Три года Альфред жил в Париже. Три года не видел отца, мать и братьев. Чем он занимался в это время? Взрослел. Набирался жизненного опыта. И – учился.
Почти три года он проработал в качестве помощника в лаборатории профессора Теофила-Жюля Пелюза, известнейшего учёного-химика того времени. Любопытно, но за много лет до Нобеля у Пелюза учился итальянец Асканио Собреро, которому в 1847 году удалось изобрести жидкое взрывчатое вещество невероятной силы – нитроглицерин. Именно нитроглицерин станет основным объектом исследования Альфреда и, в конце концов, основой главных изобретений Нобеля – динамита, пироксилинового пороха и гелинита. Эти изобретения соучеников великого химика в полном смысле перевернут мир…
Как он жил в Париже? Личность цельная и сильная, Альфред не волочился за женщинами. Не употреблял спиртного и не курил – никогда, ни разу в жизни. Не испытывал ни малейшей тяги к карточной игре. Он, вообще, был очень серьёзным молодым человеком, что избавляло его от шумного круга друзей-сверстников, но обеспечивало интерес старших коллег-ученых.
В мае 1853 года, распрощавшись с Пелюзом (Альфред ещё будет к нему приезжать, считая профессора одним из главных своих учителей), Нобель отправился в Германию. И пробыл в Берлине месяц, потратив его на регулярные посещения университетской библиотеки. А потом сел в Гамбурге на трансатлантический корабль и отбыл в Нью-Йорк.
8. Америка
Америка оставила у Альфреда сложное впечатление. Его поразил оптимизм американцев и их предприимчивость – качества, которые он любил в своём отце. И совершенно расстроил дух наживы, который пронизывал, буквально, все области жизни США.
Для Альфреда Нобеля деньги, конечно, были важным показателем успеха или не успеха того или иного начинания. Но они никогда не были для него самоцелью. И это удивительно, если учитывать тот факт, что в конце жизни Нобель был одним из богатейших людей Европы – его состояние оценивалось в 200 миллионов американских долларов.
Здесь же, в Соединённых Штатах, он увидел только гонку за прибылью и ничего более. И это ужасно его огорчило. Поэтому он, буквально, бросился к Джону Эрикссону, соотечественнику, шведу, жившему и работавшему в США. Эрикссон, изобретатель судовой паровой машины собственной конструкции, в те годы работал над созданием первого боевого корабля на паровой тяги (он получит название «монитора»). Альфред тут же что называется «включился в тему». Он провёл с Эрикссоном много времени за обсуждением будущей паровой машины. И в своём багаже увёз из Америки не только много эскизов и исписанных расчётами тетрадей, но и договорённости с известным изобретателем о применении разработок Эриксона на заводах отца.
Удивительно, но Джон Эрикссон принял совсем ещё молодого Альфреда – ему едва исполнилось 20 лет – как коллегу. Даже в молодые годы Нобель был уже… Нобелем.
9. Война
В 1953 году Альфред вернулся в Санкт-Петербург. Отец ликовал – возмужавший, сдержанный в проявлении эмоций, сосредоточенный, таким Альфред ему очень и очень нравился. Сын тут же получил должность на заводе «Фаундериз энд машин шопс оф Нобель энд санз», семейном предприятии Нобелей. Поначалу Альфред стал рядовым инженером. Потом возглавил отдел перспективных разработок, сосредоточившись на исследовании новых видов взрывчатых веществ.
Производство было на подъёме. В 1953 году началась Крымская война. И заказы на фугасные мины от военного ведомства России выросли в несколько раз. Если до войны завод Нобелей выпускал сотни мин в месяц, то с началом войны счёт пошёл на десятки тысяч.
Однако, всё изменилось в 1856 году. Война близилась к концу, когда стало ясно, что военный заказ будет резко сокращён. Минами были забиты все склады русской армии. Масштабы конфликта были не столь велики, чтобы все выпущенные Нобелями мины были пущены в ход.
Так и случилось – производство мин пришлось сократить, а потом и вовсе свернуть. Иммануэль Нобель столкнулся с серьёзной проблемой – нужно было перепрофилировать производство, чтобы не зависеть от военных заказов. Но… завод не мог производить что-то кроме мин. Нужны были новые станки, новые технологии. А главное – новый вид продукции с гарантированным сбытом.
Вдруг оказалось, что на войне можно не только заработать, но и… разориться.
10. Паровые машины
Вот тут и настала очередь Альфреда. В том же 1856 году между ним и отцом состоялся большой разговор, в котором Альфред рассказал о встречах с Эрикссоном. И показал статьи из последних американских журналов с описаниями военного парохода Джона Эрикссона. Иммануэль Нобель заинтересовался. Созвал семейный совет. Роберт и Людвиг поддержали младшего брата. Конечно, нужно производить паровые машины для пароходов. Россия – страна великих рек. Волга, Дон, Днепр – эти реки нуждаются в механизированных судах. А моря? Да тут работать и работать.
