Zеленая тетрадь

РАНДЕВУ

Лето. Жара. Конец июня. Шел четвертый месяц войны. Солнце стояло в зените. Тепло от прогретой земли шло мягкими волнами. Время от времени пробегал небольшой ветерок, но ожидаемой прохлады он не приносил.

Стекающий пот за несколько часов уже успел много раз пропитать ткань камуфляжа, высохнуть, смешаться с новым и превратиться в спекшуюся корку на спинах и воротничках разведчиков.

Хорошо, в разведку надели трофейную укропскую форму. Маскировка и плюс очень удобно. Свою стирать не придется. На передке с этим туго.

Шли втроем. Я – командиром группы и двое ребят из нашего шестого БТРО. Старый и Пенза. Опытные парни. Воюем вместе с февраля месяца. Наша группа случайно образовалась еще в первые дни операции. За это время притерлись и теперь на все вылазки выходим этим составом. От наших позиций отошли километров на шесть. Надо было проверить еще одну нейтральную лесопосадку и можно возвращаться.

А вот и эта посадка. Аккуратно зашли и огляделись по сторонам. Прислушались – вроде тихо. Ну и слава богу – никого нет. Сейчас обойдем ее, и можно будет двинуться в обратный путь.

– Выходим здесь, – дал команду своим.

Вышли из зарослей на дорогу для сельхозтехники. Техника по ней давно не ходила, и она превратилась в заросшую невысокой травой колею. Двинулись вдоль кустов к левому краю посадки.

– Смотреть в оба, просто тут кто-то ходит, – обратил внимание группы на оставленные следы. – Трава вон примятая.

Прошли крадучись метров пятьдесят, как внезапно наткнулись на несколько вооруженных бойцов с удивленно-вопрошающим выражением лиц. Наше появление для них явно стало неожиданностью.

Пара секунд ушла на осмысление и принятие решения. Миллион вопросов пронесся в голове за доли секунды, пока враги стояли опешившими. И главный вопрос – что делать? Вступать в бой с заведомо понятным результатом? Отходить отстреливаясь? Но тоже неочевиден положительный исход. Как там парни за спиной? Не наделать бы глупостей сгоряча…

Так, пора брать ситуацию в свои руки. Что имеем? Картина маслом. Противник. В количестве четырех, но, может, и больше человек. Дальше в листве и кустарнике не видно. Что это, ДРГ, пикет или взвод, выдвинувшийся на позиции?

Скорей всего, их больше. Простые пацаны, лет по 20. Судя по возрасту, солдаты-срочники. Этим и продиктована их первоначальная растерянность. Значит, возможно, где-то есть командир с другими бойцами. Стрелять нельзя.

Как тут оказались? Когда? Пока ясности по этим пунктам нет.

Форма на нас для них своя. Знаков отличия нет – оно и понятно, разведка. Хоть я и без погон и нашивок, во мне они явно признали офицера. Это хорошо, надо этим пользоваться.

– О, шалом! – выпалил первое, что пришло на ум, и сделал пару уверенных шагов по направлению к четверке.

Старый и Пенза еще не до конца поняли задумку. Но, поддавшись заданному мной тону, без лишних слов приняли нарочитый лениво-расслабленный вид. Не забыв при этом рассредоточиться за моей спиной, образовав треугольник. Оружие висело у каждого на груди, готовое к незамедлительной работе в случае негативного развития ситуации.

Перед нашими визави на ящике из-под гранат стояли две открытые банки с тушенкой и котелок. Мы их застали перед трапезой.

– Приятного!

– Шо?

– Приятного! – стараюсь держать дружественно-удивленный тон с фрикативной «Г», на манер украинского или южнорусского говора.

– Я смотрю, опять у нас взаимодействия никакого нет? Вот дают! Даже не сказали, что вы тут! – Попутно осматриваю ближайшие кусты.

Их тут явно больше, чем эти четверо. Сфокусированный взгляд цепляет еще нескольких человек на удалении. Уже минимум отделение или взвод. Откуда вы взялись? Как такая группа прошла незаметно?

Смотрят настороженно. Взгляд недоверчивый, но не боятся. Во-первых, их больше. Во-вторых, уже готовы признать за своих, но пока не определились.

Надо ломать их логику и продолжать развивать легенду о заблудившейся разведке соседей.

