Цусима. Горе побежденным
«Ни хрена себе как все натурально обставлено, даже лампочка в доисторическом плафоне, да еще с сеткой. Явно я на корабле, в походе – интересно каком?! И какой сейчас ход при этой качке?!»
– Три балла не качка, ход восемь узлов, а это мой «Ослябя»!
От произнесенных хриплых слов старик испугался, глаза расширились, и он задрал подбородок с куцей бородкой. Ладонь машинально прикрыла рот, будто с языка сорвались не сказанные им самим слова. Однако на подушку старик не упал, наоборот, с кряхтением скинул ноги в кальсонах на коврик, что прикрывал дощатый настил.
«Это не я сказал, бог ты мой! И не мой голос! И слова не мои – будто-то кто-то поправил, объяснил со стороны. Да нет – мысли чужие в голове колобродят! Причем на немецком языке, который еще со школьных времен с трудом понимаю через пень-колоду. Бог ты мой, я эти слова хорошо знаю! Надо подняться и посмотреть – кто я?!»
Старик с трудом встал на ноги и сделал несколько шагов, уцепившись за столешницу. Побрел, задыхаясь к умывальнику – там, на переборке был заметен серебристый овал небольшого зеркала.
– Майн готт!
Старик долго вглядывался в свое собственное отражение так, словно глазам не веря. Затем поднял ладони, растопырив худые пальцы в стороны – на безымянном пальце десницы было тонкое обручальное кольцо, тускло светившееся желтизной золота.
– Дмитрий Густавович фон Фелькерзам, контр-адмирал Российского императорского флота, потомок древнего баронского рода… И я не шизофреник, это действительно так! Уй-ю…
Старик скривился от боли, согнулся, держа ладони прижатыми к животу. Через минуту болезненный приступ окончился – на лбу выступила испарина, которую он вытер рукавом нательной рубахи.
Все стало на свои места!
«Пока у меня только одно объяснение – разум умирающего в двадцать первом веке человека по неисповедимым путям судьбы переместился на сто с лишним лет в прошлое и слился с разумом отходившего в мир иной адмирала Фелькерзама. Или моя и его душа…
А может, все вместе!»
Старик повернулся на скрежет двери – в салон ввалился матрос, держащий в руках парадный адмиральский мундир с эполетами. Зрелых лет мужик, небольшого роста, но крепкий, на литых плечах погоны старшего квартирмейстера. Память уже дала соответствующий комментарий – ординарец со времен командования Фелькерзамом учебно-артиллерийским отрядом Балтийского флота. Его он и взял в поход через три океана – большей искренней заботы он за эти долгие месяцы не видел.
– Что ты застыл, Федор?! Да живой я, живой – оклемался сам. А ты решил меня обряжать для панихиды?!
Старик хихикнул, понимая, что сам выглядит нелепо – нательная рубаха и кальсоны не лучшая форма для контр-адмирала. Но на Федора Кузьмина смотреть было забавно – матрос вжался в переборку и несколько раз перекрестился, смотря на старика вытаращенными из орбит глазами. Не в силах что-либо сказать, ординарец только рот открывал беззвучно, как вытащенная на берег рыба, но было понятно, что тут не призывы к богу.
– Сказал же живой, вот тебе крест!
Фелькерзам чисто по православному перекрестился, и только после этого Кузьмин пришел в себя, глаза приняли осмысленное выражение. Но старик не дал ему опомниться и выразить нехорошими словами свое искреннее отношение к происходящему.
– Исподнее дай чистое, это воняет уже. А я сейчас обмоюсь – ты меня мокрым полотенцем потри.
– Так водица холодная, я мигом за теплой, Дмитрий Густавович…
– Не барышня, обойдусь. Давай умываться – псиной от меня разит, забыл уже, когда в бане был.
– Сегодня погрузка угля будет, и попаритесь хорошенько. Вон как исхудали – не узнать. Мундир и китель на вас сейчас висеть будут, но я до подъема постараюсь ушить, подберу лишнее.
