Пытаюсь припомнить, видела ли уже эту тварь, точнее, убивала ли ее. Скорее всего да, темные пятна на передних лапах кажутся знакомыми. И она, очевидно, не забыла, что мы уже встречались. Обычно незнакомые серые твари обходят меня стороной, а вот когда-то обиженные норовят отомстить.
Отец всегда утверждал, что они неглупые создания, но я не совсем согласна с этим утверждением. Безусловно, они умнее даже некоторых представителей человечества. Но, если тебя раз за разом убивают в одном и том же месте, зачем ты туда возвращаешься? В любом случае, я не против данных обстоятельств, иначе пришлось бы искать новые места для охоты.
Нервы твари не выдерживают быстрее, и она бросается в атаку. Ухожу в сторону и выставляю перед собой копье, но несмотря на ускоренную реакцию, движения серой столь стремительны, что она успевает поднырнуть под него. Мне не остается ничего иного, как отбросить бесполезное сейчас оружие, выхватить более удобный нож и встречать противницу на максимально короткой дистанции. Острые как бритва когти впиваются в предплечье, и я едва не вою от боли. Вонзаю клинок прямо в открытую пасть, почти успевшую сомкнуться на моей шее, и стряхиваю агонизирующее тело с руки. Крепко стискиваю зубы и сдерживаю грязные ругательства.
Времени на отдых нет, бросаюсь к валяющемуся на земле копью, хватаю его, разворачиваюсь и с размаха вонзаю острие в голову первой твари, что как раз поднялась с земли. Одного удара хватает, чтобы окончательно добить ее.
Перевожу дыхание и прислушиваюсь, но вокруг тихо. Скорее всего убитые на прошлой вылазке серые еще не успели вернуться, но расслабляться все равно не следует. Собираю оставшееся оружие и прохожу к ручью, где сначала занимаюсь ранами от когтей, хорошо еще, что они не ядовиты, в отличие от зубов. Промываю и обеззараживаю раны, решив не бинтовать. Противоядие все еще в активной фазе, поэтому все заживет в считанные часы, поврежденная о кору дерева щека тому подтверждение. Сейчас я уже не вспомню, какую именно сторону лица разодрала, пытаясь прийти в себя в начале приступа.
Смываю с оружия алую кровь серых и усаживаюсь под одно из деревьев, чтобы заточить лезвия и дождаться, когда тела тварей обернутся прахом. Они уже слегка деформировались, но все еще напоминают крупных, лишенных шерсти собак. Только когти и зубы гораздо острее и длиннее, а уши и хвост почти отсутствуют. То еще зрелище. Но я привыкла к серым гораздо сильнее, чем к виду тех же собак, которых в современном мире практически не осталось. Может, в других городах дело обстоит иначе, но вот в Алерте почти нет домашних питомцев. Зато серых за пределами защитных стен предостаточно. В этой части леса их чуть меньше, но это объяснимо тем, что я здесь довольно частый гость. А твари не обделены интеллектом.
Откуда они взялись? Предположений так много, и все они настолько разные, что не знаешь, чему можно верить, а чему – нет.
Сторонники первой теории говорят, что серые – это вырвавшиеся на свободу демоны Ада.
Я в это не верю, потому как, если бы существовал Ад, был бы и Рай. Но с приходом серых, ангелы не снизошли с небес, чтобы уничтожить своих главных врагов. Так что эта версия – полнейшая чушь.
Вторые утверждают, что они – вышедший из-под контроля жестокий эксперимент ученых.
По мне, тоже маловероятно, но настаивать на неправоте тех, кто предлагает эту вероятность, не буду. Я далека от науки современного мира, а уж о той, что существовала века назад, и говорить нечего.
Третьи выдвигают совсем уж невероятную идею о том, что эти существа пришли с другой планеты.
Абсолютный бред. Наличие очагов пепла ясное тому доказательство.
И, наконец, четвертые говорят, что таким образом природа решила избавиться от людей, которые не приносили ей ничего, кроме вреда.
А вот в это я уже готова поверить. Но все равно неясно, как именно появились серые и по какой причине от них невозможно избавиться.
Достоверно известно лишь то, что твари бессмертны. Нет, убить их можно, для этого особой науки не надо, но они всегда возвращаются живыми и невредимыми, а еще злыми. После смерти, которую в их случае так можно назвать лишь условно, серые рассыпаются прахом, а затем возрождаются в одном из ближайших пепельных очагов. Именно в этих местах они появились впервые.
