Танцевать под дождём. Сказка для взрослых
– Здорово! Но всё равно ты сам немало сделал – ты ведь создавал российский бизнес с нуля?
– Да, всё, что у меня было – это раскрученный на родине бренд, оксфордский диплом и начальный капитал. Хотя, это уже немало. С такими исходными данными любой бы справился.
– И всё же, ты же ещё такой молодой, а уже столького достиг… кстати, а сколько тебе лет?
– На самом деле, прошло не так мало времени. Я приехал в Россию в двадцать три, почти сразу после того, как закончил учиться. А сейчас мне тридцать один.
Дориан украдкой покосился на меня, проверяя, не вызвали ли новые подробности у меня разочарования. Я раньше не задавала ему таких вопросов и не знала даже его возраст. Оказывается, между нами было целых девять лет разницы – никогда не подумала бы, таким молодым, бодрым и свежим он всегда выглядел. Впрочем, цифры – будь то его возраст или доход – меня абсолютно не интересовали. Чтобы дать ему понять, что всё в порядке, я чуть плотнее сжала его ладонь, в которой он всё это время держал мою. Едва заметно улыбнувшись в ответ на это, он обратился к вернувшемуся водителю:
– Виктор, мы теперь в Домодедово. Постарайтесь, пожалуйста, ехать ещё немного быстрее.
Попав в здание аэропорта, я растерялась от количества людей, сновавших туда-сюда с чемоданами и без. Миша тоже был немного дезориентирован: некоторое время он водил головой по сторонам, читая информацию на электронных табло, потом, наконец, увидел номер нужного окна и занял своё место в километровой очереди на регистрацию. У стойки, принимающей пассажиров первого класса, очереди не было – Дориан, оставив меня с коллегой, за пару минут оформил нас там и сдал багаж. Издали наблюдая за ним, Миша успел иронично прошептать мне на ухо:
– Учись, студентка! Вот как надо выпытывать подробности. То, что ты не можешь узнать у него уже четыре месяца, я вытянул за четыре минуты!.. Ну, конечно, серьёзный тип. Целеустремлённый, успешный и не понтуется этим. Мне он скорее нравится, чем нет, но диагноз я пока с него не снимаю. Продолжаем наблюдения, – подмигнув мне, он легонько подтолкнул меня вперёд. – Мягкой посадки!
– И тебе, Мишка!
До момента, пока я не увидела самолёт, я совершенно не волновалась. Мы спокойно прошли таможню, прогулялись по магазинам, посидели в кафе, дожидаясь посадки и непринуждённо болтая. Но едва ступив на трап, я вмиг ощутила лёгкое головокружение. В моей груди затрепетало приятное беспокойство, и я погрузилась в странное состояние нереальности. Медленно поднимаясь по ступенькам, я до сих пор до конца не верила, что вскоре мы оторвёмся от земли и будем с огромной скоростью прорезать пространство где-то высоко над облаками. Когда я пыталась представить себе эту картинку, она всё никак не укладывалась у меня в голове. Мне по-прежнему казалось, что всё это – красочный мечтательный сон, что я могу в любое мгновение проснуться, и счастье исчезнет, растворится, рассеется как утренний туман. В какой-то момент идущий сзади Дориан нежно взял меня за руку и спросил поддерживающим голосом:
– Анюта, как ты? Побаиваешься, наверное?
– Да, есть немного.
– Ничего, сейчас мы что-нибудь придумаем.
Усадив меня в просторное кожаное кресло, поближе к иллюминатору, он жестом подозвал стюардессу:
– Будьте любезны, девушка летит в первый раз, принесите ей чего-нибудь покрепче.
– Хорошо. А Вам?
– Яблочного сока.
Уже через полминуты нам принесли два бокала: один с яблочным фрешем, а второй – наполненный незнакомым резко-пахнущим коктейлем тёмно-коричневого цвета. Пить это неизвестное зелье мне не очень хотелось, но ещё меньше хотелось спорить с Дорианом и демонстрировать своё недоверие к его советам. Слушая, как другой бортпроводник непринуждённо рассказывает, буквально на всех языках мира, про технику безопасности, я задержала дыхание и одним залпом опрокинула в себя бурую жидкость. Мгновенье – и мысли уже поплыли куда-то прочь из моей головы, отдаляясь и теряя свою важность, а вместе с ними поплыла и я.
– Не знаю, что это было, но я, по-моему, уже жутко пьяна… – прошептала я, поворачиваясь к Дориану.