Почему именно машины, а не сразу пароходы? Иммануэль Нобель был человеком трезвым и на жизнь смотрел с реалистических позиций. Конкурировать с верфями ему было не по силам. И не нужно было конкурировать – нужно было объединиться с ними, сделать верфи своими заказчиками, а их владельцев – компаньонами.
В короткие сроки к производству была подготовлена паровая машина конструкции Эрикссона. В Европе были закуплены станки, а в России – необходимые материалы. Потом началось производство – сначала набора деталей для силовых установок пароходов, затем комплектные паровые машины. Заказчиками стали верфи волжского и каспийского бассейнов. В другие регионы (а впереди была вся Сибирь) Нобель намеревался двинуться позже, когда его завод снова встанет на ноги.
И… не получилось. Семейный бизнес снова покатился под уклон.
11. Бакинская нефть
Оказалось, что спрос на судовые машины слишком низок, а производство слишком затратно и трудоёмко, чтобы покрыть потери от сократившегося военного заказа. Нобель-старший был вынужден сократить производство, уволив часть рабочих. Но проблемы нарастали, как снежный ком. Пароходы строились вяло – судовладельцам выгодней было транспортировать грузы по старинке, нанимая волжских бурлаков. Скорость небольшая, но и торопиться некуда – промышленность в волжском бассейне пребывала ещё в зачаточном состоянии.
Иммануэль Нобель понял, что дело закончится банкротством. И не дожидаясь катастрофы в 1858 году предпринял ряд шагов по сокращению, а потом и ликвидации своего бизнеса в России…
Пройдёт двадцать лет. И те первые волжские пароходы, на которых были установлены паровые машины Нобеля, замечательным образом вернутся к их хозяевам. Дело в том, что в конце 1870-х годов в Баку будут открыты залежи нефти – на каспийском шельфе, в прибрежной зоне. Нобели вложат в строительство приисков миллионы. Будут построены знаменитые «Нефтяные камни» – первая в мире разработка нефти в море. Затем будут собраны по всей Волге и выкуплены старые пароходы с машинами Нобеля. Эти суда отправятся на верфи для переоборудования в нефтеналивные танкеры, которые повезут нефть в промышленные регионы Поволжья и, прежде всего, в Нижний Новгород, чтобы оттуда, железной дорогой, обеспечить жидким топливом всю Россию.
Владельцем новой нефтяной компании станет Людвиг Нобель… Но всё это произойдёт много лет спустя. А пока Иммануэль Нобель лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации.
12. Несчастная любовь Нобеля
Примерно в эти годы Альфред Нобель (добавим осторожное – вроде бы) влюбился… И, к сожалению, без взаимности.
Объектом любви Альфреда стала Анна Дезри, юная петербуржская красавица, невеста на выданье, сердце которой было отдано Францу Лемаржу. Однажды во время салонного приёма с Альфредом приключился конфуз. В разговоре с Анной и Францем Альфред имел неосторожность похвастать своим отцом – Иммануэлем Нобелем, богатейшим на тот момент фабрикантом и изобретателем. Лемарж как раз собирался сдавать экзамен в Сорбонну на математический факультет. Альфред благодушно заметил, что в математике тоже кое-что понимает – отец нанимал ему лучших учителей Петербурга.
Тогда Франц предложил Альфреду решить «простую» математическую задачу из тех, что входят в программу вступительных экзаменов Сорбонны. Альфред согласился и… задачу решить не смог. На что Лемарж снисходительно заметил, что из Нобеля, возможно, получится литератор.
Для Альфреда эта история закончилась плохо. Анна в конце концов вышла за Франца замуж. Нобели были приглашены на свадьбу, но Альфред остался дома. И в тот счастливый для Анны и её юного супруга вечер жестоко захворал, промаявшись всю ночь в горячке…
Согласно распространённой легенде, именно эта неудача Нобеля стала причиной того, что Нобелевской премии по математике не существует. Якобы Альфред обиделся на математика Лемаржа за то, что тот отбил у него девушку.
Но всё же это… легенда. Лемарж не был математиком. А точное время описанных событий так никем и не установлено.
13. Банкротство Нобелей
В конце 1858 года Иммануэль Нобель объявил о закрытии своего завода и о ликвидации бизнеса в России. Оставив старшим сыновьям по 2 тысячи рублей наличностью и кучу поручений по распродаже имущества компании, отец с супругой и младшим сыном Эмилем (мальчишке шёл лишь 15-й год) выехал в Стокгольм. Нобель-старший решил начать всё сначала, сосредоточившись на производстве… взрывчатых веществ.
Если Роберт и Людвиг занимались сугубо делами разорившейся компании, то Альфред ещё занимался исследованиями нитроглицерина. И ради этого задержался в Петербурге, снова присоединившись к профессору Зинину и его соратнику Петрушевскому.
