я сама раздену тебя… да…

Иванна обещала навещать своего благородного спасителя. Именно такими словами именно так и сказала. И смотрела при этом так… Словно кошка на сметану! Влюбилась, что ли? Если так, то зря! Не можно солдату жениться, никак не можно. Иное дело – просто любовь… как, к примеру, у многих с какими-нибудь маркитантками, точнее, с теми веселыми девицами, что к маркитантам всегда прибивались и таскались этаким обозом следом за армией. А что? Всем хорошо. А кому-то даже и приятно.

Как раз к маркитантам Ляшин свою зазнобушку и устроил. К знакомому валашскому торговцу дядьке Влаху.

– Помощница нужна, да, – сидя у себя в кибитке, важно кивал Влах. – Знаю, твоя дева. Для тебя, Алексий, и делаю. Уж придержу, будь уверен. Ай, вах – красивая цыпочка! Только вот тоща больно! Может, откормить?

– Да делай как знаешь… Только девку не забижай.

– Что ты, что ты! Как можно?

Ну, а с другой стороны, если уж рассуждать всерьез – куда было Иванне-бедолажке податься? Ни кола у нее, ни двора, ни родичей. Ну, куда ее? В служанки? Так это еще надо хорошо поискать – к кому? Да и возьмут ли приблуду? Да и своенравной оказалась красотка, сказала: рядом с тобой хочу быть! И буду. Как отрезала, вот так-то!

Ляшин расчувствовался и даже подарил девчонке серебряный перстень из захваченных в Туртукае трофеев. Перстень, конечно, оказался велик, и девушка таскала его на бечевке, на шее. Вместо креста, которого у нее и не было, потому как и не могло быть – у турок дева жила, в наложницах.

Этакому своему приобретению Алексей, с одной стороны, был рад – есть кому постирать-приголубить, а с другой – это же ответственность на себя взял. За человека, коего, честно сказать, первый раз и увидел.

Правда, вновь свидеться с Иванной в маркитантской кибитке капралу как-то не довелось, совсем неожиданно в судьбе его произошел поворот круче некуда. И поворот, мягко говоря, не очень-то доброго свойства.

Возвращаясь от маркитантов, Ляшин вдруг услышал звуки ударов. Словно ярмарочные бойцы лупили друг друга по мордасам!

Так ведь и лупили. Вернее – лупил. Недалеко от реки, на неширокой лужайке, поросшей рябиною и черноталом, бывший подпрапорщик и старый недруг Алексея Иван Хлудов адски лупил по лицу привязанного к дереву мускулистого мужика лет тридцати, темно-русого, с небольшой бородкой и белесым шрамом на левой щеке. Похоже, то был пленник.

Лупил да приговаривал:

– Вот тебе, сволочь, на! Получай. Думал, не отыщу? Думал, скроешься?

Правая рука несчастного была перевязана окровавленною тряпицей, из разбитого носа рекой текла кровь, заливая рубаху и широкие янычарские штаны.

– Что это вы, господин Хлудов, творите? – не выдержав, вступился капрал. – Для экзекуций у нас профос имеется.

– И что тут у вас?

Кроме Ляшина, к маркитантам наведывался и капитан – ротный – и с ним еще четверо офицеров. Они тоже полюбопытничали, заглянули на звуки ударов, на разговор – и тут уж, волей-неволей, а пришлось бывшему подпрапорщику утихомириться. Деваться некуда, господа офицеры – это вам не капрал – далеко не пошлешь. Пришлось оправдываться.

– За дружбана своего! За Петрякова Самсона. Эта падаль турецкая чуть руку ему не оттяпала! Ятаганом.

– С пленными извольте вести себя соответствующе!

Ротный и вообще-то к понятию чести относился нервно – за то и был сослан, за дуэль. Да и Хлудова недолюбливал…

Турка господа офицеры забрали с собой, к другим пленникам. Хлудов же на Алексея обиделся, затаил зло. Да и черт с ним – пущай зубами скрежещет, авось, до корней сточит!

– Ай, вай, что, Алексей, случилось? – вынырнул из кустов дядька Влах. – А я ведь за тобой. Не ты потерял?

Торговец держал в руке треуголку.

– Ну, точно моя! – схватился за голову капрал. – Вот ведь, растяпа!

– Иванна-дева смеялась. Сказала – точно, ты забыл. Сказала догнать, вернуть. Заботливая, ага! Верной твоей служанкой будет. Жаль, тоща, а так – красивая, вах! Э-э, откормить бы… Округлилась бы, совсем бы справной стала, да.

– Спасибо, дядько, за треуголку. И Иванне благодарность мою передай.

– Та сам передашь, когда будешь, – пригладив рыжеватую бороду, засмеялся валах. – Э! Думаю, ты уже завтра придешь? Или сегодня к вечеру, нет?

– Да ну тебя, дядько.

– А это кого же повели господа офицеры? Что за парень такой со шрамом? Соглядатай турецкий, поди?

– Да пленный.

– А-а…

Ночью пленник бежал. А поутру в побеге обвинили Ляшина. И обвинителем выступил Хлудов. Мол, давно приметил, как оба сговаривались – капрал и тот, со шрамом. Видать, турок денег пообещал, вот господин капрал и прельстился. Случаев таких – сплошь и рядом.

– Ах ты ж, сука…

Тут как тут и свидетели! Видели, как Ляшин около подвала с пленниками ошивался… Так ведь и вправду – мимо проходил, искал одного каптенармуса.

Еще и ротный, и господа офицеры…

– А помните, господин капитан, вчерашний случай! Это ведь капрал за турка вступился, как за брата родного. Я тогда и подумал – с чего? Теперь ясно, с чего.

И, самое страшное, в подсумке Ляшина нашли деньги. Турецкие серебряные монеты – акче.

– Думаю, это еще не все, – зло щурился Хлудов. – Думаю, это задаток только.

При таких раскладах пришлось полковнику Батурину поместить господина капрала под арест. До полного выяснения всех обстоятельств.

Капрала разоружили, велели снять портупею, да отвезли на подводе в сарай, в соседнем селении все у той же реки Арджеш. Рядом – почти в таком же сарае пленные турки сидели. Не простые – из числа господ офицеров все.

Ну, некому заступиться было! Суворов далеко – в лазарете, друзья же верные несли караульную службу. Вместо Ляшина Никодим Иваныч был начальником караула назначен. В вину своего боевого товарища они, конечно, не верили, только сделать ничего не могли. Вести расследование поручили ротному, капитану. Да что там и расследовать-то было? И так ясно все. Свидетели есть, доказательства – деньги – имеются. Так что увы, увы…