– Да, это гормоны, – усмехнулся дядя. – Учитывая, сколько гормональных терапий я прошел за последние двенадцать лет, эту тему я изучил на отлично. Что такое «мужской транс»?
У меня мелькнула в воспоминаниях Айранэ, ночь, неровная женская кровать…
– Гипнотическое состояние, в которое мужчина входит под влиянием выброса нескольких гормонов, – ответил я. – Наследие животного прошлого.
– А Блеск?
– Гормональная буря у женщин, тоже досталось от животных, и мы как человечество постепенно избавляемся от этого.
– Чушь! – заорал дядя, и испуганные птицы поднялись с окружающих деревьев. – У наших предков не было ни Блеска, ни Транса! У них были определенные свойства, связанные с гормонами, и частично мы можем это наблюдать на примере жогов и хофов. Подними летописи, посмотри, как описывают мужской транс времен Пунических войн. Они пишут, что приходилось стараться, чтобы не выйти из него! Детей учили входить в транс! А сейчас? Сейчас их учат не входить! И Блеск, и Транс становятся сильнее из поколения в поколение. Потому что не ваша культура, не ваши договорные холодные браки, а Блеск и Транс являются единственной гарантией, что человечество, состоящее из мужчин и женщин, не вымрет!
– Глупость, – поморщился я. – Полный бред.
– Не бред. – Дядя захихикал. – Природа! И ты, и твоя мать, и господин президент, и многие десятки тысяч высших по всему миру считают, что можно размножаться насильно. Сводить людей между собой, печатать журналы унисекс, делать общие парки – и постепенно все станет хорошо!
– А ты считаешь, что это не так? – уточнил я.
– Да, – просто ответил дядя. – Не так. Если бы все было так, как вы утверждаете, человечество вымерло бы уже давно. Потому что вы со своими задачами не справляетесь. Не существует общей культуры. А единственное, что реально держит нас на плаву, – это то, с чем вы боретесь. Блеск и Транс. Гормоны, которые бушуют в нас. Вы выхолащиваете природную часть себя, занимаетесь сексом по расписанию с нелюбимыми людьми, считая, что так выполняете долг перед человечеством. Плодите детей в формальных семьях.
– Я бы на месте дедов тебя убил, – сказал я после недолгого молчания. – Ты же враг.
– Сам сдохну, – проворчал дядя. – Ну так вот, я это к чему. Сегодня все видят, что ты успешен. Ты, твоя мать, твои дядья и тетки, твои дети. Это заметно по вашим автомобилям, костюмам, по вашей работе, по тому, как вы читаете по утрам газету в кафе. Но вам, чтобы разбудить хоть какие-то чувства в себе, приходится ругаться друг с другом. Выяснять, кто круче, – и тогда гормоны, прибитые бессмысленным сексом к полу, хотя бы слегка реагируют.
– У всех так.
– А вот и нет! – расхохотался дядя. – Те, кого вы называете «низшим классом», живут совсем иначе. У них нет регулярного секса между мужчинами и женщинами, он им недоступен так, как доступен вам. И потому у женщин постепенно поднимается уровень гормонов и в какой-то момент происходит взрыв – Блеск. А у мужчин отсутствие секса приводит к тому, что они почти в любой деятельности впадают в Транс, при этом уровень гормонов не уменьшается, а переходит в другое качество. Женщина перед Блеском и мужчина после долгого воздержания привлекательны друг для друга, иногда – неудержимо привлекательны, и любая мелочь может взорвать ситуацию, и вот уже у женщины Блеск, а мужчина отвечает ей, входя в Транс.
– Это вопрос воздержания, – ответил я. – Смотрительница тира заинтересовалась тобой до того, как мы подошли вплотную. Что это было?