Пришлось вспомнить курсантскую молодость. Все пять лет военного училища у нас старшиной курса был старший прапорщик Бондаренко. Александр Иванович. Удивительный человек.

Невысокого роста, с аккуратными маленькими черными усиками как у заправского франта. Несмотря на субтильную фигуру и рост, обладал какой-то невероятной физической силой. Поднимал пудовую гирю одним запястьем. Упражнения на брусьях и турнике выполнял как заправский гимнаст. Несоответствие внешности и силы часто играло злую шутку с незнакомыми с ним лично. Александр Иваныч любил иногда поспорить на интерес – сделать то или иное упражнение. Ничего не подозревающая жертва легко заглатывала наживку, ведясь на внешний вид прапорщика, за что впоследствии наказывалась бутылкой армянского коньяка или блоком болгарских сигарет.

А уж равных ему в бильярде и настольном теннисе в роте просто не было.

Прошел Афганистан. И поговаривали, что и Анголу. Из автомата стрелял как заправский спецназовец – быстро клал ростовые фигуры четкими и короткими очередями по два патрона.

Гонял он нас, молодых пацанов, и в хвост и в гриву. Появлялся в казарме за час до подъема и уходил далеко после отбоя. Знал про каждого из нас. Кто чем дышит, что может и умеет. Хитрый, наблюдательный. За малейшие провинности мог отправить в наряд или на работы.

Ну и как истинный сын своего народа, разговаривал и отдавал команды Бондаренко только на смеси украинских и русских слов – суржике. Поэтому к выпуску почти у каждого в лексиконе волей-неволей был набор фраз и выражений а-ля Бондаренко. Так отож.

– А нам командир наказ утром дал проверить посадку. Каже, там нікого немає. Москалі вон за тим полем, – рукой показал в противоположную от наших реальных позиций сторону.

– Нет, ну ты бачиш, – как бы обращаюсь и поворачиваюсь к Старому, – совсем там здурели.

Скосил глазами и показал ему в сторону отхода. Двигаться туда, откуда пришли. Тот сочувственно покачал головой, выругался на нерадивое командование и сделал пару шагов в обратном направлении.

– А вы давно пришли? Вночи? Добро, стрелять по вам не начали, а потом бачу, балаклавы вроде наши! Могли бы по рации предупредить. Рація у вас є?

– У командира роты.

Ого, да их тут целая рота! Как же их разведка с дронов проглядела?!

– А він де?

– Вон там, метров через двести дальше. Проводить?

Говорят на русском. Чистом, литературном. Парадокс всей этой войны двух братских народов. Понимаем друг друга. Говорим на одном языке. Думаем одинаково. Старшее поколение вообще на тех же книжках и фильмах выросло с нами. А вот молодежь уже попадается с другими идеями. Иногда и откровенно нацистскими. Эти вот, двадцатилетние, выросли уже в новых реалиях. Национализм – благодатная почва для молодых неокрепших умов. Нас за братьев уже не считают. Вот и получается, говорим на одном языке, а мотивы у каждого уже свои.

– Не, не треба. Мы тогда назад повертаємося. Надо доложить командиру, что тут наши. А то артой накроют, подумают, русские тут.

– Может, перекусите с нами?

– Не, спасибо! Смачного! – о, еще одно слово вспомнил. – Пойдем уже. Аккуратней тут.

Выдвинулись группой в обратном направлении. Назад шли в полный рост. Молча и уверенно, открыв спину противнику. Отдалившись на безопасное расстояние, нырнули в посадку. Уф! Вроде пронесло.

– Ноги! Вон к тем деревьям через поле! – команда была уже лишней. Старый и Пенза и так знали, что надо бежать и куда. Припустили со всех ног. От быстрого бега дыхание рвало легкие, амуниция гулко била по бедрам и спине. Скорей! Скорей! К спасительным деревьям на другом конце поля. За ними – ложбина, и нас уже из стрелковки не достанут. Благо бежать надо было под уклон, и мы преодолели расстояние за пару минут.

Упали на спины в высокую траву. Неужели ушли?! Не верилось! Сердце бешено колотилось от избытка адреналина в крови. Не сговариваясь, все нервно и громко засмеялись. Считай, родились в рубашке! Раздались выстрелы, и высоко над нашими головами засвистели пули. Очухались, гады!