– Вот и хорошо, – потягивая сок, спокойно ответил он. – На, закуси конфеткой. Некоторые новые события лучше в первый раз встречать в таком состоянии, чем на трезвую голову. Иначе ты себе навыдумываешь ужасов и будешь бояться через пару месяцев это повторить.
– Через пару месяцев?!
– Ты ведь не думаешь, что это твой первый и последний полёт? Я хотел бы систематически вывозить тебя отдыхать. Если не раз в два месяца, то хотя бы раз в три. С твоим работодателем, думаю, мы в этом вопросе договоримся.
Улыбнувшись в ответ (единственное, на что я к тому моменту была способна), я уставилась в иллюминатор и просидела так в полном отсутствии внутреннего диалога, наблюдая за пейзажами внизу, а позже – за облаками. В моих руках была жестяная баночка с цветными леденцами, которые нам любезно раздали перед взлётом, изредка я откручивала с неё крышку и клала в рот очередную порцию «закуски». Видя, что я успокоилась, Дориан не отвлекал меня и не пытался разговорить. Он отрегулировал спинку своего кресла, откинув её назад, и сначала молча наблюдал за мной, а потом, потеряв бдительность, задремал. Наверное, он рано проснулся и успел устать за утро, занимаясь работой. Я впервые заметила за ним небольшую «слабость», и это меня приятно удивило, ведь раньше он представлялся мне неким механическим роботом, каждое движение которого было чётко выверено и находилось под тотальным контролем процессора-мозга. Я с радостью осознала, что он самый обычный человек, не идеальный, со своими плюсами и минусами. Пусть последние он пока мне не показывал, но однажды обязательно покажет, а я их беспрекословно приму. Волна тепла разлилась у меня в груди, и перед моим внутренним взором поплыл океан нескончаемых картинок нашего совместного светлого будущего.
Выйдя под руку с Дорианом из аэропорта, я поняла, что у меня странным образом выпали из памяти многие подробности, связанные с перелётом. Например, я не могла вспомнить, как застёгивала и расстёгивала ремень безопасности – может быть, за меня это делал Дориан. Я напрочь забыла, что мы кушали и пили, говорили ли мы о чём-то, и даже посещала ли я туалет. Я была немного смущена своей внезапной амнезией, но насыщенный влагой воздух Испании быстро меня отвлёк от тщетных попыток воскресить прошлое.
– Как тут тяжело дышится! – удивилась я. – Совсем не то, что в Москве.
– Ты права, климат, конечно, отличается от московского, – согласился Дориан. – Но ничего, ты быстро привыкнешь, и через две недели тебе не захочется возвращаться. Сейчас нас встретит мой друг, про которого я тебе рассказывал, и подвезёт до отеля. Там ты приляжешь и немного отдохнёшь, а я в это время встречу Мишу, хорошо?
– С удовольствием отдохнула бы пару часиков! А владелец гостиницы лично нас встречает? Ничего себе…
– Да, вот как раз и он. Buenos días!6
– Hola!7
Они радостно пожали друг другу руки и всю дорогу активно обсуждали что-то на испанском, на котором Дориан, судя по всему, говорил так же свободно, как на родном языке. Смуглый мужчина лет сорока пяти, почти полностью седой, изредка поглядывал на меня и одобрительно кивал, слушая неторопливую речь Дориана. Они явно говорили обо мне, но я не понимала ни единого слова, поэтому могла только скромно пожимать плечами и улыбаться в ответ. Уже когда мы понимались в лифте на последний этаж гостиницы, Дориан упомянул вскользь, что рассказывал ему о моей профессии, об успешной защите диплома, и вообще о том, какая я молодец.
– Должен же я был тобой похвастаться, – с иронией к самому себе оправдался он, проводя карточкой по замку пентхауса. – Ты у меня и правда большая умница. Проходи, выбирай себе любую спальню и ложись. Если что-то понадобится, тут в каждой комнате есть телефон. Ты ведь знаешь английский?
– Так себе, но в ближайшее время мне ничего кроме сна не понадобится. Спасибо тебе!
