Император Единства
Я лишь краем уха слушал доносившийся из-за дверей Андреевского зала голос графа Бенкендорфа, сосредоточив все свое внимание на докладе генерала графа Кутепова.
– Государь! Только что пришло сообщение от барона Врангеля. Авангард русско-итальянского экспедиционного корпуса достиг окраин Иерусалима. Отряды сил специальных операций графа Слащева обеспечили блокирование взлета аэропланов на обоих аэродромах противника. Наши самолеты контролируют воздушное пространство над Иудеей. Передовые эскадроны чеченского полка Дикой дивизии подходят к означенным аэродромам.
– Что германцы?
– По имеющейся информации, с британского фронта к Иерусалиму спешно выдвинулась конная дивизия противника. Конно-пулеметный полк Каппеля движется на перехват.
– Что по Балтике?
– Подготовка к десанту идет по графику.
– Хорошо. Держите меня в курсе.
– Будет исполнено, государь.
Кутепов склонил голову и отправился доводить мои ценнейшие указания до своих подчиненных из Императорского Ситуационного центра.
– Его императорское величество государь император Всероссийский Михаил Александрович! Ее императорское величество государыня императрица Всероссийская Мария Викторовна!
Звучат фанфары, распахиваются створки дверей Андреевского зала.
Тяжелая корона давит мне на мозг, а мантия на плечи. Шепчу самоуспокоительное: «Господи, спаси, сохрани и помилуй нас грешных, прости нам прегрешения наши, вольные и невольные…»
Полгода я в этом времени, полгода я в этом мире. Мире, который стал мне родным во всех смыслах и привычки которого я перенял. Но ведь шутка ли, сколько всего всякого произошло, и сколь многое изменилось здесь за это время…
Ободряюще сжимаю руку жены, и Маша, сохраняя официальное величие на лице, входит вместе со мной в тронный зал Кремля, лишь невесомо опираясь на мою руку. Знал бы кто, как ей тяжело это все изображать и какими переживаниями занята сейчас ее голова.
Под сводами Андреевского зала величественно звучит хор, исполняя «Жизнь за царя» Михаила Глинки:
Славься, славься, наш русский царь!Господом данный нам царь-государь!Да будет бессмертен твой царский род,Да им благоденствует русский народ!Пышная процессия с нами во главе торжественно шествует сквозь огромный зал, и мы проходим мимо тысяч приглашенных, которые стоят по обеим сторонам прохода в центре. Тысячи и тысячи глаз, лиц, одеяний. Придворные ливреи, кирасы кавалергардов, генеральские и адмиральские мундиры, ведомственные вицмундиры госслужащих, одеяния священнослужителей, цивильная одежда всех возможных типов, женские платья, установленных при дворе расцветок и фасонов…
Да, сегодня тут весьма разномастная публика. Много военных, среди которых немало женщин, приличное количество духовенства, аграрии со съезда в полном составе, чиновники высших рангов, губернаторы, представители иерархии двора, жены означенных чиновников, губернаторов и представителей.
И, конечно же, пресса, среди которой так же, как и в других «мужских профессиях» встречается все больше женщин, от молоденьких барышень до прожженных жизнью матрон. И, разумеется, есть немалое количество циничных и острых на слово мужчин. Ну, тут ничего не попишешь, пресса есть пресса. Эту беспокойную братию моя власть любит и целует в носик, не забывая подкармливать и устраивать им всякие дармовые фуршеты да прочие пикники с «сувенирами». В том числе и сегодня. Конечно, эта публика не всегда соответствовала строгому протоколу двора, но с этим приходилось пока мириться, время настоящего кремлевского пула еще не пришло.
Впрочем, что репортеры всякие, если наибольшим диссонансом с обстановкой и духом церемонии составляли как раз те самые аграрии, многие из которых были именно тем самым «сиволапым мужичьем», большей частью одетые либо в солдатскую форму, либо кто во что горазд. Попадались экземпляры даже в лаптях. Я велел пускать всех, невзирая и не препятствуя из-за отсутствия придворного дресс-кода. Пусть едут потом по своим деревням и рассказывают жуткие небылицы про то, как они с самим царем общались в Кремле. Кремль-то мои дворцовые службы потом отмоют. А пиар – животное полезное.
