– Ой, да к жогу эти церемонии, – ответил мужичок. – Я любовник твоей бабушки, ну и всякие поручения выполняю. Она с незнакомыми мужчинами оч-ч-чень не любит общаться, и тут я ее сильно выручаю. А ночами ей постель грею.
– Вы спите в одной постели?
Сам факт того, что у бабушки любовник моложе ее и она этого не скрывает, меня не шокировал. Старшее поколение после определенного возраста начинало чудить: кто-то учился на пилота и покупал себе частный самолет, кто-то начинал разводить кроликов, а кто-то пешком уходил в кругосветное путешествие.
Вписывались и в разного рода крайности, не всегда законные, о чем иногда перешептывались мужчины на своей половине между друзьями и родственниками своего поколения. Некоторых стариков со скандалом выгоняли из дистрикта, чтобы не позорили клан, выдавая им определенное содержание ассигнациями.
Но – по-настоящему спать в одной постели с женщиной? Не потому, что нет денег на вторую комнату с отдельной кроватью, а потому, что этого… Хочется?
– Я пару раз орал, просыпаясь, когда понимал, что рядом со мной баба, – доверительно прошептал мужичок. – А потом привык, и вроде даже ничего так, есть свои плюсы.
– Не хочу об этом слушать. – Я поднял перед собой ладони. – Это для меня слишком.
– Как знаешь. – Мой собеседник совершенно не обиделся и махнул рукой, указывая дорогу. – Тебе вон туда, там лифт. Или, если хочешь, по лестнице, но она крутая.
Я прошел дальше и обнаружил там, в центре комнаты, стеклянную шахту лифта с кованой белоснежной кабиной внутри. Вокруг шахты вилась вверх лестница без перил, с высокими и узкими ступеньками.
Ступив на лестницу, я обнаружил, что перила есть, но они совершенно прозрачные, а свет в комнате выставлен так, чтобы их можно было увидеть, только зная, что они здесь, – ну или внимательно вглядываясь.
На втором этаже у самой лестницы стояла женщина. Точнее – девушка. Еще точнее – девочка, судя по лицу, лет двенадцати, но очень высокая, на две головы выше меня, к тому же совершенно бесцветная, еще и с алыми радужками глаз.
– Хрбржд, – сказала она, гордо вскинула голову и удалилась.
Дверь лифта открылась, оттуда вышел давешний мужичок и сообщил:
– Это Аня, она хоф. Женский ребенок.
– Бабушкин? – уточнил я, готовый уже к любым извращениям после того, как узнал, что в этом доме мужчины спят с женщинами в одной постели.
– Не, ты чего, Ара против таких вещей. Она старой закалки, с принципами. Ара лет пять назад помогала матери хофа, потом эта мать умерла, и хофа должны были забрать в приют. А там вообще не жизнь, мы с Арой съездили, посмотрели на низкие потолки, где даже дети не могут ходить выпрямившись, и на еду, которую могут недоварить или пережарить, и никого это не волнует, и решили забрать Аню к нам. Я потом сто раз пожалел.
– Чего так? – уточнил я.
– Она мужчину тогда первый раз в жизни увидела. До этого ее скрывали в анклаве и от властей, и от мужчин… И при виде меня она подпрыгнула до потолка – а она прыгучая, ужас! – завопила на ультразвуке и забилась под кровать Ары, мы ее – вот не шучу! – часа три оттуда доставали. У Ары кровать-то большая, там рота женского спецназа заблудится… В итоге ко мне она худо-бедно привыкла, но, если появляется незнакомый, она говорит что-то вроде «таких, как ты, не должно существовать» и как можно быстрее уходит.
Я кивнул. Тут, конечно, все вывернуто наизнанку – это скорее таких, как Аня, не должно существовать. Говорят, что даже после связи мужчины и женщины может появиться хоф, шанс один из двухсот тысяч или около того.
Раньше считали, что такой ребенок может быть зачат только в союзе между двумя женщинами, но потом смогли доказать, что бывает по-всякому. В отличие от жогов, хофы рождаются без изуверских операций и убивающей гормональной терапии.
– Сюда, – показал мужичок. – Ара тебя ждет.
Я открыл дверь и обнаружил, что вхожу в женскую спальню. Комната в пятьдесят квадратных метров почти целиком была заполнена разноуровневыми пуфиками, кроватями и диванчиками.