Несколько сотен лет назад ни с того ни с сего по всему Континенту появились серые пятна, словно нарывы на теле, они разрастались, обращая в пепел все, что находилось на их пути. Достигнув с десяток километров в диаметре, очаги прекратили рост, и вскоре из их недр вышли серые твари.
Страшные были времена, Континент потерял большую часть населения, а выжившие вынуждены были прятаться по закрытым городам и укреплять стены, чтобы не исчезнуть как вид. Прошло столько времени, но никто так и не нашел способа избавиться от тварей навсегда. По этой простой причине, большая часть оставшегося население Континента до сих пор безвылазно сидит за крепкими стенами, преодолеть которые ни одна серая не в состоянии. Разумеется, при условии, что они достаточно высокие и не имеют серьезных брешей.
Отрываюсь от заточки лезвия и перевожу внимание на трупы. Их нет. Убираю оружие и поднимаюсь. Действие противоядия практически сошло на нет, и мир выглядит почти нормальным. По серой горстке праха безошибочно нахожу место, где умерла первая тварь. Без брезгливости, которая присутствовала после моих первых убийств, запускаю руку в почти невесомый песок и рассеиваю его, пока не обнаруживаю то, для чего выбралась сегодня за стену. Обсидиановый диск. Понятия не имею, откуда берется эта дрянь, ведь в теле живой твари ничего подобного нет.
Отец рассказывал, что по незнанию в первое время охотники вскрывали тела серых, грязным способом пытаясь обнаружить то, ради чего все и затевалось. Но все было бесполезно до тех самых пор, пока трупы не обращались в прах. А вот в нем уже неизменно можно найти один, а то и два угольно-черных диска размером с ладонь, а если повезет, то и чуть больше.
Осматриваю место смерти второй серой. Обнаруживаю еще один диск. Открываю фляжку и, с трудом ломая на части тот, что поменьше, запихиваю его внутрь. Второй убираю в рюкзак и отправляюсь в обратный путь. На сегодня достаточно.
До стены добираюсь без происшествий, по пути не забыв посетить тайник и припрятать оружие.
Оказавшись в темном коридоре, расположенном в стене, включаю фонарик и тут же направляюсь в сторону выхода. Добравшись, сверяюсь с часами. Убедившись, что ближайший патруль будет еще нескоро, выключаю свет и осторожно приоткрываю дверь. Проверяю улицу на наличие свидетелей. Вокруг пусто. Тем не менее интуиция подсказывает – что-то не так.
Передо мной стоит выбор – переждать и попытать счастья чуть позже или рискнуть и поскорее убраться.
Я так устала и морально, и физически, что не имею ни малейшего желания находиться в этом затхлом помещении ни минутой дольше. Поэтому пока никого нет, выбираю второй вариант.
Выскальзываю за пределы стены, осторожно прикрываю потайную дверь и бегу в сторону зарешеченного окна, ведущего в подвал старого госпиталя. В очередной раз быстро осмотрев местность, сдвигаю решетку в сторону и спрыгиваю на бетонный пол. Еще до того, как зрение успевает привыкнуть к темноте, понимаю – надо было слушать интуицию.
В лицо летит приклад автомата. Отшатываюсь влево, выхватывая из горизонтального крепления на поясе короткий нож, с которым не расстаюсь ни при каких обстоятельствах. А в следующий миг получаю жесткий удар в висок, моментально выключающий меня из реальности.
Глава 2
Пронзительный металлический лязг словно удар током проходит по нервам, заставляя меня разлепить веки, но они тут же смыкаются вновь из-за бьющего по глазам яркого света. Едва сдерживаю раздосадованный стон, за пару мгновений оценив незавидное положение, в котором оказалась.
Болит… да все болит.
Голова раскалывается, от ушибленного виска расходится мучительная пульсация, отдающаяся по всему телу. Вся правая сторона тела, начиная от плеча и заканчивая голенью, ноет после падения с высоты моего роста, не превышающего ста семидесяти сантиметров.
И это еще не все.
Я привязана к стулу, что доставляет телу еще больший дискомфорт. Ноги плотно прижаты к металлическим ножкам и надежно зафиксированы, а запястья туго стянуты за спиной. В кожу врезается что-то твердое. Не веревка и не клейкая лента. Возможно, кабельные стяжки. Хотя для меня разницы никакой. Без лишних телодвижений ясно и так – самостоятельно мне не освободиться.