Слава, слава нашему царю!Слава, слава земле родной!Слава героям Руси Святой!Ура! Ура! Ура!Что ж, всему приходит конец, и Андреевский зал не стал исключением. Звучит «Боже, царя храни!», и мы, повернувшись к залу, стоя слушаем гимн империи, ожидая возможности занять наши места.
Торжественно звучит голос Бенкендорфа:
– Дамы и господа! От лица всех верных подданных российской короны, мы нижайше просим их величества занять престолы Российской империи!
Помогаю Маше взойти на ее трон, и она, с едва заметным облегчением, величественно воссела на престол Всероссийский. Я ее понимаю. Для нее сейчас это всего лишь кресло. Просто кресло, не слишком-то удобное, но которое необходимо занять во время очередной государственной церемонии, будь она неладна. Сколько их было и сколько их будет еще, церемоний этих. А тошнит ее конкретно сейчас! И как мы так поедем в Константинополь?!
Камер-фрейлина Иволгина, во главе свиты фрейлин, поправляет мантию императрицы и занимает свое предписанное место среди «женской части» придворных. Единственная из них, кто не в платье, а в парадной форме поручика сил специальных операций.
Занимаю свой трон. Такой уже привычный и обыденный. Звучат фанфары, а граф Бенкендорф подает мне папку с тронной речью.
– Дамы и господа! высочайшее слово!
Быть царем – работа на редкость отвратительная и очень беспокойная, но по крайней мере есть и в ней свои мелкие радости – читать свою речь я могу сидя. Остальным же придется стоять. Ну, ничего, пусть постоят, меньше будет геморроя.
Что ж, поехали.
– Честь в служении!
– На благо Отчизны!
Слитный рев тысяч глоток сотряс своды древнего зала откликом, ставшим уже привычным и естественным, а ряд красных знамен со звездой Богородицы, установленные по обе стороны от престолов Всероссийских, уже не воспринимаются как что-то непривычное. Как и культ наших царских личностей.
Москва. Большой Кремлевский императорский дворец. 26 августа (8 сентября) 1917 годаГраф Кутепов, отдав необходимые распоряжения, успел занять свое место в Андреевском зале, прежде чем государь и государыня заняли свои места на троне.
Командующий Императорской Главной квартирой генерал Артемьев шепнул Кутепову:
– Ее величество сегодня очень бледны.
Александр Павлович кивнул.
Продолжающийся вот уже неделю сильный токсикоз стал испытанием для молодой императрицы, которая, невзирая на рекомендации врачей, категорически не желала прекращать исполнение своих государственных обязанностей, включая проведение разного рода мероприятий и участие в совещаниях ведомства императрицы Марии, а канцелярия ее величества работала с полной нагрузкой и даже расширялась, благо глава канцелярии графиня Менгден жестко держала в своих руках работу всех структур и служб, высвобождая ее величество от излишней нагрузки.
Но глядя на бледную императрицу, Александр Павлович мог успокаивать себя лишь тем, что за дверями зала дежурят лейб-акушер Улезко-Строганова и группа сопровождения, готовые в любой момент прийти на помощь царице.
Впрочем, бледности ее величеству могло добавить и только что завершившееся секретное совещание, во время которого ее посвятили в особый план «Омега-2000», который при определенных обстоятельствах делал императрицу Марию лидером и знаменем государственного переворота в России. Тщательно разработанный Кутеповым план был не только одобрен Михаилом Вторым, но и был самим же царем и инициирован. Император категорически не допускал ситуации, при которой в случае его гибели власть досталась бы наследнику престола Павлу Александровичу или вообще кому-то из нынешних Романовых. На сей случай государь сегодня подписал завещание и новую редакцию Закона о престолонаследии, согласно которому в случае безвременной смерти императора Михаила до рождения сына трон должен был перейти императрице Марии, а армия, спецслужбы, Церковь и пропаганда должны были ее поддержать.
Впрочем, учитывая популярность императрицы Марии среди народа и армии, сделать это будет не так уж и сложно. Но все равно, как ни крути, речь шла именно о государственном перевороте, если называть вещи своими именами.