Старый не выдержал и громко, во всю силу, чтобы там, в лесопосадке, тоже услышали, прокричал что-то ну очень неприличное. В ответ прозвучали еще несколько коротких очередей. Но, как и предыдущие, пули прошли выше нашего укрытия.

Спустя еще минут двадцать на месте нашего внезапного рандеву с шумом пошли приходы артиллерии. Это Пенза передал координаты укропов по рации. Разрывы снарядов мы уже слушали на значительном удалении. Группа возвращалась домой…

А в это время. За тысячи километров от Украины, где-то в Новосибирске. На плацу НВВКУ начальник факультета, подполковник Ануфриенко разносил перед ротой курсантов подчиненного. За очередной залет в увольнении. Под его зычным голосом виновный стоял ссутулившись, вжав голову в плечи. А рота курсантов улыбалась украинским словечкам полковника, которые тот смачно вставлял в свою обвинительно-отеческую речь вперемежку с русским матом…

АЙДЫС

Сначала было очень больно. Несмотря на первоначальный шок, осколки сразу заявили о серьезной проблеме, которую они нарисовали своим внезапным появлением в правой ноге.

Протяжный вой мы услышали секунды за две до прихода. И даже успели согнуться и спрятаться на дне траншеи, закрыв руками головы. Не помогло. Украинская мина легла прямо в окоп. Метрах в четырех от нас. Серега погиб мгновенно. Принял на себя весь ее смертоносный шквал, по сути, закрыв меня своим телом. Но несколько осколков все же достали и меня, превратив берц и штанину камуфляжа в лохмотья с кусками кровоточащей рваной плоти. Моей плоти. Ошалевший и слегка контуженный взрывом, я кричал от боли минуты три, пока мозг не включился и не начал цепляться за жизнь. Это позволило трезво, если в таком положении это возможно в принципе, реагировать на сложившуюся ситуацию.

Ожидать помощи было неоткуда. Мы были на этой позиции вдвоем. Вели разведку с дрона. Серая зона. Взводный опорник, устроенный в лесопосадке. Неоднократно переходивший от одной стороны к другой. Видимо, противник рассчитывал, что кто-то рано или поздно появится на этом месте, и заранее пристрелял все точки. До наших несколько километров. В таком состоянии, без транспорта на эвакуацию, добраться нереально.

Откинул каску и стянул с себя тяжелый бронежилет. Отстегнул пояс с подсумками и достал аптечку. Постарался вспомнить, чему учили на подготовке.

Для начала перетянул турникетом бедро чуть выше колена. Получилось далеко не сразу. Непослушный вороток постоянно выскальзывал из окровавленных слабеющих пальцев. Сделал себе инъекцию нефопама. Укол немного притупил остроту болевого синдрома, и стало чуть легче. Перевязку раны сделать в таком положении было нереально. Поэтому просто разорвал зубами пакетик с гемостатиком и посыпал на рану. На первое время должно хватить. А сколько у меня того времени? Кто его знает…

Подполз к неподвижному телу Сереги. Попробовал повернуть его лицом вверх, но даже на это не хватило сил. Молодой красивый парень – косая сажень в плечах. Приехал на СВО добровольцем. Откуда-то из-под Сызрани. Дома жена с дочкой. Дроновод просто от бога. М-да… Судьба…

Нашел у него рацию, по которой должны были корректировать нашу разведку с воздуха. Корпус был сильно поврежден взрывом. Связи нет. Вот тут к боли и добавился СТРАХ. Сначала маленьким зернышком сомнений поселился в голове. Но чем дольше утекало время, тем мощнее он рос и становился всепоглощающим. Так глупо умереть от потери крови. В двадцать четыре года. В забытом богом окопе. Вдали от своих и с погибшим товарищем в обнимку. Шансы добраться самостоятельно даже не рассматривались – ползти долго я не смогу.