Предпринимаю еще одну попытку открыть глаза, на этот раз с большим успехом. Голова свисает вперед, практически касаясь подбородком груди, отчего в шее уже образовался дискомфорт, который с каждым мгновением становится только сильнее. Кто-то снял с меня капюшон, и длины стриженных в каре волос хватает, чтобы полностью скрыть лицо. Так что, если в помещении находится кто-то кроме меня, есть шанс, что он все еще не заметил моего пробуждения. Можно воспользоваться этим.
Не меняя положения, прислушиваюсь и прохожусь затуманенным взглядом по тому небольшому участку, что могу рассмотреть. Кроме собственных коленей и на удивление довольно чистого бетонного пола, ничего не вижу. Органы слуха тоже особо не радуют, потому как вокруг царит тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Приведший меня в чувство лязг не повторяется, и мне остается только догадываться о его источнике.
Решаю рискнуть и осмотреться. Медленно поднимаю голову, не меняя положения несмотря на максимально неприятные ощущения в вывернутых плечевых суставах. Быстро оглядываю видимый участок довольно просторного и совершенно пустого помещения. Судя по всему, представители закона не имеют никакого отношения к происходящему, хотя поначалу я решила иначе. Кому еще бы пришло в голову на меня нападать? По всей видимости, кому-то все же пришло. Место, в котором меня держат, похоже на подвал, а не на пункт временного размещения заключенных. Так что вряд ли меня арестовали и посадят за решетку.
С одной стороны, это обнадеживающий факт. А вот с другой – до сих пор ничего непонятно. Кому понадобилось пленить меня, а главное – зачем? Отец остался должен кому-то еще, кроме Органа? Маловероятно. Иначе, ко мне пришли бы сразу после его смерти, как это сделали представители группировки Теда.
Рискую выпрямиться, чтобы хоть немного уменьшить напряжение в руках и проверить, что находится за спиной. Поворачиваю голову вправо и замираю, обнаружив, что нахожусь в подвале не одна. На полу у самой стены лежит человек. То ли мертв, то ли без сознания – неясно. Все из-за натянутого на его голову холщового мешка. Запястья мужчины, а судя по комплекции и одежде, это именно он, стянуты пластиковыми хомутами. Если он не мертв, то ему повезло больше, чем мне, так как его руки не завели за спину. С этим можно работать.
Несколько минут трачу на то, чтобы осмотреть несчастного, но не замечаю ничего, что дало бы мне подсказку о его личности. Единственное, за что цепляется внимание – одежда. Она дорогая и стильная. В подобной не ходят простые обыватели Алерта, так что можно с уверенностью заявить, что мужчина довольно состоятельный.
Но вопрос о том, как мы связаны, раз нас заперли в одном помещении, не теряет своей актуальности.
Наконец, отрываюсь от бесполезного глазения на незнакомца, осматриваю оставшуюся часть помещения и убеждаюсь, что это действительно подвал. Ни одного окна, яркая лампа под потолком и широкие каменные ступени, ведущие к надежной на вид двери – вот и все, что удается разглядеть.
Пытаюсь заглянуть через плечо, чтобы рассмотреть, чем связаны руки, но терплю оглушительное фиаско. Кроме того, зарабатываю новую вспышку боли в шее. Шевелю запястьями, но крепкие путы только сильнее впиваются в кожу, и я бросаю бесполезные попытки. Вместо этого вновь смотрю на мужчину, который кажется мертвым, но все равно зачем-то шепотом окликаю его:
– Эй? Слышишь меня?
Никакой реакции.
Открываю рот, собираясь попробовать еще раз только чуть громче.
За спиной раздается тихий скрип двери, и я тут же роняю голову, возвращаясь в то положение, в котором очнулась несколько минут назад, и вся обращаюсь в слух. Спустя пару секунд доносится низкий мужской голос:
– Что там с пленниками?
– Все еще в отключке, – следует незамедлительный ответ, данный слегка взволнованным тоном.
Еще один мужчина.
Настороженно прислушиваюсь, стараясь не напрягать онемевшие пальцы и вообще не шевелиться. Возможно, удастся собрать больше информации. Но моим планам не суждено сбыться, потому как снова звучит первый голос, обладатель которого кажется весьма недовольным.