Тем временем граф Бенкендорф подал Михаилу Второму папку с высочайшим словом, и голос императора зазвучал под сводами Андреевского зала.
– Верные наши подданные! Члены Поместного собора Церкви нашей, делегаты Съезда аграриев, наше доблестное воинство, герои и героини империи, приглашенные на Большой императорский выход гости, уважаемые представители прессы, дамы и господа, наши боевые товарищи! Мы приветствуем вас здесь, в самом сердце России!
Император смотрел в огромный зал и говорил, почти не глядя в текст.
– Прошло полгода царствования нашего. Настала пора подвести первые итоги и сделать первые выводы. Год 1917-й стал великим годом для нашего Отечества. Одержаны великие победы и положено начало великим свершениям. Разгромлена Османская империя, взяты на штык Проливы и Царьград, одержаны победы в Галиции и на Балканах, в Западной Армении и Месопотамии, Сирии и Южном Причерноморье, наш флот вышел в Средиземное море, а русское знамя Богородицы реет на Александреттой, Антиохией и Яффой. В небывалом сражении на Балтике разгромлена германская армада при Моонзунде, и теперь над бывшим немецким линкором «Гроссер Курфюрст» реет гордый Андреевский флаг. И, наконец, сегодня русско-итальянские войска подошли к окраинам святого града Иерусалима, а над Святой Софией в Константинополе вновь сияет святой крест Господень.
В зале стояла гулкая тишина, и лишь голос императора разносился над тысячами голов. Тишина стояла настолько всеобъемлющая, что стрекот кинокамер казался кощунством.
– Нет и не может быть сомнений в том, что Господь и Пресвятая Богородица благоволят России, наши успехи на фронтах и даже чудесный ливень, заливший пожары в Пскове и ставший настоящим благословением, – всё говорит об этом!
Тут все взоры обратились на «благословенную Марию Псковскую». Императрица достойно выдержала всплеск внимания, ничем не выдав своих мучений.
Государь продолжал:
– Но, как говорят, Господь помогает тем, кто сам себе помогает! В чем секрет наших побед и наших успехов? В единстве! В единении вокруг общего блага народа нашего, вокруг Отчизны нашей, вокруг символов наших – знамени Богородицы и двуглавого орла Российской империи. Полгода назад провозгласили мы идею освобождения и служения благу общества и Отчизны. За истекшие полгода сделано многое, на что в прошлом требовались годы и десятилетия. И вот пришла пора сделать новые решительные шаги к всеобщему благополучию и процветанию России.
После мгновенной паузы Михаил Второй провозгласил:
– Настоящим мы торжественно объявляем о возрождении патриаршества в Русской православной церкви и о согласии нашем на избрание архиепископа Антония патриархом Московским и Всея Руси. Также объявляем мы об издании нами высочайшего Манифеста о земле, составленного на основе рекомендаций, принятых на завершившемся вчера Съезде аграриев России. Эти два эпохальных события откроют новую страницу истории державы нашей.
Глава II
Головокружение от успехов
Российское телеграфное агентство (РОСТА).
26 августа (8 сентября) 1917 года
Сегодня, после окончания Высочайшего приема и тронной речи ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА ВСЕРОССИЙСКОГО МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА в Андреевском зале Большого Кремлевского Императорского дворца, Е. И. В. МИХАИЛ ВТОРОЙ провел расширенное совещание с Правительством Российской империи, министерствами, ведомствами и силовыми структурами Державы, посвященное текущему моменту, положению на фронтах, на международной арене, в экономике, промышленности и торговле России.
Высоко отметив значительный прогресс во всех сферах, а также успехи на фронтах, ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР вместе с тем выразил свое высочайшее неудовольствие рядом негативных процессов в стране.
В частности, Е. И. В. МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ сказал:
«Победы нашего доблестного воинства и трудовой подвиг всего нашего народа приближают великое будущее для России. Гордо реют над огромными просторами святые и благословенные знамена Богородицы. “Честь в служении на благо Отчизны!” – так говорят десятки миллионов наших героев. Говорят, и прилагают все силы, приближая день благословенного освобождения Отчизны нашей и всего народа.