– Хорошо. В любом случае, мой московский номер на связи, – с этими словами, чмокнув меня в щёку, он уехал обратно в аэропорт, а я отправилась на экскурсию по нашему огромному номеру. Я целенаправленно осмотрела все комнаты, не забыв про кухню и прачечную, и была приятно удивлена аккуратностью, чистотой и уютом, которые угадывались во всём, в любой мелочи интерьера. Мне понравились все три спальни, каждая была по-своему восхитительна, украшена в неповторимом стиле, но в итоге, поколебавшись, я остановила свой выбор на последней из них. Она приглянулась мне тем, что оказалась чуть меньше остальных и, к тому же, располагалась дальше всего от входа. После моей маленькой квартирки, кроме которой я в последнее время ничего не видела, я чувствовала себя немного дискомфортно в помещении таких масштабов, и мне по привычке захотелось забиться куда-нибудь в дальний угол, как маленькому дикому зверьку. Улыбнувшись самой себе, я задёрнула шторы, залезла под мягкое покрывало, взбила подушку, и, стоило мне только закрыть глаза, моментально выключилась.
Когда я проснулась, за широким окном отеля было темно, а часы мобильного показывали 2:15. Я удивлённо вскочила на кровати, потёрла глаза, а потом ещё раз посмотрела на экран телефона. Нет, мне это не показалось: я действительно проспала до глубокой ночи, целых одиннадцать часов! По понятной причине спать дальше мне категорически не хотелось, поэтому, переодевшись в свежую одежду, я пошла на поиски Миши и Дориана. Ребята, в отличие от меня, ещё не ложились: они сидели на открытой террасе, любуясь ночным морем, и потягивали минеральную воду из стеклянных бутылочек. На столике между ними стояла шахматная доска, игра была в самом разгаре.
– О, спящая красавица, ну слава Богу! – воскликнул Миша, увидев меня. – А я всё думаю, когда, наконец, она уже проснётся и спасёт меня от очередного шаха и мата! Дориан у нас, как выясняется, гроссмейстер, не иначе!
– Сама не знаю, что на меня нашло. Я же всего один коктейль выпила, не могла так сильно опьянеть…
– У тебя просто акклиматизация, – спокойно ответил Дориан, опрокидывая своим конём Мишиного ферзя. – Нормально, если первые несколько суток ты будешь постоянно спать. Организм адаптируется к новым погодным условиям. Шах.
Дориан играл чёрными фигурами, и их на доске к моему приходу осталось гораздо больше: он уже успел отобрать у Миши двух слонов, ладью и несколько пешек. Потеряв королеву, доктор и вовсе приуныл.
– А ты как долетел? – спросила я у него, садясь рядом.
– Вроде без приключений, хотя самолёт был так себе. Казалось, того и гляди развалится. Ну ничего, все живы и довольны. Мы с Дорианом уже успели немного прогуляться по пляжу и поужинать. Тут шикарно кормят!
– Анют, ты тоже, наверное, голодная. Сейчас я принесу меню, закажем тебе чего-нибудь. Шах и мат, – добавил он между делом, уходя в комнату.
– Ну вот, пожалуйста! Я шестой раз подряд оказался в дураках! – шутливо возмутился Миша и добавил шёпотом. – Он такой странный! Отказался со мной выпить за знакомство. Говорит, что совсем не пьёт, хотя таблетки никакие вроде не принимает, разве что тайком. Вот сидим, как идиоты, минералкой отмечаем начало отпуска.
– А чего тут странного? Может он придерживается здорового образа жизни?.. Я тоже не помню, чтобы он со мной когда-нибудь пил. Постоянно сок себе заказывал.
– Не знаю, по-моему, это нормальному человеку не свойственно, если только он не принимает лекарства и не за рулём. Я подумал, может он в туалете глотает какие-нибудь колёса?
– Мишка, какие колёса, ты что?
– Например, ноотропы, – на полном серьёзе ответил коллега. У него мозг варит ого-го! Я ни разу не смог выиграть.
– Разве такое только от колёс бывает?..
Он не успел ответить, так как в этот момент вернулся Дориан и обратился к Мише в продолжение их разговора:
– Не расстраивайся, я в детстве несколько лет ходил в шахматную школу, у меня был первый разряд. Потом забросил, но навык, как показывает практика, остался.
– Я тоже ходил в шахматный кружок, – машинально поспорил Миша, а потом спохватился и снова надел маску простофили. – Правда, разряд никакой мне так и не дали. Ладно, это всё мелочи, пойду-ка я спать, уже глаза закрываются. Каспаров, спасибо за компанию, было интересно поиграть! До утра!