– Ваш безэмоциональный секс, – ответил дядя и подмигнул мне. – Обман природы. Организм ждет, что ты начнешь выделять правильные гормоны, чтобы привлечь противоположный пол. А ты ничего не выделяешь, ты выплескиваешь семя без любви, а твоя жена принимает его без особого удовольствия, и обманутая природа считает, что вы все еще подростки, слишком мелкие для настоящей любви, и вы растете. Да! Вы вырастаете на двадцать, иногда и на тридцать сантиметров выше, чем вроде как низший класс, только потому, что у вас не работают гормоны так, как это задумано природой. И это, между прочим, чувствуется. Низший класс мозгами понимает: надо лезть в высший класс, чтобы зарабатывать деньги, влиять на политику, создать собственный клан… Но при этом смотрит на вас, на высший класс, и не чувствует ничего! Ни-че-го! Вы сексуальны для их мозгов, но совершенно не привлекательны для их тел! Поэтому я, который не вырос в юности и остался невысоким, для них гораздо привлекательнее.
– Наш уход от животной природы…
– Неестественная чушь, – категорично сказал дядя. – Культурная надстройка. Рано или поздно будет какой-нибудь катаклизм, и вас сметет. А низший класс с Блеском и Трансом переживет это. Вы не двигаете прогресс вперед, вы тащите мир в тупик, но природе плевать, она все равно найдет способ обойти это, а в крайнем случае – ну вымрете, и что? Есть пингвины, есть дельфины, есть муравьи. Кстати, я правильно понял, что у тебя нет денег?
Он сел на поваленное дерево и похлопал по стволу рядом с собой. Я обнаружил, что мы в глубине парка, рядом стоял высокий щит, набранный из кусков дерева и коры, с кучей дырок и разного рода неровностей. На щите сверху было написано «Гостиница для насекомых», и по щиту действительно ползало их множество.
– Да, с деньгами плохо, – ответил я. – И после того как я не взял интервью, об авансе можно даже не заикаться.
– Есть другой способ, и тебе придется к нему прибегнуть. – Дядя еще раз похлопал по стволу рядом с собой, и я сел, хотя и не был уверен, что, когда встану, не обнаружу на брюках пятен от смолы. – Как думаешь, кто в семье заведует деньгами?
– Дед Митяй, – уверенно сказал я.
– Что за глупость, – рассердился дядя. – Дед Митяй отвечает за безопасность семьи. Никогда ни в одном клане безопасника не сделают казначеем. Ты знаешь тетю Ару?
Для него – тетя, значит для меня – бабушка. Я попробовал вспомнить кого-то со схожим именем, и через некоторое время всплыло – Арташи. Про нее ходил слух, что ее выставили из семьи и она жила не на женской половине семейного гнезда, а где-то отдельно.
– Баба Арташи, да? – уточнил я. – Ее ведь изгнали? Или что-то вроде?
– В мое время она жила вместе со всеми, но не любила общаться не по делу, и потому даже тогда слухов про нее роилось множество. Она заведует всеми деньгами семьи, и мужской, и женской части. Ты можешь прийти к ней напрямую и попросить денег. И она даст. Потому что она любит давать деньги младшим поколениям, но вокруг нее выстроили стену, сквозь которую никто просто так не полезет.
– Звучит странно.
– Полагаю, тебе нужно лучше понимать, что происходит… Давай я расскажу историю, – предложил дядя. – Это произошло со мной, когда мне только исполнилось девятнадцать лет. Это был совсем другой я, потому назову его, к примеру, Ильей.
Нам трудно представить, насколько велик мир. Славянский Союз включает в себя полторы сотни дистриктов, княжеств и прочих территорий – но это всего лишь двадцатая часть суши.
Бейрут – торговый город-государство на берегу Средиземного моря. Власть там принадлежит Торговому совету, состоящему из одиннадцати женщин-купцов, держащих в своих руках большой кусок всей торговли Старого Света и Африки, – и это не только их море, но и Черное, и Белое, и Красное.
Когда ты покупаешь автомобиль или дом в родном дистрикте, можешь не сомневаться: несколько рублей из твоих кровных пойдет в казну бейрутских купцов. Это было первое назначение Ильи, за него бились серьезные люди, и в итоге он оказался третьим помощником второго консула Славянского Союза.
Для понимания – Илья заваривал кофе для не самого высокого мужского руководства.
Еще для понимания – в Бейруте правили женщины, и у Славянского Союза там было два консульства: женское – для настоящих дел, а мужское – для культурных контактов, то есть тупик, болото, трясина.