Близок этот день. День, когда исчезнут последние проявления угнетения человека человеком; день, когда солидарный труд и солидарная ответственность за наше общее светлое будущее придут на смену эгоизму и ненависти. И каждый наш день, каждый наш подвиг, каждый наш успех, приближает святое Отечество к этой великой цели.
Однако с горечью отмечаю я множащиеся случаи явного головокружения от успехов. Случаи, когда чиновники, командиры, другие должностные лица империи нашей начинают недостаточно образцово выполнять свои обязанности, преступно уповая на то, что победа в Великой войне уже у нас в кармане, а значит, можно и нужно расслабиться и жить в свое удовольствие. Имеет место быть и вновь начавшее проявляться желание отдельных недостойных лиц нажиться на крови наших воинов и на поте всего народа нашего.
Я считаю эти случаи откровенно вражескими по отношению к Отчизне нашей и народу нашему.
Требую от председателя Совета министров, всех министерств и ведомств самым жестким образом пресекать любые проявления подобных настроений. Требую от Высочайшей Следственной комиссии и Отдельного корпуса жандармов решительно и без всякой недопустимой жалости расследовать и передавать в трибунал все подобные дела. Требую в полной мере информировать верных моих подданных обо всех случаях действий врагов народа, которые подрывают боевую мощь нашей армии и флота, наносят ущерб общественным и экономическим интересам Отчизны, вредят делу Освобождения».
Османская империя. Иудея. Иерусалим26 августа (8 сентября) 1917 годаПулеметы били со стороны города, не давая приблизиться, и барон Врангель лишь досадливо кряхтел, глядя в бинокль на результаты попытки с ходу войти в Иерусалим.
И что прикажете делать в сложившейся ситуации?
Нет, поначалу все шло хорошо. Они с ходу высадили десант и практически без боя взяли Яффу, гарнизон которой, поглядев в хищные жерла 305-миллиметровых орудий главного калибра линкора «Императрица Екатерина Великая» и четырех итальянских броненосцев типа «Реджина Елена», все быстро понял и, сделав для себя правильные выводы, почти сразу капитулировал.
Высадившиеся первыми эскадроны чеченского полка Дикой дивизии сразу устремились к двум германским аэродромам, где уже вовсю орудовали бойцы сил спецопераций. И там у них все срослось. Аэродромы были взяты, и даже захвачены германские аэропланы, что лишило противника не только превосходства в воздухе, но и вообще возможности вести воздушную разведку и координировать передвижение своих войск.
А под Иерусалимом они споткнулись.
Как говорится, что-то пошло не так и где-то у ребят из ССО не срослось. Гарнизон противника не был парализован, а пулеметные точки не были обезврежены. Во всяком случае, далеко не все.
В принципе, гарнизон Иерусалима был не так и велик, всего-то 12 Depot Regt – полк охраны складов под командованием майора Вюрта фон Вюртенау. Да и то, «полк» – это громко сказано, реально батальон с личным составом в семь сотен солдат, причем немцев и австрийцев лишь одна рота, остальная публика из осман. Город не был особо укреплен, а тяжелого вооружения у противника толком не было. И это при том, что русско-итальянский корпус имел значительное численное преимущество и серьезное превосходство в огневой мощи. Но обстреливать из тяжелых орудий Святой град решительно не хотелось. Не дай бог влетит снаряд с какую-нибудь древнюю святыню, и что тогда скажут о русских варварах в мире? Да и государь точно не обрадуется, ибо это значительно осложнит его претензии на лидерство в православном мире.
Впрочем, орудий-то как раз у авангарда не было, поскольку двигались налегке.
И самое паршивое, что на выручку засевшим в городе движется конная дивизия генерала Мендоса. Разумеется, движение вражеской дивизии удалось отследить при помощи авиаразведки, и на перехват выдвинулся конно-пулеметный полк Каппеля, но как там все повернется, еще бабушка надвое сказала, да и вообще немцы могут начать отход из Газы к Иерусалиму, позволяя британцам наступать на север, что уж точно не входило в планы русско-итальянской операции.