Сбоку от входа стояло отдельное кресло, сделанное как единое целое со странной конструкцией в виде деревянного колеса с педалью.
– ЭтоПрялка, – заявила бабушка Арташи, сидящая в этой штуке. – ОченьУспокаивает.
– Э… Добрый вечер, – сказал я.
– ДеньЕще, – поправила бабушка. – СколькоДенегНадо?
Я предполагал, что сумму определит она сама, и к такому вопросу оказался не готов. Вначале хотел попросить тысячу – на некоторое время мне этого должно было хватить, – но потом вспомнил, что дядя говорил: Ара любит тебя тем больше, чем больше денег дала тебе в долг.
– Двадцать тысяч, – сказал я и понял, что мои губы пересохли.
Бабушка посмотрела на меня в упор, и я вдруг понял, что у нее золотые зрачки. Контактные линзы! Она пользовалась контактными линзами, чтобы глаза были в цвет домашней обстановки!
– ДвадцатьМногоЗаДвадцатьТыГодПроживешьУМеняСЖеной, – сказала она после недолгой паузы.
– Моя мать… – начал было я объяснять, что все не так просто.
– АнаиткуУговорюБорзаяСтала, – оттараторила бабушка. – Договорились? Год.
– Договорились, – ответил я как можно более твердо.
Хотя сама мысль переехать в этот дом, в котором бабушка спит с молодым любовником в одной кровати, а вместе с ними живет хоф-подросток, ненавидящий мужчин, казалась дикой.
– Са-а-а-ня! – рявкнула бабушка Арташи. – ДвадцатьТысяч!
Через минуту в комнату вошел мужичок.
– Чего орать-то, написала бы по телефону, – проворчал он.
Он прошагал к ней почти вплотную, передавая стопку сотенных, и стало видно, что сидя старуха почти одного с ним роста; при этом есть у них что-то общее в мимике, в том, как они держат себя, как переглядываются.
И то, что Саня мог спокойно пойти и взять где-то двадцать тысяч – мой заработок за несколько лет, – тоже удивляло и говорило о том, что они действительно вместе.
– НеУмри, – сказала бабушка Арташи, передавая мне деньги. – Обижусь.
Саня гулко рассмеялся, – видимо, это была шутка.
– Постараюсь, – ответил я серьезно.
И тут же понял, что тихое течение моей жизни сменилось бурным потоком, несущимся над скрытыми в воде острыми скалами. Так, как вчера едва не умерла моя жена, Айранэ. Как сейчас умирает дядя Сема. Как умрет мой братец-жог Ягайло, если его обнаружат на территории дистрикта, – потому что по закону жогов у нас нет и при обнаружении и милиция, и самооборона обязаны сразу открывать огонь на поражение, а если нет с собой оружия – вызывать подкрепление.
– САйранэВсеХорошо, – сказала бабушка, пристально глядя на меня; я чуть расслабился – новость действительно была отличной. Баба Ара, видимо, уловила это и улыбнулась. – ИдиУжеИВозвращайся.
После этих слов Саня обнял бабушку и поцеловал ее в щеку. Меня передернуло. Все привычны к тому, что вокруг полно обнимающихся девушек или парней – да, это повод для шуток, в том числе неприличных.
Чаще всего это кто-то из низшего класса, и, в общем-то, понятно, что людям свойственно проявлять привязанность к близким.
Но… Мужчина, обнимающий женщину на глазах у кого-то малознакомого? Даже плакаты, которые делают по заказу господина президента, не осмеливаются на подобное – там я видел в лучшем случае отца с маленькой дочкой в обнимку, ну или двух мальчишек-подростков с матерью, в социальной рекламе «высших» семей.
Как относиться к этой ситуации – с бабушкой, – я пока для себя не решил; впрочем, это и не было самой большой из моих текущих проблем.
По пути в парк «Нежность» я заправил машину, причем взял лучшего газа, максимальной очистки, – стоил он раза в два дороже, а прирост в скорости давал едва ли процентов на десять, поэтому обычно я так не кутил.
Дядю я обнаружил там же, где оставил, на поваленном стволе, но сейчас с обеих сторон от него сидели две совсем мелкие, лет пятнадцати-шестнадцати, девчонки и пели что-то на женской.
