Пробуждение силы. Том 1

Глава 2

Возвращение домой похоже на движение по канату, натянутому над пропастью. Попытка удержать равновесие между тем, что объяснит отсутствие Лин, успокоит родителей и не разобьёт им сердце. Нельзя испортить их годовщину подобными вестями.

Караван задержался? Или приехал не тот? Что-то случилось на службе?

Перебираю варианты отговорок, пытаясь пропустить их через призму таких близких и таких простых родителей.

Поверят ли?

Лучше скажу, что Лин не прибыла и ничего не написала. Впрочем, там присутствовал старейшина Тагай. Он может невольно упомянуть письмо, и тогда обман вскроется.

На подходе к дому ловлю отголосок эмоций – разительный контраст между горечью, что чувствую сейчас, и той радостью, что мы испытали пять лет назад. И ведь это было вечером того же дня уже после нашей стычки с Бохаем, который сейчас отправился в центральный город провинции, шагнув на следующий этап Пути.

Это известие меня удивило. Почему не в столицу? Но тогда, когда я услышал его, быстро придумал оправдание: Бохай не ровня моей любимой и несравненной сестре. Деревенские сразу вздохнули свободнее, сбросив гнёт этого холёного подонка.

Не успеваю подняться к двери, как она распахивается, и ко мне выходят отец с матерью. В их глазах я вижу удивление. Матушка, за эти пять лет высохшая ещё больше, теребит серебристую косу. Она похожа на лесную былинку, побитую ветрами и выжженную солнцем.

Могучий, как медведь, и угрюмый, как скала, отец теребит густую смолистую бороду. Последние пару лет его волосы начали выпадать на макушке, так что он их сбривает подчистую. Лысина задорно блестит на солнце в противовес мрачному лицу.

– Где Лин? – громом среди ясного неба звучит его вопрос.

Ком подкатывает к горлу, слова застревают. Мне нечего сказать сейчас.

– Давайте поговорим в доме, – предлагаю я.

Матушка чуть не падает, закатывает глаза, её лицо будто покрыли мелом, отец одной рукой подхватывает её, как пушинку, и мы заходим в дом. Мои слова не сулят добрых вестей.

В камине, единственной части нашего дома, выложенной из камня, тлеют остатки дров, из-под крышки котла выбирается приятный аромат мясной похлёбки, подначивая мой живот урчать. Рассказываю всё, опуская одну единственную деталь – письмо.

Матери, которая всё реже выходит на улицу, внутри дома становится легче. Выслушав мой рассказ, она уже сама начинает придумывать оправдания:

– Лин же писала, что приедет. Возможно, это просто не тот караван.

– Ну, следующий караван в Лесные Холмы будет не раньше конца месяца, – замечает отец. – С числами у неё никогда проблем не было.

Всё ещё не верит отец, но я уже не вмешиваюсь. Приободрённая мать делает за меня всё сама. А отец то и дело, отвечая на её додумки, бросает на меня пронзительный взгляд, словно спрашивая: «Ты что-то скрываешь, сын?» Вслух же ничего не произносит.

Семейное празднество пролетает мимо меня. Различные мысли не дают покоя, и я не могу веселиться со всеми, отказываясь от хмеля. Да и родители подавлены отсутствием любимой дочери. Деревенские друзья и знакомые пытаются их растормошить, но под этой крышей прямо сейчас нет места радости.

Следующим утром я собираюсь, быстро сгребая свои накопления и несколько самых ценных рисунков. Вещей немного, легко помещаются в заплечную сумку. Туда же на всякий случай запас вяленого мяса и лепёшек на несколько дней. Перемещаюсь по дому аккуратно, чтобы не потревожить гостей, но в дверях меня окликают сонные родители.

– Уходишь, Рен? – смотрит на меня матушка, потирая глаза руками.

– Да, – просто киваю.

Слова не нужны. Они сразу понимают причину.