Государь поставил задачу четко и однозначно – войти в Иерусалим первыми! Войти любой ценой! Но входит ли в цену обстрел Храма Гроба Господня, к примеру? Вот то-то и оно.
Генерал покачал головой. Возможно, решение двинуть полк Каппеля на перехват дивизии Менделя было ошибкой. Критической ошибкой. Артиллерийско-минометный эскадрон с его батареей 37-мм орудий и батареей минометов были бы у Иерусалима на вес золота.
А теперь приходится ждать, пока принц Эммануил Филиберт Савойский герцог Аостский выгрузит в Яффе с транспортов две русские бригады и две итальянские дивизии с тяжелым вооружением и выдвинется к Иерусалиму. А это время, время, которого нет.
Москва. Кремль. Дом империи. 26 августа (8 сентября) 1917 года– Я требую самых решительных мер по пресечению шапкозакидательских настроений в армии, на флоте, среди служащих министерств и ведомств. Самых решительных! Кто саботирует работу и исполнение установленных планов, кто занимается приписками, кто любым образом вредит делу – должны быть взяты в работу следственными органами. Это касается и государственного аппарата, и органов власти на местах, и промышленности, и транспорта, и сельского хозяйства. Все, кто находится не на своем месте, кто отстал в своем развитии от России, кто продолжает жить и мыслить так, словно на дворе прошлый век, все они должны быть отстранены от своих должностей. Никакие прошлые заслуги и громкие фамилии не должны быть препятствием. Критерий оценки для нас – эффективность и успех каждого на вверенном ему месте. Двигайте вперед молодых, тех, кто успел зарекомендовать себя в реальном деле. Вся система государственного управления должна быть обновлена.
Я вещал, раздавал указания, метал громы и молнии. Сидевшие за длинным столом министры, руководители ведомств и структур, главы спецслужб и прочие генералы с адмиралами записывали мои ЦУ, поднимались, давали мне пояснения по называемым мной фактам разгильдяйства, приписок, закостенелого бюрократизма, откровенного саботажа со стороны представителей старых элит, а также стариков в госаппарате.
В общем, было интересно. Пока я развлекался в Крыму и на Балтике, все это время мои спецслужбы собирали компромат, в том числе и друг на друга. Работа всех структур внимательнейшим образом мониторилась, данные собирались и систематизировались, в том числе и факты мутных игр вокруг казенных заказов и поставок по ленд-лизу.
Так начинались очередные чистки в России, очередная волна репрессий. И затеял я все это отнюдь не из любви к искусству или из-за какой-то паранойи, помноженной на врожденный утонченный садизм. Отнюдь.
Во-первых, аппарат действительно необходимо было перетряхнуть, а его работу требовалось решительно перезагрузить. Слишком часто колесо государственной машины стало вращаться на холостом ходу, лишь имитируя бурную деятельность под громкие напевы про служение и прочее освобождение. Обычная, в общем-то, история для любого потерявшего всякий страх госаппарата.
Во-вторых, мне нужно было активно продвигать вперед более молодые и амбициозные кадры, которые поднимутся вверх уже при моем «кровавом режЫме» и которые не будут ментально и лично связаны с прошлым царствованием. Двигать тех, кто готов пахать, вкалывать и расталкивать локтями конкурентов, стараясь занять лучшее место под солнцем. А то, что шло полное переформатирование всех слоев элиты, ясно было каждому умному человеку. Причем я вовсе не отодвигал всех представителей старой элиты, все, кто был верен мне, кто был эффективен и удачлив, кто показывал результат на поле боя или в тылу – все получали от меня перспективу роста и вкусные плюшки. Те же, кто считал себя бугром с горы только потому, что относится к потомкам какого-нибудь Рюрика в не пойми каком колене, тех я от реальной власти и от принятия решений отстранял, определяя либо на второстепенные направления, либо отправляя послами и посланниками в другие страны, либо губернаторами в современные аналоги Тмутаракани. А если было за что, то мог и под трибунал отправить.
