Чезаре. Все за талант
В его голове проносились искаженные образы, которые сменялись дргугими еще более жуткими. И они становились все более отчётливыми, постепенно превращаясь в омерзительные очертания. Подняв карандаш над полотном стремительным движением он стал быстро наносить первые наброски. Одна черта сменялась другой и так на белоснежном полотне воплощались его самые жуткие видения. И ему казалось, что кто-то другой рисует за него, а он лишь с изумление и неприкрытым равнодушием наблюдал за этим процессом как бы со стороны.
Со странной отчетливостью перед его глазами вспыхнул мрачный, и одновременно ужасающий лик первородного зла. Этот непостижимый и лукавый образ заставил трепетать его измученную душу. Но словно неведомая сила подталкивала его рисовать, и за нанесенными линиями и штрихами проглядывали первые очертания красивого женского лица. Плавные и лаконичные штрихи ловко переплетались в единый портрет любящей матери. Ее длинные каштановые волосы скрывались за белоснежной кружевной накидкой, а взгляд печальных карих глаз был полон надежды. Но чем больше он погружался в работу, тем стремительнее, прямо на его глазах преображалась любящая мать.
Она горделиво стояла на мрачном фоне, а в руках сжимала новорожденного завёрнутого в кровавую простыню. И на ее платье из шелка все отчётливее проступали капли крови. Минуты и даже часы стремительно пролетали, а он не отрываясь от холста продолжал вырисовывать жуткие черты потустороннего создания. Некогда доброе и нежное лицо женщины все сильнее приобретали зловещие очертания невыразимой злобы и порока. От нее веяло загробном холодом, а черты лица становились поистине демоническими. Он не мог оторвать руку словно потерял над ней контроль и какая-то неведомая сила продолжала вырисовывать эту страшную картину.
Черты ее лица становились все более выразительными, но вот прежний любящий взгляд стал более надменным и безумным. Перед ним все отчётливее проступал лик грешницы, а лицо покрылось старческими морщинами, отражающие ее глубинные пороки и дьявольскую сущность.
Он резко вскочил со стула и прикрывая лицо руками от мерзкого отвращения и страха, запрятался в угол мастерской. Его сковывало неведомое напряжение и он не мог находится в собственной мастерской, но что-то неизведанное продолжало сжимать его в тисках.
В его голове подобно безумной волне нарастал необьяснимый гул голосов. С каждой минутой вопли становились все громче. Ему разрывало голову изнутри и не в силах пережить эти муки казалось он сходит с ума. Но вопли стихли также быстро как и возникли, пока не стал слышен лишь один голос. И он был настолько отчётливым и ясным, что казалось кто-то сидит рядом с ним и нашептывет самые безумные речи.
Этот голос выражал чью-то всемогущую волю, что не ведала никаких преград. И через мгновение Костя услышал строгий приказ.
"– Рисуй младенца, что сокрыт под покровом темноты".
И эти слова повторялись без остановки, пока неведомая сила не заставила его подняться с холодного пола. И стоило ему только встать, как раздалось лишь одно слово.
"– Младенец".
И нарастающая волна необъятного ужаса заставила его вновь подойти к ненавистному мольберту. Ещё никогда Константину не доводилось опускать гриф карандаша в такую глубину, и в такую гущу всепоглощающего зла. Лицо младенца уже с первых набросков с невероятной точностью показывало разрушенное тело с виду невинного ребенка. И явился ему истинный образ быстрого и неминуемого падения детской души в самую пучину преисподней.
Косте казалось, что в этом младенце сокрыт целый омут мерзости и разложения, которое с неописуемой быстротой разьедало, как кислота все живое.
Он рисовал безостановочно, не зная отдыха и сна, его рука все отчётливее вырисовывала искаженное в гримасе злобы и ненависти лицо младенца. Ему казалось, что это создание словно соткано из различных глубинных пороков и грехов. Маленькое и худощавое тело было сокрыто за непроглядной, темной тканью. А вместо детских рук угадывались очертания звериных когтей. Костя продолжал карандашом зарисовывать штрихи и набрасывать тени и чем больше прорисовывал детали, тем выразительней становился сам младенец.