– Найди её, сын, – мрачно произносит отец, кладя огромную ладонь на моё плечо. – Если что-то случилось, позаботься о ней. Ты – старший!

Выдерживаю его строгий взгляд. Отыщу. Обязательно.

– Возвращайтесь вместе, сынок. Заклинаю, возвращайтесь! – всхлипывает мать.

Прижимаю её к себе, такую маленькую, словно ребёнка, нежно целую в морщинистую щёку.

– Здесь всегда будет ваш дом. Возвращайтесь, – повторяет она. – Хочу ещё увидеть вас, пока земля не забрала меня в свои объятья.

– Вернусь, матушка, – обещаю ей, глядя в серые печальные глаза.

Она целует меня несколько раз. Смотрит, но ничего не говорит, словно понимает, что расставание будет долгим. Видно, знала всё ещё вчера и специально обнадёживала отца. Мы смотрим друг на друга, надеюсь, что не в последний раз, но в спину почему-то звучат такие слова:

– Прощай, Рен, да хранит тебя лес, да поможет тебе природа!

Стискиваю зубы, хочется повернуться, но если сделаю это, то не смогу сделать следующий шаг. Через несколько минут ныряю в шумные и такие родные Лесные Холмы с Западных Ворот, понимая, что увижу родное селенье ещё не скоро.

Базарная улица пронзает деревню насквозь, словно стрела умелого лучника мишень. Сейчас здесь слишком людно, я мысленно прощаюсь и срезаю по переулкам. Так путь будет длиннее, но времени уйдёт меньше. Из-за каравана на центральной улице не протолкнуться.

Уйдя с Базарной я, подобно кошке, иду тихими переулками, двигаясь быстро, хоть и знаю, что караван отбудет лишь на восходе следующего дня. И как местные кошки, я хорошо знаю все короткие пути. Обходя невыложенные камнем топкие места после недавнего дождя, улавливаю сладостный аромат свежих лепёшек и сразу решаю заглянуть к их создательнице.

Она только вынула из каменной печи противень, и пряный запах заполонил округу, привлекая внимание местных. У неё торговая палатка на Базарной, но пекарню держать там накладно, поэтому быстроногие мальчишки за медные орионы или выпечку таскали туда корзинки, пополняя запасы для торговли.

– Спасибо, бабушка Ита, – улыбаюсь я седовласой почти беззубой старушке, обменяв один орион на хрустящую румяную сдобу.

– Заходи, Рен, всегда рада тебя видеть! – отвечает она улыбкой, показывая остатки зубов, и смотрит на монету. – А что так много? Меньше нет? У меня сдачи нет.

– Забегу, бабуля, – киваю в ответ с лёгким поклоном, чтоб не разнести навес, а сам не знаю, когда это свершится вновь. – Вот тогда и сдачу дашь.

Миную ещё одно шумное место. На небольшой площадке между домами побогаче разбили с разрешения старейшины временный рынок. Редкие для Лесных Холмов дома с первыми каменными этажами. Местным толстосумам не по статусу столько ходить, а последствия в виде дождя и грязи могут запачкать их одежды. Шум, гам, выкрики людей, называющих цену, звон монет при расплате. На несколько мгновений погружаюсь в этот несмолкающий гвалт, несмотря на свои крупные размеры, подобно ручью, текущему сквозь камни, огибаю быстро снующий народ. Но для меня такой медленный. И опять ныряю на безлюдную тропу между домов.

На одной из тихих улочек я вижу старика, сидящего в окружении детей. Он оживлённо рассказывает им какую-то историю, а мелкотня с интересом заворожённо его слушает. Хорошо поставленный голос дедка заставляет меня остановиться и присоединиться к этой идиллии.

– Жил да был когда-то в одной деревушке паренёк по имени Лей. Он с пелёнок мечтал стать могучим героем. Хотел одним ударом расколоть луну. Тогда-то все и увидят, какой он – великий воин. Тренировался Лей усердно, книжки читал, зелий да пилюль всяких наварил, каких в столице не знали! Паренёк он был глуповатый, но упёртый. Света белого не видел, всё энергию собирал да дрался, то с собой, то с зверьём.

