– Давайте…
Мы шли и жадно глотали пиво, как будто у нас обезвоживание. Пашиев сказал: «Мне завтра пиздец – точно выгонят».
Я упал в постель и, к своему удивлению, уснул и умудрился выспаться, а вот Некит из-за пережитого стресса не смог уснуть. Его до утра трясло. Утром нас построили в спортзале, и довольный директор потирал руки и глаголил:
– Сегодня утром я узнал, что у нас не Центр Реабилитации, а филиал Рязанского училища ВДВ. Только мы круче. Мы без парашютов с окон прыгаем. Так, Пашиев?
– Так.
– Иди забирай медаль за отвагу, и документы заодно. До свидания. Один прыжок – минус два десантника. Теперь пей водку, сколько влезет. А вот второй сейчас будет лежать, и очень долго лежать! Теперь намотайте на ус и марш на занятия.
Мы ушли молча. Еще бы, за пару месяцев учебы были большие потери в живой силе, а я за неделю насмотрелся таких ужасов, что по сей день жутко. В кабинете мне выдали листок и бланк с оценками.
– Это зачем? – спросил я препода.
– Это мы высылаем твоим родным по почте, а ты подпись поставь, что ознакомился с табелем оценок, и можешь даже тут пару строчек маме написать.
Я и написал: «Здравствуй, мама. Людей теряем, как на войне… Но учусь хорошо. Твой послушный сын».
Глава 7. Жизнь налаживается
После ужасных событий первых месяцев внезапно наступило затишье. Массовые потери среди учащихся прекратились, а мы стали дружнее. Но «крысы», ворующие телефоны, никуда не исчезли. Вечером, вернувшись в комнату после любовных посиделок у девочек, я обнаружил пропажу своего телефона. Сосед-наркоман Тромб отсутствовал в общежитии, и подозрения на его счет сразу отпали. В комнате весь вечер торчал Ниндзя, а он уж точно не посмел бы что-то взять, и первый вопрос был посвящен ему:
– Ниндзя, сука! Кто был в комнате в течение вечера?
– Никого!
– Ты выходил куда-нибудь?
– Ну вот, я еще в туалет писять ходил…
– Так, а дверь? Ты же закрывал дверь?!
Ниндзя был честным человеком и, опустив глаза, признался, что не закрывал дверь.
– Вот ты сука, Ниндзя! Ты понимаешь, что телефон спиздили из-за тебя? Я же говорил сто раз, что двери нужно закрывать.
Я орал во все горло, кипел, и кулак сам сжимался. Я хотел ударить Ниндзю по лицу от всей души – он был в корне не прав, не соблюдая элементарные правила безопасности, что повлекло пропажу телефона, моего телефона!
Ниндзя выглядел морально убитым, зашуганным, и его синяки после перелома носа еще не до конца сошли с лица. Он осознавал, что он не прав, и покорно ждал, когда я его ударю по лицу. На мгновение я пришел в себя и попытался успокоиться (вылететь из общаги за драку дело пяти секунд, и бить-то его жалко стало, он и так на пиздюлях живет). Я наклонился к нему и сказал:
– За твой проступок пиздюлина тебе полагается. Но за то, что не стал врать – уважаю и бить не собираюсь.
Ниндзя опустил голову, и депрессия с головой его захлестнула. Он целиком и полностью осознавал свою вину.
Я шел по коридору и пытался сообразить – кто? Кто мог это сделать? Подозреваемых хватало с избытком. В курилке я объяснил ребятам ситуацию, что спиздили телефон, и добавил:
– Вот бы общагу перевернуть вверх дном?
Дальше случилось то, чего при мне еще не было. В коридор вылетел весь состав старшего курса, и они сказали:
– Крысу надо найти и загасить, поэтому шмонаем всех!
Молодые поддержали: воровство окончательно достало людей. По этажу носились парни и проверяли буквально все. Начали, естественно, с моей комнаты и по порядку остальные, каждого без исключения. На выходе с этажа встали парни и принципиально никого не пропускали до прекращения «братского шмона». Переворачивали и потрошили полки, кровати, матрацы, шкафы, тумбочки и карманы жителей комнат. Я зашел в туалет – а там унитазные бачки и мусорные ведра трясут.
«Вот это да, – подумал я, – такого еще не было». Стихийный шмон перешел на второй и первый этаж, общежитие было перекрыто и выйти никто не мог. Ситуацию урезонил один парень, страдающий ДЦП (детский церебральный паралич).