Оставив нас в одиночестве, он поспешно удалился. Дориан же положил передо мной на столик раскрытое ресторанное меню, а сам встал за моей спиной, наклонившись вперёд, и принялся переводить на русский язык названия блюд. Я как всегда делала вид, что внимательно слушала, на самом же деле пропускала слова мимо ушей и краем глаза любовалась его профилем. В отличие от Миши, Дориан до сих пор не успел, или не захотел, переодеться в неофициальную одежду – он так и остался в строгой белой рубашке, только закатал вверх её рукава, обнажая напряжённые подтянутые мышцы предплечий. От него умопомрачительно пахло уже давно знакомой мне туалетной водой – обволакивающим шипровым ароматом, обожаемым мною до головокружения. В глазах, отражаясь, плескалось ночное море, или по крайней мере мне, влюблённой по самую макушку, так казалось. Наверное, в какой-то момент он заметил, что от меня не было отдачи, что я никак не реагировала на его рассказы о яствах испанской кухни, и тогда, склонившись ниже, он заглянул в моё лицо.
– Дориан, ты великолепный, – ляпнула я, повстречавшись с ним взглядом, и мгновенно залилась краской.
– Ты меня просто плохо знаешь, – отшутился он, но по его интонации я поняла, что мой неожиданный комплимент ему польстил. Его руки сцепились вокруг моей фигуры, и он крепко прижался ко мне сзади. Чувствуя, как поднимается и опускается от вдохов его грудная клетка, я впала в экстатическое состояние, меня даже немного передёрнуло от высшей степени возбуждения. Он прижался щекой к моим взлохмаченным от долгого сна кудрям, а я растроганно запустила руку в его волосы. Когда я начала гладить его по голове, с его губ слетел тихий, короткий стон:
– Ты так приятно это делаешь… – смущённо оправдался он за свою несдержанность. – Пожалуйста, продолжай…
После этих слов я окончательно забыла о голоде. Я мечтала только об одном – чтобы время хотя бы ненадолго замедлило свой ход и позволило нам остаться чуть дольше в тишине и нежности этой заморской ночи.
Глава 5. Королевское хладнокровие
За первую неделю нашего курортного отдыха я вдоволь отоспалась, чего мне не удавалось сделать на протяжении последних шести лет учёбы в университете, а также всласть наплескалась в море и назагоралась, превратившись в смуглую испаночку. Моё лицо, отражавшееся в зеркале, смотрелось свежим и бодрым, я, плюс ко всему прочему, отъёла себе небольшие щёчки, полноценно трёхразово питаясь со шведского стола. Я чувствовала себя прекрасно, напрочь позабыв о стрессах, атаковавших меня в столице, и навсегда распрощавшись с памятью о трудных этапах в жизни, которых за последнее время, как мне казалось, было у меня немало. Учёба, сессии, неудача в личной жизни, больницы, пациенты – всё это стало казаться далёким кошмарным сном, уже не вызывающим ни грамма страха.
К сожалению, в ситуации с Мишей, ради которого мы изначально и затеяли этот отпуск, всё было прямо наоборот. Получив в своё распоряжение гораздо большее количество свободного времени, он тратил его на прочтение книг и статей по психоанализу, которые в огромных объёмах скачивал себе на планшет, пользуясь бесплатным гостиничным вайфаем, а потом самозабвенно читал на пляже и пытался даже мне пересказывать. Разумеется, я отказывалась его слушать и каждый раз переводила тему, но он настойчиво возвращался к своему любимому коньку снова и снова:
– Коллега, а как вы думаете, – однажды спросил он, когда мы лежали у моря в шезлонгах. – Почему ваш благоверный ни разу не ходил с нами на пляж? Чем можно объяснить это его очередное девиантное поведение?
На самом деле, этот вопрос тоже меня интересовал. Дориан никогда не загорал с нами, ни утром, ни вечером, каждый раз говоря, что предпочёл бы лучше остаться в отеле и почитать новости.
Поначалу мы пытались уговорить его к нам присоединиться и буквально силком вытащить под палящее солнце, но все усилия оказались тщетны – мягко, и в то же время неотступно, он настаивал на своём. У меня вообще создалось впечатление, что он не сторонник пляжного отдыха: даже в отпуске он не позволял себе как следует расслабиться, надев шорты со шлёпками, вместо этого он продолжал носить строгие брюки и начищенные до блеска туфли. Я не заметила у него в гардеробе ни одной спортивной футболки, только рубашки всевозможных цветов и лёгкие пиджаки, которых, как выяснилось, он тоже взял с собой несколько. Казалось, что для него подобная форма одежды, да и в целом времяпрепровождения, была обыденной и не приносила какого-либо дискомфорта.