Дети увлечённо слушают нехитрое повествование.

– К двадцати годкам он набрался больших силёнок, достиг этапа, что Золотым Цилинем кличут.

– Кто такой этот Тсилинь, а, дедушка? – тянет вопрос белокурая девчушка.

– Цилинь, моя хорошая, то зверь неведомый и могучий, – старик разводит руки, словно пытаясь показать масштабы угрозы. – В честь него так этап и прозвали. Говорят, у того зверя во лбу рог горит, что может горы дробить. Так вот, Лей высоко взлетел, силы невероятные получил, но луна всё же дальше висела. Висела и дразнила его. Никак он достать до неё не мог. Разозлился Лей, всё ему мало казалось, захотелось ещё выше забраться. Тренировки удвоил, всю жизнь им отдавал, лишь бы цели своей достичь.

Рассказчик отпивает чаю из глиняной кружки и продолжает:

– Стукнуло Лею тридцать годков. Ещё сильнее он стал. Почти на следующий этап перешагнул, да только здоровье своё при этом сгубил. Потерял, ох, потерял жизненную силушку. Мало в нём её сохранилось и всё меньше с каждым днём оставалось. Ведь не знал наш Лей, что погоня за силой долголетие украдёт.

– Что же с ним стало, дедушка? – прижав ладошки к лицу, спрашивает какой-то мальчуган.

– Ох-хо, плохо он закончил, мой хороший, как есть плохо. Не отпраздновал он следующий день рождения. Ушёл, куда все уходят. А почему? А потому что забыл про самое главное – древо жизни высокое, но Путь его ослабляет. Как короед проклятый точит изнутри. Погонишься за силушкой да помрёшь совсем юным. Вспыхнешь ярко, вспыхнешь мощно, да сгоришь быстро… Ох как быстро. Вот такая сказка, детишки, сказка грустная, но поучительная.

Договорив, старик замечает меня. Я почтительно киваю рассказчику, на что получаю добрую улыбку.

– Запомните, детки мои, вам отмерено много лет в этом мире. Не стоит их тратить впустую. Всему своё время и всему свой час.

Похожие истории все мы слушали с рождения, ведь они отражают одну из важнейших истин Пути культивации: чем выше поднимешься, тем больше потеряешь. Те, кто рвутся по ступеням и этапам, неизбежно сокращают отмеренный им срок. Сила или жизнь. Выбери одно. Смотри, не перепутай.

Первый этап не влияет на долголетие. Но, начиная со второго, каждый прорыв урезает оставшийся жизненный срок. Поэтому мудрые культиваторы не спешат, а идут размеренным шагом, сбалансировав самосовершенствование и заботу о теле.

Я тоже не стремлюсь прыгнуть выше головы, хоть и тренируюсь каждый день. Мне достаточно той силы, которая позволит защитить себя и своих близких. Силы, которую я смогу пронести через долгую, насыщенную жизнь. Вот что по-настоящему важно, а не рывок вверх любой ценой.

Что же до моей сестры… Она прекрасно знает, как воздействует культивация на наше смертное тело, мы не раз с ней это обсуждали, и Лин дала слово не рваться вперёд сломя голову.

Все мы смертны.

За исключением великого императора Альдавиана. Этот человек не только сплотил вокруг себя бескрайние земли, но и ведёт извечную борьбу с демонами, что неустанно пытаются поработить всю нашу Империю. За что ему вечная благодарность и честь. Конечно, не в одиночку. Для того и нужна его личная Гвардия, что в Академии набирается. Гвардейцем быть почётно. Вот и Лин мечтала в Гвардию попасть.

И попала, но пропала, а я обязательно разберусь куда!