– Вы зря носитесь. На месте вора я бы скинул телефон в окно, спрятав в носок или в пакете.
Но из общаги нас никто, естественно, не выпустил – не положено. Любопытная деталь – при обыске некоторых комнат находились давно потерянные вещи типа зарядного устройства, кружки, тарелки, ботинка. Были даже трусы. Но это была такая мелочь, что по этому поводу никто разборок не устраивал. Телефон пропал, и все без исключения ненавидели Ниндзю за его косяк. До конца года Ниндзя выхватывал от всех пиздюлину. По сути, ни за что, но я принципиально не заступался. Я осознавал и еще кое-что: «крыса», наверняка, тоже принимала участие в обыске. Должен сказать, что кто бы он ни был – он был блестящим актером.
На утро ко мне подошел самбист Зырян и сказал:
– Не расстраивайся. У меня день рождения сегодня. Поэтому я приглашаю тебя в кафе после занятий. Посидим, выпьем, повеселимся.
Это была шикарная новость, но сперва надо было достать новый телефон. Стало понятно, что покупать хороший телефон не имеет смысла. Его в любой момент могут спиздить так, что ты не сразу и заметишь. Значит, нужна балалайка, которая не ломается и стоит дешевле чебурека на вокзале. Я обратился к местным. Они ткнули пальцем на парня по имени Иван, который мне продал за триста рублей явно ворованный телефон-балалайку без зарядного устройства и, естественно, без документов. Телефон звонил – и это было главное, а внешний вид его напоминал щетку для чистки обуви. Ни один барыга такой телефон брать на реализацию не станет.
Вечером мы собрались на празднование дня рождения Зыряна. Встретились на трассе пятнадцать человек.
– Ребята, а когда следующий автобус до центра?
– Господа, он будет через час!
Это было слишком долго – водка остынет. Поэтому пошли пешком по трассе в надежде поймать по пути любой транспорт. И тут, не доходя пятидесяти метров до остановки, пару человек молча побежали вперед, затем еще пара. Я обернулся и увидел, что позади нас догонял рейсовый автобус, как раз до центра, но заберет он нас только на остановке, и надо бежать. Это была шикарная картина: пятнадцать человек бегут на автобус, и всем друг на друга откровенно похуй. Порадовал отстающий от всех Тромб. Он бежал, как мог и, заикаясь, кричал:
– Стойте, с-с-суки!
Мы все успели на автобус. Далее комедия продолжилась, когда довольному кондуктору мы показали кучу пенсионных удостоверений (проезд по городу тогда был бесплатный). Водитель прохрипел:
– И нахуя я вас подобрал?
Раздался громкий смех на весь салон, все было круто, мы ехали в отличном настроении. И именно так начинаются приключения.
Мы засели в отличном кафе, которое больше походило на небольшой ресторанчик. И тут какая-то скотина разбила рюмку. Откуда ни возьмись появилась администратор Анжела и объявила ценник:
– С вас сто рублей за рюмку.
– Не вопрос, Анжела, приносим свои извинения. Вот денежка, до свидания.
И опять какая-то тварь разбила что-то, и мы заплатили еще раз. Я начал осознавать, что просто так мы отсюда не уйдем. Апогей истории – мы выходим покурить, и мимо нас пробегает хохол Лущан, а за ним следом бежит охранник кафе. Оказывается, этот идиот спиздил все рюмки со стола, засунул их за пазуху и попытался убежать (не спрашивайте меня, зачем, и на кого он нас там оставил – я понятия не имею, эта сволочь перепила водки), но хохлятско-татарский засранец далеко не убежал. Он упал прямо на крыльце и разбил все рюмки, кроме одной. Затем встал и побежал. За Лущаном тянулся след от осколков рюмок, выпадавших у него из всех щелей. Картина была хуже некуда. Охранник обернулся и спросил:
– Это ваш друг?
– Кто? Этот? Впервые видим этого подлеца!
Охранник, естественно, не поверил, и слово взял виновник торжества Зырян. Он что-то объяснял охраннику, а все остальные тупо ломанулись бежать (я горел от стыда и понял, что с этим контингентом в приличные места я больше ни за что не пойду). Мне ничего не оставалось делать, как валить оттуда нафиг. За углом дома я нашел всю честную компанию, все ругали Лущана за идиотский поступок, а тот молчал и хлопал глазами. К нам подошел Зырян и гордо заявил:
– Проблема решена! Пойдемте в общагу.