Матрос говорил с ним как с близким человеком, будто к родному отцу обращаясь, да еще с сыновьей заботой. И одновременно поставил его в тазик, снял исподнее и принялся обтирать мокрым полотенцем – все в его руках спорилось. И пяти минут не прошло, как Фелькерзам уже сидел в кресле, ощущая блаженство от свежего исподнего на относительно чистой коже – по крайней мере, предсмертного старческого запаха не ощущалось. И главное, на него надели походную форму – черные брюки с короткими сапогами, да белый китель, а не сюртук с жилеткой и галстуком.
«О боже, какая радость, оказывается, ощутить на своих плечах погоны. Я снова при деле, и могу чем-то помочь – что, я зря за компом несколько лет сидел, проигранную войну переигрывая!»
И тут мысли остановились, словно в ступоре, неожиданно на память пришли слова философа Фридриха Ницше, сказанные как раз для егослучая. И адмирал негромко их произнес:
– Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты слишком долго смотришь в бездну, то и бездна тоже смотрит в тебя…
– Что вы сказали, ваше превосходительство?!
– Да это я так, о своем, девичьем, – фыркнул Фелькерзам. – Да, передай вахтенному матросу, чтобы командир немедленно пришел ко мне. Хочу обсудить с ним подробнее данный инцидент! И пригласи ко мне барона Косинского, поднимай его с постели, нечего бока отлеживать. Все же он мой старший флаг-офицер, и должен знать кое-какие вещи.
Кузьмин тут же открыл дверь, и Фелькерзам услышал, как он зычно передает его слова вахтенному матросу, который подбежал к проему, очумелыми глазами взирая на контр-адмирала, про которого было всему экипажу известно, что старикдоходит, не покидая своего салона. И аллюром рванул матрос, борзой собакой, только сапоги застучали – так как все приказы на флоте исполняются исключительно бегом…
Глава 5
– «Собачья вахта», и сна до сих пор ни в одном глазу, – пробормотал сквозь зубы вице-адмирал Рожественский, услышав звон склянок. Сколько таких тягостных и бессонных ночей он провел на своем флагмане, невозможно было подсчитать. Нервы уже были на пределе, натянутые как струна, до звона, готовые разорваться в любую минуту.
Зиновий Петрович хорошо помнил, как в октябре, выйдя из Либавы, он повел эскадру на Дальний Восток, пребывая в определенной уверенности в конечном успехе. Ведь по всем расчетам выходило, что к Порт-Артуру, самое позднее, русские корабли должны были подойти в начале марта. А там в войне на море наступил бы перелом – четыре новых броненосца типа «Бородино» составили бы первый отряд, второй отряд из артурских «Ретвизана», «Пересвета» и «Победы» был бы дополнен идущей с Балтики «Ослябей». Восемь новых быстроходных броненосцев давали серьезный перевес в силах, который заметно увеличивался пополнением из «Сисоя Великого» и «Наварина» в отряд из двух тихоходных кораблей из «Севастополя» и «Полтавы». Эта четверка старых броненосцев своего рода лишний козырной туз, который мог быть выдернут из рукава в любой момент. А ведь еще нужно учитывать броненосные крейсера, которых во Владивостоке два, а в Порт-Артуре «Баян». Со второй эскадрой шел «Адмирал Нахимов» – пусть старый и тихоходный, но восемь 203-миллиметровых орудий тоже могли внести свою лепту в будущую победу, неизбежную и оглушительную!
Девять броненосцев с артиллерией в двенадцать дюймов против четырех японских. Семь русских кораблей с 10- и 8-дюймовыми пушками против восьми неприятельских. Общий перевес на треть по числу вымпелов. И двойное преимущество по весу бортового залпа!
Эскадра под его командованием пришла на Мадагаскар в полной уверенности в будущем успехе, соединившись там с отрядом Фелькерзама, что еще больше подогрело энтузиазм в нижних чинах – ведь все понимали, что идут выручать своих. А еще сзади следовал вышедший месяцем позже «догоняющий отряд» Добротворского из крейсеров «Олег» и «Изумруд», миноносцев и быстроходных транспортов, что должен был нагнать главные силы у берегов Индокитая в феврале. А там наступает время туманов и штормов – и можно делать рывок к последнему переходу, хоть в Порт-Артур, или, соединившись с броненосцами первой эскадры, пройти до Владивостока. Мореходность у русских кораблей лучше, чем у японских, да и ненастная погода тут будет в помощь.