Голова младенца была больше и массивнее, чем у обычных новорожденных. Младенец словно стал сосредоточием всех худших пороков и грехов рода людского. И ехидная ухмылка быстро перешла в злобный, зверинный оскал. А когти безжалостно, с неистовой силой впились в плоть матери, раздирая кожу до крови. На теле младенца явственно проступили странные и древние символы. Но самое страшное, и одновременно притягательное в этом младенце стали его невыразимые бездонные глаза.
В них не было ни злобы, ни гнева, а лишь безумное презрение ко всему живому. И эти глаза с каждым штрихом становились бездонной воронкой, водоворотом, что с невероятной скоростью засасывало в себя тех, кто смотрел на него.
Собравшись с силами он резко закрыл глаза, чтобы не стать вечным пленником этого дьявольского отродья, отшвырнул карандаш. Он резко отскочил в сторону и повалился от усталости на диван, стараясь не смотреть в сторону мольберта. Но зловещий голос снова становился все более требовательным.
После нескольких часов неуемного наваждения, которое поглотило его израненный рассудок, он был в ужасе от своего творения. И даже самый болезненный и извращённый ум никогда не смог бы изобразить такую жуткую работу. Ему чудилось, что это картину нарисовал не он сам, а кто-то другой сокрытый в дальних глубинах его разрушенного сознания.
Находясь в таком замутненном состоянии он продолжал беспрерывно рисовать до самого утра. И лишь с первыми лучами солнца это потустороннее влияние стало ослабевать ,и словно пробудившись от наваждения он поспешил прикрыть мольберт плотной тканью. Его сердце после бессонной и напряжённой ночи учащенно колотилось, а руки тряслись после стольких часов беспрерывной работы. Ледяной озноб со страшной силой обуял его измождённое тело, а глаза слепались. Резкая головная боль пронзила его и он рухнул на пол и забылся тяжёлым, долгожданным сном.
Глава 6
Звуки телефона разрывали все пространство его маленькой мастерской и он с трудом разлепил глаза. Осмотревшись по сторонам, с ужасом обнаружил, что почти все картины были исполосованы. А канцелярский нож валялся недалеко от него, на открытом лезвии, которого остались капли крови. Но он не мог сосредоточиться, головная боль била по вискам, а мысли были хаотичны и спутанны. Поднявшись с пола он взял телефон, и увидел на экране входящий звонок от Ларисы. Он удивился, что на экране было не меньше двадцати пропущенных вызовов.
И он быстро поднес телефон к уху и услышал немного истеричный женский голос.
– Ну наконец-то, ты соизволил ответить, да где тебя носит до сих пор?
– Прости, прости меня я невольно потерял счёт времени.
На соседнем проводе повисла гнетущая тишина и она с явной насмешкой в голосе спросила:
– Все с Афиной своей расстаться не в силах?
От упоминания такого некогда родного имени, он невольно вздрогнул, как от удара.
– Хочу сообщить, что картины твои хорошо распродались, а сейчас собери все, что у тебя есть и приезжай ко мне немедленно.
Глубоко вздохнув Костя взволнованным тоном сообщил ей.
– Но подожди сейчас новых работ нет. – оправдываясь подчеркнул он.
– Да ты в своем уме, как это нет ? Я уже два дня не могу до тебя дозвониться и после экспозиции появились новые клиенты.
С трудом осознавая услышанное Костя быстро переспросил:
– Два дня? Быть не может
– Да, уже прошло два дня, собирай все готовые картины, что у тебя есть и приезжай.
Обескураженный услышанным Костя устало положил телефон на стол. Он продолжал смотреть на ту гнетущую картину, что нарисовал ночью. Сняв со стены все изрезанные холсты он отложил их в дальний угол и попытался привести в порядок комнату. И долго размышлял глядя на нее, а стоит ли брать эту ужасную картину для показа Ларисе. Но с пустыми руками приехать к ней не мог, ведь остальные картины были уничтожены. Но глядя на нее не мог не признать, что картина невольно приковывала к себе взгляд, от нее исходила жуткая, потусторонняя энергия.
В его голове пронесся целый ворох мрачных, тяжёлых воспоминаний. Он быстро прикрыл глаза, чтобы больше не поддаваться соблазну и завернув ее, вышел из квартиры.