Сам Император живёт уже множество поколений. Болтают, достиг он пика Адамантового Тигра, но, где тот этап находится, никто не ведает. И выше его нет никого, кроме бога, наместником которого он и является. Оттого и смог прошагать по Пути так далеко, сохранив долголетие.

Минуя прощальной прогулкой родные Лесные холмы, выхожу из Восточных ворот и вижу, что караванщики уже собираются. Что-то их торопит. Спешу к хозяину каравана, тому безучастному мужику, вручившему мне послание, изменившее наши жизни так же, как и пять лет назад приглашение в Академию.

– Чего тебе? – ещё холоднее, чем вчера смотрит он снизу-вверх. – Караван отбывает сегодня, нет времени на болтовню.

Собеседник кривит губы, словно хочет добавить ещё что-то, но не сдерживается.

– Возьми меня в дорогу до столицы. Вы же туда путь держите?

Он хмыкает.

– Дорого это будет стоить, – меряя меня взглядом, оценивает по одежде. – Думаю, не хватит у тебя монет.

– Оплачу работой, – предлагаю свою помощь.

– Ну, носильщиков у меня хватает, – кривится он. – Ты побольше их будешь, конечно, только и ешь наверняка за троих.

– Так я не собирался грузы таскать, охранять вас буду.

– Ты? – его глаза насмешливо блестят, мужчина кивает в сторону разбросанной по стоянке охраны, которая внимательно следит за погрузками. – С этим у меня проблем тоже нет, вряд ли ты получше них будешь.

Одеты бойцы добротно, не то что деревенские стражи. Крепкие, хоть и поношенные доспехи, мечи и копья высокого качества. Да и действуют умело, даже в таком простом деле, как погрузка. Внимательно следят, чтоб никто ничего не забыл, а снующие повсюду юнцы ничего не утащили.

– Тебе бы топором махать в лесу, а не караван охранять, – хмыкает презрительно он. – Иди уже. Сказал же, времени нет, дел по горло. И так постоянно дёргают.

– А есть ли среди твоей охраны практики Пути? – выдаю я единственное, что у меня осталось в качестве аргумента.

Его взгляд сразу меняется с издевательски-презрительного на лёгкий едва уловимый интерес, который он старается скрыть.

– Ты мне тут зубы-то не заговаривай, парень, – рычит он. – Это проверить легко.

– Вот давай и проверим, – я пожимаю плечами.

Исчезнув в недрах шатра, куда я заглядываю, пригибаясь, он рыскает по сундукам. Потратив минут пять, возвращается и протягивает небольшую глиняную табличку.

– Знаешь, что это? – смотрит он с вызовом.

Киваю и принимаю вещицу.

Гладкий полированный до блеска материал с изображением Каменного Карпа по центру, а вокруг него инкрустирован десяток прозрачных бусин.

– Не тяни уже, показывай, на что способен или…

Я не даю ему договорить и вливаю Ки в гладкую поверхность таблички. Энергия плавно перетекает из моих пальцев, наполняя незамысловатый артефакт. Контролирую её течение, словно плотина – поток реки, попутно оценивая реакцию сварливого караванщика. Хотя чего удивляться, торговец и должен быть таким вредным и дотошным, а то его любой сможет одурачить.

Когда загорается шестая бусина, он уже не в силах сдержать удивление. Плавно обрываю поток энергии, чтобы не показать больше, чем нужно.

– Не думал, что в таком захолустье найдётся стоящий практик, – его голос тут же меняется и становится мягче. – Ты принят, но не думай, что к тебе будет особое отношение. Придётся работать наравне со всеми.

Он оборачивается и зовёт крепкого мужчину, который на голову ниже меня, зато в ширине плеч едва уступает. Волосы вьющиеся, чёрные, неаккуратная щетина и короткая борода с усами. Брови кустистые. Одет в добротные доспехи, а значит, ценит свою жизнь, раз готов расстаться с немалой суммой.

