Вечеринка с карликами. И другие рассказы

Пять

Все люди сделаны из геометрических фигур. Я, например, состою из кружочков, Сашка сделан из палочек, а Данька у нас получился из квадратиков. У Дани плотное тельце, короткие крепкие ножки, квадратные ладошки. Круглая у него только голова, но даже тут, на самой макушке, где волнуется родничок, есть маленькая посадочная площадка для крошечных вертолетиков. Волосы у Данечки тонкие, шелковые, они пахнут золотистым куриным бульоном. Наверное, поэтому Даня всегда голодный.

Я хожу на работу, а Даня – в ясли. От работы до яслей – пять минут быстрым шагом. Обычно Даня уже ждет в прихожей: ремни пристегнуты, кулачки сжаты, брови нахмурены, рюкзак висит на коляске, словно парашют. На нежности времени нет, до дома – пять минут бегом. Перехватываю управление.

У каштана Даня бросает первый клич. У ларька – второй, громче. Я бегу быстрей. Когда мы влетаем в лифт, Даня трубит уже вовсю.

Я паркую коляску посреди кухни на безопасном пятачке: однажды Данька уже дотянулся и зашвырнул мой телефон в раковину. На кухонном столе все готово с утра: тарелка, ложка, в стеклянной миске разморозился пакет кабачкового пюре. Закидываю в микроволновку.

– Ся-а-а-а-ать! – вопит Даня.

На шелковом лбу блестят капельки пота. Секунды тянутся бесконечно, я умоляю его кричать потише. Это бесполезно. Голодный Даня глух и бескомпромиссен.

Наконец готово! Из микроволновки тянет вареной капустой. Данькин вопль переходит в хрип, я хватаю миску и падаю рядом. Дальше все стремительно. Ложка – рот, ложка – рот. Даня иногда еще всхлипывает. У него мокрые щеки и красные припухшие бровки.

– Сё! – наконец говорит он.

С облегчением вздыхаю.

– Ди, – он тянется ко мне, мнет ладошками невидимые эспандеры.

Я ставлю миску, вынимаю Данечку из коляски и – вот оно! – прижимаюсь губами к теплой кабачковой щеке.

– Ма-а-а-а-ма, – гудит Даня.

*

Дане восемь, и он сделан из кружочков. У него мои голубые глаза, упругие загорелые щеки и розовые уши, такие мягкие и нежные, что их можно скрутить в трубочку. Уши у Дани еще и очень горячие, так что по его вискам то и дело бегут ручейки пота.

Даня ненавидит потеть, поэтому из всех видов спорта он выбрал водное поло. Спорт Дане категорически необходим. Так считают наш педиатр и учительница начальных классов. Спорт дисциплинирует, гасит агрессию, повышает концентрацию внимания и направляет неуемную Данину энергию в созидательное русло.

Меня регулярно вызывают в школу. От моей работы до Даниной гимназии пять минут на автобусе.

Даня скучает, качается на стуле, потом ложится щекой на стол. Так он поочередно остужает уши.

– Вот видите! – возмущается учительница. – Как так можно?! Даниил! Перестань, пожалуйста, качаться, сядь нормально.

Даниил перестает качаться, садится нормально и тут же начинает чесаться.

– В общем, очень жаль, но наша гимназия категорически против решения конфликтов таким путем. Поэтому будем рады видеть Даниила через три дня, в пятницу. А пока у него есть время подумать.

– Ну и что будем делать? – спрашиваю по дороге домой.

Даня молча шагает, руки в карманах, сквозь уши просвечивает багряное осеннее солнце. – Ты понимаешь, что тебя выгнали из школы?

– Временно, – бормочет Даня.

– Ты знаешь, что драться необязательно? Любую проблему можно решить мирным путем!

– Не любую.

– Ну хорошо. Какую… – так, стоп. Где-то это уже было. – Ладно, – говорю примирительно. – Пиццу хочешь?

– Да!

– Но Интернет все равно придется отключить.

– Ну ма-а-а-ма-а-а… – хнычет Даня.

*

Дане шестнадцать. У него Сашкины руки-палочки, кудри до плеч, брови вразлет. Он пахнет мятой и лосьоном для бритья. Данька с утра мрачный и трет глаза: опять играл всю ночь.

– Ты во сколько лег спать? – интересуюсь.

– Не начинай, а…

– А я не начинаю. Только не вздумай опять прогуливать. Все равно узнаю.

Я варю кофе, Даня ковыряет яичницу, пялится в телефон и вдруг заявляет:

– Вечером придет Лиза.

На секунду замираю.

– Та самая?

– Только, ма, не надо смотреть на нее вот так, – и Даня показывает, как именно мне не следует смотреть на Лизу.

– Хорошо, – легко соглашаюсь. – Не буду смотреть.

– А что будешь? – настораживается Даня.

– Ничего. Только спрошу, чем занимаются ее родители.

Даня перестает жевать.

– Если ты это сделаешь…

– А что такого?

– Блин, мама!

– Что «мама»? Если хочешь знать, это называется светская беседа. Смол-ток.

Данька знает, что я шучу, но ему не нравится мое чувство юмора. Он психует, вскакивает из-за стола, хватает рюкзак и куртку.

– Ты не доел!

Хлопает дверь, я слышу, как ступеньки легко отскакивают от подошв Даниных кроссовок. У нас разные темпераменты.

На работе заглядываю в буфет.

– Привет, мне кофе без молока, пожалуйста!

Здороваюсь с Верой, а заодно интересуюсь, чем питаются девочки шестнадцати лет. У Веры – двойняшки. Девочки мне видятся существами воздушными, фееподобными. Выясняется, что девочки питаются котлетами, пюре с кетчупом и гороховым супом. Причем жрут как лошади. И пока я перевариваю эту удивительную новость, звонит Сашка.

– Аллоу? Кто у аппарата? – жеманничаю я.