Однако новости в наступившем новом году оказались настолько удручающими, что привели весь личный состав 2-й Тихоокеанской эскадры, от адмиралов и офицеров, до последнего кочегара, в полное уныние. Порт-Артур капитулировал, не выдержав полугодовой осады, и всем стало ясно – спешить больше незачем, а идти дальше опасно. Оставшись одна, Вторая Тихоокеанская эскадра не способна победить японский флот, и прорыв во Владивосток может стать для нее последним походом…
– И что делать?!
Рожественский тяжело поднялся из кресла, в который раз задав себе извечный русский вопрос. И пошел по кабинету, не ощущая легкую качку и чуть подволакивая ногу и морщась. В Камрани его настиг апоплексический удар, и пришлось три дня отлеживаться в койке, повезло, что последствия оказались легкими, в отличие от того же Фелькерзама, которого «ударило» уже дважды, и теперь толстяк находится при смерти.
– Все равно с него нет сейчас никакой пользы, «мешок с навозом», и только, – хрипло пробормотал Зиновий Петрович, поминая сменившего его на должности начальника учебно-артиллерийского отряда, потомка остзейских баронов, ставшего и в этом походе его заместителем.
Еще на стоянке в Носси-Бэ, что на Мадагаскаре, он настойчиво просил засевших в Петербурге генерал-адмирала и Авелана сменить его на посту командующего, отправив на замену Чухнина с Черного моря или Бирилева. Но не тут-то было – никто не пожелал отправляться в Индийский океан – идти на погибельное дело в столице дураков не нашлось. И Рожественскому явственно намекали в телеграммах – «раз ты сам заварил эту кашу, то теперь сам ее расхлебывай, полной ложкой» – вот в чем был смысл всех ответных посланий, переданных по телеграфу через тысячи верст расстояния, или присланных в запечатанных пакетах на быстроходных почтовых судах. И что тут делать прикажете?!
Зиновий Петрович потребовал спешного усиления, понимая, что такового не будет, не гнать же «гниль» с Балтийского моря. Попытка прикупить в Чили и Аргентине сразу шесть хороших броненосных крейсеров, предпринятая адмиралом Авеланом, с треском провалилась, как и все дела, за которые брался управляющий Морским ведомством.
На Мадагаскаре он отчаянно ожидал транспорт «Иртыш» со вторым боекомплектом для эскадры, чтобы провести столь необходимые учебные стрельбы и натаскать комендоров и артиллерийских офицеров. Судно пришло, но в трюмах оказался уголь и многие тысячи сапог. Выяснилось, что снаряды решили отправить во Владивосток эшелонами, и когда эскадра прибудет туда, то сможет там в стрельбе и потренироваться. Найти виновника в столь страшном деянии не удалось, что наводило на мысль о предательстве и откровенном саботаже. И на то был еще один сигнал – ему на смену назначили Бирилева, но тот прибудет во Владивосток и там будет ожидать прихода Второй Тихоокеанской эскадры.
А подкрепление отправили, как тут не отправить подмогу, ведь кто тогда будет виноват?!
Даже под шпицем Адмиралтейства понимали, что наличных сил откровенно мало, и нужно как то усиливать эскадру. Отправили еще один отрядец, громко поименованный в разговорах 3-й Тихоокеанской эскадрой. Во главе поставили начальника черноморского учебного артиллерийского отряда старого контр-адмирала Небогатова – «хуторянина», как его сразу стал называть Рожественский после первой встречи. Причем не от «хутора», а от сочетания первых двух букв, которые являются основой многих флотских ругательств. Никчемный человечек, которому место не на военном флоте, а в богадельне, толстовец – но другие адмиралы, видимо, от должности командующего такой «эскадрой» открещивались руками и ногами. А этому деваться просто некуда – сказали, вот и полез в начальники.