Горько завыл, закусив нижнюю губу до крови. От боли и безысходности своего положения. Ногу уже практически не чувствовал…

Сколько пролежал в забытьи, не знаю, но вдруг услышал шорох из соседнего ответвления траншеи. Укропы?! Ранение совсем отключило от реальности – война никуда не делась. Врагу ничего не мешало зайти на позиции в любое время. Серая зона на то и серая. Тут постоянно рыскала наша и вражеская разведки. Прятались снайперы и корректировщики огня, бродили группы с беспилотниками, как наша с Серегой. Беспечность могла дорого обойтись. Автомат валялся в полутора метрах, но быстро дотянуться до него уже не успею. Умирать не хотелось, но и продать свою жизнь за просто так не планировал. Подтянулся ближе к погибшему напарнику и снял с его пояса гранату. Сил на удаление чеки не хватило. То ли страх неминуемой смерти парализовал, то ли тело, потеряв достаточно крови, уже отказывалось слушаться. С отчаянием обреченного поднял гранату над собой и закричал что было мочи. Вместо крика из горла вырвалось какое-то свирепое мычание. Из-за поворота окопа, прячась, выглянул ствол автомата, за ним показалась темная фигура. Ну вот и все! Я мысленно попрощался с жизнью. Это был конец…

– Эй, брат! – раздался вдруг голос. – Брат, сейчас тебе помогу, гранату дай сюда!

Не сразу понял, что прощаться с жизнью еще не время, и продолжал держать гранату в поднятой руке. Мой неожиданный гость проворно проскользнул ко мне и перехватил поднятую кисть.

– Брат, дай гранату! Свой я, свой! Русский! Руку разожми!

Ловко вытащил гранату из моих цепляющихся пальцев. Засмеялся:

– Да ты даже чеку не вытащил. Пить будешь?

И, не дожидаясь ответа, приложил открытую флягу к моим пересохшим губам. Пока жадно глотал воду, смог разглядеть его лучше. Около тридцати-тридцати пяти. Коренастый и крепкий. Открытое дружелюбное лицо с явно азиатскими нотами. Черный ежик волос над пыльным загорелым лбом.

– Чего молчишь, говорить можешь? Куда тебя?

Кивнул в ответ и попробовал приподняться.

– Нога, правая. Но может, и еще что задело. Не могу сам посмотреть.

– Лежи, лежи. Сейчас посмотрю.

Разрезал ножницами пропитанную кровью штанину. Осмотрел рану. Покачал головой, выругался матом и на незнакомом мне языке. Затем очень проворно и профессионально наложил повязку. Перезатянул турникет на бедре. Я только изредка мычал от боли.

– Терпи, брат, терпи! Все будет хорошо! Еще немного! Вытащим тебя! Еще на свадьбе твоей станцуем. Ты женат? Дети есть?

– Нет, не успел еще…

– Тогда точно станцуем. Не забудь позвать.

– Тебя как зовут? Ты из пятьдесят пятой?

Пятьдесят пятая мотострелковая (горная) бригада смежников стояла южнее наших позиций. Бригада базировалась в Кызыле и в основном была укомплектована тувинцами. Парни там служили отчаянные. Про них много историй разных ходило. Тувинцы в принципе считаются достаточно воинственным народом. Так уж сложилось исторически – суровые условия и не самые дружелюбные соседи были у этого народа. Вот и тут, на Украине, их подвиги на слуху. Говорят, это у них в крови. Хотя, как по мне, героизм и смелость не зависят от крови. Здесь, на фронте, я встречал парней разных национальностей. Армяне, татары, буряты, русские, украинцы, чеченцы и миллион других. И каждый был достойным сыном своего народа.

Многонациональность нашей Родины доставляла врагу достаточно сложностей еще и многообразием языков. Когда в эфир наши бойцы выходили на своем родном языке, враг не мог ничего предпринять. Так как перехваченный разговор просто нельзя было понять. Это позволяло получить фактически зашифрованный радиообмен по открытым каналам.

– Айдыс. Да, из 55-й. Я тут недалеко от ваших окопов разведку вел. Метров пятьсот. Вон у того дерева, – показал он куда-то влево. – Вас двоих тоже видел, как пришли. И как мина к вам прилетела – тоже. Вот и пришел помочь. Правда, другу твоему уже не поможешь, – вздохнул он. – А тебя как зовут?

– Алексей, можно Леха. Спасибо тебе…

– Айдыс, – еще раз напомнил он. – Ну, спасибо еще рано говорить, нам еще надо отсюда с тобой выбраться.