– Откуда же я знаю, – с опозданием ответила я Мише. – Не хочет загорать – пусть сидит в номере, это его дело.
– Но должно же быть этому какое-то адекватное объяснение.
– Хорошо, уговорил. Сейчас я открою тебе одну страшную тайну. На самом деле, Дориан – вампир, и солнечный свет его убивает, – зловеще прошептала я, отшучиваясь, а потом уже на полном серьёзе добавила. – Заканчивай везде искать подвохи. Позволь людям иметь свои особенности и предпочтения.
– Опять ты к мистике обращаешься, любительница сказок!.. Но, думаю, в этот раз ты недалеко ушла от истины. Наверное, у него существует проблема со здоровьем, при которой нежелательно долго находиться под солнечными лучами. Может он боится, что ему голову напечёт, и его расстройство обострится?
– Если таковое у него имеется. Диагноз твой, между прочим, ещё не подтверждён, коллега, – ехидно напомнила я ему. – Да и почему ты не думаешь, что тут всё гораздо проще. Может он не ходит на пляж, потому что не умеет плавать и ему стыдно в этом признаться?
– Конечно, бывает и такое. Однако сама посуди: владелец банка, выпускник Оксфорда, перфекционист, талантливый игрок в шахматы – и не умеет плавать?
– Должны же у него быть какие-то недостатки. А ещё, возможно, он не хочет видеть меня в купальнике, чтобы не возбуждаться и не показывать мне этого, ведь в плавках возбуждение труднее скрыть…
– Окей, твою позицию я понял. Я ещё подумаю, каким боком это можно совместить с его заболеванием, – Миша задумчиво потёр подбородок, всем своим видом показывая, что мои дальнейшие попытки его разубедить он проигнорирует. И я сдалась: промолчав, я выпила сока и перевернулась на спину, подставив вторую половину тела под жаркие волны ультрафиолета.
Кстати, о теле: во мне в последнее время происходили удивительные изменения. Я чувствовала, что я наконец-то смогла избавиться от хронического мышечного напряжения, благодаря этому я распрощалась с физической усталостью, стала активной, гибкой, пластичной. Солнце, море, сон и, самое главное, любовь – эти секретные алхимические ингредиенты, смешанные воедино, оздоравливали меня лучше любых медикаментов. По вечерам мы с Дорианом танцевали на местных пляжных дискотеках, но это были именно танцы в прямом смысле слова, а что касается интима – он держал своё обещание и больше не делал никаких намёков на него. Поначалу меня это радовало, однако чем ближе была дата вылета в Москву, тем чаще я вспоминала про нижнее бельё и презервативы, ждущие своего часа на дне чемодана. Я понимала, что теперь мне самой придётся проявить инициативу в этом вопросе, только вот как это сделать и, что более важно, как решиться это сделать – я пока не знала. Прижимаясь к нему всем своим силуэтом во время танца, я смущалась, краснела, меня бросало в жар, и я впадала в полубессознательное состояние, неспособная вымолвить ни единого слова. С Мишей я эту тему больше не обсуждала, да и вряд ли он посоветовал бы что-то дельное: с каждым днём я улавливала в его словах всё больше неприкрытого стремления к соперничеству с Дорианом. Коллега придирался к каждому его слову и действию, подвергая их открытому высмеиванию или, как он говорил мне, когда мы оставались наедине, практическому психоанализу.
– Дориан, а почему ты постоянно овощи жуёшь? – однажды с дотошным интересом спросил он за обедом. – Ты на диете что ли?
– Нет, диеты я не придерживаюсь. Я просто вегетарианец, – легко отозвался тот, чем, разумеется, вызвал дополнительную бурю эмоций у Миши:
– Вегетарианец?! Совсем мясо не ешь? Давно?
– Совсем, лет десять уже точно.
Вспомнив наши вечера в ресторане, я поняла, что он и правда ни разу не заказывал себе ничего мясного, но я почему-то не придавала этому значения, что, впрочем, вовсе не удивительно – находясь рядом с ним, я самозабвенно витала в облаках и не замечала ничего вокруг.
– Ну ничего себе! – тем временем Миша продолжал психоаналитический прессинг. – Бывает же такое! Это как Гитлер, что ли?