Собрали в Третью Тихоокеанскую эскадру, а так ее именовали часто, но неофициально, все остатки, что могли выйти в море и проделать дальний переход на многие тысячи миль. И состоит «оное усиление» из трех маленьких броненосцев береговой обороны, относительно еще не старых, но с совершенно «убитыми» орудиями главного калибра – ведь эти посудины входили в учебно-артиллерийский отряд. К ним добавили броненосец – балтийский «таран» ничтожной ценности, утыканный старыми пушками, что стреляли на дымном порохе. Лишь дряхлый броненосный фрегат «Владимир Мономах» успели перевооружить новыми 152-миллиметровой и 120-миллиметровой пушками, но тот со своими четырнадцатью узлами является не броненосным крейсером, а скорее большой плавучей мишенью для японских орудий.
– С кем воевать прикажете?! С кем?!
Рожественский отчаянно взвыл, ожесточенно растирая ладонью красные, как у кролика глаза. Сон не шел, нужно вести эскадру в сражение, но нельзя – ждет впереди только смерть. Но отказаться выполнить царское повеление еще страшнее, хотя государь-император явно не понимает сложившейся ситуации. Ведь поставил совершенно нереальную задачу, трудно реализуемую даже объединенной с «порт-артурцами» эскадрой – не прорваться во Владивосток, а «овладеть Японским морем»!
– Им хорошо повеления отправлять, не самим ведь на самоубийство идти, – прорычал Рожественский с нескрываемой злостью, зная, что его не подслушают. Будь здоров Фелькерзам, он бы перевалил на него все обязанности, а сам бы перебрался на госпитальное судно «Орел», попав в нежные объятия, в кольце которых можно хоть немного забыться…
– А теперь мне самому идти, скоро «шлюпбалка сломается», – Рожественский усилием отогнал от себя неосуществимые уже мечтания. В эту секунду он ненавидел Фелькерзама, что собственной смертью отнимает и у него право на спокойную жизнь, и с нескрываемой ненавистью в задрожавшем голосе произнес, выплюнув с желчью слова:
– «Мешок с навозом»!
Глава 6
– Ваше высокоблагородие! Их превосходительство просят прийти ваше высокоблагородие к ним в салон!
От услышанных слов вахтенного матроса капитан первого ранга впал в ступор – чего-чего, но такого он никак не ожидал. Возникшую на секунду мысль о розыгрыше, этих невинных, а порой и злых забавах времен мичманской юности, он отмел сразу – тут даже адмиралы не станут так шутить. А для подчиненных это страшнее самоубийства.
Да, нижние чины могут напакостить, как это было на Мадагаскаре, когда подрезали тали у катера, но так и наказали их примерно, во устрашение и для назидания. Всех, на кого указали унтер-офицеры как на предполагаемых виновников, немедленно отправили под суд, потом у них одна дорога – в арестантские роты. Прибывший на борт «Осляби» вице-адмирал Рожественский площадной бранью покрыл всю команду в три «загиба», пообещав, что в следующий раз, если он будет, то на палубе постелют брезент, чтобы кровь не впиталась в доски, и виновников тут же расстреляют на глазах построенной команды. И команда мгновенно осознала, что с ней не шутят, да и сам Бэр поверил в угрозу, настолько она была явственной.
И вот теперь явился новый «шутник» или безумец?! Может, тронулся умишком матрос, вон как глазенки выпучил?!
– Ты что сказал, тля?! Не слышу, сучий потрох?! Душу выну!
На ходовом мостике все окаменели – рулевые и сигнальщики превратились в мраморные изваяния. Младший штурманский офицер замер, словно в предрассветных сумерках Горгону Медузу узрел на кормовом флагштоке идущего впереди «Орла». Только поднявшийся на мостик старший офицер Похвиснев, тихонько доложивший Бэру, что оцинкованный гроб для усопшего адмирала готов, раскрыл рот от удивления.
– Их превосходительство настоятельно просят прийти ваше высокоблагородие к ним в салон! Они в кресле сидят, по форме одетые и отчего-то дюже хмурые, гневаются!
Матрос смотрел испуганным взглядом кролика, что готовится попасть в пасть удава. И Бэр опомнился, отпустил форменку, а то вцепившиеся пальцы могли порвать ткань запросто. И впал в сомнение – может быть, ему все привиделось, и эти лекари, тупицы, не отличили спящего человека от мертвого, и, как говорят, «погнали волну»?!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Всего 10 форматов