В этот момент пошли очередные приходы с той стороны. Серия из четырех мин. На этот раз все легли на большом отдалении от нас. Айдыс поднял голову и минут пять пытался найти вражеский коптер. Но не смог ничего разглядеть на фоне неба. Судя по всему, противник просто ведет беспокоящий огонь по серой посадке. Упреждая попытки ее занять нашими силами.

– До наших по прямой километра четыре. Связи нет, и эвакуацию не вызвать. Посадка и поле за ней простреливаются, так что пойдем, как стемнеет. Солнце сядет уже через час.

– Куда пойдем? Я двигаться не могу. Нога же!

– Понесу тебя на себе. Товарища твоего тут пока оставим, потом заберем.

– Куда?! Во мне 82 килограмма веса!

– А во мне – 90. Так что справимся. А как девчонки наши на войне в сорок третьем мужиков на себе таскали? Справлялись же. Вот и мы вытянем…

Всю ночь Айдыс тащил меня на себе. Превозмогая усталость, на пределе сил и возможностей. Он, как сказочный богатырь, нес меня домой, к своим. Я изучил каждый мускул на его спине и вздувшейся от вен шее. Слышал каждый удар его сердца, которое билось в унисон с моим. Его прерывистое шумное дыхание, казалось, проходило через мои ослабшие легкие и наполняло их силой и жаждой жизни.

Он то рычал как зверь, то ругался матом и на своем языке. Проклинал укропов, мое ранение, кочки на пути и всю эту проклятую войну. То вдруг тихо заводил какую-то песню на тувинском. Смесь горлового пения, шаманского камлания и еще чего-то очень личного и забытого из сказаний его древнего народа. На привалах он практически не пил, лишь смачивая свои губы водой. Оставлял воду на один-два глотка для меня. При всем при этом Айдыс находил силы постоянно говорить со мной – не давая терять сознание. Отвечать я не мог – не было сил. Только слушал его голос из забытья. Не кричал, даже когда было очень больно. Просто иногда стонал, не в силах произнести что-то большее.

– Держись, брат! Еще немного! Ты сильный! У нас получится! Еще немного осталось! Потерпи, родной!

На своих вышли, когда стало светать. К этому моменту я уже был без сознания и потому ничего не помню. Попрощаться со своим спасителем не получилось. Потом как в слайдах – перед глазами лишь сменялись картинки. Полевой медпункт… Эвакуация… Палата госпиталя в Сватово… Ногу сохранить не удалось…

Тело Сереги Айдыс с двумя сослуживцами вытащили к своим следующей ночью. Сам Айдыс погиб спустя всего две недели – от пули снайпера при очередной разведке в серой зоне.

ВОЛКОДАВЫ

Вот это жизнь! Колян зажмурил глаза от летнего солнышка и, как сытый кот, замурлыкал что-то веселое себе под нос.

– Слышь, Влад! – произнес он напарнику. – Щас с тобой еще пару дворов посмотрим, парочку сепаров завалим и вечерком шашлык замутим, – и радостно заржал над своей же шуткой.

– Да хватит уже на сегодня, – засмеялся шутке командира Влад. – Надо парней остальных найти и выдвигаться назад. Куда они запропастились?

Николай Карплюк был призван в Харьковскую тероборону в марте. Честно говоря, никто его не призывал, он сам пошел добровольцем в военкомат и написал заявление. Душа авантюриста жаждала славы и денег, а перспектива прозябать дома с вечно недовольной Майей не оставляла шансов. Они стали встречаться сразу после школы. Предложение сделал еще в прошлом году. Но в последнее время она стала все настойчивей и настойчивей просить сыграть свадьбу. Чего Коляну ну совсем не хотелось. Его все и так устраивало. Холостяцкая вольница позволяла иногда крутить интрижки с другими барышнями за Майкиной спиной. А ей уже хотелось семью и детей. Посадить его дома под свое теплое крыло жены-наседки. Сидеть под крылом жены не хотелось.

Вот тут так кстати и подвернулась война с рашистами. Дома сказал, что призвали и он уезжает на фронт. Заодно сможет заработать им денег. Платить обещали сто тысяч гривен в месяц. Там через полгода они смогут сыграть нормальную свадьбу и поехать отдыхать в свадебное путешествие. Майка, понятное дело, поголосила, поревела. Куда ж без этого. Сборы, проводы.