Он подьехал на такси к Ломоносовскому проспекту, где возвышался новомодный бизнес-центр. Именно в нем находился офис Ларисы, которая уже ожидала его. Выйдя из машины сжимая в руках тубус он направился к центральному входу. Показав пропуск охранникам его пропустили внутрь, где за стойкой ресепшена стояла молоденькая девушка. Она лениво указала рукой по направлению к лифту.
Выйдя на пятом этаже, пройдя по длинному коридору он остановился возле массивной двери, с надписью "Кибела". Ее офис был обставлен со вкусом, на стенах висели репродукции многих знаменитых мастеров разных эпох. По центру расположился большой дубовый стол с резными ножками, удобное кожаное кресло, в целом уютненько и стильно. Лариса выглядела эффектно в строгом деловом костюме серого цвета. Черные как смоль волосы были элегантно уложены в красивую прическу. Ее карие глаза недовольно взирали на него.
– Ну надо же наконец-то соизволил явиться,– она рукой указала ему на поверхность гладкого стола,– так покажи что у тебя там.
Он подошел к столу и стал распаковывать тубус, вынимая из него ещё незавершенный рисунок.
– Я рисовал всю ночь,– неуверенным тоном заговорил Костя, – словно меня поглотило неведомое наваждение, а потом отключился.
Она оценивающие осмотрела его с головы до ног и уже более спокойным тоном заявила:
– Надеюсь ты не забыл, что мы заключили с тобой договор и я не потерплю таких серьезных отсрочек.
– Ларис прекрати уже на меня наговаривать, ведь я прекрасно ознакомился с условиями нашего с тобой контракта.
Она крутила позолоченную ручку известной марки и ловко перемещала ее между пальцами.
– Тогда постарайся обьяснить мне, отчего у тебя так резко изменился внешний вид. – и она рукой указала на большое зеркало, что стояло в углу ее офиса.
Он молчаливо кивнул и неспешно направился к зеркалу и ужаснулся стоило ему увидеть собственное отражение. Изможденное, сильно осунувшееся лицо, впалые щеки, тени под глазами. И даже глаза потеряли прежний живой блеск, в целом же создавалось впечатление, что за какие-то два дня он стал старше лет на пять. Он выглядеть ужасно усталым и поникшим словно что-то вытянуло из него все жизненные силы.
– Ладно в этот раз поверю тебе, а теперь покажи и может этот рисунок сможет затмить все остальные твои работы.– с лёгким ехидством в голосе сказала она.
Константин поставил перед ней массивный черный мальберт и на него принялся закреплять свою работу.
– Мне ещё не доводилось раньше писать таких картин и возможно она неформат, который сможет тебя поразить.
– Не забывай, что нам нужно готовиться к следующей выставке, что состоится на Арбате. – с гордостью в голосе произнесла она.
Он отошёл в сторону дав ей возможность увидеть эту работу. И стоило ей только раз взглянуть на нее, как раздражённое лицо мгновенно изменилось на более заинтересованное. Она смотрела не отрываясь от нее ни на минуту, словно была очарованна ею. Лариса неожиданно вскочила с кресла и подошла к картине лишь для того, чтобы ещё лучше разглядеть все детали.
Она с неописуемым восторгом разглядывала картину и рукой касалась мольберта. Но с каждой минутой все больше поражалась всем деталям, прорисовке, и изумлялась его необычайной техникой. Лариса когда-то и сама обучалась в художественной школе, но серьезных успехов так и не добилась. Но сейчас она с восторгом разглядывала эту работу. И казалось, что ее с каждой минутой все сильнее поглощает это полотно.
– Ну и что ты скажешь? Это стоило потраченных усилий? – он пытался как-то оторвать ее внимание от этой картины,– но для меня она просто ужасна.
Он слышал как тяжело она дышала, а рукой скользила по холсту. Она с нескрываемым упоением продолжала смотреть на работу и совершенно не слышала, что он говорит. Ее глаза с нескрываемым восторгом вглядывались в черты младенца, чьи выразительные глаза пронзали, завораживали. И даже в таком незаконченном состоянии картина словно притягивала к себе с непреодолимой силой.
Костя резко развернул ее лицом к себе и более твердым тоном спросил:
– Так, что ты скажешь насчет нее?
