Белой ночью на Оккервиль

Девушки переписывались несколько месяцев, находя все больше точек соприкосновения, и к лету Наташа знала: если ей понадобится помощь, Беллатриса протянет ей руку…

*

Досматривая какую-то передачу на ночном канале, Наташа поглаживала кончиком пальца небольшой белый шрам на левой руке. "И как я могла? Что на меня тогда нашло? Сроду за мной такого не водилось. Хорошо, что Лена тогда пришла, чтобы отвести меня на следственный! Хорошо, что Витя был рядом… И хорошо, что Белла написала мне!".

– Болит? – спросила Белла.

– Немного.

– На погоду ноет.

– Может быть…

*

С Аркадием Наташа познакомилась на прошлый Новый год и сразу попала под власть его харизмы. Такое с ней было впервые; здравомыслящая рассудительная старший лейтенант ВДВ Навицкая была уверена, что личную жизнь ей заменяют служба и исполнение воинского долга перед Родиной. С парнями она держалась на равных, и старалась не отличаться от них: короткая стрижка, брюки, ни грамма косметики на лице. Ребята на службе тоже воспринимали Наташу как товарища, сослуживца или командира. Но, познакомившись с Аркадием, Наташа впервые ощутила потребность побыть немного просто женщиной, а не бойцом. Аркадий, с его острым смуглым лицом и обожженными Афганом черными глазами всегда оказывался прав, он все видел наперед и не ошибался в суждениях…

Наташина сестра Катя не раз предостерегала сестру: "Ната, не очень-то ему доверяй, о нем в интернете такое пишут!". Наташа только смеялась: "Ты вспомни, в какое время мы живем, все друг друга г…м поливают. Да, он не зайчик беленький. А кто сейчас такой?". "Все же будь осторожна!" – просила Катя. "Да что со мной может случиться?" – отмахивалась сестра.

А потом события приняли совсем уже неожиданный оборот… Все кружилось, как в водовороте, все менялось на глазах, никто не был уверен в завтрашнем дне, головокружительные перемены происходили молниеносно, и на службе всех лихорадило; никто не знал, как им быть дальше и к какому государству они теперь относятся. Видя, во что превратилось подразделение, и как рельефно проявляется подлинное лицо каждого, Наташа чувствовала полный раздрай и потерянность. Она задавалась вопросом: "Так куда же мне идти дальше с этого перепутья? Куда свернуть?". И подала рапорт об увольнении. "Ты легко найдешь свое место в новой жизни", – заверял Аркадий. Наташа кивнула.

"Только не говори, что ты меня предупреждала", – сказала она, когда Катя нашла ее в спецблоке симферопольского сизо. "Ох и влипла же ты, – горестно покачала головой сестра, – что теперь говорить, надо думать, как нам быть!".

Ей не верили. "Если не вы, то кто же? Назовите имя того, на кого мы должны обратить внимание!". Но она не назвала Аркадия, что-то ей мешало. "Молчите? Но чем мы тогда можем вам помочь, если вы сами себе помочь не хотите?".

Выздоровев, Наташа поняла, что ее чувство к Аркадию изменилось. Теперь она хотела добиться справедливости. Если следователи ей не верят, а ребята из "ЮП" не могут найти веские доказательства ее невиновности, она все сделает сама. Наталья Навицкая не прощала предательства. А Аркадий ее предал…

– Ната, – тронула ее за плечо Белла, – ты уже совсем засыпаешь!

Наташа встряхнулась и поняла, что действительно задремала в кресле под бормотание телевизора. Она подняла голову:

– Да, трудный был денек…

– И как ты только рискнула? – покачала головой Белла.

– Случайно, – Наташа встала и потянулась. – И еще, мне повезло…

*

Да, ей повезло, что в конвойной бригаде была только одна женщина. Когда Дунаева отвела ее в туалет на заправке, цепкий взгляд Наташи заметил окошко под потолком, высоковато, но для нее не проблема. Довольно широкое, взрослый человек легко пролезет. И выходит на зады заправки, а не во двор… Отлично…

Наташа мыла руки, мурлыкая под нос. Дунаева зычно зевнула, привалившись к трубе парового отопления и отвела глаза. Всего на секунду, но Наташе этого хватило. От пинка в живот Ритка согнулась вдвое. В этот удар Наташа вложила всю свою ненависть к московским тюремщицам, осыпающим ее насмешками и грязными шутками и откалывающим унизительные выходки во время личных досмотров.

В углу стояли забытые уборщицей ведро и швабра. Удар – и стекло вдребезги. Сбив шваброй острые осколки, Наташа подтянулась. Ритка, матерясь, поймала ее за руку. Ответный удар кулаком в лоб, фирменный боевой прием Наташи, оглушил толстуху. Бабища врезалась в дверь кабинки и тихо сползла на пол. "Спасибо, что сняли наручники, когда повели в сие учреждение!" – хихикнула Наташа, проломившись через кустарник к шоссе, к дорожному указателю. "Москва". Нет, спасибо, столицей сыта по горло. "Хельсинки, Таллинн, Санкт-Петербург"… Гм… Какой там адрес у Беллы-Лестранж? И сколько километров до Питера? "Далеконько. Ну ладно!" – подумала Наташа, обрывая рукав у куртки; второй остался в руках у Ритки.

Во внутреннем кармане брюк была небольшая пачка сотенных купюр в пластиковом мешочке. Несмотря на все запреты и проверки, деньги в изолятор все-таки проникали. Ефим на этом собаку съел.