А всего через неделю Николай уже был вольной птицей. Боєць стрілецького підрозділу 54-ї окремої механiзованой бригади Харківський тероборони. Кулеметник. О как!

Колян в армии раньше служил и хорошо знал, что и как тут работает. Наладил контакт с командиром и сослуживцами. Быстро сошелся с сержантом-каптерщиком. Правда, тут пришлось немного потратиться. Подогнал ему два блока сигарет и бутылку молдавского коньяка. Инвестиции не прошли даром. Пару дней спустя Колян уже щеголял в новой форме, подогнанной по размеру и с модной камуфляжной расцветкой. Натовский мультикам. Предел мечтаний и зависти среди остальных солдат. Многие форму и обмундирование закупали сами по выросшим с начала войны ценам. Некоторое количество перепадало и от волонтеров. Но, как правило, на все, что шло бесплатно по их линии, накладывалась мохнатая лапа командира с каптерщиком. Которые затем с удовольствием перепродавали их очередным волонтерам или своим же бойцам. В общем, кому война, а кому мать родна!

Непосредственно на ноль, в окопы, их не кидали. Сказывалась общая низкая подготовка теробороны, набранной из обычных граждан с улицы. А вот на мероприятия по поиску и выявлению сепаратистов в граничащие с фронтом села возили. Николай очень любил такие выезды. Они ходили по селу и поочередно заходили в дома и дворы в поисках сепаров.

Понятно, что никаких сепаратистов тут не могло быть в принципе. Но, раз жители говорят не на мове и имеют пророссийские взгляды или не дай бог родственников в России, то, значит, потенциальные сепары. Могут передавать информацию русским. А это означает, что таких надо выявлять и зачищать.

Часть домов были пустыми, оставленными своими хозяевами, бежавшими подальше от боевых действий. Колян с сослуживцами вышибали с ноги хлипкие деревенские двери или прикладами выбивали окна, после чего забирались внутрь в поисках наживы.

За старую икону, найденную в одном из домов, ему подогнали автомат с аэрографией змеиной кожи на ствольной коробке. И пару магазинов к нему. С зеленоватой муаровой сеткой питона. Он выложил фотку в соцсети с новой игрушкой и надписью «Слава Україне!» Сразу получил несколько сердечек-лайков и восторженные комментарии от друганов на гражданке.

Иногда на таких вылазках попадались вполне себе ценные вещи, которые с превеликим удовольствием у Коляна выкупал тот же сержант.

За пару летних месяцев удалось подсобрать приличную сумму. Если дела и дальше пойдут в таком ключе, то к концу войны можно нормально так заработать. А там и девчонку себе другую можно найти. Поинтереснее Майки с ее куриными инстинктами. Сейчас на фронте пацаны гибнут пачками. Девчонок много свободных будет. А с деньгами и мозгами, как у Коляна, ему точно любая краля теперь будет рада. Он уже с парочкой дивчин стал переписываться по вечерам.

Сержант договорился с командиром, и теперь Колян ездил на зачистку на машине. Старшим. В машину уже можно было грузить больше и что-то более крупное.

Чтобы никто не сомневался в его героической миссии, Колян не забывал постить трансляции на своей страничке. Вот он в окопе шутит под аккомпанемент российской артиллерии. Вот проезжает мимо расстрелянной вазовской шестерки с нарисованной буквой Z на двери. Колян сам ее нарисовал краской, перед тем как снять ролик. Пусть все видят: он – на передке. С оружием в руках, желтой повязкой из скотча на рукаве, бесстрашно громит врага. Захисник України.

Аппетит растет во время еды. Так и здесь. Через какое-то время Колян с Владом, его новым напарником, стали понимать, что пустые дома уже не так интересны. Ведь, уезжая, самое ценное жители увозили с собой. Оставляя только то, что не в силах были вывезти физически. Так что скоро взор наших охотников за удачей пал на более интересные варианты для наживы.

Часть жителей осталась в своих домах. По логике Коляна и его сослуживцев эти люди были ждунами, раз не уехали. То, что многим просто некуда было ехать, они даже не думали. Раз остались – значит, ждут русских. И являются сочувствующими России. Сепарами, проще говоря. А с ними разговор короткий. Это не люди, а ватники и колорады. Жалеть их нечего.