Но она продолжала с изумлением хлопать глазами, ещё борясь с остатками такого чарующего наваждения. Ей казалось, что смотря на эту немного необычную картину, видит, только то к чему всю жизнь так стремилась. И она взирала с вожделением на иллюзорный образ несметных богатств, что способна принести ей эта ещё незавершённая картина.
Но ее протеже так дерзко и нахально посмел оторвать ее от сладкого видения.
– И зачем ты это сделал, позволь тебя спросить?– с нескрываемым возмущением проговорила она.
Он рукой указал на большие настенные часы, и напомнил, что она уже больше получаса рассматривала это полотно.
Лариса насмешливо взглянула на него и скептично заметила:
– Не преувеличивай, всего лишь нескольких минут.
Она молчаливо уставилась на это творение и глухим голосом спросила:
– Так как ты назвал свою картину?
– Пока ещё никак, она даже не завершена.– отметил он.
Пока Костя заворачивал обратно холст, Лариса тем временем резко откинулась на кресле, все её тело вибрировало. Тем самым даря ей какие-то новые, доселе неизвестные, но очень приятные ощущения. Считая себя опытным агентом молодых художников она ещё никогда не сталкивалась с такой жемчужиной. И как хваткий делец она уже судорожно просчитывала в уме, сколько же сможет заработать на ней.
– Она удивительна, это полотно способно пробуждать в человеке его самые заветные, самые потаённые желания и мечты. – с возбуждением в голосе сказала она.
Но Костя с удивлением смотрел на нее, невольно поражаясь ее словам:
– Ларис, ты сейчас серьёзно это говоришь? Видимо решила поиздеваться надо мной? Ты действительно не видишь насколько она ужасная, просто жуткая, это же олицетворение всего злого, порочного, грязного что только может быть,– он разочарованно смотрел на нее,– давай-ка я заберу ее, выброшу по дороге, а ещё лучше сожгу.
– Даже думать об этом не смей . – со злобным ожесточением проговорила Лариса.
Черты ее лица были искажены, глаза смотрели на него с ненавистью. Константин невольно отшатнулся в сторону, в таком негодующем состоянии видеть ее, ему ещё не доводилось.
– Да чего ты так разошлась то, ладно не буду забирать,– и он тут же отдал ей тубус с картиной,– на, на возьми ее и успокойся уже .
Отданное полотно Лариса бережно уложила в сейф, вытащила с нижней полки две пачки денег и отдала ему сказав:
– Это твой гонорар за проданные картины, поэтому не медли и приступай к новым работам,– и она с довольным взглядом посмотрела на него,– на тебя уже есть спрос. Иди займись делом, а уже с готовыми работами – сразу же ко мне.
Выйдя из офиса он окрылённый успехом и первыми большими деньгами вытащил телефон. И сообщил матери о успешности своей первой экспозиции. Он радостный, довольный делился с ней событиями прошедших дней. Мама настойчиво упрашивала заехать к ней и отметить вместе первый такой долгожданный успех. Но Константин находился в предвкушении, ему уже не терпелось приступить к созданию новых картин. Он тактично отказался от встречи ссылаясь на занятость, но как только появится больше свободного времени, то обязательно навестит ее.
Зайдя в квартиру, весь увешанный пакетами с разнообразными профильными покупками, он не поскупился приобрести все лучшее. Ему не терпелось приступить к работе находясь в воодушевленном состоянии. Он решил для начала изобразить пару пейзажей, где будут преобладать яркие, насыщенные цвета, живые эмоции и чувства.
Глава 7
Новостные каналы и интернет издания спустя две недели все ещё активно обсуждали и освещали недавний показ экспозиции. Чьи-то работы остались незамеченными, не вызвали отклика среди посетителей, была так же критика и хвалебные отзывы. В числе понравившихся работ часто упоминалась фамилия художника Юрского.
Константин же все это время вдохновенно рисовал, витая в облаках своего воображаемого мира, где фантазии красивее реальности. Работал он жадно, страстно, почти без перерыва, отрываясь иногда на еду и сон. Пребывая в творческом запале Костя совершенно потерял счёт времени, не хотел отвлекаться, желая только творить. И в таком режиме незаметно для него пролетели ещё две недели.