– Интересно, почему ты именно его вспомнил в первую очередь? Среди тех, кто отказывался от мяса, есть и другие известные личности, – Дориан отвечал невозмутимо, наверное, он уже далеко не в первый раз вступал в такую полемику и привык реагировать на провокации спокойно.
– Да так, просто к слову почему-то пришлось. Конечно, я знаю, ещё Лев Толстой, например.
– Тоже не самый лучший вариант, судя по дошедшим до нас рассказам о том, как он обращался со своими женщинами.
– Да, многие вегетарианцы, похоже, любили животных больше, чем людей. Интересно, а ты из каких соображений стал одним из них?
– Я за здоровое питание, мне не хочется употреблять внутрь химию, на которой выращивают скот. Да и в целом, если можно не убивать – то почему бы этого не делать? Я не хотел бы сознательно участвовать в этом.
– А может быть, причина на самом деле лежит глубже? Возможно, у тебя присутствует чрезмерный бессознательный страх собственной смерти, и убитое животное напоминает тебе об этом страхе? – не унимался коллега, при этом с показательным удовольствием вкушая куриную грудку.
– Миш, не забывай, мы не на работе, – вклинилась я. – Пусть бессознательное отдохнёт немного, пока мы в отпуске, ладно?
– Как скажете, дама, – он улыбнулся. – А что это вы свою рыбу не кушаете, расхотелось?
Я действительно отложила вилку после того, как услышала последние слова Дориана. Аппетит у меня моментально пропал. Во-первых, я задумалась над его словами об убийстве, потому что они звучали довольно трезво. Разумеется, мне тоже было жалко животных, отдавших свою и без того короткую жизнь, чтобы попасть к людям на стол, но в большей степени меня потревожило другое: я подумала, что Дориану, выросшему в Европе, где вегетарианство уже давно стало модным течением, наверняка было неприятно смотреть в мою тарелку. И хотя сам он никогда не поднимал со мной этой темы, выглядеть неэстетичной дикаркой в его глазах мне не хотелось.
Повинуясь внезапному импульсу, я пошла к шведскому столу и наложила себе варёной картошки с греческим салатом, чем вызвала задорный смех у Миши и едва сдерживаемую улыбку у Дориана.
– А что, Анна у нас – настоящая жена декабриста, ты разве не знал? – с юмором произнёс мой однокашник. – Пойдёт за своим мужчиной куда угодно. В наш век это большая редкость, не упусти свой шанс, парень!
– Сделаю всё, что в моих силах, – спокойно ответил Дориан, коснувшись моей руки. Он озадаченно посмотрел на меня, в его глазах читался немой вопрос: «Боже, как ты выдержала ежедневное общение с этим типом на протяжении целых шести лет?!» Согласна, когда мы разговаривали втроём, Миша частенько перегибал палку, играя во въедливого раздолбая. Изъясняясь так, будто его уровень айкью был не больше шестидесяти, он, наверное, пытался убедить Дориана, что при нём можно снять свою официальную маску и стать настоящим собой, но Дориан не спешил этого делать. И со мной, и с Мишей, он как всегда был сдержан, демонстрируя королевское хладнокровие, которое, возможно, и являлось его истинным лицом.
В тот же день, когда мы, как всегда без Дориана, отправились загорать на пляж, сокурсник сказал обеспокоенно:
– Знаешь, декабристка, я думаю, что должен внести уточнение в диагностическую картину.
– Опять ты за своё!
– Тебе интересно или нет узнать про него больше?
– Ну вообще-то интересно, конечно, – признала я.
– Тогда слушай, что я выяснил. Видя, как он избегает спиртного, мяса и солнечного света, я сперва подумал, что у него есть замашки ипохондрика и он одержим мыслями здорового образа жизни, но нет, это не так. Я видел по движению его глаз в момент моего вопроса – собственной смерти он не боится. Здесь явно что-то другое. Готов сделать ставку на то, что его навязчивые мысли, они же обсессии, связаны со страхом причинить вред своим близким. Ну, знаешь, бывает такое: пациенты бояться ненароком убить своего ребёнка, отравить родителей, зарезать мужа кухонным ножом и так далее. Конечно, в большинстве случаев до активных действий не доходит, но эти неконтролируемые намерения доставляют им много переживаний. Всегда возможно резкое ухудшение картины болезни, когда пациент из-за сильного страха перед самим собой входит в состояние дереализации8, перестаёт понимать, кто он и где находится, и поэтому теряет способность к самоконтролю.