В-третьих, завершившийся Съезд аграриев и подписанный Манифест о земле не могли не вызвать мощное землетрясение во всей государственной машине, слишком большие интересы были вовлечены в процесс, слишком многим был не по душе принятый закон, как, впрочем, и я сам. А опыт минувшего полугодия четко доказывал, что как только этих деятелей оставить в покое, как только дать им возможность расслабиться и перестать нервно прислушаться к звукам подъехавшего к подъезду черного автомобиля с суровыми ребятами в синих мундирах, так сразу начинаются заговоры и прочие непотребства. Так что пусть «воронок» ездит. А чиновники пусть вздрагивают.
В-четвертых, мне надо было подготовиться к весне будущего года. И империя должна встретить пандемию во всеоружии, а все структуры госаппарата, включая церкви, должны работать как часы, сразу подпрыгивая с места, получив приказ, а не выясняя, что да как, и что из этого можно не выполнять, и где их личный интерес в каждом конкретном полученном приказе.
В-пятых, опыт попыток переселения в Сибирь при Николае Втором показывал, как легко все дело может быть сорвано и разрушено по причине бюрократизма, косности, неповоротливого механизма государственного управления, несогласованности министерств и ведомств. Я такого себе позволить не мог, ведь мне предстояло провести массовое переселение куда больших масштабов и в Ромею, и в самой России. А все это требовало четкого выполнения плана, хорошо организованного снабжения всем необходимым и безупречной работы министерств. Ведь помимо, так сказать, простого механического вопроса с доставкой на новые места жительства миллионов людей нужно их снабдить всем необходимым, включая массу специалистов и консультантов из местных, которые имеют опыт жизни в этих местностях, опыт хозяйствования, и могущих все эти знания передать прибывающим. Поэтому мы и искали сейчас в Восточной Фракии и в лагерях спасения у Проливов такого рода полезных людей, которые поступали к нам на госслужбу за бочку варенья и корзину печенья. И не только в Ромее искали. Та же Сибирь, к примеру, тоже должна быть освоена.
В-шестых, я планировал начать бурную индустриализацию во всех смыслах этого слова. И я был против того, чтобы неэффективный госаппарат мешал этому святому делу.
В-седьмых, я планировал вновь покинуть Москву, а опыт прошлого раза показал, что многие посчитали, что раз царь далеко, так можно и расслабиться. Так что пора всех вернуть в сознание и привести в чувство. Тем более что механизм надо отладить так, чтобы он эффективно работал и без моего присутствия.
– Война еще не окончена, господа! Мы должны помнить о том, что технически наши противники более развиты, чем мы, а наши союзники слишком заняты своими делами, чтобы нам помогать. Лишь полная и тотальная мобилизация всех сил государства и общества дадут нам возможность победить в Великой войне. И лишь четкая и слаженная работа всего государственного механизма. За работу, господа!
Что ж, черный «воронок» выехал на улицы и в этой истории. И поездит он куда дольше, чем это случилось в памятную «Ночь длинных молний», когда промышленников и фабрикантов грозовой ночью хватали по всей Москве и везли в Высочайший Следственный комитет «для дачи пояснений» по поводу организации манифестаций в Первопрестольной.
Тогда мне удалось привести господ в чувство. Можем повторить!
Российское телеграфное агентство (РОСТА).
26 августа (8 сентября) 1917 года
Сегодня ИХ ИМПЕРАТОРСКИЕ ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР ВСЕРОССИЙСКИЙ МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ и ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА ВСЕРОССИЙСКАЯ МАРИЯ ВИКТОРОВНА почтили своим Высочайшим присутствием торжественный молебен в честь чествования празднества Сретения Владимирской иконы Пресвятой Богородицы – самой древней и одной из самых чтимых чудотворных икон Русской православной церкви.
Почитая так же Псково-Печорскую икону Божией Матери «Умиление», ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА ВСЕРОССИЙСКАЯ МАРИЯ ВИКТОРОВНА Высочайше повелела возвести в городе Пскове Храм Явления Пресвятой Богородицы в ознаменование божественного благословения, сошедшего на Псков и всю Россию, и пожертвовала суммы из собственных средств на возведение храма и восстановление прочих православных церквей города, пострадавших в результате взрывов на артиллерийских складах Северного фронта 14–15 августа сего 1917 года.