И Илья там занимался… Ничем. Через три месяца такой работы ему написал дед Олежа и спросил, как двигается карьера, и он честно ответил, что никак. Что перспектив нет.
Переписка была по электронной почте, по защищенному каналу, и через две минуты после того, как Илья отправил свое письмо, он получил ответ: «Тебе позвонят, отнесись серьезно».
На следующий день ему действительно позвонила тетя Ара, про которую в семье ходил слух, что она безумна и потому ее запирают в ее комнате и шанса застать ее вне дома нет, а дома – ну понятно, когда и как молодой парень попадет на женскую половину? Илья ее и видел-то мельком пару раз в жизни.
По телефону она говорила отрывисто и не очень понятно. То есть старалась замедлить речь, но получалось не очень. Что-то вроде:
– Дом с колоннами… Обязательно… Запомни! Важно! Индрагора!
Как-то у нее так получалось, что суть она проглатывала, а какие-то детали говорила четко. За двадцатиминутную беседу Илья в итоге понял, что должен идти в район Хамра, найти там дом со вторым этажом из розового мрамора и спросить Индрагору.
И – сторговаться с ней о покупке дома с колоннами над набережной и заплатить за него четыре тысячи двести динаров, не больше и не меньше. На рубли это было около пятнадцати тысяч, то есть, с одной стороны, приличные деньги, а с другой – не настолько, чтобы купить в одной из торговых столиц мира дом над морем.
Но задача есть задача, дед Олежа просил отнестись серьезно. Илья поговорил со своим начальством, они легко отпустили его, потребовав, чтобы по возвращении он разгреб бумажную корреспонденцию за один из прошлых годов – работа часов на восемь не разгибаясь. Что самое неприятное – никому не нужная работа.
И вот Илья покрыл лицо – в Бейруте правили женщины, а значит, мужчины во многом ощущали себя товаром и потому береглись от зноя и ветра – и пошел в назначенное место. Денег у него было немного, поэтому передвигался он пешком. Ростом для высшего класса не выдался – а потому по дороге к нему несколько раз приставали местные женщины, а уж взглядов и шуток – на плохой общей – он получил с избытком.
Ты наверняка думаешь, что мужская низкая речь одинакова во всем мире – во всяком случае, в Старом Свете и Северной Африке. Так нас учат, и во многом это правда. Но есть особенности. Основные слова действительно одинаковы, но много сленга, много нюансов, оборотов, неправильного, по нашему мнению, использования приставок и окончаний…
В общем, Илья спрашивал дорогу у водоноса, у уличного художника и у постового – каждый из них посылал его в другую сторону, и то, что через два часа блужданий он вышел к дому со вторым этажом из розового мрамора, было скорее случайностью.
Охранница испугалась его. Она вскочила и заорала на высокой женской речи, а потом убежала. Он стоял и ждал в прихожей, снаружи свистел ветер, осыпая двери песком, Илье хотелось скинуть паранджу и умыть потное и пыльное лицо, но приходилось стоять в душной приемной и ждать непонятно чего.
Минут через десять дверь приемной открылась, и высокая красивая дама – лет тридцати, может, чуть младше – завела охранницу, держа ее за ухо. Охранница с ужасом смотрела на Илью.
– Сектантки, – на хорошей общей сказала дама. Она была одета в розово-серый брючный костюм, скорее европейский, чем арабский. Дань традициям отдавал алый шарф тончайшей выделки, покрывающий ее голову, ключицы и шею. – Навязали мне такую работницу, мужчину вблизи ни разу в жизни не видела, в их роду мужчин распределяет главная мать, и у нее не было ни единого шанса…
Едва ухо было выпущено из рук, охранница бухнулась на колени, закрыла ладонями глаза и начала что-то читать высоким, сливающимся речитативом.
– У вас ко мне дело? – Дама спрашивала Илью, но смотрела на охранницу с таким выражением, будто там была не молодая женщина, а обгадившийся на паркет щенок.
– Госпожа Индрагора? – уточнил Илья.