Во время опытов с нитроглицерином Николай Николаевич Зинин показал Альфреду один феномен. Уронив со стеклянной палочки на лабораторный стол крохотную каплю жидкого нитроглицерина, профессор вызвал взрыв такой мощности, что от лабораторного оборудования, старых списанных стекляшек, мало что осталось. Скрытая в нитроглицерине энергия поразила Альфреда. Но она же была главным недостатком изобретённого Асканио Собреро вещества – нитроглицерин вызывал взрыв большой силы даже в ничтожно малых количествах. И взрывался от малейшего сотрясения.
В 1863 году, спустя почти пять лет после банкротства российской компании Нобелей, Альфред воссоединился с родителями (старшие братья остались в России). Он переехал в Швецию, где под Стокгольмом Иммануэль Нобель построил дом и при нём небольшую химическую лабораторию.
14. Стокгольмская лаборатория
Маленькая, но отлично оснащённая лаборатория в имении отца стала для Альфреда местом, где, собственно, и началась его карьера изобретателя. В том же 1863 году, запершись в стенах лаборатории, Альфред систематизировал все накопленные за последние годы записи и начал опыты по «обузданию нитроглицерина».
Основным взрывчатым веществом, применяемым в то время, был традиционный чёрный порох – смесь селитры, угольного порошка и серы. Нитроглицерин обладал взрывной мощностью в десятки раз превышавшей мощность чёрного пороха. К тому же при взрыве он не выделял едкого дыма и не требовал мощного запала… Но для подрыва нитроглицериновой шашки использовались старые запалы – на основе бикфордова шнура. И результат был совершенно непредсказуем. Нитроглицерин мог не взорваться, а загореться и сгореть. Мог, вообще, никак не отреагировать – шнур просто догорал дотла, а взрыва не было. Но самое страшное состояло в том, что нитроглицерин мог сдетонировать от случайного сотрясения, от небольшого удара, от проскочившей искры статического электричества. Процесс подрыва было очень трудно контролировать.
В ходе экспериментов с этим смертельно опасным веществом Альфред открыл несколько крайне любопытных свойств нитроглицерина. В частности – жидкий нитроглицерин становился безопасным в полностью закрытых, герметичных баках, если в них не было воздуха. Это позволяло перевозить нитроглицерин в обычных канистрах в обычном транспорте, что Альфред Нобель к ужасу окружающих и делал.
15. Исследовательский центр в его кармане
Результаты его работы не заставили себя ждать. В том же 1863 году Альфред получил патенты на три первых изобретения в своей жизни – на способ производства и хранения нитроглицерина и на детонатор. Добавим – на 3 изобретения из 350, которые он успеет сделать за годы работы в самых разных областях.
Главным изобретением того года стал детонатор. Но… об этом стоит поговорить отдельно. А пока о другом открытии, касающемся лично Альфреда Нобеля.
Ему было уже 30 лет, а его путь изобретателя только начинался. Чего Нобелю не хватало? Идей? Знаний? Нет, и того, и другого было в избытке. Ему не хватало систематической, хорошо организованной работы – вот в такой лаборатории, которую создал отец. Здесь у Альфреда всё было под руками. Была муфельная печь, был бронированный бокс, в котором он мог проводить экспериментальные взрывы. И главное – были все необходимые вещества, включая и нитроглицерин, который тогда выпускался в очень небольших количествах и совершенно справедливо считался очень опасным веществом.
Вроде бы и незначительное открытие, но оно изменило жизнь Альфреда. Отныне везде, куда бы ни заносила его судьба, он организовывал небольшой исследовательский центр, «карманную» лабораторию, в которой мог работать. И это было крайне важно – Нобель редко жил подолгу в одном и том же месте. Он любил путешествовать и был безбытен. У него не было домов, обстановки, имущества, которые удерживают людей на одном месте годами. У него, наконец, не было семьи. Только работа, вот эти мини-лаборатории и идеи, которыми его щедро одаривало воображение.
16. Асканио Собреро
В 40-е годы XIX столетия Теофил-Жюль Перуз и его ученики работали над исследованием свойств глицерина, маслянистой вязкой жидкости, относящейся к классу спиртов, желтоватого цвета и сладкой на вкус, отчего и происходит её название («гликос» в переводе с греческого «сладкий»). Впервые глицерин был получен в 1779 году шведским химиком Карлом Вильгельмом Шееле. Простой в производстве, глицерин обладал множеством привлекательных свойств и, прежде всего, обладая свойствами жиров (как смазочный материал), глицерин хорошо растворялся в воде.
Исследования Перуза продолжил его лучший ученик Асканио Собреро. Вернувшись после обучения в Сорбонне из Парижа в Турин, Собреро обрабатывал глицерин различными веществами. В 1847 году учёный смешал глицерин с азотной и серной кислотами. Взаимодействие с азотной кислотой привело к образованию нового вещества – нитроглицерина.
Эта вязкая желтоватая жидкость отвердевала (замерзала) при температуре в 13,5 градусов Цельсия. При вдыхании паров или при попадании в пищеварительный тракт человека нитроглицерин вызывал головную боль. Собреро пришёл к выводу, что новое вещество каким-то образом воздействует на организм и, вне сомнений, является токсичным.
