Сказано это было со злостью, поэтому Дмитрий смеяться над шуткой не стал.
– Не знаю, что эти трое натворили, но сегодня я впервые увидел, как эсбээровец волнуется.
Егор присвистнул. Расшевелить эти статуи в черном, на его памяти, не удавалось еще никому.
– Да, да, – видя удивление друзей, подтвердил Захарчук. – Обычно стоит, как монумент. А тут ходит из угла в угол и повторяет: «Найти до темноты, найти до темноты». Ну, и угрожает, естественно.
– Отключением электроэнергии? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Дмитрий.
– А чем они еще могут угрожать?
– На сутки?
– На сутки. На неделю. На месяц. Если до темноты, максимум – до утра не предоставим им эту троицу, сказали, оставляют за собой право самим решать, сколько мы тут будем при свечах с буржуйками куковать.
– Ну, а вы что? – спросил Егор.
Подполковник поморщился.
– Плахов, не нарывайся.
И так было понятно, что Захарчук в тот момент просто молчал и обтекал. Однако вслух произносить этого не стоило.
– Давно они сбежали? – спросил Дмитрий.
– Около шести чесов назад.
То есть либо посреди ночи, либо рано утром. Дмитрий прикинул время и расстояние. Выходило, что беглецы могут находиться в любой точке города.
– Теперь о плохом.
Дима с Егором изумленно подняли брови. Есть что-то еще хуже?
– Всем готовым поисковым группам я распределил участки ответственности. Так как вы пришли позже всех, вам достался последний.
Что-то в интонации начальника заставило товарищей напрячься.
– И вам достается… – подполковник сделал паузу в стиле ведущего старой телевизионной игры, – поселок Свечной.
Егор тихо застонал. Свечной некогда являлся так называемым частным сектором, состоящим из одноэтажных деревянных домиков и редких двух-трехэтажных кирпичных особняков. После Катастрофы люди, обитавшие там, чтобы выжить, переселились ближе к центру города, покинув свои дома. Постепенно поселок пришел в запустение, строения обветшали и стали разрушаться. Однако законы природы действовали и в этом гниющем, умирающем мире. Освободившаяся территория постепенно стала заселяться порожденными радиацией существами. Мутировавшие животные облюбовали людские жилища. Сейчас мало кто узнал бы в кровожадных монстрах забавных некогда воробьев, зайцев или белок, сильно увеличившихся в размерах. Все травоядные обзавелись клыками, когтями или жалами. Присутствовали там также и волки, и собаки, в принципе, не сильно изменившие свои привычки, просто ставшие более злыми и прожорливыми. Хозяином всего этого зоопарка являлся медведь, невесть откуда забредший на территорию города. Как и полагается альфа-существу, он был один. Целыми днями он бродил по разросшемуся лесу, изредка оглашая поселок глухим рыком. Со временем мутантов становилось все больше.
Со стороны Новосибирска от наплыва различных чудовищ город защищала естественная преграда в виде реки, но ничто не мешало голодным животным проникать в жилые кварталы с севера.
На шестой год после Катастрофы вопрос безопасности города встал, как говорится, ребром. После того, как на окраине была разорвана целая семья, руководство решило, что надо что-то делать. Военные тут же предложили зачистку территории силовыми методами. Хотя биологи из Томского университета уверяли, что отстреливать мутантов смысла нет, ибо на месте истребленных будут появляться новые, в Свечной направили отряд из двадцати тяжеловооруженных бойцов. В течение полутора часов жители Томска могли слышать беспорядочную стрельбу и разрывы гранат. Обратно никто из отряда не вернулся.
Тогда решили действовать по плану «Б», и за дело взялись строители. Под вооруженной охраной на бывшем железнодорожном переезде вдоль линии частного сектора они быстренько вкопали столбы и натянули колючую проволоку в несколько слоев, а саперы организовали что-то похожее на заминированную контрольно-следовую полосу со стороны поселка.
Все же пропавший отряд сделал свое дело, покрошив достаточно мутантов, чтоб они не мешали возведению забора. Незаминированной осталась только асфальтированная дорога, ведущая от реактора в Томск. На ней сделали контрольно-пропускной пункт для проезда автотранспорта. На практике воротами пользовались только сотрудники службы безопасности реактора во время нечастых визитов в Томск. Дежурства на границе с поселком считались приближенными к боевым условиям, и патрули на этом направлении имели приказ стрелять на поражение. Службу здесь нес специально сформированный отряд, членов которого называли пограничниками.
За пределами Томска все же жили люди. Одно семейство, проживавшее близ поселка Киргизка, почти примыкающего к закрытому городу, отказалось покидать свое подворье. Эта семья владела достаточно большой площадью, обнесенной высоким бревенчатым забором, и среди местных жителей слыла очень странной. Ни с кем не общаясь, члены ее вели отшельнический образ жизни, крайне редко выходя во внешний мир за чем-нибудь уж совсем необходимым. Чужих внутрь не пускали, знакомств не заводили. Их называли старообрядцами, отшельниками, а то и просто чокнутыми.
Учитывая их затворничество, стали поговаривать о кровосмешении. Впрочем, доказательств этому, как и любым другим слухам, не было. Проблем окружающим они не доставляли, полиция к ним не приезжала, и люди спокойно относились к такому соседству.