Но кто-то очень настойчиво пытался дозвониться до него уже который час, Костя не хотел отвечать и отрываться от мольберта. Он как будто интуитивно чувствовал зловещую тревогу, какое-то страшное, дурное предчувствие зажимало его в тиски, опутывало цепью последующих трагических событий, которым ещё только предстоит произойти.
– Слушаю вас.– произнес Костя держа в руке телефон..
В ответ раздался всхлипывающий женский голос.
– Здравствуйте Константин, это Виктория Павловна- соседка вашей мамы,– глухим расстроенным голосом сообщила женщина,– мне тяжело сообщать вам об этом, но сегодня ночью она умерла.
До него с трудом доходил смысл сказанных слов, создалось ощущение будто небо сверху с силой обрушилось, пригнуло своей тяжестью, распластало. Перед глазами все плыло, становилось все труднее дышать казалось он вот, вот рухнет в обморок. Медленно опустившись на пол он обхватил голову руками и пересохшим, охрипшим голосом тихо произнес:
– Я..приеду, скоро.– в этот самый миг сознание покинуло его.
Спустя время очнувшись от нестерпимой боли в голове и в висках, встал и медленно побрел в ванную, открыл кран с холодной водой и опустил голову, это помогло ему прийти в себя. Он переоделся, вызвал такси и поехал к дому матери.
В дороге ему пришла в голову мысль о том, что какой-то злой, неотвратимый рок надвигается на него, желая испытать его на прочность или же совсем добить. К нему пришло жуткое осознание того, что доброй, любящей и все понимающей мамы больше никогда не будет в его жизни. В этом мире, здесь и сейчас он остался один, совсем один, словно сирота. Мысленно ругая себя только сейчас понял, сколько же всего она сделала для него, а он как законченный эгоист все ее усилия воспринимал, как должное.
Муки вины и раскаяния захлестнули его с новой силой, и закрыв лицо руками горько заплакал. Подьехав к подьезду, вбежал на второй этаж, открыл дверь своим ключом и зашёл в квартиру.
Здесь все было по-прежнему таким знакомым и родным он так явственно представил себе маму на кухне в фуртуке, которая весело и радостно звала его к себе, где витали ароматы его любимой еды. Он так любил вечера, которые они проводили вместе, и Костя делился с ней своими переживаниями и маленькими победами. Но в последнее время он так редко заезжал к ней поглощённый своей жизнью, работой, карьерой.
Раздался тихий стук в дверь и на кухню зашла Виктория Павловна с заплаканным лицом, и взяв его за руки проникновенно сказала.
– Костя, горе- то какое, прими мои искренние соболезнования.
– Виктория Павловна, но как же это, почему мама умерла, так неожиданно, и так внезапно.– с непередаваемой грустью произнес он.
– Ты просто этого не знаешь, но Полина запретила мне говорить тебе о своем сердечном заболевании, боясь лишний раз потревожить тебя. Ты так долго шел к своей цели, к своей мечте, она не хотела беспокоить и отвлекать тебя. Говорила, что живопись это неотъемлемая часть твоей жизни, а значит и ее.
Он слушал каким и тихим и трожащим голосом говорила она каждое слово и с каким трудом они ей давались. Но только сейчас осознавая главную потерю в своей жизни он молчал.
– Полина была сильной женщиной, ее любовь к тебе и забота были неисчерпаемы. Она так гордилась, верила в тебя, и в твое будущее и что ты всего лишь в шаге от него.
Она недолго просидела с ним в опустевшей комнате и поднявшись с кресла и направилась к двери произнеся:
– Я пожалуй пойду, если тебе нужна помощь с похоронами, то ты не стесняйся, обращайся.
Находясь в гнетущем душевном состоянии Константину необходимо было выговориться, и он набрал номер Ларисы рассказывая ей о случившемся. Невыразимая скорбь и горе накрыло его с головой. Она услышав о смерти матери, переживала, сочувствовала и утешала как могла, он даже не ожидал с ее стороны такой поддержки.И пообещала взять организацию похорон матери на себя.
Стоя на кладбище возле могилы матери ему было больно и горько, он страдал, невыносимо сожалел и просил прощения за все невысказанные слова о своей любви к ней. За все упущенные возможности сделать ее жизнь проще и счастливее.
– "Вероятно у меня зачерствела душа"– думал про себя Константин и тихо оплакивал единственного, родного человека, кто искренне и самозабвенно любил его.