– Эй, Вейлор, вот тебе новый помощник. Он – практик шестой ступени, так что должен быть полезным. Надеюсь…

– Пошли, – оценивает меня взглядом мужчина. – Покажу да расскажу, что и как у нас заведено.

Вейлор оказывается начальником охраны каравана, человеком куда приятнее своего господина. Порядки у них простые – монеты платят раз в неделю, кормят охрану утром и вечером. Главное, не зевай и береги хозяйское добро. Нападения случаются нечасто, но бывают. То духовный зверь выскочит на дорогу, то дурной практик ищет проблем.

Два часа, отведённые на сборы, пролетают незаметно, и вот мы уже выдвигаемся по Имперскому пути. Так у нас кличут дороги, ведущие в столицу. А я прощальным взглядом окидываю Лесные Холмы, мой родной дом, который не увижу ещё очень долго.

Караван растягивается на узкой дорожке и неторопливо движется по направлению к центральному городу провинции, а оттуда уже и до Имперского Тракта рукой подать. Главная дорожная артерия, ведущая в столицу.

В тенях под кронами деревьев кажется, что ночь подкрадывается незаметно, но я хорошо улавливаю этот момент и ощущаю едва заметно присутствие. За нами кто-то наблюдает. Но это не люди…

Неподалёку раздаётся вой одинокий, но такой мощный, словно воет набирающий силу ураганный ветер, а не зверь. И спустя несколько мгновений пугающий звук повторяется вокруг нас. Десятки голосов сливаются в один, пытаясь сравниться мощью с призывом вожака.

Глава 3

Смотрю настороженно, и что-то мне не нравится в этих голосах. Вой отдаёт какой-то странной фальшью, как расстроенный ситар в неумелых руках уличных музыкантов. Звучит знакомо, но всё равно не то. За годы жизни в сердце леса я неплохо научился различать животные голоса. Язык у них весьма простой. Звук может показаться одним и тем же, но на самом деле он несёт разный посыл. И я не могу разобрать этот вой, что настораживает меня ещё сильнее.

Двигаясь от центра каравана к голове, где на коне восседает коренастый Вейлор, я смотрю внимательно по сторонам. Он более безмятежен, чем я, и болтает, обнадёживая хозяина каравана:

– Да, не бойся, Герт. Это всего лишь волки, повоют и перестанут. Ну, а если вдруг решатся напасть, наши клинки, – он хлопает по рукояти полуторного меча, – быстро научат их уважать путников.

– А если среди них духовный зверь? – с тревогой вопрошает вечно подозрительный Герт.

– На окраине это диковинка, сродни…

Я не успеваю услышать сродни чему, как по земле прокатывается дрожь будто от стада диких кабанов, бегущих от пожара. Раздаётся треск, массивное дерево в полусотне шагов от нас тростинкой падает на дорогу. Мой цепкий взгляд сразу замечает странный срез ствола, а острый слух улавливает подозрительный шорох где-то в стороне от упавшего дерева.

В кустах вокруг загораются огни. Вскоре из зарослей показываются волчьи морды, чьи глаза горят рубинами. Однако что-то с ними не так. Словно в тумане, они слишком медлительны и двигаются подобно куклам на нитях бродячих циркачей. Животные нас окружают.

– Тут вожак! – по цепочке долетает призыв, не сильно громкий, чтобы не привлечь ещё больше внимания.

– Чего встал, как бревно? – едва не срывается на крик Герт, обращаясь ко мне. – Пришло время отрабатывать паёк, парень.

Его голос наполнен страхом, но он не упускает момент напомнить мне моё место. Я лишь кривлю губы и качаю головой.

– Не там, – смотрю не на него, а на Вейлора и указываю рукой вперёд.

Тот молча вглядывается в указанном направлении. Глаза не подводят меня. Что-то движется возле упавшего бревна, воздух словно искажается, и в ночном сумраке это едва заметно. Если бы не ощущение непривычно сильной для этих мест концентрации Ки, мог бы и пропустить.