Однако когда грянула Катастрофа и власти стали переселять жителей пригородных поселков в город, глава общины, некто Аркадьич, сам вышел к людям и предложил тем, кто не хочет покидать родные места, поселиться у них, обещая, что желающим будет предоставлено жилье и возможность работать. Еще Аркадьич сказал, что внутри периметра абсолютно нет радиации, объясняя это единением с природой и божьей волей.
Допущенные внутрь ученые, вооруженные счетчиком Гейгера, с удивлением убедились в правоте странного отшельника. После того, как они, выйдя наружу, рассказали об этом, в общину хлынула толпа. Однако через некоторое время глава общины остановил поток желающих, объяснив, что мест внутри больше нет. Члены его семейства оттеснили оставшихся, ответили категорическим отказом на просьбу ученых изучить удивительный феномен и закрыли тяжелые ворота. Напоследок Аркадьич поставил условие, чтобы к воротам больше никто не подходил, пригрозив последствиями. С тех пор община на контакт не выходила.
– Задача понятна? – спросил подполковник. Его уже тянуло наполнить стакан еще раз. – Выполнять. Погранцов предупредим.
– Да что туда идти? – попытался сопротивляться Егор. – Не могут они там находиться. Они там и пяти минут не продержатся. Нечего их там искать.
– Плахов, на выход, – почти ласково протянул Захарчук.
– Да если они там и были, то их уже доедает кто-нибудь!
– Вот и замечательно. Предоставишь останки – и свободен. Кто их найдет, тому четыре дня отгулов. Если в срок, конечно же.
Дмитрий, поняв, что всякие пререкания бесполезны, начал потихоньку подталкивать Егора к двери.
– Ну, хоть велосипеды выдайте! – прокричал Плахов уже у порога. – Туда ж пилить пехом часа два.
– Лыжи могу выдать. По асфальту самое то. Хочешь?
Прежде чем Егор смог ответить, Дмитрий вытолкнул его из кабинета.
Глава 4. Беглецы
До места добрались только к двум часам дня. Подполковник слово держал и никакого транспорта отряду не выделил. Однако распорядился получить в оружейке четыре пистолета ПМ, переделанных под глушители.
– Шуметь там не надо, – напутствовал их Захарчук. – Хоть там одни мутанты остались, а начнете палить – косточек ваших не найдем. Миссия чисто поисковая. Это, – он показал на пистолеты, – на самый крайний случай. Всем отрядом не лезьте. Толпу засекут быстрее. Максимум три-четыре человека.
– Языка брать? – спросил Дмитрий.
Подполковник скептически посмотрел на Зорина.
– Возьми, Дима.
И отряд выдвинулся к месту назначения. Дойдя до проспекта Ленина, Дмитрий обернулся и посмотрел на монумент, который в стародавние времена назывался «Родина-мать вручает оружие сыну». Тридцатиметровый гранитный монумент изображал женщину в платке, дающую солдату в шинели винтовку. Раньше у подножия памятника горел Вечный огонь. Возложить цветы к огню приезжали все молодожены. После Катастрофы, в связи с экономией энергоресурсов, огонь погасили, но значимости своей монумент не потерял. Сюда все так же приходили по более или менее важным поводам, даже просто посидеть, погрустить, глядя на сильно обмелевшее русло реки Томи.
Вот и сейчас, глядя на символ народной стойкости, Дмитрий мысленно обратился к каменной женщине: «Помоги, Мать. Помоги и сохрани». Остальные члены отряда так же смотрели на памятник, прося удачи в предстоящем деле.
– Ладно, потопали, – скомандовал Зорин.
Легко сказать. Топать пришлось под мелким дождиком, пришедшим, как назло, со стороны Новосибирска, в ОЗК и противогазах. Через пару километров парни начали тихонько материться, а к проспекту Мира уже в полный голос обсуждали, что в интимном плане можно сделать с беглецами, эсбээровцами, всем поселком Свечной, а также всеми их родственниками. Выигрывал пока Кирилл, снайпер отряда. Дмитрий уже минут пятнадцать не участвовал в диспуте, размышляя, как можно реализовать то, что предложил Кирилл, и как это ему самому не пришло в голову.
Вскоре показался сетчатый забор, протянувшийся в обе стороны, насколько хватало глаз. Предполагалось, что вдоль забора постоянно курсировали несколько патрульных, а в штабе, который находился в подвале ближайшей пятиэтажки, в состоянии постоянной боевой готовности сидела группа быстрого реагирования. Попыток прорыва ограждения за прошедшие четырнадцать лет насчитывались единицы, поэтому дежурство «у забора» считалось легким, хотя все были готовы к тому, что если чего случится, то попотеть придется.
Когда отряд Зорина вышел на улицу Смирнова, их уже встречали трое бойцов. В отличие от патрулей, стоящих на мостах, местная охрана всегда экипировалась, как на боевой выход. ОЗК военного образца, противогазы с панорамными стеклами, разгрузка на четыре рожка, мигающая рация на левом плече, пистолет на поясе, нож в ножнах на бедре. По сравнению с прибывшими патрульными они казались сошедшими с экрана героями голливудского боевика.