Чувство вины сжирало его изнутри, а чувство горького сожаления и позднего раскаяния не давали ему внутреннего покоя. После пережитого стресса от смерти матери он закрылся ото всех, предпочитая одиночество.
Спустя несколько дней сидя за бутылкой коньяка он услышал долгий, пронзительный звонок в дверь. Нацепив тапочки поплелся в прихожую, взглянув в глазок открыл дверь. На пороге стояла Лариса как всегда красивая и деятельная. В одной руке она держала пакет до отказа набитый едой, в другой бутылку бурбона.
– Ну как ты вообще?А занимаешься чем? Надеюсь, не бухаешь напропалую все это время?
Она так уверенно, деловито прошла на кухню, водрузила пакет на стол и начала разбирать его.
– Ну, чего застыл как вкопанный, помогай давай?– сказала она слегка опешевшему Косте.
– Нет, Ларис я не пью, только вот сегодня решил расслабиться. А так все эти дни я работал, мне так легче избавиться от навязчивых, мрачных мыслей в моей голове,– поставил на стол хрустальные бокалы и продолжил,– в ближайшие дни, я принесу тебе готовые работы, есть ещё несколько набросков, просто мне нужно ещё немного времени.– глухим голосом проговорил он.
Она уселась за стол напротив него, разлила бурбон по бокалам, и внимательно его рассматривая сказала:
– Думаю лучше перенести твою выставку на другое время.
– Нет, – резко возразил ей Костя,– оставь это помещение за нами, и времени мне хватит. Эту выставку я хочу посвятить своей маме, ее памяти.
Они не чокаясь снова выпили, каждый думая о своем. Лариса пыталась хоть немного растормошить его, вывести из заторможенного состояния. Костя это понимал, и был ей благодарен. И собираясь уходить она сказала ему:
– Знаешь, ведь никто не живёт в этой жизни- без ошибок, сожалений и потерь.
Выйдя на балкон он усталым, печальным взглядом смотрел на пустую, мрачную улицу, где темный сумрак захватил своими стальными обьятиями небосвод и лишь редкие звёзды освещали безмолвное небо. И в этот момент резкий импульс заставил содрогнуться его тело, оно вдруг стало таким податливым, послушным. А в его сознании стали возникать невообразимые образы, будто сотканные из самых мрачных и тяжёлых воспоминаний. Вначале был тихий шепот, постепенно переходящий во властный и строгий голос. И вот он уже стоит возле холста и с небывалым остервенением наносит на него жуткие, порой невообразимые образы, слегка пугающие даже его.
Костю вновь накрыло. Картина была выполнена в черном цвете, рисуя ее он словно выплескивал на нее всю свою боль, тяжкий груз воспоминаний и скорбь.
Наступал долгожданный рассвет и его понемногу отпускало. Свое вот уже второе мрачное творение едва взглянув на него он тут же назвал "Воющее одиночество". После столь мощного выброса негатива и злобы Костя понемногу приходил в себя, возвращаясь в привычную для себя колею.
Ближе к вечеру раздался звонок от Виктории Павловны, которая попросила его заехать к ней. Костя согласился и уже вскоре был у нее.
– Константин, эту вещь я хотела отдать тебе ещё в день похорон, но глядя на твое состояние решила повременить.
Подойдя к шкафу женщина открыла шкатулку и протянула ему в руки диковинный медальон со словами:
– Вот возьми, этот кулон лежал на полу в день смерти твоей матери, прямо возле нее.
– Но прежде,– сказала женщина,– я никогда у Полины его не видела, а вещь красивая, старинная.
Костя с удивлением, зачарованно разглядывал необычайной красоты украшение овальной формы. Это был золотой медальон с россыпью драгоценных камней по бокам. А посередине находился редкой красоты рубин насыщенного темно- красного цвета. Но больше его поразила сама сердцевина обрамленная узором в виде небольшого зеркала. А в ней переливалась темная, густая жидкость. И прокручивая ее в руке он с интересом наблюдал, как она плавно перетекает в разные стороны. Повернув ее в противоположную сторону он ощутил холодную сталь, где были нанесены загадочные, древние узоры с таинственным знаком посередине.
Оторвавшись от этого украшения перевел взгляд на соседку.