– Назад! – лишь успеваю крикнуть я, выбегая перед лошадьми Герта и Вейлора.

Земля под ногами начинает трястись. Лошади испуганно ржут. Приученные к покорности животные подпадают под невидимое ментальное давление и моментально становятся не лучше диких скакунов.

– Это что за дерьмо?! – орёт сзади Вейлор под волчий вой.

Нечто, искажающее пространство вокруг себя, бросается на меня от ствола.

На ответ нет времени. В этот момент я встречаю руками невидимое чудище, вытянутое как копьё. На миг оно оказывается зажато в тисках моих пальцев. Передо мной появляется ужасающая картинка, словно нарисованная рукой искусного художника.

Клиновидная пасть, за самый край которой я держусь, и два жёлтых наполненных угрозой глаза. Вертикальные змеиные зрачки, словно от удивления, расширяются. Туша противника, покрытая зелёной чешуёй, крупнее моего туловища в обхвате, а в длину не уступает молодому дереву. Клыков в пасти многовато для змеи, и длиной они лишь слегка меньше моей ладони.

Мышцы напрягаются до предела, и, чтобы сдержать бесчестную атаку, приходится наполнить их Ки. Мне удаётся отбросить проступающую прямо из воздуха махину упругих волокон.

Духовный зверь. Вот тебе и диковинка, Вейлор.

– Назад, назад! – кричу я и продолжаю отвлекать внимание змея, пока начальник охраны уводит Герта в центр каравана.

Хвост, что скрывается в зарослях неподалёку от срубленного дерева, вздымается вверх и обрушивается на землю рядом со мной. Ухожу от атаки вправо, вновь ощущая под собой дрожь. Мелкое землетрясение едва не сбивает меня с ног.

Держу дистанцию, выгадывая момент для удара. А параллельно усиливаю циркуляцию Ки в теле. Дыхание ровное, лёгкие трудятся, как кузнечные мехи, активно втягивая в себя лесной воздух.

Вот оно. Рывок, и с силой вбиваю кулак ровно в морду змея, отбросив его на секунду прочь. Зверь с шипением поднимается, нависнув надо мной. Раздвоенный язык плетью хлещет по его морде. Чудовище глотает мою наживку.

Бросаюсь бежать, уводя его подальше от каравана. Как и говорил Герт, волков они проучат, но эта тварь слишком опасна. Оставлять её там… Многие погибнут, особенно обслуга.

Я же, не думая о последствиях, не хуже лесного оленя перепрыгиваю через поваленное бревно. Змей не отстаёт и стремительным полозом следует за мной.

Слышу шипение, знаменующее что-то угрожающие, вполоборота на бегу улавливаю изменение в преследователе. Часть чешуек топорщится, поднимаясь и дрожа. Мелкие шипы выступают вкруг тела гигантского змея ближе к голове, как ошейник.

Всего миг отделяет меня от смерти. Бросаюсь в сторону, скрываясь за ближайшим стволом. Десятки игл миниатюрными стрелами осыпают окрестности. Рвут листву, пронзают кору деревьев и превращают окрестный дёрн в подобие дикобраза.

Ещё один миг, и голова хищника выпрыгивает из-за дерева. Я готов. Обрушиваю на череп зверя руки, сцепленные в замок, подобно молоту. Ки пропитывает моё тело, придаёт сил и уверенности.

Мимолётный облик Лин дарует воодушевление, а подлый хвост, словно удавка, пытается обвить мою ногу. Пинком отбрасываю его. Кулаки стучат о чешую, не давая твари подняться и выполнить новый финт. Её шкура на диво прочна, стойко выдерживает мои атаки, а я лишь набираю темп, вколачивая врага в землю.

Хвосту всё же удаётся обвить мою ногу. Рывок, и я лечу спиной прямо в ствол. Оглушительный треск древесной коры. От удара боль прокатывается по позвоночнику. Дыхание покидает лёгкие. Я падаю на влажную траву, тряся головой.